ет по следу и отыщет их...
   - Все будет хорошо, па, - сказал Диего, стараясь убедить в этом не только
отца, но и себя самого. Но по сравнению с бешеным свистом ветра голос  Диего
даже для него самого прозвучал не громче комариного писка.
   Они  ползли  к  клочку  тени,  резко  выделявшемуся  темным   пятном   на
равномерно-белом склоне холма. Снег  не  оседал  перед  этим  местом  -  его
сносило, сдувало ветром куда-то в сторону.
   Отец вытащил из кармана лазерный пистолет и хрипло проговорил:
   - Дикие.., звери, - и они вползли в отверстие.  Пробравшись  внутрь,  они
прижались друг к другу, слушая, как  метель  ревет  и  воет  снаружи.  Диего
показалось, что отец за несколько минут стал в два раза старше -  так  плохо
он выглядел. Густые черные  волосы  отца  покрылись  белой  ледяной  коркой.
Широкие черные брови, благодаря которым взгляд темных отцовских глаз  обычно
казался  таким  проницательным,  тоже   сделались   мертвенно-белыми   из-за
намерзшего на них снега и льда. Выражение лица  у  него  было  не  то  чтобы
испуганным, а скорее удивленным, а из ссадины на  лбу  снова  полила  кровь,
причем довольно обильно. У самого Диего лицо тоже было мокрым, как и капюшон
его парки. Он сообразил, что это,  наверное,  оттого,  что  здесь,  в  устье
пещеры, воздух теплее, чем снаружи.
   - Папа, давай пойдем туда, поглубже внутрь. Там тепло. Пойдем,  пересидим
в тепле, пока не уляжется метель.
   Сейчас Диего чувствовал себя скорее отцом собственного  отца,  а  не  его
сыном, и от этого ему было очень страшно.  Это  было  так  же  страшно,  как
попасть в снежную бурю. Но отец кивнул немного скованно и пошел за сыном.
   Какое-то время проход, по которому они  шли,  был  очень  узким  и  круто
спускался вниз. Отцу иногда приходилось ползти на коленях  и  протискиваться
боком, чтобы не застрять. Зато вскоре стало так тепло, что Диего  даже  снял
шапку, шарф и рукавицы и засунул все это в карман, а парку расстегнул. И еще
- к этому времени Диего услышал странное гудение, которое доносилось изнутри
пещеры. Это было похоже на звук, издаваемый  при  работе  какой-то  огромной
машиной. Судя потому, что Диего знал об этой планете, вполне  могло  быть  и
так. Ведь Компания сотворила эту планету, разве нет? По  крайней  мере,  они
так утверждали, хотя сам Диего считал  это  чертовски  странной  причудой  -
создавать планету с таким неприветливым климатом.
   Проход  резко  повернул  направо,  потом  налево  и,  похоже,  закончился
тупиком. Диего ощупал стену, перегородившую проход.  Поверхность  стены  под
его пальцами оказалась покрытой какими-то странными канавками  и  зубчиками.
Похоже было на то, что эти  непонятные  желобки  извивались  в  определенном
причудливом узоре.
   От  его  прикосновения  стена  подалась  вперед,  и  внутри   ее   возник
необычайный, сверхъестественный свет,  лучи  которого  потянулись  навстречу
Диего. Диего прошел сквозь податливую стену и оказался в комнате, по  центру
которой располагалось озеро с бурлящей жидкостью огненно-алого цвета.  Стены
комнаты светились загадочным фосфорическим светом. Здесь  корни  деревьев  и
камни сливались воедино и переплетались удивительными, ни на что не похожими
узорами, в которых угадывались непропорционально вытянутые, грубо упрощенные
фигуры людей и животных. А звук, который Диего услышал еще в проходе,  здесь
звучал так громко, так безупречно и прекрасно, что юноша даже  подумал,  что
слышит голоса ангелов, о которых читал однажды  в  книжке...  И  эти  ангелы
разговаривали с ним... Диего вслушивался так внимательно,  что  не  услышал,
как вскрикнул его отец.

Глава 4

   На следующее утро Яну разбудила  кошка.  Зверушка  стояла  у  кровати  на
задних лапах и всякий раз, как только Яна пыталась снова погрузиться в  сон,
кошка тыкалась мокрым носом ей в лицо. Яна уже всерьез  решилась  зашвырнуть
надоедливого зверька в дальний угол комнаты, но потом ей  в  голову  пришло,
что им обеим не мешало бы чего-нибудь поесть. Вряд ли стоило подвергать кого
бы то ни было телесным наказаниям за справедливые, в общем-то, требования.
