ку,  а
картины, которые возникали у нее в голове, казались  ей  отталкивающими,  ей
недоставало этих историй. Истории были отдыхом от побоев; работа с ними  шла
быстрее и лучше. Многие истории, как и та, которую девочка вспомнила сейчас,
рассказывали о том, как Великий Зверь пожирал людей и разрушал их жизнь,  но
были и другие, добрые истории, рассказывавшие о  жизни  на  Земле.  Об  этом
рассказывали большей частью для того, чтобы люди  с  печалью  думали,  сколь
много они утратили, ступив на путь греха; но Козий Навоз  все  равно  любила
их.
   - О да, - ответила кошка. - Моя бабушка говорила  об  этом  моей  матери;
этот рассказ передал ей очень, очень старый самец,  который  проходил  через
эти пещеры на пути к смерти. Но мне не кажется, что  такие  истории  годятся
для котят.
   - Что ты этим хочешь сказать?
   - Прошлые дни были скверными днями. Сначала исчезло все  то,  что  делало
жизнь приятной. Затем некоторое время  все  было  стерильным,  сделанным  из
ненастоящих материалов. На деревьях росли листья, которые не были живыми,  и
кора, которая не была живой; и сами деревья не росли из  земли,  потому  что
земля тоже не была живой. Под ногами было что-то жесткое и твердое, а  между
живыми и небом были преграды. Это было плохо и в те  времена,  когда  вокруг
все было чисто и не было крохотных живых тварей; но со временем Земля  стала
грязной и мертвой. Наконец одна из нашего рода сделала так, чтобы она  и  ее
спутник были избраны, когда из наших земель брали живых.
   - Какая странная история, - проговорила Козий Навоз и  прибавила  сурово,
как это делали женщины, когда ее собственные слова казались им ложью:
   - Пастырь Вопиющий совсем не так рассказывает о старой Земле.
   - Пастырь Вопиющий, -  заметила  кошка,  вылизывая  свои  длинные  острые
когти, - ест своих котят.
   Несколько мгновений Козий Навоз размышляла над этими словами.
   - Верно. Рассказывай дальше. Старый кот говорил твоей предшественнице еще
о чем-то?
   - Да. И я расскажу тебе все так, как это было рассказано  ей.  -  Коакстл
кашлянула (что прозвучало как негромкое ворчание) и начала рассказ:
   - В давние времена, когда наши предки носили рыжевато-коричневые  шкурки,
мы жили в горах - не таких, как эти, острых и холодных как лед, но в гладких
горах, по склонам которых поднимались жаркие джунгли, напоенные ароматами. В
те времена небеса  были  полны  листьев  и  ветвей,  в  которых  можно  было
спрятаться.
   - А что такое джунгли? - спросила Козий Навоз.
   - Это место, в котором жарко и растет множество деревьев,  а  иногда  там
идут дожди и цветут яркие цветы.
   - Как летом у нас в низинах?
   - Нет, потому что там гораздо жарче и жара эта стоит круглый год.  Ты  не
смогла бы вынести такую жару, не смогла бы и  я.  Тогда  было  много  разных
зверей и растений, которых больше нет - по крайней  мере,  не  здесь.  И  не
теперь еще.
   - Что значит - не теперь еще?
   - У нашего Дома, - ответила кошка, - есть свои планы.

***

   - Что случилось, Шон? - спросила Яна после того,  как  Шон  в  пятый  раз
оглянулся через плечо. Не в первый раз оглядывался и Нанук.
   - Сам не знаю, - ответил Шон, пожимая  плечами  и  улыбаясь  с  некоторым
смущением. - Они ведь у Коннелли, и с ними ничего  не  должно  случиться.  А
нам, если мы собираемся сегодня спать в тепле, надо бы пошевеливаться.
   Его улыбка стала шире.
   - Здесь воздух холоднее, чем внизу. Я позабыл, что не  везде  может  быть
так тепло, как в Килкуле.
   Выбравшись из леса на склоны, покрытые лишайниками и мхами, они вынуждены
были спешиться и взять кудряшей в повод; узкая каменистая тропинка,  кое-где
щетинящаяся скальными выступами, пугала Яну, несмотря  на  то,  что  женщина
была привычна к тяжелым дорогам. Однако мохнатые коньки вели себя  спокойно,
хотя Яна заметила, что они по временам стригут  ушами,  взмахивают  хвостом,
как Нанук, когда тот пытается сохранить равновесие, и часто фыркают,  словно
бы обмениваясь информацией.
