ее  обитателей;
готтентотам пригрозили карой английского правосудия, если они не возьмут  на
себя заботу о старике и ребенке или снова бросят их одних в пустыне.
   Готтентотам заявили, что через какой-нибудь месяц сюда  пришлют  человека
проверить, послушались ли они приказания белых. И, поручив старика и ребенка
вождю селения, путешественники отправились дальше.

Глава 63
У ОЧАГА НЕКОЕГО ГОЛЛАНДЦА

   Спустя три или четыре дня  наши  охотники  добрались  до  местности,  где
проживало несколько семей голландцев-буров. Путешественники ехали теперь  по
полосе земли, называвшейся здесь дорогой, от которой только  и  было  толку,
что между речками она вела кратчайшим путем от брода к броду.
   Впервые за несколько месяцев они видели поля, возделанные белыми, и могли
достать продукт питания, называемый хлебом.
   Как-то вечером, когда они собирались разбить лагерь неподалеку  от  жилья
какого-то, видимо, зажиточного бура, хозяин пригласил их переночевать у него
в доме.
   Почти весь день лил сильный, холодный дождь, и,  судя  по  всему,  нечего
было ждать, что погода к ночи улучшится. Предложение  было  с  удовольствием
принято, и путешественники, сидя возле кухонного очага у бура,  наслаждались
уютом. Эту радость каждый из нас в  большей  или  меньшей  степени  ощущает,
находясь под теплым кровом, когда снаружи дует холодный ветер и льет дождь.
   Лошадей и быков отвели в  большие  загоны.  Жирафов  привязали  в  другом
месте, отдельно от них. Конго, Черныш и макололо поместились в хижине рядом,
вместе с несколькими готтентотами, слугами хозяина-бура.
   Хозяин был гостеприимный, веселый малый, он громко благодарил  судьбу  за
то, что она послала нескольких гостей, чтобы развлечь его. Табак у него  был
самого лучшего качества, и запас "капского виски", местной персиковой водки,
был, по-видимому, неистощим.
   По его словам, он в молодости был отличным  охотником,  и  для  него  нет
большего удовольствия, чем рассказывать интересные случаи и  приключения  из
своей охотничьей жизни или слушать рассказы других  охотников.  Наши  герои,
находил он, страдают одним недостатком: уж очень они мало пьют его хваленого
виски.
   Он был человек общительный и считал, что нет в жизни ничего  лучше,  чем,
как он выразился, "клюкнуть" в компании с друзьями после долгого дня работы.
Он заявил, что терпеть не может пить в одиночестве - нет ничего хуже  этого,
разве только вид человека, который пьет слишком много в  обществе  тех,  кто
отказывается отдать должное его радушию.
   Если верить ему, он целый день без устали работал под дождем  у  себя  на
ферме. Почему бы ему и не повеселиться, в таком случае? А водка для этого  -
самое подходящее дело. Он рад предоставить своим гостям все лучшее, что есть
у него на ферме, и единственное вознаграждение, которого  он  ждет  за  свое
гостеприимство, - это удовольствие видеть, что они чувствуют себя у него как
дома.
   Бур твердо решил напоить своих гостей допьяна, но они этого не  замечали.
Правда, им казалось, что его гостеприимство заходит слишком далеко - и  даже
становится назойливым. Но они наблюдали не раз такую навязчивость  у  людей,
которые хотят быть как можно предупредительнее, а так  как  они  это  делают
совершенно бескорыстно, им это прощают.
   Виллем и его друзья хоть и натерпелись  всяких  лишений  во  время  своих
путешествий,  не  имели  привычки  злоупотреблять  спиртными  напитками,   и
горячие, настойчивые уговоры бура, к  которым  присоединилась  его  довольно
красивая толстуха-жена, не заставили их  изменить  своему  обыкновению.  Бур
казался очень огорченным оттого, что не умеет занять своих молодых гостей.
   Однако наши охотники провели этот длинный вечер очень приятно,  греясь  у
очага бура, хоть он и уверял, что они скучают.
   Ужин, который им подали, оказался очень хорош.  Здесь  все  было  хорошо,
если не считать кое-каких  охотничьих  рассказов  бура.  Хозяину  так  редко
выпадало счастье  принимать  у  себя  гостей,  что  с  их  стороны  было  бы
неблагодарностью лишить его этой  радости,  и,  уступая  его  просьбам,  они
засиделись до поздней ночи.