   В вещмешке у Яны был складной котелок,  а  в  термосе,  который  дала  ей
напрокат Банни, еще оставалась вода. Яна поставила на печку котелок с  водой
и вынула из сетки за дверью одну из рыбин. Но что делать со всем этим дальше
- она не имела ни малейшего понятия.
   В багажной сумке у нее оставались еще питательные таблетки. Так  что  Яна
попросту проглотила одну зеленую и  одну  розовую  и  пристроила  рыбину  на
печку, чтоб оттаяла. Когда рыба размерзлась и провоняла  своим  запахом  всю
комнату, Яна отдала  ее  кошке,  которая  уже  пританцовывала  от  восторга,
предвкушая роскошное угощение.
   - Только не рассказывай Шимусу, - предупредила Яна кошку. - Я так  думаю,
он хотел бы, чтоб я сварила или еще как-нибудь приготовила эту  рыбу.  Но  -
между нами, девочками, - я никогда в жизни не училась готовить еду. Я просто
заталкивала в глотку нужные пищевые пилюли, вот и все.
   Кошка понимающе посмотрела на нее прищуренными глазами, не прекращая в то
же время урчать и мурлыкать над рыбой и всем своим видом словно говоря:
   "Твоя потеря - моя находка".
   Яна  привыкла  к  тесным,  маленьким   жилым   помещениям   в   окружении
неблагоприятной внешней среды, однако сейчас почувствовала, что, несмотря на
свою болезненность и утомляемость, она просто физически не сможет высидеть в
закрытом помещении более двух часов подряд. Снаружи было  очень  холодно,  а
одежды, которые ей придется надевать, чтобы выйти на улицу, были тяжелыми  и
громоздкими - зато там она, бог даст, сможет хоть  немного  подышать  свежим
воздухом.
   В течение тех нескольких часов, когда солнце показывается на небе и когда
небо становится ярко-голубым, а снег искрится и сверкает, Яна  не  могла  бы
заставить себя сидеть дома даже под страхом  смертной  казни.  Поскольку  на
этой планете континенты располагались только поблизости от полюсов, то смена
светлого  и  темного  времени  здесь  в  точности   соответствовала   режиму
освещенности в  полярных  районах  Земли.  Полярные  день  и  ночь  тянулись
непрерывно по несколько месяцев. Яне сильно повезло - она попала на Сурс как
раз в самом конце темного времени года и еще застала хоть какое-то  различие
между днем и ночью, хотя, конечно же, и не такое, к какому она  привыкла  на
космических кораблях Компании, в условиях искусственной регуляции  суточного
цикла.
   Яна заметила, что кто-то быстро скользит на длинных лыжах мимо ее домика.
Она бросилась на улицу, даже не надев шапки, чтобы узнать, где этот  человек
раздобыл лыжи.
   Паренек, который катался на лыжах, мгновенно  залился  краской  смущения,
услышав ее вопрос.
   - Они... Их... Их тут у нас делают, вот! -  сказал  он  наконец,  но  Яна
успела разглядеть на лыжных ботинках клеймо Интергала.
   - А можно купить пару лыж в магазине Компании, ты не знаешь?  -  спросила
она, думая про себя, что этот чертов магазин надо будет еще найти.
   Мальчишка не сказал больше ни слова, развернулся и припустил  обратно  со
всей скоростью, на какую был способен. Это окончательно убедило Яну  в  том,
что лыжи не только не сделаны  на  Сурсе,  но  и  не  продаются  в  магазине
Компании: скорее всего их потихоньку "умыкнули" с космобазы.
   В одном из  домов  дальше  по  улице  открылась  дверь,  и  оттуда  вышел
закутанный в меха человек  со  свертком  в  руках.  Фигура  этого  человека,
гораздо более объемистая и массивная, чем у большинства  прочих,  показалась
Яне знакомой. Она шла прямо к Яне, плавно покачиваясь и переваливаясь с ноги
на ногу - это была  Эйслинг,  мастерица  по  изготовлению  теплых  одеял,  с
которой Яна познакомилась у Клодах.
   - Привет тебе, Яна'! - поздоровалась Эйслинг.
   - О... Привет и тебе, Эйслинг. Послушай, я тут пытаюсь сориентироваться в
поселке. Ты не покажешь мне, где у вас тут магазин?
   -  Покажу,  конечно.  Это  вот  туда,  налево.  Только   что   тебе   там
понадобилось?
   - Да, в общем-то, ничего. Просто хотела узнать, что там вообще продается.
