еделенный звук, потом заметила:
   - Должно быть, они ушли очень далеко.  Дальше,  чем  кто-либо  когда-либо
заходил.
   - Пешком, на нартах ли, верхом, быть может, - предположила Яна. -  Однако
существуют и иные способы передвижения, другие  средства  попасть  на  юг  -
конечно, если планета не слишком возражает против подобного вторжения.  Если
я смогу связаться с капитаном Грином или с тем парнем, О'Ши, может, они  нас
подбросят?
   - Ах ты, испорченная современная женщина, - сказал Шон, целуя ее в  щеку.
- Как же я люблю тебя!
   - Я знаю, что это не по-вашему, Шонгили, но до тех пор, пока ты не  вывел
птицу-мутанта, подобную сурским кошкам и лошадям, нам  придется  мириться  с
теми жалкими механическими устройствами, которые я смогу добыть.
   - Я над этим работаю, Яна, правда. Но пока еще нет результатов - пожалуй,
ты права, нам придется пользоваться оборудованием Компании, чтобы бороться с
ее хозяевами. А теперь не пойти ли нам помедитировать у горячего  источника?
Надо придумать, что говорить людям, когда ты убедишь  пилотов  отвезти  нас,
куда надо. Что ты на это скажешь?
   - Я уже думала, ты никогда этого не предложишь, -  сказала  Яна  и  взяла
Шона под руку.

***

   Оно было маленьким; оно было теплым и мокрым, и шкура его была невероятно
драной: тонкие пряди и клочки, запутавшиеся в растрепанном меху.  Оно  пахло
едой, но едой не лучшего сорта.
   Оно теряло вкусную кровь, вытекавшую в  плескавшуюся  вокруг  него  воду.
Вода была сложностью. Чтобы добраться до маленького кусочка еды, ей пришлось
бы вымокнуть. Разумеется, она могла дотянуться с берега лапой, вонзить в это
когти - если она вытянется - вытянется - вытянется.., ах!  Она  вцепилась  в
шкуру добычи и потянула ее туда, где это можно было  подхватить  зубами,  но
тут - ай! - это шевельнулось. Добыча была еще жива. Хорошо.  Лучше  всего  -
свежее мясо. Нужно только слегка куснуть за шею, прокусить шкуру  -  быстрая
смерть, свежее мясо.., и не нужно выползать из удобного логова...
   Она потянулась вперед, припав на грудь, вытянула шею, чтобы вонзить  зубы
в висящую в когтях добычу, и - добыча выскользнула! Добыча пыталась убежать!
Она вытянула вторую лапу, выпустив когти, снова потянулась вперед, и -  и..,
добыча снова выскользнула, прежде чем она успела впиться в нее зубами. Шкура
добычи была тонкой, рвалась под когтями, и она не успела перехватить лакомый
кусочек второй лапой. Добыча издала пронзительный испуганный  визг,  похожий
на крик кролика. Она решила прекратить вопли  навсегда  и  снова  потянулась
вперед, чтобы нанести смертельный удар.
   Тут  пещера  содрогнулась,  каменный  карниз  обломился,  и   она   вверх
тормашками полетела в воду, так и не сумев ухватить добычу,  снова  начавшую
визжать. Как неудобно, как неловко - так унизиться, и перед кем? Перед едой!
Она выбралась из воды, отряхнулась и начала умываться.
   Добыча начала бить лапами, отчаянно продвигаясь ко входу  в  пещеру.  Она
флегматично двинулась следом. Пещера, пол и весь мир снова содрогнулись. Она
понимала, когда к ней обращались. Она села и начала вслушиваться.
   Добыча тоже остановилась.
   - Это т-ты сделал? - спросила она. - Ты.., ты и есть В-великий Зверь?
   Она зевнула.
   Мир снова содрогнулся, и она вдруг поняла, что понимает речь добычи.  Она
поняла также, что добыча была молоденькой самочкой.
   Она подошла ближе - молоденькое существо отступило; его силуэт  отчетливо
вырисовывался на  фоне  сумерек,  царивших  за  пределами  пещеры.  Ее  лапы
вымокли; впрочем, вода была теплой. Она чуть  продвинулась  вперед.  Самочка
стояла не двигаясь.
   - Ты вовсе не такой страшный, - проговорила самочка. - Ты просто  большая
кошка.
   Ей  нужно  было  сохранять  достоинство.  Она  хлестнула  себя  по  бокам
прекрасным, покрытым тонким узором полос хвостом и заворчала.