   За столом хозяин мимоходом завел разговор, не очень-то приятный для наших
охотников. Осушив несколько стаканов виски, бур сказал:
   - Мне очень шаль, что деньги за двух жирафов получите вы. Мои два брата и
брат моей жены на этом проиграют. Мне их очень шаль, сами понимаете.
   Из дальнейшего разговора  выяснилось,  что  с  полгода  назад  два  брата
хозяина вместе с братом его супруги  отправились  на  север  охотиться.  Они
хотели добыть двух молодых  жирафов,  за  которых  была  обещана  награда  в
пятьсот фунтов стерлингов. Они собирались в страну баквейнов и взяли с собой
слугу из того же племени. Они должны были вернуться еще месяц назад, и, хотя
от них нет вестей, в любую минуту они могут быть здесь.
   Вполне естественно, что бур предпочел  бы,  чтобы  награду  получили  его
родичи, а не чужие люди, и то, что он так откровенно это высказал,  говорило
в его пользу. Гости приписали эту  откровенность  честности  и  прямоте  его
характера, к тому же водка развязала ему язык.
   Только когда старые голландские часы в уголке кухни пробили два,  молодым
людям, ссылавшимся на усталость после долгого пути, разрешили отправиться на
покой.
   Их проводили  в  большую  комнату,  где  для  каждого  была  приготовлена
удобная, мягкая постель. Утомительному путешествию, казалось, настал  конец;
они добрались уже до мест, где люди спят в постели, а не на жесткой земле  и
звезды не светят им прямо в лицо.

Глава 64
ЗАБРЕЛИ КУДА-НИБУДЬ ИЛИ УКРАДЕНЫ

   Лишь в десять часов утра Ганс проснулся и  разбудил  своих  спутников.  -
Стыд какой! - воскликнул Виллем, торопливо  одеваясь.  -  Мы  слишком  много
выпили и заспались!
   - Heт, - сказал Ганс, не упускавший случая показать, какой он философ.  -
Скорее, мы должны гордиться тем, что, хоть выпили немного, водка на нас  так
сильно подействовала: это доказывает, что  мы  не  привыкли  к  употреблению
спиртных напитков, и надо, чтобы мы и впредь могли гордиться этим качеством.
   Вскоре путешественники были опять в обществе хозяина и  хозяйки,  которые
ждали, чтобы гости отдали должное роскошному,  обильному  завтраку,  и  все,
кроме Виллема, сели за стол. Виллем не получил бы никакого  удовольствия  от
еды, не взглянув раньше на свое сокровище, к которому проявлял куда  больший
интерес, чем его спутники,  и  не  соглашался  сесть  за  завтрак,  пока  не
навестит своих милых жирафов. Выйдя из дому, он  направился  туда,  где  под
навесами были размещены на  ночь  слуги-туземцы  и  животные.  В  хижине,  в
которой он вечером оставил своих темнокожих спутников,  он  увидел  грустную
картину, доказывавшую, какое зло приносит неумеренное  потребление  спиртных
напитков. Четверо макололо катались по полу  и  так  тяжко  стонали,  словно
находились при последнем издыхании.  А  тяжелое  дыхание  Черныша  и  Конго,
больше привыкших к алкоголю, говорило о том, что они  после  ночной  попойки
крепко спят.
   Виллем пинками быстро привел их в чувство; однако даже этот грубый способ
не оказал никакого действия ни на одного из четверых макололо.
   Конго вскочил, обхватил голову руками, словно  стараясь  удержать  ее  на
плечах, и, пошатываясь, вышел вон. Виллем, убедившись,  что  в  течение  еще
нескольких часов никакими  силами  нельзя  будет  заставить  макололо  ехать
дальше, последовал за ним.
   Подойдя  к  загону,  где  были  привязаны  жирафы,  Виллем  не  на  шутку
встревожился - он увидел, как неузнаваемо исказилось лицо Конго.
   Глаза кафра, казалось, готовы были выскочить из орбит. Лицо его  ужасающе
вытянулось - изумление и ужас, отразившиеся  на  нем,  могли  испугать  кого
угодно.
   Виллему не требовалось объяснений. Достаточно было одного взгляда.
   Жирафы исчезли!
   Черныш и Конго обещали поочередно стеречь их,  но,  опьянев,  пренебрегли
своими обязанностями.
   Виллем не проронил ни слова упрека.  Надежда,  страх  и  горе  на  минуту
лишили его дара речи.