   Они перевалили через скалистую вершину холма и снова углубились в лес еще
до того, как успело окончательно стемнеть. Лес здесь рос  гуще,  чем  вокруг
Килкула, деревья были выше и больше в обхвате. С ветвей срывались  капли  от
тающего снега - казалось, что пошел дождь.
   Яна очень устала, а потому Шон  оставил  ее  присматривать  за  небольшим
костерком, а сам занялся лошадьми, после чего принялся  свежевать  пойманных
Нануком кроликов. Свою порцию  кот,  разумеется,  съел  сырой,  но  с  таким
смаком, что Яна с трудом смогла дождаться, пока мясо будет  готово.  Наконец
Шон устроился с одной стороны от нее, а Нанук  с  другой;  пригревшись,  Яна
уснула - спокойно и без сновидений.
   Проснулась она на  следующее  утро  от  аромата  кофе  и,  открыв  глаза,
обнаружила прямо перед своим носом  дымящуюся  кружку  с  повернутой  к  ней
ручкой. Усмехающийся Шон снова залез к  себе  в  спальник;  Нанук  продолжал
сладко посапывать во сне. Они смотрели на него, беззвучно хихикая.
   Было уже позднее утро, когда они достигли  плато,  тянувшееся  к  Фьорду.
Выглядело это так, как будто гигантский Топор рассек скалы, чтобы воды  моря
могли сквозь узкую расселину проникнуть в глубь континента. Там, где  склоны
расселины становились крутыми, река превращалась в водопад, низвергавшийся в
воды Фьорда Гаррисона.
   - Кем был Гаррисон? - спросила Яна, когда они начали спускаться вниз -  к
дымкам, поднимавшимся от невидимых  еще  очагов.  Нанук  бежал  перед  ними,
словно бы разведывая путь.
   - Гаррисон? Он был одним из старых приятелей  деда.  Ушел  в  отставку  и
перебрался сюда бог знает откуда, - ответил Шон. - У него было  своеобразное
чувство юмора; к тому же он обожал романтику первых космических экспедиций.
   - Да?
   - Название этого места, - пояснил Шон, оглядываясь  на  Яну  через  плечо
так, словно был уверен, что она поймет, о чем он говорит. А  поскольку  было
очевидно, что этого не произошло, он пожал плечами и продолжил:
   - Здешнее население - по большей части эскирландцы, потомки  ирландцев  и
эскимосов, рыбаки и лодочники.
   - Лодочники? - удивилась Яна: лес  на  склонах  кончался  вблизи  Прохода
Мак-Ги, а в самом Фьорде  деревьев  не  было.  Если  тут  и  вправду  что-то
строили, далеко же им приходилось ходить за деревом!..
   - Хорошие лодки можно делать не только из дерева, - заметил Шон.
   - Кстати, Шон, любовь моя, - начала  Яна,  воспользовавшись  возможностью
задать давно интересовавший ее вопрос, - многие ли знают, что ты - селки?
   - Так мало, как только возможно.  -  Шон  ухмыльнулся.  -  Многие  видели
селки. Это не всегда был я, поскольку я знаю,  что  в  этот  момент  меня  и
поблизости-то не было, а, насколько мне известно, никто больше  не  обладает
моей.., хм.., многосторонностью. У многих местных богатое воображение.
   - Я это заметила.
   - Я так и  подумал.  Теперь  можно  ехать;  думаю,  нам  нужно  закончить
путешествие, пока еще не стемнело.
   Они снова сели в седла и поехали вперед легкой быстрой рысцой.  Маленькая
кобылка Яны шла следом за мерином Шона. Ехали они достаточно быстро  -  так,
что временами у Яны даже захватывало дух; но здесь она  не  так  нервничала,
как на узкой тропке, ведущей в гору.
   Однако ж лохматые лошадки умели еще и внезапно останавливаться - вот  как
сейчас. Только напряжение мускулов шерстистой кобылки дало Яне  понять,  что
сейчас произойдет; она успела вцепиться в густую гриву. Мгновение назад  они
еще летели вперед, а сейчас лошадка резко замерла. Яна  припала  к  ее  шее,
потом с трудом выпрямилась. На мгновение ей показалось, что Шон, спешившись,
ведет своего кудряша прямо в пропасть; вот он  уже  ступил  за  край...  Яна
перевела дух; конечно же, она ошиблась. Справа еще виднелась голова  Нанука,
и Шон поворачивал в том же направлении, медленно спускаясь вниз.
   Яна вздохнула; они столько времени взбирались наверх, что даже как-то  не
хотелось спускаться  вниз.  Однако  она  была  приятно  удивлена,  обнаружив
широкую, плавно изгибающуюся, поросшую травой  дорогу,  полого  спускающуюся
вдоль утеса к поселению, носившему название Фьорд  Гаррисона.  Должно  быть,
дорогу эту проложили люди.
