Ганс,  как  и
прежде, решительно восстал  против  этого,  но  на  этот  раз  ему  пришлось
употребить все свое влияние, чтобы  заставить  товарищей  отказаться  от  их
необдуманного намерения.
   И тут неожиданное предложение положило конец их спору.
   Исходило оно от кафра Конго и состояло не более не менее, как  в  просьбе
разрешить ему поединок со львицей!
   - Что ты, Конго! Ты же один не справишься!
   - Справлюсь.
   - Ты с ума сошел! Она разорвет тебя в клочки.
   - Не бойтесь, минхеры. Конго убьет льва, у Конго не будет даже  царапины.
Вот увидите, молодые хозяева!
   - Как! Голыми руками? Без оружия?
   - Конго не умеет стрелять, - ответил кафр.  -  Но  Конго  знает,  как  ее
прикончить. Он просит одного: чтоб ему  не  мешали.  Стойте  здесь,  молодые
хозяева, а Конго пусть сам делает свое дело.  Опасности  нет.  Конго  боится
только, что вы броситесь ему на помощь,  а  львица  такая  злая!  Конго  это
нипочем. Для него чем она злее, тем лучше - значит, она не убежит.
   - Что это ты затеваешь, Конго?
   - А вот увидите, минхеры, увидите, как Конго убьет львицу.
   Охотникам казалось, что кафр сошел с ума. По их мнению, его ждала  верная
гибель. Чернышу очень хотелось обвинить  кафра  в  бахвальстве,  его  так  и
подмывало поднять Конго на смех, но он еще не забыл, как сегодня утром из-за
своих насмешек попал впросак, и потому хоть  и  опасался,  что  Конго  снова
перещеголяет его в ответе, но на  этот  раз  поостерегся  обнаруживать  свою
зависть. Черныш прикусил толстую нижнюю губу и не сказал ни  слова.  Кое-кто
из мальчиков, в особенности Ганс, старались отговорить Конго от  его  затеи,
но Толстый Виллем считал, что ему надо предоставить свободу действий. Виллем
лучше всех знал Конго. Кроме того, он был уверен, что хоть тот  и  настоящий
дикарь, но все же не пойдет на риск из одной глупой похвальбы. На него можно
было положиться. Так сказал Толстый Виллем.
   Этот довод в соединении с соблазном  отведать  мяса  орикса  решил  спор.
Аренд и Ганс уступили.
   Конго получил разрешение идти на бой с львицей.

Глава 7
КАК КАФР КОНГО УБИЛ ЛЬВИЦУ

   И вот Конго снова оказался предметом такого же пристального внимания, как
и утром. Вернее, еще более пристального, потому  что  перейти  вброд  Гарипу
куда проще, чем бороться с разъяренной львицей. Возросла опасность, возрос и
интерес к его новому предприятию. Молодым  охотникам  было  очень  любопытно
посмотреть, как-то он подготовится к бою.
   Приготовления его заняли очень мало времени. Он влез в фургон ван  Вейков
и минуты через три появился в полном снаряжении. Львице  не  пришлось  долго
ждать своего противника.
   Вооружение кафра необходимо описать.
   Оно было  очень  просто,  хотя  человеку  непривычному  и  показалось  бы
довольно странным: это было обычное вооружение зулусского воина.
   В правой руке он держал ассегаи, шесть штук.
   Что же такое ассегаи? Это пика  или  копье,  но  употребляют  его  иначе.
Ассегаи короче копья и пики, и древко его более тонко; подобно копью, стреле
или пике, ассегаи снабжен железным наконечником. Во время боя его  мечут  во
врага, и часто на большое расстояние. Точнее говоря,  это  попросту  дротик,
который употреблялся в Европе до изобретения огнестрельного оружия. В  Южной
Африке он и теперь составляет основное вооружение всех дикарских племен, а в
особенности кафров. Кафры в совершенстве владеют этим опасным  снарядом.  На
расстоянии сотни ярдов они бросают его с такой же силой и верностью прицела,
с какой летит пуля или стрела. Ассегаи бросают одной рукой.
   Таких дротиков у Конго было шесть, и он быстро перебирал их тонкие древки
своими длинными мускулистыми пальцами.