   У него возникла смутная надежда, что кто-нибудь из слуг здешнего  хозяина
отвел жирафов в другое, быть может, более надежное место поблизости.
   Эту надежду вытеснил страх, что их украли или что им удалось вырваться на
свободу и теперь их уже не вернуть.
   Охваченный  горем  и  отчаянием,  Виллем  оказался  все   же   достаточно
рассудительным, чтобы даже в эти первые минуты винить в  происшедшем  самого
себя. Он был так же беспечен, как эти два  насмерть  перепуганных  человека,
стоявших сейчас перед ним.
   Разве можно было всецело предоставить заботу о том, чем он  так  дорожил,
другим! Соблазнившись несколькими часами уюта и  тепла,  от  которых  он  за
последнее время отвык, он не потрудился  присмотреть  за  своей  драгоценной
добычей, ради которой было потрачено столько усилий и времени! Почему он  не
прожил еще несколько дней так, как жил столько месяцев, - в мыслях и заботах
о главном? Почему он не был настороже? Тогда все было бы хорошо.
   Пять минут поисков между хижинами и загонами убедили Виллема, что  жирафы
действительно исчезли.
   Найти их надо было  во  что  бы  то  ни  стало.  Велев  Чернышу  и  Конго
дознаться, по возможности, о том, когда и  как  пропали  жирафы,  охотник  в
отчаянии вернулся в дом, чтобы сообщить своим спутникам о постигшем их  всех
несчастье.
   Эта  весть  лишила   их   всякого   аппетита.   Великолепному   завтраку,
приготовленному супругой бура и ее темнокожими служанками, грозило  остаться
нетронутым. Все вскочили с места и кинулись к загону, где  оставили  жирафов
на ночь.
   Гостеприимный бур выразил глубокое сочувствие их несчастью и заявил,  что
готов целый месяц, если понадобится, вместе со всеми своими  слугами  искать
пропавших жирафов. - Вот что происходит, когда слишком  напьются,  -  сказал
он. - Я не пожалел водки моим людям, и они перепились; но больше  они  этого
не сделают. Вылью теперь всю водку и никогда не стану покупать.
   Один из жирафов был привязан к столбу в изгороди. Этот столб оказался  не
только вывороченным из земли, но и был выдернут из скреп вверху -  он  лежал
на земле в шести - восьми шагах от прежнего места. Два соседних столба  были
повалены; таким образом, в ограде образовалась брешь, через  которую  жирафы
свободно могли убежать. Если бы их, как обычно, привязали к деревьям, они бы
не убежали: их удержали бы ремни, обмотанные вокруг шеи.
   Возможно,  навалившись  на  частокол,  жирафы  обрушили   его   и   ремни
соскользнули с  упавших  столбов.  В  этом  случае  жирафы,  конечно,  могли
убежать.  Но  хотя  такое  объяснение  казалось  достаточно  простым,   наши
путешественники все же заподозрили неладное.
   За последнее время жирафы  не  пытались  вырваться  на  свободу,  и  было
странно, что им вдруг этого захотелось. Больше того: у обоих жирафов  должен
был быть общий, заранее обдуманный план действий, а уж такое вряд  ли  могло
произойти.
   Что бы там ни было, но они исчезли, и их следовало разыскать  и  привести
назад.
   Конго готовился уже отправиться  на  поиски,  хотя  мало  рассчитывал  на
успех. Всю ночь лил  дождь,  и  даже  Следопыт  не  мог  бы  отыскать  следы
исчезнувших жирафов. Более пятисот  голов  скота  было  заперто  на  ночь  в
большом загоне, примыкавшем к дому бура.  А  утром  их  снова  выпустили  на
пастбище, и земля, разумеется, была повсюду  истоптана  копытами  лошадей  и
рогатого скота. Целый час был потрачен,  пока  нашли  след,  с  большей  или
меньшей вероятностью принадлежавший жирафам, но  шел  он  по  направлению  к
загонам. Конечно, след этот оставили жирафы, когда их накануне вечером  вели
туда.
   - Что же нам  теперь  делать,  Гендрик!  -  воскликнул  Виллем,  чуть  не
обезумевший от отчаяния. - Должны же жирафы  где-то  быть,  и  нам  надо  их
найти!
   - Они могли уйти в любую сторону, - ответил Гендрик. - Почему  бы  им  не
уйти в сторону Грааф-Рейнета?
   Это замечание еще увеличило горе Виллема;  он  понял,  что  его  товарищи
вовсе не желают задерживаться с отъездом из-за случившегося несчастья.