   Нанук, лениво подергивавший кончиком хвоста, трусил впереди, как  всегда,
изображая разведчика и передовой отряд охраны в одном лице.
   - Гаррисон, - сказал Шон. - Он терпеть не мог лазить  по  горам:  у  него
были проблемы с чувством равновесия. Не знаю уж,  кого  он  там  подкупил  в
группе  терраформистов,  но  они  обустроили  эту  дорогу,  основали   здесь
поселение и сделали именно такую гавань, как он хотел.
   - А где же твоя сестра с ее мужем  вошли  в  пещеры...  -  Яна  замолкла,
только теперь заметив, что в скалах вдоль дороги не было ни одной пещеры.
   Шон указал в сторону водопада; Яна с удивлением заметила, что  в  том  же
направлении, фыркая, смотрит и Нанук.
   - Это неподалеку оттуда, нужно  взять  немного  влево..,  вход  в  пещеру
расположен на дальней стороне Фьорда.
   Внезапно зафыркали кудряши; Яна готова была поспорить, что знает причину,
и выиграла бы: к ним направлялось несколько оранжевых кошек  с  явной  целью
поприветствовать гостей. Сперва они обнюхали  коней,  поднимаясь  на  задние
лапы, потом подошли к Шону и Яне, за которых,  несомненно,  поручился  перед
ними Нанук.
   - Они тут везде ходят? - спросила Яна у Шона, гладившего спину  одной  из
кошек. Даже стоя в нескольких шагах от них, Яна прекрасно слышала  довольное
урчание.
   - Не везде, - ответил Шон, погладив  еще  одну.  Первая  кошка  перестала
урчать и, подойдя,  принялась  тереться  о  ноги  Яны;  у  женщины  возникло
странное ощущение, что кошка радуется ей не только как  спутнице  Шона.  Она
наклонилась и  почесала  кошку  под  подбородком,  за  что  была  немедленно
вознаграждена возобновившимся довольным урчанием.
   - Кто идет? - донесся до Яны и Шона басовитый голос.
   - Шон Шонгили и Янаба Мэддок! - крикнул в ответ Шон.
   - Шон? И его дама? Трижды приветствую вас! Поспешите  вниз  -  здесь  вам
нальют по стаканчику хорошей выпивки!
   "Поспешить" было нелегко: кошки  тыкались  в  путников,  обнюхивая  их  и
напрашиваясь на ласку, что сильно затрудняло движение. Нанук прыгнул  вперед
и исчез где-то внизу. Отсюда Яна уже могла рассмотреть странное расположение
домов: их было штук двенадцать-четырнадцать, и каждый находился на  земляной
террасе. Скала служила домам вместо задней стены, а на террасах  размещались
маленькие садики или дворы со скамеечками. Дома лепились  к  скалам  по  обе
стороны от вьющейся ленты дороги,  которая  оканчивалась  широкой  террасой,
служившей пристанью; однако пристань эта находилась на порядочной высоте над
водами Фьорда. Здесь аккуратно расположились лодки, с деревянных рам свисали
сушившиеся на солнце сети, а  в  дальнем  конце  большой  террасы  находился
деревянный сарай, в котором, как предположила Яна, должно  быть,  и  строили
лодки. Однако же вода была слишком далеко для того,  чтобы  Фьорд  Гаррисона
мог действительно служить портом...
   - Сейчас отлив, - пояснил Шон,  услышав  удивленное  восклицание  Яны.  -
Когда наступает прилив, вода прибывает с быстротой несущегося  вперед  стада
лосей. Потому лучше и хранить все  высоко,  в  сухости  и  безопасности.  О,
Фингаард! Рад тебя видеть!..
   Внезапно  Шон,  отнюдь  не  отличавшийся  маленьким  ростом,  оказался  в
объятиях одного из  самых  огромных  мужчин,  какого  когда-либо  доводилось
видеть Яне.
   - Взаимно, Шонгили! - ответил мужчина, широко улыбаясь Яне.  -  Это  твоя
женщина?
   Он зашагал навстречу Яне. Та старалась сохранить достоинство,  однако  ей
пришлось все выше поднимать голову по мере приближения  этого  гиганта,  так
что она едва не упала навзничь, когда он наконец подошел к ней.
   Внезапно Фингаард опустился на колени, так что их лица оказались на одном
уровне, и положил огромные ладони на плечи Яне с  удивительной  нежностью  и
осторожностью. Он посмотрел ей в глаза; взгляд у него был добрый и в  то  же
время проницательный, как взгляд Клодах.
