и покажутся на другом берегу, то квагги всполошатся
и поскачут прямо в западню. Таким способом можно поймать не одну  кваггу,  а
столько, сколько их уместится в яме.
   Все это казалось настолько осуществимым, что никто не стал  делать  новые
предложения, и план Черныша был сразу же единодушно одобрен.
   Оставалось только выкопать яму, прикрыть ее  как  следует  и  ждать,  что
будет дальше.
   Все время, пока обсуждался вопрос об охоте на них, квагги  оставались  на
виду и резвились в открытом поле. Это  зрелище  было  танталовой  мукой  для
Гендрика, которому очень хотелось показать свое искусство стрелка  и  меткой
пулей  "пришибить"  какую-нибудь  кваггу.  Но  юный  охотник  понимал,   что
неразумно было бы стрелять по ним здесь, так как  один  смертельный  выстрел
навсегда отгонит их от озера; поэтому он сдержал себя  и  наряду  с  другими
стал наблюдать за табуном, разделяя тот новый интерес,  который  все  питали
теперь к полосатому скакуну.
   Квагги не замечали присутствия людей, хотя и  паслись  совсем  близко  от
большой нваны. Охотники сидели среди ветвей, куда животным не  приходило  на
ум взглянуть, а у подножия дерева  не  было  ничего  такого,  что  могло  бы
возбудить их опасения. Колеса фургона хозяин давно запрятал в  кусты,  чтобы
они не рассохлись на солнце,  а  отчасти  и  ради  того,  чтобы  вид  их  не
отпугивал дичь, которая нередко подходила к дереву на  расстояние  выстрела.
На земле не оставалось никаких  следов,  выдававших  существование  "лагеря"
среди ветвей, и кто угодно прошел бы мимо, не  приметив  воздушного  жилища,
где ютилась целая семья охотников. А ван Блоому только того и нужно было. Он
пока что мало был знаком с окружающей местностью. Как знать, не ждала ли его
тут встреча с врагами похуже гиен и львов?
   Наблюдая с дерева за поведением квагг, наши герои вдруг увидели, что одна
из них сделала странное движение,  какого  до  сих  пор  им  не  приходилось
подмечать у этих животных. Эта квагга,  мирно  пощипывая  траву,  подошла  к
небольшой купе кустов,  стоявшей  одиноко  среди  открытого  поля.  У  самой
заросли квагга прыгнула вдруг вперед. Почти в  то  же  мгновение  из  кустов
шарахнулось  какое-то  косматое  животное  и  пустилось   наутек.   Животное
оказалось гиеной. Вместо того чтобы кинуться на кваггу и принять битву,  как
можно было ожидать от такого сильного и свирепого зверя, гиена  взревела  от
страха и пустилась наутек.
   Ноги, однако, недалеко ее унесли.  Гиена,  очевидно,  хотела  спастись  в
другой заросли, побольше, лежавшей немного поодаль, но уже на полпути квагга
нагнала ее среди открытого поля и, испустив свое  пронзительное  "куаа-уаг",
ринулась вперед и вскинула передние копыта на спину гиене. В тот  же  миг  в
загривок хищника вонзились зубы травоядного животного и сжались крепко,  как
тиски.
   Зрители ждали, что сейчас гиена вырвется  и  помчится  дальше.  Но  ждали
напрасно. Больше ей не дано было в жизни пробежать ни  ярда.  Она  не  вышла
живою  из  зажавших  ее  грозных  тисков.  Квагга  мертвой  хваткой  держала
судорожно бившуюся жертву, топтала  ее  копытами,  трясла  в  своих  сильных
челюстях,  пока  гиена  не  перестала  выть.  Изуродованное   тело   хищника
неподвижно легло среди поля.
   Читатель  подумает,  что  этот  случай  мог  послужить  нашим   охотникам
достаточным предостережением против квагги. Легко ли будет обуздать коня,  у
которого такие острые зубы?
   Но им было известно, какое  отвращение  питает  дикий  полосатый  конь  к
гиене. Они знали: при виде гиены квагга свирепеет, но в  отношении  человека
нрав ее совсем иной. В самом деле, неприязнь к гиене у квагги так  сильна  и
так  неизменно  травоядная  квагга  одерживает  верх   над   хищницей,   что
пограничные фермеры часто пользуются этим замечательным  обстоятельством  и,
чтобы уберечь от гиены скот, заводят в стаде  по  нескольку  квагг,  которые
служат ему охраной и защитой.

