тук в дверь.  И
кто бы это мог быть? Наверное, Банни.
   Не успела Яна дойти до двери, как та медленно раскрылась без ее помощи, и
на пороге появился человек, с головы до ног засыпанный  снегом  -  на  улице
снова начался снегопад. Яна сразу узнала красиво расшитые  бисером  варежки,
когда Шон Шонгили поднял руки, чтобы откинуть капюшон парки.
   Сердце Яны вдруг заколотилось часто-часто. А  когда  Шон  улыбнулся,  Яна
разволновалась еще сильнее.
   - Если ты собираешься увильнуть и не спеть сегодня песню - лучше  подумай
еще раз, - сказал Шон и вошел, закрывая за собой дверь. - Правда, я вижу, ты
оделась как раз под стать случаю. Тебе идет этот цвет, - добавил он  как  бы
между делом, одобрительно кивнув. Потом подошел  поближе  и  провел  пальцем
вдоль украшенного бисерным шитьем ворота, следуя завиткам узора. Улыбка  его
стала шире, серебристые глаза одобрительно сверкнули. -  Если  не  ошибаюсь,
это совместное произведение искусства Эйслинг и моей сестры.
   Яна сглотнула. Она не привыкла выслушивать комплименты  своей  внешности,
но ей, несомненно, было очень приятно, что Шон Шонгили не  обошел  вниманием
ее новый наряд.
   - Я так им благодарна - они успели закончить шитье как раз к лэтчки.
   - Шинид больше всего на свете любит бегать  наперегонки  со  временем,  -
заметил Шон с легкой усмешкой.
   Немного смутившись под его настойчивым  взглядом,  Яна  сразу  припомнила
намеки, которые время от времени  бросала  Шинид  во  время  их  совместного
охотничьего похода.
   - Видел бы ты... Видел бы ты, как расцвела Банни,  когда  я  подарила  ей
платье, что Шинид с Эйслинг сшили для нее... -  проговорила  Яна,  сознавая,
что лепечет глупости, но будучи не в  силах  ничего  с  этим  поделать.  Она
потянулась за паркой. Шон подхватил куртку из ее вмиг ослабевших  пальцев  и
галантно подал,  помогая  одеться.  Чувствуя  себя  немного  глуповато,  Яна
повернулась и всунула руки в рукава парки. Шон ловко набросил тяжелую  парку
ей на плечи и легким движением погладил Яну по плечам, как  будто  поправляя
куртку. Потом его пальцы как бы невзначай скользнули по ее голой шее, и  Яна
с трудом подавила сладостную дрожь - так  приятна  была  ей  эта  мимолетная
ласка. Ей сразу вспомнилось ночное купание в горячих источниках... Яна очень
надеялась, что от этих воспоминаний ее щеки не залились  румянцем  смущения.
Она поскорее набросила капюшон парки и неловкими пальцами стала  защелкивать
застежки - все еще  стоя,  прижавшись  спиной  к  Шону.  Потом  она  все  же
отстранилась, сунула руки в варежки и подхватила котелок с тушеной  фасолью.
Решительно повернувшись к Шону, Яна улыбнулась с невинным видом - как  будто
не она только  что  столько  себе  навоображала  во  время  такого  простого
действия, как одевание теплой куртки с помощью галантного мужчины.
   - Пойдем? Сегодня ведь мой дебют.
   - Я слышал, друг отца того паренька скоро будет здесь? Удачная  мысль,  -
сказал Шон, когда они вышли на хорошо протоптанную дорогу.
   Впереди и позади них шли люди, а в каждом доме вдоль улицы ярко светились
окна, освещая им путь к дому собраний. Раньше Яна даже не представляла,  как
много народу живет в поселке и его окрестностях.
   - Неужели сегодня сюда соберется все население  Сурса?  -  спросила  Яна,
стараясь приблизительно подсчитать количество людей, шедших по улице плотным
потоком, и собачьих упряжек, припаркованных возле дома собраний.
   - Придут все, кто что-либо значит для Сурса, - ответил Шон и  таинственно
улыбнулся. Яна обдумала эту фразу и спросила:
   - Почему я должна что-то значить для Сурса?
   - А почему нет?
   Яна уже хотела потребовать, чтобы он объяснился  и  чтобы  перестал  быть
таким таинственным, но не  успела  она  заговорить,  как  Шона  окликнули  с
проезжавшей мимо упряжки. Шон обнял Яну за плечи и прижал к  себе,  заслоняя
от   порывистого   ветра   со   снегом,   и   крикнул   в    ответ    что-то
радостно-дружелюбное. Потом  им  пришлось  пробираться  через  беспорядочное
скопление нарт и собачьих упряжек перед домом собраний, старательно  выбирая
дорогу так, чтобы случайно не наступить на  наполовину  засыпанных  пушистым
снегом собак. Снегопад все не прекращался, наваливая  новые  сугробы  поверх
прежних.