   Но не ассегаи были самой замечательной частью его вооружения.  Еще  более
удивительный предмет был надет на его левую руку.  Он  был  овальной  формы,
шести футов в длину и около трех в ширину; вогнутой стороной он был  обращен
к телу, выпуклой - наружу. Больше всего он  напоминал  небольшую  лодку  или
челнок из шкур, натянутых на деревянную  раму;  и  действительно,  из  этого
материала он и был сделан. Это был щит, настоящий зулусский  щит,  но  очень
большой, больше тех, что употребляются в бою. Несмотря на свою величину, эти
щиты совсем не тяжеловесны; напротив, они легки и упруги и притом  настолько
крепки, что стрела, ассегаи или пуля, ударившись  об  их  выпуклую  сторону,
отскакивают, как от стального листа.
   Два прочных ремня, прикрепленных к  внутренней  поверхности,  дают  воину
возможность свободно двигать щитом; поставленный стоймя,  нижним  концом  на
землю, он может закрыть  собой  самого  высокого  мужчину.  Так,  щит  Конго
целиком закрывал его тело, хотя Конго был далеко не карлик.
   Не говоря ни слова, Конго вышел из лагеря; на левую руку  он  надел  свой
громадный щит, в ней же зажал ассегаи - пять штук. В правую взял один - тот,
что предназначался для первого удара; его он держал  на  весу,  за  середину
древка.
   Дела на равнине были в прежнем  положении.  Впрочем,  за  такое  короткое
время ничего и не могло измениться.  С  момента,  когда  кафр  объявил  свое
намерение, и до того, как приступил к его исполнению, едва  ли  прошло  пять
минут. Львица продолжала метаться, оглашая окрестность страшным ревом. Гиены
тоже оставались на прежнем месте. Только когда кафр  подошел  ближе,  они  с
испуганным воем пустились наутек и быстро скрылись за кустами.
   Совсем иначе  повела  себя  львица.  Она  даже  не  заметила  приближения
охотника, не повернула головы и не взглянула в его сторону. Все ее  внимание
было поглощено лежавшей на земле грудой тел, с которой она не сводила  глаз.
Своим диким ревом львица,  казалось,  оплакивала  участь  грозного  владыки,
лежавшего мертвым у ее ног. Как бы там ни было, но она не увидела  охотника,
пока он не оказался в двадцати шагах от нее.
   Здесь кафр остановился и поставил стоймя свой огромный щит. Правой  рукой
он раскачал ассегаи, метнул его - и  вот  уж  ассегаи  полетел,  со  свистом
рассекая воздух.
   Ассегаи вонзился в бок зверя и повис, дрожа, между его  ребрами.  Но  это
длилось только секунду. Рассвирепевшая львица извернулась, схватила древко в
зубы и переломила его, как соломинку.
   Острие ассегаи осталось у нее в боку, но она не старалась  его  вытащить.
Теперь она увидела своего врага и, издав  крик  мести,  бросилась  на  него.
Одним громадным скачком она покрыла  три  четверти  пространства,  лежавшего
между ними, со второго скачка она была  бы  уже  на  плечах  кафра,  но  тот
приготовился к встрече и, когда львица поднялась на дыбы, его  уже  не  было
видно! Он исчез, как по волшебству.
   Если б юноши не следили за каждым его движением, они тоже не  поняли  бы,
куда он делся. Но  они  успели  заметить,  что  кафр  скрылся  под  овальной
выпуклой покрышкой, которую мгновенно положил на землю. Он  лежал  там,  как
черепаха под своим панцирем, изо всех сил  ухватившись  за  ремни  и  крепко
прижимая щит к земле.
   Львица была изумлена гораздо больше, чем зрители. Прыгнув второй раз, она
попала прямо на щит, и оглушительный грохот, произведенный  ее  падением,  а
также твердая и упругая поверхность, оказавшаяся под ее когтями, привели  ее
в полное замешательство: отскочив в сторону, она  остановилась,  с  тревогой
глядя на непонятный предмет.
   Но это  продолжалось  только  мгновение;  разочарованно  зарычав,  львица
повернулась и побежала прочь.
   Это рычание было сигналом для Конго. Он чуть-чуть приподнял щит  с  края,
прилегавшего к земле, - лишь настолько, чтоб  можно  было  разглядеть  спину
удалявшегося зверя.
   Потом Конго живо вскочил  на  ноги  и,  держа  щит  стоймя,  приготовился
бросить второй ассегаи.
   Как молния, мелькнул ассегаи и так глубоко вонзился львице в  плечо,  что
снаружи торчало только древко. С удвоенной яростью обернулась львица,  снова
ринулась на  своего  противника,  но  опять  ударилась  о  твердую  выпуклую
поверхность щита. На  этот  раз  она  не  отступила,  а  в  угрожающей  позе
остановилась над странным предметом, ударяя  его  своей  когтистой  лапой  и
стараясь его перевернуть.