   И тогда из-под ее вымокших лап раздался ответный рык самого  Мира;  земля
дрогнула, волна накатила на нее, сбила ее с ног, швырнула навзничь, заставив
ее изрядно наглотаться воды (чего ей вовсе не хотелось), и понесла прочь  от
молодого существа.
   Когда она поднялась на ноги, то увидела, что  самочка  -  она  больше  не
решалась думать о  юном  существе  как  о  добыче  -  не  использовала  свою
возможность бежать. Самочка тоже поднималась из воды, фыркая и отплевываясь.
Прекрасно. Самочка не видела ее замешательства. Достоинство было сохранено.
   - Я тебя не боюсь, - заявила самочка, когда  она  приблизилась  -  втянув
когти, спрятав клыки и приглушив рык  до  тихого  вопросительного  ворчания,
меховым клубочком перекатывавшегося в горле. Вода угрожающе забурлила, и она
поправилась: до мурлыканья. - Я знала одну кошку. Совсем маленькую. Я  тогда
тоже была маленькой. Пастырь Вопиющий заставлял мою маму убить  нашу  кошку.
Он.., он попытался это сделать. Он.., она не хотела этого, и он.., он...
   С самочкой происходило что-то странное. С нее снова начала течь вода, но,
в отличие от той, в которой она стояла, эта вода не пахла серой. Она  просто
была соленой.
   - Моя мама была не  такой,  как  Вознесение.  Она  была  смелой.  Пастырь
наказал ее за неповиновение, и она ушла вместе с моей кошкой.  И  поэтому..,
поэтому я тебя не боюсь. Ты живешь там, где должен обитать Великий  Зверь  -
где он лежит в ожидании глупых заблудших овец, отбившихся  от  стада,  чтобы
схватить их и свести с ума, ввергнув в царство вечного зла, в то  время  как
тела наши будет терзать великое пламя преисподней. Но ты не Великий Зверь  -
ты просто не можешь им быть. Может, ты.., ты - Страж Преисподней?
   Невежество самочки и эти глупые  предположения  насчет  нее  самой  и  ее
отношений с Домом настолько вывели ее из себя, что она ответила:
   - Я - Коакстл! И этого довольно.
   - Я Козий Навоз, Коакстл, - со  всей  хитростью  своего  племени  сказала
самочка. Она видела: самочка знает силу имен. Теперь самочка знала ее имя, а
она знала имя этого молоденького существа.  Теперь  самочка  не  могла  быть
едой.
   Но ее Дом уже объявил, что эта самочка - не еда: именно это и имел в виду
Дом, когда говорил с ней подземным гулом и поднявшейся водой. Она знала, что
можно делать, а чего нельзя.
   - Прекрасно, Козий Навоз, - сказала она. - Козий  Навоз  -  не  еда,  но,
несомненно, мне нужно поесть. А потому мы должны оставить Дом и поохотиться.
Глава 3

   Река вскоре должна была разлиться, и  у  людей  Килкула  было  непривычно
много воды. Как правило, даже в середине  лета  в  глубине  река  оставалась
замерзшей; однако теперь Сурс создал новые реки,  берущие  начало  в  теплых
источниках: воды хватало на то, чтобы  напиться,  вымыться  и  искупаться  -
конечно, если вы не против мути.
   Поскольку под рукой было столько воды, а горячие источники  находились  в
некотором удалении от города, это место было в  полном  распоряжении  Яны  и
Шона.
   Проезжая  через  заросли  кустарника,  на  ветвях  которого  уже   начали
распускаться первые  листья,  Яна  улыбнулась:  на  проталинах  проклюнулись
цветы, всю зиму продремавшие под снегом.
   Горячие источники были тем местом, куда они с Шоном  впервые  отправились
вместе, где она впервые начала догадываться о его второй  природе,  где  они
впервые занимались любовью. За водопадом пряталась тайная пещера,  служившая
местом  сбора  жителей  поселения  во  время  лэтчки,   празднеств,   ночных
песнопений, позволявших  напрямую  общаться  с  планетой.  Один  только  вид
серебристых водяных струй,  от  которых  в  теплом  воздухе  поднимался  еле
заметный пар, и жемчужной  кисеи  водопадов  подействовал  на  Яну  чудесным
образом.
   В эту теплую погоду им не приходилось раздеваться так быстро. Они с Шоном
не торопились - у них было время раздеть  друг  друга,  время  для  ласки  и
поцелуев, прежде чем оба вошли в воду. Он стремительно  бросился  в  водяной
поток, она медленно скользнула с берега в  воду,  ощутив  ее  теплую  ласку,
потом погрузилась в серебристые струи с головой. Песни  птиц  и  стрекотание
насекомых смолкли, она больше не слышала ни шороха зверей в кустах, ни звона
сбруи, ни топота копыт кудряшей: вместо этого вода  наполнила  ее  уши  иной
музыкой.