Глава 38
ЗАПАДНЯ

   Наблюдая за движениями квагг,  ван  Блоом  неожиданно  встал.  Все  взоры
обратились на него. Чувствовалось, что он собирается что-то предложить.  Что
же именно?
   Вот что пришло ему на  ум:  к  устройству  западни  следовало  приступить
немедленно.
   День клонился к вечеру, до темноты  оставалось  лишь  полчаса;  казалось,
лучше бы отложить дело до утра. Но  нет.  Были  веские  причины  торопиться.
Охотники не поспеют к сроку, если не выполнят часть работы в этот же вечер.
   Выкопать яму надлежащих размеров - нелегкое дело: ведь  она  должна  была
вместить сразу по меньшей мере полдюжины квагг. К тому же необходимо  убрать
вырытую землю, нарезать шестов и веток, чтобы  ее  прикрыть,  и  уложить  их
соответственным образом.
   На  все  это  пойдет  немало  времени;  между  тем  управиться  надо   до
возвращения табуна, а иначе все сорвется.
   Если квагги явятся до того, как яма  будет  вырыта  и  все  следы  работы
уничтожены, они ускачут, не входя в воду,  и,  пожалуй,  больше  никогда  не
вернутся к озеру.
   Таковы были соображения ван Блоома. Ганс, Гендрик и Черныш согласились  с
ним. Все ясно видели, что нужно немедленно приступить к работе.
   К счастью, в их "инвентаре" нашлись две хорошие лопаты,  совок  и  кирка,
так что все четверо могли работать одновременно. Нашлись  и  корзины,  чтобы
выносить землю и сбрасывать ее в глубокую канаву поблизости, где ее не будет
видно. Хорошо, что там была эта канава,  иначе  землю  пришлось  бы  уносить
далеко, работа оказалась бы еще тяжелее, и было бы  трудно  выполнить  ее  к
сроку.
   Наметив размеры ямы, наши охотники дружно принялись  орудовать  лопатами,
совками и киркой. Почва была  довольно  рыхлой,  так  что  киркой  почти  не
пользовались. Сам ван Блоом вооружился одной из лопат, Гендрик -  другою,  а
Черныш между тем выгребал землю совком и так быстро  наполнял  корзины,  что
Ганс, Тотти и прибежавшие им на подмогу Трейи с маленьким Яном едва успевали
их  опоражнивать.  Малыши  таскали  свою  собственную  небольшую  корзину  и
оказывали существенную помощь в работе, облегчая труд Гансу и Тотти.
   Работа весело шла до полуночи и даже за полночь, при свете полной луны; к
этому времени наши землекопы стояли уже по шею в земле.
   Усталость взяла наконец свое. Но  теперь  все  знали,  что  легко  успеют
докончить яму утром; и вот, сложив свои орудия и умывшись в кристальной воде
ручья, охотники возвратились на ночлег в надземное жилище.
   На заре они снова принялись за работу и трудились хлопотливо, как  пчелы;
дело подвигалось так быстро, что, когда устроили  перерыв  на  завтрак,  ван
Блоом, став на носки, едва  мог  выглянуть  из  ямы,  а  шерстистая  макушка
Черныша была уже чуть ли не на два фута ниже поверхности земли. Еще  немного
потрудиться - и довольно!
   После завтрака все с новыми силами взялись  за  инструменты  и  работали,
пока не нашли, что яма достаточно глубока. Выпрыгнуть из  нее  было  бы  под
силу разве что горному скакуну; ни одна квагга  не  выбралась  бы  из  такой
западни.
   Нарезали затем шестов и веток; и вот яма тщательно  прикрыта  шестами,  а
сверху устлана тростником  и  дерном,  как  и  прилегающий  кусок  земли  на
довольно большом протяжении. Самое умное животное не заподозрило бы  ничего.
Даже лиса не открыла бы такой ловушки, пока сама не провалилась бы в нее.
   Работу закончили до обеда, который, понятно, запоздал в тот день, так что
оставалось только поесть и ждать появления квагг.  За  обедом,  несмотря  на
страшную  усталость,  все  были  очень  веселы.  Перспектива  поймать  квагг
представлялась  такой  соблазнительной,  что   возбуждала   и   поддерживала
бодрость.
   Каждый предсказывал  по-своему,  чем  кончится  дело.  Один  заявил,  что
поймают по меньшей мере трех; другие, не  столь  умеренные,  называли  цифру
вдвое  большую.  Ян  утверждал,  что  яма  будет  битком  набита  полосатыми
красавцами, и Гендрик считал это довольно вероятным,  принимая  во  внимание
остроумный способ, к которому они собирались прибегнуть, чтобы загнать квагг
в западню.