   Для Конго это был опаснейший момент. Если б львица ухитрилась перевернуть
щит, бедняге пришел бы конец! Но он знал, что ему грозит  смерть,  и,  одной
рукой ухватив ремни, а другой упираясь в край щита, так плотно надвинул  его
на себя, что щит, казалось, присосался к нему -  крепче  даже,  чем  моллюск
присасывается к дну корабля.
   Израсходовав свою ярость на несколько  безуспешных  попыток  пробить  или
перевернуть щит, львица отошла на свою прежнюю позицию.
   Ее рычание опять послужило сигналом для Конго. Вмиг он вскочил  на  ноги,
еще один ассегаи просвистел в воздухе и воткнулся в шею львицы.
   Однако эта рана тоже не оказалась  смертельной,  и  животное,  доведенное
теперь  до  бешенства,  еще  раз  бросилось  на  своего  противника.  Львица
подбежала так быстро,  что  только  необыкновенная  ловкость  помогла  Конго
юркнуть под свое укрытие. Еще минута - и его хитрость не удалась бы,  потому
что он не совсем еще опустил на себя щит, как львица уже скребла когтями его
поверхность.
   Тем не менее кафру удалось занять неприступную позицию, и  он  уже  снова
лежал невредимый под толстой буйволовой кожей. Разочарованная львица яростно
завыла и после нескольких тщетных усилий перевернуть щит отказалась от  этой
попытки. Но теперь она не ушла, а в озлоблении  принялась  ходить  кругом  и
наконец улеглась в трех футах от щита. Конго оказался в осаде!
   Юноши сразу поняли, что Конго попал в плен. Об  этом  говорило  поведение
львицы. Хотя она была от них в нескольких сотнях ярдов, но по ее виду  можно
было заключить, что она решила добиться  своего  и,  не  отомстив,  вряд  ли
покинет место сражения. Кафр очутился в ловушке.
   Что, если львица так  и  останется  здесь  лежать?  Каким  образом  Конго
выберется тогда из  своей  западни?  Убежать  он  не  мог.  Чуть  только  он
приподнял бы щит, как свирепый зверь уже прыгнул бы на него. Это было ясно.
   Юноши громко закричали, чтобы предупредить  его.  Они  боялись,  что  он,
может быть, не подозревает о том, что враг его совсем рядом.
   Несмотря на страшную опасность, которой подвергался кафр, в его положении
было что-то смешное, и молодые охотники, хотя и  были  озабочены  развязкой,
едва удерживались от смеха, глядя на эту картину.
   В трех футах от щита лежала львица, не сводя с  него  сверкающих  глаз  и
время от времени издавая грозное рычание. Лежал и овальный  щит,  скрывавший
Конго, неподвижный и немой. Действительно, странные на вид противники?
   Долго оставалась львица на  страже,  почти  не  меняя  своего  положения.
Только хвост ее ходил из стороны в сторону и челюсти дрожали от  подавленной
злобы. Юноши то и дело кричали, предостерегая  Конго,  но  из-под  выпуклого
щита не приходило ответа. Впрочем, кричать им было не к чему. Смышленый кафр
давно сообразил, где находится его враг: громкое дыхание  и  рычание  львицы
уже оповестили  его  о  ее  местонахождении,  и  он  твердо  знал,  как  ему
действовать.
   Целых полчаса  длилась  эта  необычайная  сцена;  и  так  как  львица  не
проявляла ни малейшего желания покинуть свой пост, то в конце концов молодые
охотники решили напасть на нее или хотя бы сделать вид, что  нападают,  лишь
бы прогнать ее прочь.
   Дело близилось к закату - что же будет с Конго, когда  наступит  ночь?  В
темноте львица его убьет. Внимание его ослабится, он может уснуть,  и  тогда
его неумолимый враг получит все преимущества.
   Что-то надо сделать, чтобы освободить  кафра  из  его  тесной  тюрьмы,  и
немедленно.
   Быстро оседлав коней, они вскочили в седла и уже собирались  тронуться  в
путь, как вдруг Ганс, у которого было  очень  острое  зрение,  заметил,  что
львица находится гораздо дальше от щита, чем была прежде. Между  тем  львица
не двигалась; во всяком случае, никто не видел, чтобы она пошевелилась - она
лежала все в той же позе. Что бы это могло значить?