   Потом вокруг нее закружило теплое шелковистое тело;  тюлень  вынырнул  из
воды и посмотрел на нее. Серебряные глаза глядели с вызовом и чувством - это
было так "по-шоновски", что облик селки уже не смог смутить Яну.
   - Ах ты!.. -  Она  рассмеялась  и  плеснула  в  него  водой.  -  Ты  что,
изменяешься автоматически, как только попадешь в воду?
   Из горла Шона-селки вырвалось довольное ворчание;  он  продолжал  кружить
вокруг Яны, и прикосновение его шкуры пробуждало в ней странные ощущения.
   - И это все, что ты можешь сказать? - весело  вскрикнула  Яна.  -  Ты  не
можешь говорить в облике селки?
   Она хихикнула и подняла ладонями волну, накрывшую Шона с головой.
   Шон нырнул - но не для того, чтобы увернуться от волны, а для того, чтобы
погладить Яну там, где  она  менее  всего  это  ожидала.  Ошеломленная,  она
попыталась отстраниться, однако изгибы его тела делали бегство  невозможным.
Здесь он  был  хозяином.  Однако  же  Яна  сумела  поймать  его  за  складку
шелковистой мокрой шкуры и вытянуть на поверхность.
   -  Послушай,  партнер,  мне  в  общем-то  все  равно,  какое  обличье  ты
принимаешь. Я не возражаю даже против того, что ты делаешь в этом  облике...
- Тут Шон-селки снова довольно заурчал, искорки заплясали в  его  серебряных
глазах, и Яна продолжила:
   - Но послушай же! Я хочу, чтобы со мной был мужчина, а не тюлень.  И  нам
есть о чем поговорить. А потому, если в этом облике ты не можешь говорить..,
а особенно если ты не можешь.., ну, ты понимаешь, о чем я..,  лучше  меняйся
назад.
   Селки ткнулся в нее  мордой,  ласково  прося  прощения  и  подталкивая  к
водопаду,  и,  изгибаясь,  поплыл  рядом.  Она  двинулась  в  указанном   им
направлении, чувствуя  себя  невероятно  неуклюжей  рядом  с  ним.  Он  явно
замедлял движение, чтобы она не отставала от него. Он был так грациозен, так
могуч, а прикосновение его мягкого  меха  было  тревожаще  чувственным.  Яна
поплыла быстрее; она торопилась  добраться  до  интимного  уюта  пещерки  за
водопадом - и не могла дождаться, пока Шон примет приемлемую форму.
   Он поднырнул под падающие струи; Яна последовала за ним.  На  поверхность
они вынырнули вместе, но Шон-селки словно бы  перетек  вверх,  на  берег,  и
горделиво  застыл  там  -  будто  специально  для  того,  чтобы  Яна   могла
полюбоваться им.  Всем  им.  Затем  он  встряхнулся  и  начал  преображение,
свидетельницей которого Яне уже доводилось быть однажды - в  той  пещере,  в
которой они укрылись от извержения вулкана.
   - Я поняла, Шон, - пробормотала она извиняющимся тоном. - Ты хотел, чтобы
я увидела тебя во всей красе. И ты действительно великолепен,  -  улыбнулась
она, когда на месте селки возник мужчина. Она подошла к нему, провела  рукой
по его упругой коже, больше не покрытой гладким мехом, обвилась вокруг него,
как делал в воде Шон-селки...
   - Может, дашь мне хоть минутку, чтобы прийти в  себя?  -  рассмеялся  он,
крепко обнимая ее. Яна фыркнула:
   - По мне, так ты уже достаточно в себе. -  Она  со  значением  посмотрела
вниз.
   - Но  оборотни  занимаются  любовью  по-другому,  не  так,  как  люди,  -
промурлыкал он ей на ушко, гладя ее шею.
   - Насколько по-другому? Я готова!
   Решительно, это было по-другому - невероятно чувственно и восхитительно и
заняло гораздо больше времени, чем она полагала, исходя из  своих  знаний  о
"зверином" поведении. Она  все  еще  знала  слишком  мало  для  того,  чтобы
подготовить себя ко всем возможностям двойной природы Шона, природы человека
и животного, но он прекрасно понимал себя  и  знал,  как  использовать  свои
возможности  для  того,  чтобы  провести  ее  путями   еще   не   изведанных
наслаждений. Ей пришлось долго успокаивать сильно  бьющееся  сердце,  прежде
чем с неохотой она перешла ко второй причине, по которой они  оба  оказались
здесь.