   - О да, конечно... - Он улыбнулся, забрал у Яны поводья лошади и приобнял
женщину рукой, словно бы давая ей опору и защиту.
   К этому времени из домов уже вышли и другие обитатели поселка. Похоже, от
каждого дома к дороге вела отдельная лесенка.
   - Мы слышали, что вы вскоре должны прибыть к нам, -  жизнерадостно  вещал
Фингаард. - Можете вы рассказать нам, чем мы можем помочь Сурсу?
   -  Финга-ааа-ард,  где  ты  растерял   свои   хорошие   манеры,   увалень
здоровенный? - На дороге  появилась  женщина,  почти  не  уступавшая  ростом
Фингаарду; она улыбнулась Яне, после чего снова приступила к своему  супругу
с упреками:
   - Сперва они должны выпить, после поесть, а потом у вас будет целый вечер
на то, чтобы поговорить и сделать все  необходимое.  Не  обращайте  на  него
внимания, миссис. Он хотел вам только хорошего, - это уже  было  обращено  к
Яне. Навстречу Яне  протянулась  рука  (не  такая  большая,  правда,  как  у
Фингаарда); Яна взяла ее в свою, ожидая пожатия,  соответствующего  размерам
ладони,  однако  рукопожатие,  вопреки  ее  ожиданиям,  оказалось  мягким  и
осторожным.
   - Я Ардис Суник, жена Фингаарда. Добро пожаловать, Янаба Мэддок.
   Яна вовсе не удивилась тому, что кошки немедленно сгрудились у ног Ардис,
при этом следя за тем, чтобы на них не наступили или чтобы женщина  случайно
не смахнула их  своими  кожаными  юбками.  Юбки  были  украшены  удивительно
красивым, сложно переплетенным орнаментом, который показался  Яне  настолько
знакомым, что она  даже  принялась  рыться  в  памяти  -  не  вспомнится  ли
название.
   Однако времени на раздумья у нее оказалось не много: вокруг новоприбывших
уже собралось все поселение. Народу было столько, что оставалось непонятным,
как они все могли вместиться в двенадцати, четырнадцати или  даже  в  сорока
домах. Кудряши были немедленно уведены куда-то, кошки и  присоединившиеся  к
ним собаки расположились на  своих  обычных  местах  -  под  скамьями  и  на
выступах скал. Яну и  Шона  усадили  на  самую  длинную  скамью,  немедленно
снабдив обоих полными кружками "кое-чего выпить".
   Яна принюхалась; жидкость в ее кружке была,  очевидно,  безалкогольной  и
совершенно не походила на "варево" Клодах. Первый же глоток совершенно  сбил
ее с толку: она не могла определить ни одного из компонентов, однако вкус  у
напитка был удивительно приятным. Ясно было, что это питье - одно из лучших,
какие она когда-либо пробовала.  Она  пила  мелкими  глотками,  как  и  Шон,
стараясь при этом запомнить имена всех тех людей, которых  ей  представляли.
Все они были так рады гостям, так счастливы от того, что сам Шонгили приехал
к ним, чтобы рассказать, как помочь беде, нависшей над планетой:  ведь  даже
здесь планета сказала людям, что ей нужна их помощь и что им будет сообщено,
что делать.
   Яна бросила короткий взгляд на Шона, чтобы посмотреть, как  он  воспринял
эти новости; он кивнул с таким знающим видом, словно его уже  успели  хорошо
обо всем проинформировать. Может быть, так оно и было. Яна снова  отхлебнула
из своей кружки.
   Потом наступило  время  ужина.  Словно  по  мановению  волшебной  палочки
возникли столы, вокруг  зажглись  факелы,  так  что,  несмотря  на  сумерки,
импровизированный банкет проходил при  хорошем  освещении.  Яна  никогда  не
думала, что существует столько способов  готовить  рыбу:  вареная,  печеная,
политая пряными соусами, хорошо  прожаренная,  покрытая  румяной  золотистой
корочкой,  маринованная,  отварная  в  бульоне  с  картошкой  и  овощами   -
"последние сушеные овощи урожая прошлого года, но  хорошо  сохранившиеся"...
Потом были сладости из рыбного желе, приправленные травами, и смешной пышный
пирог, таявший во рту. Запивали это изобилие все тем же теплым напитком.