   - Ах! Смотрите! Щит движется!
   Как только Ганс произнес эти слова, все взгляды устремились на щит.
   Щит и в самом деле  двигался.  Казалось,  он,  как  гигантская  черепаха,
медленно и  упорно  ползет  по  траве:  хотя  края  его  по-прежнему  плотно
прилегают к земле. Все поняли, что не какая-то невидимая сила приводит его в
движение, а сам Конго.
   Охотники крепко натянули поводья и,  затаив  дыхание,  стали  следить  за
происходящим.
   За несколько минут щит отодвинулся от львицы еще на десять шагов. Она как
будто не замечала перемены, а если и замечала, то смотрела на непонятное  ей
явление скорей с любопытством и удивлением. Во всяком случае, она так  долго
оставалась на месте, что таинственный предмет успел отодвинуться от  нее  на
большое расстояние.
   Львица, пожалуй, не потерпела бы, чтобы щит ушел еще дальше, но для целей
ее противника он был уже достаточно далеко. Кафр внезапно вскочил на ноги, и
новый ассегаи, посланный его рукой, с шумом рассек воздух.
   Этот удар оказался роковым. Львица лежала, повернувшись боком к охотнику.
Прицел его был верный, и  железное  острие  вонзилось  ей  прямо  в  сердце.
Пронзительный вой, скоро утихший, короткая, отчаянная борьба, которой быстро
пришел конец, - и могучий зверь неподвижно растянулся в пыли.
   Громкое "ура" раздалось со стороны лагеря,  и  молодые  охотники  галопом
поскакали на равнину, чтобы  поздравить  Конго  со  счастливым  исходом  его
отчаянного поединка.
   Потом все направились к груде мертвых тел, и здесь охотники узнали  новые
для себя обстоятельства дела. Лев, как они давно  догадались,  был  мертв  -
острые  рога  сернобыка  сделали  свое  дело;  но  поразило  всех  то,  что,
вонзившись в бок громадного зверя, они так там и остались. Сернобык не  имел
сил их вытащить и все равно погиб бы вместе со своей жертвой,  даже  если  б
львица не подоспела и не нанесла бы ему смертельный удар.
   Конго и Черныш в один голос стали уверять охотников, что  в  этом  ничего
нет удивительного: в африканской степи часто случается видеть мертвых льва и
сернобыка, заключивших друг друга в роковое объятие.
   Самку  сернобыка,  у  которой  мясо  было  нежное,  быстро  освежевали  и
разрубили; и молодые охотники, поджарив над красными угольями лакомые  куски
мяса, предались веселью, смеясь над необычайными приключениями  сегодняшнего
дня.

Глава 8
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЛЬВАХ

   Прежде чем приняться за ужин, охотники притащили к  костру  туши  льва  и
львицы. Это было не очень-то легкое дело, но юноши с ним справились,  крепко
обвязав шеи животных полосами сырой кожи и волоча туши головами вперед - "по
шерсти".
   Львов перенесли для того, чтобы при свете костра снять с них шкуры; шкуры
не такая уж особенная ценность, но это охотничий трофей, и молодым людям  не
хотелось бросить его посреди равнины. Если б убитые львы пролежали  там  всю
ночь, то к утру гиены съели бы их без остатка вместе со шкурами. Не  верьте,
когда говорят, будто гиена не станет есть мертвого льва. Эта  отвратительная
тварь съест  все,  даже  своего  сородича,  а  уж  более  противной  пищи  и
представить себе нельзя.
   Сернобыки тоже были принесены в лагерь для свежевания и  разделки.  Самец
был очень большой и весил не меньше осла, но это только  доставило  Толстому
Виллему лишний случай  показать  свою  громадную  силу.  Здоровенный  малый,
схватив конец бечевы, поволок за собой орикса так же легко, как если  б  это
был привязанный к шнурку котенок.
   Обе антилопы были по всем  правилам  разделаны  и  разрублены  на  куски;
сушить их решили на следующей стоянке. Охотники, конечно, сразу занялись  бы
сушкой, но вода в этом месте была плохая, и им не хотелось оставаться  здесь
лишний день.