   Когда Шон и Яна подошли поближе к двери, изнутри  стал  слышен  радостный
гул множества голосов, пиликанье скрипки, хриплые вздохи аккордеона, высокий
и нежный голос флейты, низкий ритмичный гул бубнов. Когда дверь открывалась,
в косой полосе яркого света  становились  видны  свежие  опилки,  насыпанные
поверх хорошо утоптанного снега на дорожке к крыльцу. Через  открытую  дверь
наружу вырывались белые клубы теплого  воздуха,  напоенного  запахами  кожи,
чистого льна и душистых трав.
   Как только собравшиеся узнали Шона Шонгили, его тотчас же окружила  толпа
радостных друзей и знакомых. Яна оказалась в стороне.  Она  пожала  плечами,
удивляясь популярности Шона среди местных жителей, вошла в  прихожую,  сняла
тяжелую куртку и стала искать на вешалке, прибитой  к  длинной  левой  стене
коридорчика, свободный  крючок,  на  который  можно  было  повесить  одежду.
Свободных крючков не оказалось, и Яна повесила свою  парку  в  углу,  поверх
нескольких чужих курток, потом сбросила теплые ботинки и, связав  их  вместе
шнурками, пристроила внизу, под своей курткой.
   Вокруг ее талии  обвилась  чья-то  рука,  и  в  следующее  мгновение  Яна
оказалась в чьих-то крепких объятиях. Она уже собралась  сопротивляться,  но
тут разглядела, что обнимает ее Шон Шонгили. Шон увлек ее за собой в зал, на
площадку для танцев, и Яне волей-неволей пришлось отплясывать  зажигательную
польку вместе со своим веселым, улыбчивым партнером.
   Зрители, столпившиеся вдоль стен зала, казалось, решительно вознамерились
вконец раззадорить Шона Шонгили, и под их одобрительные  крики  он  танцевал
все быстрее и жарче. Яна изо всех сил вцепилась в его руку и почти повисла у
Шона на плечах, а он все кружил и кружил  ее  в  бешеном  танце,  и  комната
крутилась и вертелась вокруг них, так что у Яны  скоро  закружилась  голова.
Три или четыре недели назад после первого же круга по комнате Яну свалил  бы
неудержимый кашель, но сейчас ей даже не  понадобилось  лезть  в  карман  за
бутылочкой с волшебным лекарственным сиропом Клодах. У нее, конечно, немного
перехватило дыхание, но только из-за бешеного ритма танца. Шон заключил ее в
объятия и кружил в танце, а вокруг скакали и выплясывали другие  пары.  Нет,
сейчас определенно лучше не кашлять! Ее же просто  затопчут  насмерть,  если
она вдруг упадет на пол! Но этот танец -  поистине  нечто  необычайное.  Яна
никогда в жизни - даже в те дни, когда Бри бывал особенно общительным, -  не
танцевала так самозабвенно и непринужденно. Это было невероятно  радостно  -
кружиться вместе со всеми в веселом хороводе.  Яна  не  понимала,  как  Шону
удается удержать равновесие в сумасшедшей пляске, еще меньше  она  понимала,
как он может танцевать так легко и быстро, а вместе с ним и она - ведь всего
каких-нибудь пять недель назад у нее едва хватало сил на  то,  чтобы  просто
медленно  ходить.  Как  она  может  поспевать  за  Шоном  Шонгили?  Это  уму
непостижимо! Непонятно, то ли на нее так подействовало  необычайно  приятное
настроение, царившее в танцевальном зале, то ли это  сказалось  благотворное
действие бальзама Клодах - Яна не  знала,  но  ей  было  хорошо,  и  ей  это
нравилось.
   Танцы прекратились только тогда, когда музыканты перестали  играть  -  им
надо было перевести дух и промочить глотки.  У  Яны  подгибались  колени  от
слабости, она тяжело дышала, и ей пришлось буквально повиснуть на руке Шона,
чтобы не упасть. Она дрожала от возбуждения, ощущая близость  его  крепкого,
мускулистого тела. От прикосновения его сильных,  теплых  рук  по  телу  Яны
волнами расходилось невыносимо приятное, щемящее  ощущение.  Она  сознавала,
что должна бы высвободиться из этих  волнующих  объятий,  но  ей  ужасно  не
хотелось этого делать - наоборот, ей хотелось, чтобы эти чудесные  мгновения
длились всю оставшуюся жизнь.