   Надежды казались вполне обоснованными. Ширина ямы исключала  возможность,
что животные перепрыгнут ее, а поскольку она тянулась поперек всей  дорожки,
они не могли ее миновать.
   Правда, если бы предоставить квагг самим себе и позволить  им  идти,  как
они привыкли, вереницей, то попался бы только вожак. Остальные, увидав,  что
он провалился, непременно повернули бы назад и поскакали  бы  врассыпную  во
все стороны. Но охотники не собирались мириться с подобным ходом вещей.  Они
надумали в нужную минуту обратить животных в паническое бегство и загнать их
прямо в западню. На  этом  и  была  основана  надежда  поймать  не  одну,  а
несколько квагг. Им нужно было четыре - по одной квагге на каждого охотника.
Но, конечно, если бы  в  яму  попалось  больше  четырех,  это  было  бы  еще
приятней. Чем больше, тем лучше: будет возможность сделать выбор.
   Отобедав, охотники стали готовиться к приему "гостей". Как сказано,  обед
в этот день запоздал против обычного, и уже приближался  час,  когда  должны
были показаться квагги. Чтобы не прозевать их, каждый заблаговременно  занял
свой пост. Ганс, Гендрик и Черныш засели в приозерных кустах - на  некотором
расстоянии друг от друга. Нижний край озера, где животные обычно  входили  и
выходили, был оставлен свободным. Ван Блоом ждал  между  тем  на  помосте  в
ветвях нваны, чтобы с высоты подкараулить квагг и  холостым  выстрелом  дать
сигнал трем остальным. А те должны были выскочить  вдруг  и,  напугав  табун
неожиданным своим появлением и стрельбой из ружей, погнать его прямо к яме.
   План был отлично задуман и удался на славу. Стадо показалось на равнине в
обычный  час.  Троих,  сидевших  в  засаде,  ван  Блоом  оповестил   о   его
приближении, повторив несколько раз приглушенным голосом:
   - Квагги подходят, квагги подходят!
   А те, не чуя опасности, прошли гуськом по ложбинке, разбрелись по  озеру,
вдосталь напились и стали одна за другой  выходить  по  той  тропе,  поперек
которой была вырыта яма.
   Вожак, взобравшись на берег и заметив устилавшие  дорогу  свежие  дерн  и
камыш, зафыркал, заржал и, видимо, склонен был повернуть обратно. Но как раз
в это мгновение грянул  громкий  выстрел  из  ружья  и  раскатился  по  всей
окрестности. Затем отозвались эхом с левой и с правой  стороны  выстрелы  из
меньших ружей, меж тем как Черныш гикал  на  самой  высокой  ноте  откуда-то
еще... Квагги, озираясь, убедились, что их почти отовсюду окружают неведомые
враги. Но один путь оставался, по-видимому, открытым - дорога,  которой  они
обычно возвращались с водопоя. С перепугу весь табун устремился на берег  и,
сбившись в кучу, ринулся к западне.
   Послышался  треск  ветвей  и  шестов,  топот  множества  копыт,  гул   от
столкновения тяжелых тел, глухая возня и  дикое  ржание  животных,  в  ужасе
рванувшихся вперед. Было видно, как  некоторые  квагги  взвились  высоко  на
воздух, точно желая перепрыгнуть яму.  Другие  вставали  на  дыбы  и,  круто
повернув, кидались обратно в озеро. Многие  метнулись  в  кусты  и  убежали,
продираясь сквозь чащу, но  большая  часть  табуна  устремилась  обратно  и,
замутив воду,  умчалась  по  той  же  ложбинке,  по  которой  пришла.  Через
несколько минут последняя квагга скрылась из виду.
   Мальчики подумали, что квагги все спаслись. Но ван Блоом со  своей  вышки
разглядел несколько полосатых морд, высунувшихся над краями ямы.
   Кинувшись к западне, охотники, к своей великой радости, увидели в яме  ни
больше, ни меньше, как восемь взрослых квагг  -  ровно  вдвое  больше  того,
сколько было им надо, чтобы каждому получить по скакуну.

***

   Меньше чем за две недели четыре квагги были приучены к седлу и покорились
узде. Конечно, пришлось порядком с ними повозиться. Они брыкались, лягались,
пускались в дикую скачку и не раз сбрасывали с  себя  седока,  пока  удалось
переупрямить их. Однако Черныш и Гендрик были умелыми объездчиками и  вскоре
усмирили диких коней.