   Рога тоже считаются охотничьим трофеем, а у убитой  пары  сернобыков  они
были образцом совершенства - длинные, с правильными валиками и  черные,  как
черное дерево. Молодые охотники осторожно сняли их  с  костных  выростов  и,
заботливо уложив в  фургоны,  присоединили  к  своей  коллекции.  Головы,  с
оставленной на них шерстью, также были тщательно вычищены и сохранены, чтобы
в недалеком будущем сделаться украшением холлов в домах ван Блоомов или  ван
Вейков. Когда со всеми этими заботами  было  покончено,  молодые  люди  сели
ужинать у костра. Жареная грудинка и большие  куски  мяса  орикса  оказались
восхитительными, и вся компания  была  довольна  и  весела.  Конечно,  темой
разговора были львы, и юноши то и дело разражались громким смехом, вспоминая
подробности схватки Конго со львицей.
   За исключением Клааса и Яна, у  всех  нашлось  что  рассказать  о  разных
приключениях со  львами,  так  как  эти  животные  и  сейчас  встречаются  в
Грааф-Рейнете. Толстый Виллем и Аренд не раз бывали на львиной охоте;  Гансу
и Гендрику тоже случалось сталкиваться с ними во время похода за слонами.  А
Черныш был опытный готтентотский охотник.
   Но Конго знал о львах, пожалуй, даже больше, чем сам Черныш, хотя  тот  и
пришел бы  в  негодование,  если  б  кто-нибудь  из  присутствующих  на  это
намекнул. И теперь оба, кафр и бушмен, сидя у костра, старались перещеголять
друг друга в удивительных рассказах. Кое-кто из  молодых  охотников  слышал,
как охотятся на львов бечуаны на родине Конго. Способ  этот  самый  простой.
Кучка людей - голых дикарей - нападает на льва, где бы они его ни встретили,
в лесу или на открытом месте, и бьется с ним, пока  он  не  падает  мертвым.
Оружием им  служит  ассегаи,  а  своеобразной  защитой  -  длинная  палка  с
прикрепленным к концу пучком черных страусовых перьев.  Эту  палку,  с  виду
немного похожую на большую метелку от  мух,  быстро  втыкают  в  землю;  лев
принимает пучок перьев за своего врага и, бросаясь на  него,  дает  охотнику
возможность скрыться. Такого рода  хитрость  во  многом  уступает  охоте  со
щитом,  но  этот  необыкновенный  прием  под  силу  только  таким   искусным
охотникам, как Конго.
   Итак,  в  охотничьем  обычае  бечуанов  не   было   ничего   нового   или
замечательного. Единственная  его  особенность  заключалась  в  его  крайней
опасности, так как бечуаны не бросают свои ассегаи, стоя  на  расстоянии,  а
держат их в руке, как копье, и, подойдя ко льву чуть не  вплотную,  с  силой
вонзают их в  его  тело.  В  результате  каждой  такой  стычки  со  страшным
противником несколько охотников бывают убиты или  изувечены.  Молодым  людям
это  казалось  странным.  Они  не  понимали,  зачем  бечуаны  так  смело   и
безрассудно нападают на  свирепого  льва,  когда  нетрудно  вообще  избежать
схватки. Им казалось непонятным, почему они, хоть и дикари, так равнодушны к
жизни. И правда ли, что все племена охотятся на  льва  таким  способом?  Они
спросили об этом у Конго. Он ответил, что да.
   Это требовало объяснения, и Конго, по общей просьбе, разъяснил дело так.
   Охотники, о которых  шла  речь,  отправлялись  на  львиную  охоту  не  по
собственному  почину  и  не  ради  удовольствия,   а   по   приказу   своего
тирана-вождя. Так было на родине Конго, где правил кровожадный изверг  Чака.
Все подвластные Чаке люди были его рабами,  и  он,  в  припадке  ярости  или
просто чтобы сорвать  свою  мелкую  злобу,  не  задумываясь,  за  одно  утро
умерщвлял их тысячи. Делал он это  неоднократно,  иногда  сопровождая  казни
пытками.
   Рассказы об ужасах, творимых африканскими деспотами, могли бы  показаться
невероятными,  если  б  их  правдивость   не   подтверждалась   неоспоримыми
свидетельствами.
   Конго рассказал юношам, что мужчины из  племени,  подвластного  Чаке,  по
обычаю, служат пастухами при его многочисленных стадах, и, когда лев  утащит
овцу или корову - а это случается  часто,  -  злополучные  пастухи  получают
приказ убить льва и принести его голову вождю; если это им  не  удается,  их
приговаривают к смертной казни, и она неизменно приводится в исполнение.
   Вот этим и объясняется кажущееся равнодушие к жизни  и