   - Не так уж много чего, но все равно пойдем, я тебя провожу. Мы стараемся
делать то, что нам нужно, из того, что можно найти  на  планете.  Иногда  мы
даже выставляем свои изделия в магазине Компании в обмен на то, чего  нельзя
сделать своими руками. Впрочем,  наши  товары  никогда  не  залеживаются  на
магазинных полках. Я так думаю, их перепродают втрое, а то и вчетверо дороже
того, что платят нам, - на кораблях, на космических станциях  или  в  других
колониях. Поэтому мы в основном обмениваемся прямо друг с другом тем, что  у
каждого из нас лучше всего получается делать. К  примеру,  я  могу  обменять
одно из моих одеял на хороший нож из тех, что делает Шимус,  а  Шинид  может
продать четверть лосиной туши, которую  она  добудет  на  охоте,  за  шерсть
горных овец, нужную мне для работы, или за тюлений жир  для  светильников  -
столько, сколько понадобится нам обеим. Старая Этне  Накнек  вяжет  отличные
свитера и часто выменивает за них еду и дрова. И все  мы  вымениваем  шкуры,
чтобы шить из них обувь и одежду. А если бы мне удалось раздобыть где-нибудь
настоящую материю, я пошила бы из нее  очень  красивые  наряды  для  лэтчки.
Раньше у нас так и было, но с тех пор как невоенным людям запретили  входить
на космобазу, материи нам больше не достать.
   - Ну, теперь я поняла, у кого мне спрашивать, к кому и за чем обращаться,
когда мне что-нибудь будет нужно, - сказала Яна. Но она поняла также  и  то,
что ей срочно  нужно  обзавестись  каким-нибудь  более  ценным  товаром  для
обмена, чем бумажные деньги Компании. Яна никогда в жизни не охотилась  ради
еды. Большинство планет, на которых она работала,  были  тогда  еще  слишком
новыми и слишком плохо исследованными - никто  не  знал  наверняка,  что  из
местной флоры и фауны съедобно, а что - ядовито. Но в  любом  случае  у  нее
всегда остается неприятный, но реальный выход - она может перестать  обедать
в гостях за счет радушных хозяев.
   Эйслинг провела Яну в магазин. Снаружи он ничем не  отличался  от  любого
другого дома. А внутри казался  даже  меньше  -  в  центре  тесной  комнатки
возвышалась печка, а вдоль каждой из стен жались прилавки. По бокам от печки
располагались два стола, на которых были в беспорядке расставлены  несколько
пакетов с разными питательными таблетками, там же лежали форменные  галстуки
и пуговицы, а еще  -  простые  трусы  очень  маленьких  размеров.  Пока  Яна
разглядывала разложенные на столах товары, Эйслинг присматривалась  к  тому,
что лежало на полках за прилавками.
   - Смотри, Яна, какой хороший  маленький  котелок.  Неплохо  бы  тебе  его
купить. У нас есть один такой, но  все  полезные  вещи  так  быстро  куда-то
пропадают...
   Яна купила котелок,  не  задумываясь.  Однако,  стараясь  высмотреть  еще
что-нибудь полезное, она не увидела в магазине больше ничего,  кроме  мелких
деталек от машин, перегоревших чипов и кусков разноцветной проволоки.
   - Шинид берет цветную проволоку и делает из нее плетеные узоры на  посуду
и одежду, - рассказала Эйслинг, когда они вышли из магазина.  -  А  из  этих
чипов у нее получаются нарядные украшения. Ты  как-нибудь  заходи  к  нам  в
гости на ужин, и мы тебе покажем. Впрочем, каждый и  так  принесет  с  собой
свои вещи на лэтчки, для обмена и на подарки.
   Яна сказала, что с  удовольствием  навестит  их,  и  они  распрощались  -
Эйслинг пошла дальше, своей дорогой.

***

   Прошло еще два дня.  Яна  сидела  у  себя  в  домике  с  чашкой  горячего
растворимого напитка в руках и никак не могла  окончательно  проснуться.  Но
вдруг снаружи послышался топот собачьих ног  и  характерное  повизгивание  и
скулеж - и с Яны сразу  же  слетели  последние  остатки  дремоты.  В  окошке
показалось  лицо  Баники,  обрамленное  меховой  оторочкой   капюшона.   Яна
приветливо махнула рукой, приглашая Банни  заходить,  и  девочка  тотчас  же
просунула голову в дверь.