   Бур  выразил  готовность  обеспечить  охотников  людьми  и  лошадьми  для
поисков, если они хотя бы приблизительно знают, в каком направлении  следует
искать  беглецов.  Тут  Ганс  подал  совет,  показавшийся  Виллему  наиболее
разумным из всех услышанных.
   - Нашим недавним пленникам представилась  возможность  удрать,  -  сказал
философ Ганс, - и они  как  нельзя  лучше  этим  воспользовались.  Ими,  без
сомнения, руководил инстинкт; и этот же инстинкт, надо полагать, заставит их
вернуться назад, в родные места. Если уж их искать, то в той стороне, откуда
они пришли.
   - Мальшики мои, - вмешался бур, - что толку искать их там? Они не  станут
долго ждать, пока их опять поймают.
   Того же мнения оказались Гендрик и Аренд.
   - Конго, черномазый ты негодяй! - воскликнул Виллем. - Где наши жирафы? В
какой стороне нам теперь их искать?
   Растерянный кафр лишь покачал болевшей с похмелья головой.
   Виллем крепко верил в инстинкт Конго и не удовлетворился  столь  туманным
объяснением.
   - Как думаешь, Конго, может, нам пойти обратно той  дорогой,  которой  мы
пришли сюда? - спросил Виллем.
   Конго снова покачал головой.
   - Ты чумазый идиот! - воскликнул, вконец расстроившись, охотник. - Ответь
мне толком, брось качать башкой, не то я ее расшибу!
   - Я теперь не могу думать, баас Виллем, -  сказал  Конго.  -  Голова  моя
совсем распухла, как я могу ответить вам на вопрос?
   Гендрик, не желая еще больше расстраивать Виллема, предложил  перейти  от
слов к делу.
   - Ганс, ты остаешься здесь, -  сказал  Виллем.  -  Присмотришь  за  нашим
имуществом. Остальные, если хотят, пусть следуют за  мной,  но  тогда  пусть
тотчас садятся на лошадей. Я немедленно еду искать жирафов. С этими  словами
Виллем побежал к конюшне, где стояла его лошадь. Он сам оседлал ее,  вскочил
в седло и быстро умчался.

Глава 65
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ПЛЕМЕНИ

   Только Гендрик с Арендом, последовав примеру Виллема, помчались  за  ним.
Бур, столько наобещавший, замешкался  с  приготовлениями,  так  что  на  его
помощь  нечего  было  рассчитывать.  Все  трое  ускакали,  не  дожидаясь  ни
работников фермера, ни его слуг, хотя несколько  человек  околачивались  тут
же. Бур оправдывал свою медлительность тем, что  никто  не  мог  определенно
сказать ему, в какую сторону убежали  жирафы,  а  искать  их  где-нибудь  на
севере, когда они, может быть, забрели на юг, было бы просто глупо.
   К великому удивлению охотников, Конго не поехал за Виллемом, а остался на
ферме. Обычно он так неусыпно заботился о безопасности своего  хозяина,  так
неохотно покидал его, что всех, кто его знал, его  теперешнее  поведение  не
могло не поразить. Ему предоставлялась свобода действий, ибо все знали, что,
если лишить его этой привилегии, никакие усилия чего-либо от  него  добиться
ни к чему не приведут. Его верность, его преданность  Виллему  настолько  не
вызывали сомнений, что никто почти никогда не проверял его поступков. -  Как
только мы отъедем на милю, на две от дома бура, -  сказал  Гендрик,  -  нам,
может быть, удастся напасть на след жирафов. Бессмысленно искать их там, где
прошло такое большое стадо. Но предположим, мы узнали, что идем  по  верному
следу, что мы тогда станем делать, Виллем?
   - Тогда мы пойдем по этому следу и будем идти до тех пор, пока не  вернем
себе жирафов, - ответил Виллем. - Я не надеялся бы опять схватить  их,  если
бы не знал, что они теперь совсем ручные, - продолжал он. - Никак  не  ждал,
что они убегут! Это все равно, как если бы моя лошадь вздумала удрать за сто
миль в пустыню, чтобы от меня избавиться.  Нет,  мы  разыщем  жирафов,  если
будем настойчивы, а уж когда разыщем, они легко дадутся нам в руки.