   В первый же раз, когда  квагг  взяли  на  слоновую  охоту,  они  блестяще
оправдали возложенные на  них  надежды.  Слон,  как  всегда,  после  первого
выстрела обратился в бегство. Но охотники, верхом на  кваггах,  не  упускали
его  из  виду  и  мчались  за  ним  по  пятам.  Когда  слон  убедился,   что
преследователи, как бы он ни мчался, не отстают от него, он гордо  отказался
от бегства и стал в оборону; это позволило охотникам выпускать в  него  пулю
за пулей, пока смертельная рана не свалила великана наземь.
   Ван Блоом был в восторге. Он воспрянул духом; снова  восходила  для  него
счастливая звезда.
   Наперекор всему он исполнит свой  замысел,  будет  ковать  свое  счастье.
Через несколько лет он  составит  себе  состояние  -  построит  пирамиду  из
слоновой кости.

Глава 39
В ПОГОНЕ ЗА КАННОЙ

   Самым ярым охотником в семье был  Гендрик,  любивший  охоту  ради  охоты.
Благодаря ему кладовая никогда не пустовала. В те  дни,  когда  не  шли  все
вместе на слона, Гендрик бродяжил один и гонялся  за  антилопами  и  другими
животными, мясо которых составляло обычную пищу  наших  героев.  Гендрик  не
давал столу оскудевать.
   Антилопы - главная южноафриканская дичь,  и  Африку  больше  всех  других
частей света можно назвать страной антилоп. Вы, верно,  удивитесь,  услышав,
что на  земле  существует  семьдесят  видов  антилопы,  в  том  числе  более
пятидесяти африканских, из которых  по  меньшей  мере  тридцать  принадлежит
Южной Африке, то есть области,  лежащей  между  тропиком  Козерога  и  мысом
Доброй Надежды.
   Следовательно, захоти мы дать подробное описание  одних  только  антилоп,
нам пришлось бы посвятить этому целый том. Здесь же я могу  только  сказать,
что антилопы водятся  главным  образом  в  Африке,  хотя  много  видов  этих
животных обитает также в Азии, и  что  в  Америке  встречается  только  одна
порода - вилорог, а в Европе две, хотя одна  из  них,  общеизвестная  серна,
скорее коза, чем антилопа.
   Замечу далее, что семьдесят видов, причисляемых  зоологами  к  антилопам,
сильно отличаются  друг  от  друга  и  складом,  и  ростом,  и  окраской,  и
привычками - словом, по стольким признакам, что именовать их всех  одинаково
антилопами крайне мало оснований. Некоторые виды имеют много общего с козой,
другие приближаются к оленю, третьи напоминают быка,  четвертые  сродни  как
будто буйволу, а несколько видов обладают многими характерными особенностями
дикой овцы.
   В общем, однако, антилопа походит скорее всего на оленя, и многие виды ее
так в просторечии и зовутся оленем. В самом деле, некоторые антилопы ближе к
известным видам оленя, чем к иным из  своих  сородичей.  Основное  различие,
отмечаемое между ними и оленями, заключается в том, что у  антилопы  костные
рога постоянные, прикрыты роговыми футлярами, не ветвятся  и  не  сменяются,
тогда как у оленя они чисто костные, ветвятся и он их ежегодно сбрасывает.
   Подобно оленям, различные  виды  антилоп  ведут  весьма  различный  образ
жизни. Одни живут на открытых равнинах, другие  -  в  дремучих  лесах.  Одни
держатся тенистых речных берегов, другие любят  скалистые  кручи  или  сухие
горные ущелья. Одни щиплют траву, другие, подобно козам, предпочитают листья
и нежные молодые побеги. В самом  деле,  привычки  этих  животных  настолько
многообразны, что, каков бы ни был характер данной страны или  области,  она
неизменно оказывает гостеприимство той или иной из антилоп. Даже  в  пустыне
водятся  свои  антилопы,  предпочитающие  сухую,   безводную   степь   самой
плодородной, зеленой долине.
   Из всех антилоп самая крупная - злен, или канна. Ростом она  не  уступает
самой большой лошади. А весит крупная канна до  тысячи  футов.  Это  грузное
животное, и  даже  не  слишком  быстроногий  противник  или  конный  охотник
догоняет его без труда. Строением тела канна напоминает быка, только рога  у
нее прямые и стоят над теменем торчком, лишь слегка расходясь. Они достигают
двух футов длины и отмечены желобком, который проходит по  ним  винтообразно
почти до самых концов. У самки рога длиннее, чем у самца.