   - Нам нужно сыграть свою роль в этом плане, - заглядывая  снизу  вверх  в
лицо Шона, проговорила она. Они по-прежнему держали друг друга в объятиях  -
это было так приятно, так удобно, ей вовсе не  хотелось  выходить  из  этого
состояния, однако та часть ее личности, для которой долг был превыше  всего,
все же возобладала.
   - О каком плане ты говоришь? - спросил он, улыбаясь;  на  его  лице  явно
читалось желание. - Хорошо, хорошо. - Он легко отвел  ее  сжатую  в  кулачок
руку. Он был очень силен. - Сначала нам нужно выяснить, где находятся Джонни
Грин и Рик О'Ши. Может, Фиске-младший решил  наказать  их  за  то,  что  они
помогли всем вам попасть в пещеру? Яна вздохнула:
   -  Именно  это  нам  и  предстоит  выяснить.  Если  Адак   позволит   мне
воспользоваться связью, возможно, я смогу вытащить их оттуда, где они сейчас
находятся - возможно, на космобазе...
   - Джонни и Рик верят в Сурс, - размышлял вслух Шон; его  пальцы  выбивали
рассеянную дробь на плече Яны, - иначе они не стали бы нам  помогать  тогда.
Возможно,  помогут  и  еще  раз?  Насколько  трудно  им  будет  угнать  пару
вертолетов?
   Яна пожала плечами:
   - Они оба показались мне очень умными. Пилоты  вертолетов,  как  правило,
бывают  хитрецами.  Если  ты  сумеешь   где-нибудь   раздобыть   достаточное
количество горючего, они смогут помочь нам и при этом обставят все так,  как
будто исполняют свой долг по отношению к Компании. Вне зависимости от  того,
как пойдет дело, у Мармион и лысого типа уйдет несколько дней на  то,  чтобы
собраться и подобрать  снаряжение,  так  что  какое-то  время  у  нас  есть.
Конечно, если Торкель не установит жесткий контроль  за  всей  деятельностью
космобазы.
   - Как он это сделает при той неразберихе, которая там царит? Им еще нужно
спасать людей из-под оползней...
   - Верно, Шон; а потому чем раньше мы  свяжемся  с  Джонни  и  Риком,  тем
лучше. Мы сможем обеспечить наши экспедиции прежде, чем Торкель поймет,  что
мы затеваем.
   - Фиске-младший не показался мне забывчивым парнем. Что, если он  подумал
об этом и не допустит недозволенных полетов?
   Яна задумалась.
   - Если это так.., у его отца пока что больше влияния, чем  у  Торкеля.  А
Вит поможет нам всем, чем сможет. -  Она  рассмеялась;  Шон  ощутил  упругое
колыхание ее груди. - Младший! Никогда не называй так Торкеля в лицо, Шон!
   В глазах Шона вспыхнули недобрые огоньки:
   -  Не  называть?  И  это  сейчас,  когда  нам  нужно  использовать  любые
возможности?
   Выражение его лица, положение, в котором находилась сейчас Яна,  и  слово
"возможности" ясно говорили молодой женщине, что, если они не прекратят этот
разговор сию же минуту, продолжение отнимет у них гораздо больше времени.  И
все-таки это было.., замечательно.
   Яна рассудительно отстранила Шона и поднялась на ноги.
   - Наша первая задача - Адак, - непререкаемым тоном объявила она.
   - Так точно, мэм! Никак нет, мэм! Как скажете, мэм!
   Яна наградила Шона самым суровым из своих взглядом, но тут же  раскаялась
в этом и бросилась в объятия своего возлюбленного:
   - О, Шон Шонгили, я так тебя люблю!
   - А я - тебя, аланна, - мягко проговорил он, целуя ее; но в прикосновении
его губ была теперь только бесконечная нежность - ни капли страсти. Он  тоже
смирился с неизбежным.
   - Вместе мы можем сделать так много... - словно бы извиняясь, проговорила
она.
   - Мы уже сделали, - рассмеялся он; но рука, обнимавшая плечи Яны,  твердо
направила женщину прочь из их тайного убежища.