   - Если ты все еще хочешь поехать со  мной  к  дяде  Шону,  то  вставай  и
собирайся.  Я  подожду  снаружи,  с  собаками,  но  все  равно  тебе   лучше
поторопиться. Эта поездка - на добрых два часа, и нам надо будет  еще  найти
его там, когда мы прибудем на место.
   Яна кивнула и, засунув в печку еще  пару  поленьев,  натянула  ботинки  и
надела теплую куртку поверх мундира. Подхватив рукавицы, шарф и  шапку,  она
вышла на улицу. Кошка последовала за ней.
   - Вот, садись сюда, - сказала Баника, показывая  подготовленное  для  нее
место на нартах. Яна села, и  девочка  помогла  ей  поплотнее  закутаться  в
теплые одеяла и меховое  покрывало.  -  Когда  сидишь  неподвижно  -  быстро
замерзаешь. Потом, когда будешь чувствовать  себя  получше,  я  покажу,  как
править собаками. Когда правишь упряжкой - не замерзаешь.
   Потом девочка положила Яне на колени пару  больших  овальных  плетенок  с
ремешками - таких же, какие висели над дверью у Клодах.
   -  Когда  уезжаешь  далеко  от  поселка,  нужно  всегда  брать  с   собой
необходимое снаряжение на случай всяких неожиданностей, - сказала Банни. - Я
лично не думаю, что нам понадобятся снегоступы, а как там  получится  -  кто
его знает?
   Что-то теплое и мягкое опустилось Яне на ноги и  забралось  под  пушистое
меховое покрывало. Яна приподняла мех и увидела знакомую оранжевую мордочку,
которая невозмутимо смотрела прямо ей в глаза.
   - Ничего себе! Банни, ты не могла бы забрать отсюда кошку?
   - Да пускай остается. Это  же  кошка  Клодах,  они  ходят  повсюду,  куда
захотят. - Сказав так, Баника прикрикнула на собак, вытащила тормоз изо льда
и оттолкнулась ногой, разгоняя нарты, как будто  это  не  сани,  а  самокат.
Энергично помахивая хвостами и жалобно поскуливая, собаки потащили нарты  по
гладкому снегу - сперва вдоль улицы, между домами, потом повернули за угол и
выехали на замерзшую реку.
   Поначалу поездка была  довольно  спокойной  и  однообразной.  Сани  легко
скользили по белому снежному ковру, сверкающему в свете лун и звезд.  Баника
время от времени покрикивала на собак и говорила Яне, показывая то  на  одну
цепочку следов, то на другую: "полярный гусь", "лисица" или "лось".  Но  вот
девочка свистнула особенно пронзительно и резко крикнула:
   "Ха!" - и собаки круто свернули на берег реки и нырнули в редкие  заросли
хилых деревьев, припорошенных снегом.
   Нарты  неслись,  продираясь  сквозь  редколесье,  и  вот  -  вылетели  на
холмистую равнину,  тоже  кое-где  поросшую  убогими  деревцами.  Собаки  то
поднимались, то  спускались  по  склонам  холмов,  и  сани  подпрыгивали  на
неровностях почвы, на мгновения взлетая в  воздух.  Банни  уверенно  правила
упряжкой - с помощью тормозного устройства и  голоса.  Правда,  как-то  раз,
когда Банни ошиблась и  крикнула  "Джи!",  вожак  упряжки.  Мод,  тотчас  же
обернулась к девочке и возмущенно взвизгнула - и Баника  сразу  же  крикнула
"Хо!". Мод, удовлетворенная, повернулась обратно и проследила за выполнением
команды. Впрочем, большую часть пути собаки бежали не торопясь,  спокойно  и
ровно, и Яна вдоволь насмотрелась на то, как эти  животные  отправляют  свои
естественные нужды - собаки регулярно приостанавливались, чтобы пометить  по
пути снег.
   Наконец, после довольно долгого пологого спуска  по  поросшему  деревцами
склону сани выехали на огромную, простиравшуюся до самого горизонта равнину,
покрытую льдом и снегом. Из  ровной  заснеженной  глади  выступали  огромные
зазубренные глыбы льда, которые, казалось, непрерывно перемещались,  хоть  и
очень, очень  медленно,  на  фоне  ясного  светло-голубого  неба.  Откуда-то
донеслось собачье повизгивание, и собаки  Баники  заскулили  и  завизжали  в
ответ.