   Потом  начались  песни,  и,  прежде  чем  Яна  успела  испугаться   такой
возможности, ее попросили спеть ее песню о несчастье в Бремпорте,  поскольку
один из парней, живших во Фьорде Гаррисона, тоже побывал там. Может быть,  в
этом был повинен напиток, но Яна просто подняла голову и запела. На этот раз
она  не  опустила  взгляда,  встретившись  глазами  с  родителями  паренька,
погибшего там, где она сама едва не повстречала свою смерть. На этот раз она
понимала, что ее песня помогает им облегчить груз  печали,  лежавший  на  их
сердце, и оттого  ей  самой  тоже  стало  легче.  Может  быть,  когда-нибудь
наступит день, когда кошмар Бремпорта станет для нее только  словами  песни,
спетой от всей души...
   Факелы освещали им путь, когда Шон  и  Яна  отправились  спать.  Яна  так
устала, что только со второй попытки ей удалось снять ботинок. Шон  хихикнул
и, недолго думая, решил сам позаботиться о ней: он  раздел  ее  и  укутал  в
теплые  меха  -  она  только  помогала  ему,  чем  могла.   Последним,   что
почувствовала Яна, было прикосновение рук Шона, привлекшего ее к себе...
   ...В эту ночь ей снились путешествия  среди  острых  зубов,  по  странным
белым языкам, среди костей, похожих на клетку ребер, но  ей  вовсе  не  было
страшно, только любопытно, что ей предстоит дальше. Картины  повторялись,  и
все время она слышала шепчущие голоса, подобные голосам певцов,  звучащим  в
отдалении; но слов разобрать она не могла. Она только знала,  что  их  песня
была песней радости, что мелодия согревала и  радовала  сердце,  а  странный
напев напоминал кошачье мурлыканье...

***

   Когда они вошли в пещеру, Банни сказала Крисаку:
   - Значит, это и есть то место, где Саток разговаривает с планетой?
   - Нет. Это то место, где он говорит нам о том, что сказала ему планета.
   - Но он больше никому не дает возможности говорить с Сурсом?
   - Нет, - с горечью проговорил Крисак. - Этого он не позволяет.
   - Я вот одного не понимаю: если вы говорили о Сурсом всю вашу жизнь,  как
мог этот парень просто прийти и сказать, что вы этого не можете?  -  спросил
Диего. - Я хочу сказать, может, это сходит ему с  рук  потому,  что  вы  все
больше сидите по домам, а он хорошо  умеет  молоть  языком?  Это  я  мог  бы
понять.., но как он сумел заставить замолчать планету?
   Банни почти не слышала его последних слов.  Когда  они  пошли  вперед,  в
гулкую тьму, внезапно она почувствовала, что не может вздохнуть. Словно  всю
свою жизнь она ощущала в своей  душе  какое-то  присутствие,  а  теперь  это
чувство исчезло, и внезапное ужасающее одиночество  обрушилось  на  девушку.
Она отшатнулась и, спотыкаясь, шагнула туда, откуда слышался голос Диего.
   Он еще говорил  с  Крисаком,  когда  Банни  буквально  рухнула  на  него,
вцепившись в его куртку.
   - Банни! Банни! Что случилось?
   - Мертва, - проговорила девушка с трудом. - Она.., мертва. Прочь..,  надо
выбраться.., отсюда!
   Встревоженные юноши помогли ей выйти из пещеры. Она села прямо на  тропу,
судорожно дыша. Несколько раз  вдохнув  ледяной  ветер,  Банни  собралась  с
силами и сумела поднять глаза на Крисака.
   - Как вы можете вообще заходить туда?
   - А что? Что произошло?
   - Она мертва, понимаешь! Этот ублюдок сумел убить часть планеты!
   - Как он мог это сделать? - ошеломленно проговорил Диего.
   - Не знаю.
   - Мне не слишком-то нравится это  место,  -  заговорил  Крисак,  -  да  и
остальные здесь чувствуют себя неуютно. Когда я слышу песни о том, какая это
радость - петь вместе с Сурсом, я вспоминаю, что любил приходить  сюда..,  и
не понимаю. Я винил во всем этом нашего очаровательного Сатока,  думал,  это
из-за него...
   Банни отрицательно помотала головой:
   - Все гораздо хуже. Я удивлена, что  ты  этого  не  почувствовал.  А  ты,
Диего?
   - Возможно.  -  Юноша  задумчиво  нахмурился.  -  Однажды,  когда  я  был
ребенком,  к  нашей  станции  пришвартовали  заброшенный  корабль.  Я  хотел
посмотреть на него, пробрался внутрь и не смог достаточно  быстро  выбраться
оттуда. Ты почувствовала что-то подобное?
   -  Не  знаю...