***

   Должно быть, Коакстл - очень дурной зверь, осознала Козий Навоз, иначе он
пожрал бы такое скверное существо, как она, а не делился бы с  ней  добычей,
словно она была его котенком. Может быть, Коакстл  -  вовсе  не  кот?  Козий
Навоз искоса бросила на зверя быстрый  взгляд.  Зверь  этот  был  пушист  до
чрезвычайности, с кисточками на ушах  и  толстым,  покрытым  густой  шерстью
хвостом; его мех был густым и очень мягким на вид, белым с темными  пятнами,
словно бы отмечавшими каждый мускул: длинные прямоугольники на шее,  большие
круги на плечах, мелкие, более ровные - на брюхе. Цвет пятен варьировался от
серого до черного, а длинная пушистая шерсть создавала ощущение,  что  зверя
окутывает серебрящийся туман. Лапы тоже были огромными,  но  морда  казалась
девочке очень красивой - большие золотые глаза, черный нос. И черные губы  и
рот, который, казалось, всегда улыбался... С точки  зрения  Козьего  Навоза,
Коакстл выглядела кошкой, а не котом - тем паче что под брюхом не  виднелось
ничего, что опровергало бы это мнение; а потому девочка  решила,  что  нашла
причину, по которой зверь не съел ее. Просто  Коакстл  была  кошкой-матерью,
которая, возможно, потеряла своих котят и потому  приняла  Козий  Навоз  как
замену своим детям. Вот и все. Совершенно очевидно было, что всех  остальных
кошка убивала без колебаний.
   Могучего прыжка и удара мускулистой передней лапы, одного рывка  когтями,
одного укуса хватало, чтобы расправиться с очередной жертвой; так были убиты
три снежных гуся и выводок кроликов. Когда охота окончилась, Коакстл сложила
кроликов у ног девочки и выжидательно посмотрела на нее; Козий Навоз  поняла
это как приглашение присоединиться к трапезе.
   - Я.., я не могу есть сырое мясо, - проговорила  девочка.  Да,  она  была
страшно голодна, но все равно не думала, что ей это удастся. В общине жилось
тяжело, но и там птиц ощипывали, а  со  зверей  снимали  шкуру,  прежде  чем
приготовить  мясо...  Козий  Навоз  беспомощно  огляделась:  они  стояли  на
совершенно открытом всем взглядам горном лугу. Против воли она начала думать
о Пастыре Вопиющем, о том, что, если ее найдут, то станут  бить  -  и,  хуже
того, ей  придется  стать  женой  Пастыря  со  всеми  вытекающими  из  этого
последствиями.
   - Кроме того, я не хочу оставаться на открытом месте. Мы разве  не  можем
вернуться в пещеру?..
   Коакстл долго смотрела на нее своими  золотыми  глазами.  Козьему  Навозу
захотелось, чтобы кошка заговорила с ней снова,  хотя  та,  конечно  же,  не
говорила вслух. Но Козий Навоз слышала ее слова у  себя  в  мозгу,  и,  хотя
кошка была весьма немногословна, это все-таки был  разговор..,  и  кошка  не
злилась на нее, не обвиняла ни в чем, хотя Козий Навоз и привыкла к этому...
Не то чтобы девочка нравилась кошке - но в то же время было непохоже,  чтобы
Коакстл недолюбливала ее. Напротив, там, в общине, все говорили,  что  любят
ее и всего лишь указывают ей на то, что она сбивается с пути истинного, дабы
Козий Навоз не стала жертвой многих  зол  мира  сего,  но  все  их  действия
свидетельствовали о том, что  они  считают  девочку  безнадежной  и  в  душе
отказались от мысли о ее спасении.
   Козий Навоз пошла вслед за кошкой назад вдоль разлившейся реки к  пещере.
Снег еще не весь сошел; внезапно похолодало, и легкая морось, зарядившая  на
весь день, превратилась в снег. Одетая в разодранные лохмотья,  Козий  Навоз
дрожала так сильно, что ей было тяжело идти.
   В пещере было теплее - может быть,  из-за  теплой  воды,  образовавшей  в
центре пещеры небольшое озерцо, - однако же  недостаточно  тепло  для  того,
чтобы победить ночной холод. Девочке нужен был огонь, чтобы не замерзнуть  и
приготовить еду.
   Коакстл взяла кроликов в пасть и  легко  взлетела  на  скальную  полку  и
посмотрела вниз на Козий Навоз, которая стояла по колено в  воде,  сжимая  в
руках гусей.
   Коакстл уже успела оторвать голову одному  кролику.  Козий  Навоз  упрямо
глядела на нее:
   - Прости, кошка, но здесь слишком много воды - мне негде стоять  и  негде
есть этих птиц, даже если бы я собралась есть их сырыми и в перьях. Я  знаю,
я испорченная и эгоистичная, но я еще и замерзла, и если не будет огня, то я
на самом деле умру.
   На этот раз кошка заговорила:
   - Малышка, я не стану называть тебя Козий Навоз, если ты под моей опекой,
это неподходящее имя для котенка. Имена важны,  и,  посколь