   Помня, как кротко и доверчиво вели  себя  последние  три  недели  жирафы,
Аренд и  Гендрик  не  могли  не  согласиться,  что  Виллем  прав.  Все  трое
пришпорили  лошадей,  горячее  прежнего  мечтая  напасть  на   след   где-то
блуждающих жирафов. Земля, истоптанная скотом фермера-бура, осталась позади,
и путешественники снова оказались  на  так  называемой  дороге,  по  которой
проезжали накануне. На расстоянии целой мили при самом тщательном осмотре им
не удалось  обнаружить  хотя  бы  намека  на  следы  жирафов,  взрослых  или
детенышей. Если бы они оставили следы вчера, их все равно невозможно было бы
разглядеть в пыли. Дождь и скот, проходивший тут после,  уничтожили  бы  их.
Зато сейчас, на влажной земле новые отпечатки было бы легко  разглядеть,  но
их не было, и охотники могли с уверенностью сказать,  что  сбежавшие  жирафы
этой дорогой не проходили.
   После долгих разговоров, едва не кончившихся ссорой, так  как  Виллем  не
соглашался со своими спутниками, наконец решено было на  большом  расстоянии
объехать вокруг дом бура.
   Они рассчитывали таким образом неизбежно натолкнуться на  следы  жирафов.
Другого выхода они не видели и медленно, с тяжелым сердцем, не зная, что  их
ждет, двинулись в путь.
   Они пересекли местность, представлявшую собой скудное пастбище, - кое-где
попадались клочки земли, поросшие чахлой  травой.  Недавно  здесь  проходило
стадо рогатого скота и лошадей - взрослых, жеребят  и  телят,  -  и  нередко
взгляд улавливал на земле следы, так похожие на следы жирафов, что  один  из
охотников слезал с лошади, чтобы хорошенько их разглядеть.
   Медленная езда вконец извела Виллема. Его  мучила  мысль,  что  жирафы  с
каждой минутой уходят от них все дальше и дальше.
   Наконец  после  двух  часов  таких  поисков  они  натолкнулись  на  след,
несомненно оставленный жирафом. Вскрикнув от радости, Виллем повернул коня и
понесся по этому следу. След был совсем недавний -  жираф  прошел  тут  лишь
несколько часов назад.
   Люди, возбужденные какой-нибудь большой удачей или же  большой  неудачей,
действуют порой не очень благоразумно.
   Подумав так, Гендрик напомнил Виллему, что они отправились с целью  найти
след, но не затем, чтобы идти по нему; для этого им нужна  помощь  Конго  со
Следопытом, нужно запастись едой и всякими другими вещами, необходимыми  для
двух или трех дней пути.
   Уверенный, что к тому времени, пока они доберутся до дома бура и вернутся
назад, жирафы опередят их не меньше чем на десять - пятнадцать миль,  Виллем
счел доводы Гендрика нелепыми; он  по-прежнему  ехал  по  следу,  словно  не
слышал их.
   Гендрику и Аренду ничего другого не оставалось, как ехать за ним.  Вскоре
Аренд заметил, что следы слишком велики,  чтобы  они  могли  быть  оставлены
жирафом-детенышем.
   - Все это твоя фантазия, - возразил Виллем, не задерживаясь.
   - Но тут проходил только один жираф, - сказал Гендрик, когда они отъехали
еще немного.
   - Ну и что же? Нам некогда искать второго, -  ответил  Виллем.  -  Он  не
уйдет далеко от товарища, и мы, вероятно, найдем их вместе.
   Слова  Виллема  не  убедили  его  спутников.  Они  не  сомневались,   что
преследуют только одного жирафа, вдобавок более крупного, чем те, которые  у
них пропали. Они снова отважились высказать свое мнение.
   - Чепуха! - воскликнул Виллем. - В этих местах за последние десять лет не
видели ни одного жирафа, кроме тех двух, которых мы сюда привели.
   Это заявление мог бы подтвердить любой из поселенцев на  целых  сто  миль
вокруг. Тем не менее оно было неверно, и наши любители приключений вскоре  в
этом убедились.
   Не успели они проехать еще  милю,  как  перед  ними  смутно  вырисовалось
крупное туловище жирафа и голова на высокой шее. Увидев его, они  пришпорили
лошадей и понеслись навстречу.
   Они были уже ярдах в трехстах от него, и только тогда жираф их заметил.
   Началась погоня.  Первые  десять  минут  расстояние  между  охотниками  и
убегающим жирафом оставалось прежним.
   Постепенно оно стало уменьшаться.  Жираф,  по-видимому,  совсем  изнемог,
хотя бежал недолго; потом он попал в болото