   У нее по лицу  градом  катился  пот,  и  Яна  испугалась,  как  бы  такая
чрезмерная потливость не оттолкнула ее партнера по танцу. Но, как оказалось,
боялась она напрасно - Шон наклонился к ее уху и засмеялся, прижавшись к  ее
щеке такой же мокрой щекой.
   - Вы, инопланетники, так бешено танцуете, что можете любого  загонять  до
смерти! - сказал Шон.
   - Мы?! - воскликнула Яна, веселясь и возмущаясь, и отстранилась от  Шона,
чтобы убедиться, что он ее не разыгрывает.
   Сияющие серебристые глаза искрились озорством и задором. Шон притянул  ее
к себе и повел с  танцевальной  площадки,  собираясь  угостить  великолепным
пуншем, в котором, несомненно, была немалая  толика  знаменитого  веселящего
зелья Клодах. Яне было совершенно безразлично, из чего сварили этот  пунш  -
так ей хотелось чего-нибудь выпить. Она улучила момент и отерла пот  с  лица
носовым платком, который нашелся в кармане. Шон был занят - он отошел, чтобы
наполнить кружки пуншем.
   - Прекрасный пунш! - похвалила Яна, попробовав праздничный напиток.
   Шон Шонгили приобнял ее покрепче, притянул к себе и проворковал на ухо:
   - Очень помогает взволнованным начинающим певцам.
   - Тебе обязательно было напоминать об этом? - в  шутку  возмутилась  Яна.
Она умудрилась совсем позабыть о предстоящем испытании.
   - Держись меня, детка, и тебе  не  о  чем  будет  беспокоиться!  -  бодро
ответил Шон нарочито-грубоватым тоном.
   - Ты позаботишься о том, чтобы я как следует опьянела?
   - От пунша Клодах  еще  никто  не  пьянел!  -  сказал  Шон  в  притворном
негодовании и добавил, хитро посмотрев на Яну смеющимися глазами:
   - Но ты так взбодришься и расслабишься, что тебе будет уже все равно.
   - Похоже на то, - сказала Яна и  быстро  допила  все,  что  оставалось  в
кружке. Шон  взял  у  нее  опустевшую  кружку  и  передал  женщине,  которая
разливала напиток, чтобы наполнить снова.
   - Эй, если я обопьюсь этого зелья, то, чего доброго, еще позабуду  слова!
- запротестовала Яна.
   Шон Шонгили покачал головой и подал ей полную кружку.
   - Бывают такие слова, Яна, которые не забываются, - он осторожно приложил
ладонь к ее груди, напротив сердца. - Бывают слова, которые рождаются здесь.
Однажды сказанные, они уже никогда не забудутся.
   Яна посмотрела на него долгим взглядом, наполненным  новыми  тревогами  и
опасениями, которые не развеялись под действием бодрящего  питья.  Например,
почему Шон так настойчив - это во-первых, почему она  позволяет  ему  это  -
во-вторых, и, в-третьих, - должна ли она делать то, что собирается сделать?
   - А ты уже сделала свое предсказание? - спросил Шон, показывая  на  кучку
людей,  столпившихся  возле  доски,  на  которой  каждый  писал  мелом  свое
предсказание - когда, по их мнению, вскроется лед на реках и наступит весна.
Посмотрев на отметку,  которую  только  что  сделал  какой-то  мужчина,  Шон
улыбнулся. - Толуби обсчитался на два дня и шесть часов.
   - Откуда ты знаешь? - с подозрением спросила Яна.
   Шон только пожал плечами.
   - Мне не разрешают делать ставки, потому что я слишком часто угадываю.
   - А мне?
   Шон внимательно посмотрел на нее.
   - А ты можешь сделать предсказание, если хочешь. Но раз  ты  уже  знаешь,
что я всегда точно угадываю ледоход, захочется ли тебе в этом участвовать?
   Яна посмотрела на него не менее внимательно.
   - Если ты никогда не ошибаешься, то  получается,  что  моя  ставка  будет
нечестной.
   - И все равно ты можешь сделать предсказание, - сказал Шон ровным  тоном,
с непроницаемым выражением лица.
   - Стоит ли биться об  заклад,  если  наверняка  знаешь  верный  ответ?  -
сказала Яна и насмешливо улыбнулась. - Я вообще не люблю биться об заклад. Я
всегда проигрываю, а присваивать твое предсказание мне бы не хотелось.
   Шон рассмеялся, его глаза  сверкнули,  и  Яна  поняла,  что  такой  ответ
пришелся ему по душе.