   Потом Банни по-особенному свистнула, и собаки остановились. Только  тогда
Яна  разглядела,  что  приземистый  прямоугольный  холм  кораллового  цвета,
который располагался неподалеку от гигантских ледяных глыб, - на самом  деле
никакой не холм, покрытый снегом, и не  сугроб,  подсвеченный  алыми  лучами
солнца, а домик, покрашенный краской такого  невероятного  оттенка.  Собаки,
постепенно замедляя бег,  завернули  за  угол  необычного  строения,  и  Яна
увидела снегоход, точно такой же, как тот, на  котором  ездила  Банни,  и  с
полдюжины собачьих будок. На крыше каждой сидело по красно-рыжей лисособаке,
и все они дружно повизгивали и завывали, приветствуя гостей.
   - Вот мы и приехали, - сообщила Банни. - И похоже на то, что дядя  сейчас
дома.
   Яна не питала  никакого  предубеждения  в  отношении  этого  родственника
Баники и уж никак не ожидала, что он и отдаленно не будет напоминать  никого
из тех представителей многочисленного семейства, с которыми она  уже  успела
познакомиться. Но доктор Шон Шонгили был совершенно не похож ни на  кого  из
тех, кого Яна встречала раньше в течение всей своей жизни - и на Сурсе, и  в
любом другом месте. Однако, несмотря ни  на  что,  у  Яны  возникло  стойкое
ощущение, что с этим человеком она уже где-то виделась.
   Банни уже барабанила в  дверь,  напевая:  "Привет  тебе,  дядя  Шон!"  Ее
приветствие потонуло в хоре собачьих воплей. Баника  обернулась  и  помахала
Яне рукой, давая  знак  поскорее  вылезать  из  нарт.  Но  для  того,  чтобы
подняться, Яне надо было еще выпутаться из груды  теплых  одеял  и  звериных
шкур, а также пристроить куда-нибудь оранжевую кошку. А после  такой  долгой
поездки в не очень-то удобном положении, да еще по холоду, у Яны онемели все
мышцы, а суставы отказывались разгибаться. Ей не хотелось  выглядеть  совсем
уж неуклюжей развалиной, и она заставила тело шевелиться, создавая  хотя  бы
видимость нормальных движений.
   Как только она подошла, дверь отворилась  вовнутрь,  и  Яна  оказалась  в
помещении,  которое  после  ослепительно  яркого  снега  показалось  слишком
темным. В первые мгновения она смогла рассмотреть только  человека  среднего
роста, на удивление не закутанного во множество  теплых  одеяний.  Напротив,
этот человек был одет только в легкую рубашку с  расстегнутым  воротником  и
закатанными до локтей рукавами.
   - Дядя Шон, здорово, что ты дома! Я привезла Янабу Мэддок,  она  хочет  с
тобой познакомиться. И еще я хочу что-то попросить. Это Клодах мне поручила,
- и с этими словами Баника положила руку  Яне  на  плечо  и  подтолкнула  ее
дальше в дом.
   Немного поморгав, чтобы глаза привыкли к здешнему освещению, Яна оглядела
комнату, в которой оказалась. Из каждой стены и даже с потолка этой  комнаты
свешивались или выступали предметы диковинных,  причудливых  форм  -  как  в
самой настоящей сказочной пещере с сокровищами. Здесь в  ужасном  беспорядке
располагались разнообразная домашняя утварь, посуда, приборы и  инструменты,
какие-то детали и, конечно же, кошки. Только вот эти кошки были  примерно  в
шесть раз крупнее той, которая осталась спать  в  санях,  уютно  свернувшись
калачиком среди теплых меховых одеял. А еще - среди здешних кошек не было ни
одной рыжей. Элегантные мордочки повернулись, и властные янтарные, желтые  и
зеленые глаза окинули Яну внимательными, оценивающими взглядами. В  корзинке
у  огня  лежала  пестрая  черно-белая  кошка  с  маленькими  котятами.   Она
насторожилась, как только в комнату  вошел  кто-то  посторонний,  беспокойно
подняла голову, принюхалась и подгребла котят поближе к себе.  Тревожась  за
детенышей, кошка внимательно следила за гостями и не  успокаивалась  до  тех
пор, пока они не ушли из комнаты.  Таким  было  первое  впечатление  Яны  от
жилища Шона Шонгили. А потом на первый план выступил сам хозяин дома.
   Шон Шонгили улыбался, и глаза его улыбались тоже - искристые светло-серые
глаза,  они  смотрели  прямо  в  глаза  Яне,  такие  проницательные  и   все
понимающие.  В  глазах  доктора  Шонгили  светилось  неподдельное   радушие,
разительно отличавшееся от обычной холодной светской вежливости, на  которую
Яна могла бы рассчитывать. И еще -  в  его  глазах  было  несравнимо