   Глаза у канны, как почти  у  всех  антилоп,  большие,  ясные  и  кроткие;
выражение свирепости им чуждо. Это животное при огромной  своей  величине  и
силе обладает самым безобидным нравом и вступает в драку,  только  если  его
довести до отчаяния. В большинстве случаев общая окраска этой антилопы бурая
с  рыжим  отливом.  Но  встречаются  особи  пепельно-серой   окраски,   чуть
переходящей в охру.
   Канна принадлежит к тем антилопам, которые, по-видимому, легко  обходятся
без воды. Ее можно встретить в пустынной степи, где поблизости нет ни ручья,
ни родника; она как будто даже  предпочитает  такие  местности  -  вероятно,
чувствуя себя там  безопаснее,  -  но  водится  и  в  плодородных,  лесистых
областях. Канны живут стадами, причем самки и самцы пасутся  врозь,  образуя
стада от десяти до ста голов.  Мясо  канны  очень  ценится  и  нежностью  не
уступает  мясу  любой  другой  антилопы,  оленя  или  представителя  бычьего
племени. Оно напоминает нежную говядину с привкусом дичи; а из  мышц  бедра,
если их соответствующим образом приготовить и прокоптить, получается лакомая
закуска, известная под странным названием "бедровые язычки".
   Естественно,  что  канна,  дающая  превосходное  мясо,  да  еще  в  таком
количестве, представляет большой соблазн для охотников. А так как она тяжела
в беге и тучна,  то  травля  длится  обычно  недолго.  Канну  пристреливают,
снимают с нее шкуру и разрубают тушу на части. Охота на нее сама по себе  не
увлекательна. Ее беззащитность и  ценность  ее  мяса  привели  к  усиленному
истреблению этого вида антилопы; теперь стада канн можно встретить только по
глухим окраинам.
   С тех пор как ван Блоом и его семья поселилась в этой местности,  они  не
видели ни одной канны, хотя порою им попадались ее следы. А Гендрику по ряду
причин не терпелось застрелить хоть  одну  канну.  Он  никогда  в  жизни  не
охотился на нее - вот первая причина, вторая - ему хотелось  обеспечить  дом
запасом вкусного мяса, которое в таком большом количестве  имеется  у  этого
животного. Поэтому Гендрик очень обрадовался, когда в одно  прекрасное  утро
ему сообщили, что на верхней равнине,  и  притом  неподалеку,  видели  стадо
канн. Известие принес Черныш, успевший на рассвете побывать в горах.
   Потратив ровно столько времени, сколько требовалось,  чтобы  получить  от
Черныша все указания, Гендрик оседлал свою кваггу, вскинул на плечи  карабин
и поскакал разыскивать стадо. Неподалеку от лагеря, среди  утесов,  пролегал
удобный проход, ведущий вверх на плоскогорье. То было нечто вроде лощины или
расселины; и, как показывало множество следов, животные спускались по ней  с
плоскогорья в нижнюю равнину, где  был  родник  и  ручей.  Квагги  и  другие
обитатели пустынных степей, когда шли на водопой, избирали обычно эту тропу.
   Гендрик поскакал вверх по лощине и, едва выбравшись  из  нее,  увидел  на
плоскогорье, в какой-нибудь миле от скалистого обрыва,  стадо  канн  -  семь
старых быков. На гладкой нагорной равнине негде было бы укрыться и лисе. Всю
растительность в том месте, где находились  канны,  составляли  разбросанные
поросли алоэ, молочая да изредка  чахлое  деревце  или  пучок  сухой  травы,
характерные для пустыни. Не было нигде даже маленького холмика,  за  которым
охотник мог бы спрятаться от зорких глаз своей дичи, и Гендрик тотчас понял,
что ему не подобраться к каннам незаметно. Хотя Гендрик никогда не  охотился
за этой антилопой, ему хорошо были известны все ее повадки, и он  знал,  как
ее преследовать. Он знал, что в беге она слаба и любая старая кляча  обгонит
ее, не  говоря  уже  о  его  квагге,  самой  быстроногой  из  всех  четырех,
прирученных семьей ван Блоома.
   Следовательно,  весь  вопрос  сводится  к   тому,   как   поднять   дичь.
Подобравшись для начала к стаду на бли