   - А какой приз получает победитель? - спросила она.
   - Не знаю, как будет в этом году,  но  обычно  это  кредит  в  поселковом
магазине или хорошие щенки - если в весеннем помете такие найдутся.
   Снова зазвучала танцевальная музыка, и, прежде чем Яна успела отказаться,
Шон увлек ее на середину зала и закружил в танце. Сильной  рукой  он  крепко
обнимал ее за талию, так что у Яны не было никакой возможности  выскользнуть
и удрать. Вторая рука Шона сжимала Янину ладонь.
   Этот танец был не таким стремительным, и Яна смогла рассмотреть танцующих
и тех, кто стоял и сидел в зале. Яна гадала - неужели сегодня  в  этом  доме
каким-то образом сумело поместиться  все  "местное"  население  планеты?  По
краям  танцевальной  площадки  резвились  детишки.  Малыши  бегали  друг  за
дружкой, а если кто-то спотыкался  и  падал  и  начинал  плакать,  любой  из
взрослых, оказавшийся поблизости, поднимал их и утешал, как мог. Если кто-то
приглашал танцевать женщину, у которой  на  руках  был  младенец,  сразу  же
кто-нибудь из  соседок  с  удовольствием  брался  присмотреть  за  ребенком.
Маленькие  девочки  танцевали  со   своими   дедушками,   мальчики-подростки
приглашали своих тетушек и бабушек или показывали танцевальные шаги  младшим
кузинам.  Несколько  старших  девочек-подростков,  преисполненных  сознанием
собственного достоинства, стояли и ожидали, когда их пригласит кто-нибудь из
ровесников. Но нередко маленькие девочки и взрослые  женщины  танцевали  все
вместе, как и некоторые мужчины и мальчики - те, кто не нашел себе  другого,
более подходящего партнера.
   Яна отыскала взглядом Банни. В новом праздничном платье девочка выглядела
очень мило и женственно. Банни стояла рядом с Диего возле стола с угощением.
Они о чем-то оживленно разговаривали. Диего при этом увлеченно жевал  мясной
рулетик, а у Банни в руке был ломоть какого-то пирога.
   Шон оказался великолепным танцором. Никто из тех, с  кем  Яна  когда-либо
танцевала, не умел так хорошо вести партнершу. И ноги  Яны  как  будто  сами
знали, как надо ступать. Хотя Яна все-таки побаивалась оттоптать Шону ноги -
тем более что он снял тяжелые зимние ботинки и был сейчас в легких  замшевых
мокасинах, украшенных великолепной бисерной вышивкой.
   В перерывах между танцами Шон неусыпно следил, чтобы  кружка  Яны  всегда
была полна, и прогуливался вместе  с  ней  по  залу,  обмениваясь  шутливыми
замечаниями и приветствиями со знакомыми мужчинами и женщинами.
   - Кто все эти люди? - тихо спросила Яна, наклонившись к  его  уху,  когда
Шон повел ее к очередной паре своих знакомых.
   - Это родители погибших в Бремпорте, - так же тихо ответил он.
   - Что за черт! Это нечестно, Шон! - Яна попыталась высвободиться  из  его
объятий, но разорвать хватку Шона оказалось не так-то просто.
   - Почему? Они знают, что ты будешь петь песню. И им, конечно же,  хочется
с тобой увидеться. Им это нужно. Ты - последняя ниточка,  которая  связывает
их с погибшими.
   - Нет, черт возьми! Шон, это нечестно! По отношению ко мне, Шон.
   - Возможно. Зато теперь ты знаешь лица тех, на кого надо смотреть,  когда
будешь петь.
   - Так вот почему ты пристал ко мне, как банный лист! - с горечью в голосе
сказала Яна. - Чтобы я не смогла увильнуть от этого тяжкого испытания?
   - Янаба,  это  не  будет  для  тебя  тяжким  испытанием.  Песня  принесет
облегчение, - тихо и мягко сказал Шонгили,  и  в  голосе  его  было  столько
нежности, что у Яны подкосились ноги. Чертова Клодах с этим ее  зельем!  Как
же, не пьянеют от него! Вот, пожалуйста, ее совсем развезло.
   Тут до Яны дошло, что Банни и Диего тоже ни разу  не  разлучались  и  все
время держатся вместе.
   - Да, Диего тоже будет сегодня петь. Так что ты не одинока, - сказал Шон,
заметив направление ее взгляда. Потом он рассмеялся и потащил Яну к Банни  и
Диего, спросив:
   - Может, несчастным жертвам по нраву держаться вместе?
   Яна обратила внимание на то, с каким выражением Баника смотрит на  своего
Диего, и, прикинув кое-что в уме, сказала:
   - Нет, Шон, давай лучше не будем им мешать. Шон  задумчиво  посмотрел  на
юную пару.
   - Нет, я думаю, мы им не помешаем. Банни обхаживает его,  как  заправская
хозяйка.
   - Обхаживает его?! - взвилась Яна. Шон безразлично пожал плечами.
   - Ну, если хочешь - занимает его разговором. У него здесь  знакомых  даже
меньше, чем у тебя.
   Они как раз шли мимо танцующих в паре Шинид и Эйслинг. Шинид, как всегда,
вела. Обе женщины были одеты в длинные кожаные рубахи, украшенные затейливой
вышивкой, только у Эйслинг рубаха была белая, а у Шинид - светло-коричневая.
И на Шинид, и на Эйслинг были надеты искусно сделанные  украшения,  с  таким
вкусом подобранные к одежде, что даже драгоценные бриллианты  не  смотрелись
бы лучше.
   - Веселитесь? Нравится? - спросила Шинид, вроде бы самым  обычным  тоном,
но что-то в ее голосе давало понять, что  этот  простой  вопрос  содержит  и
некое скрытое послание, предназначенное только для Шона.
   - Раз уж ты об этом заговорила, то - да, веселимся, по крайней мере -  я,
- ответил Шон  точно  таким  же  многозначительным  тоном,  и  они  с  Шинид
обменялись понимающими взглядами. - А ты как, Яна?
   - О, и я тоже. Мне здесь нравится, правда, нравится, - сказала Яна. Шинид
кивнула, и они с Эйслинг двинулись дальше.
   - Что это с твоей сестрой?  -  спросила  Яна  у  Шона,  когда  он,  ловко
маневрируя между танцующими парами, провел  ее  на  противоположную  сторону
зала.
   - Не стоит из-за нее беспокоиться, - сказал Шон.
   Яна заметила, что уголок его рта  едва  заметно  дернулся,  как  будто  в
легком раздражении. Что ж, сестринская опека всегда,  от  самого  сотворения
мира, немного раздражала братьев, и с этим ничего нельзя поделать.
   Яна как раз задумалась, играют ли все время одни и те  же  музыканты  или
они время от времени меняются с другими, на вид не отличимыми от прежних,  -
чтобы  головокружительно  быстрая,  зажигательная  танцевальная  музыка   не
замолкала? И тут те музыканты, что сейчас стояли на помосте,  отложили  свои
инструменты и спустились в зал.
   Шон Шонгили каким-то образом умудрился подгадать так, что, когда  затихла
последняя музыкальная нота, они с Яной как раз стояли возле бочки с пуншем -
наверное, дна у этой  бочки  не  было  вообще,  потому  что  пунш  никак  не
кончался. Шон быстро сунул Яне очередную кружку с веселящим напитком.
   - Меня так развезет,  что  я  не  смогу  петь,  -  сказала  Яна,  пытаясь
отставить кружку в сторону.
   - Выпей. Тебе пора выходить.
   С этими словами Шон довольно поспешно и  бесцеремонно  потащил  ее  прямо
через зал к помосту для выступлений.
   - Нет, Шон, нет, - пыталась отпираться Яна. Она  заметила,  что  внимание
всех собравшихся в зале обратилось сейчас на них. Шон неумолимо тащил  ее  к
помосту, а люди в зале расступались,  давая  им  пройти.  Все  как-то  сразу
притихли и стали рассаживаться по местам. Даже дети оставили шумную возню  и
затихли, а младенцы, казалось, все разом уснули.
   - Да, Яна, да.
   - Но почему именно я? - протестовала Яна, но ноги как будто сами несли ее
вслед за Шоном.
   - Ты - героиня.
   Она попробовала высвободить руку, но Шон только чуть сильнее сжал  пальцы
- и вот Яна уже  шагнула  на  ящик,  подставленный  к  краю  помоста  вместо
ступеньки. Она стояла на возвышении, с ужасом  сознавая,  что  взгляды  всех
присутствующих в зале обращены на нее и столько людей внимательно наблюдают,
как она справится со своим тяжким  испытанием.  Господи,  ну  как  может  ее
рассказ или песня помочь этим людям, облегчить горечь их утраты?
   Шон Шонгили поднял над головой руки - и малейший шум в зале затих.
   - Это - майор Янаба Мэддок, - объявил он и медленно обвел  взглядом  зал,
чтобы убедиться, что все слушают с должным вниманием. - Вы  все  ее  знаете.
Она будет петь. - Сказав так, Шон, как ни странно,  торжественно  поклонился
залу и предложил Яне сесть на одиноки