жет расти так быстро! - ответил Брэддок, но
уверенности в его словах не было. В  это  время  он  пытался  выпутаться  из
оплетавших его ноги ветвей.
   - Великий Зверь хитер и коварен, он не  знает  устали,  стремясь  уловить
души и тела добродетельных! - возвестил Пастырь Вопиющий.
   - Это точно! - зарычал на него Мэттью и повернулся к юноше. - Если  бы  я
хотел вернуться в "шаттл",  я  бы  никогда  не  приземлился  здесь,  молодой
человек. Прошу вас, помогите нам  выбраться  из  этих  кустов  и  немедленно
отведите нас к вашему шаначи и к капитану Фиске.
   - Никогда не слышал ни о  каком  капитане  Фиске,  -  лениво  откликнулся
юноша, явно наслаждавшийся ситуацией, в которую они попали, -  а  шаначи  мы
выгнали.
   - Да?.. - Мэттью  замер  среди  жгучего  кустарника,  пытаясь  переварить
новость.
   - Вы же слышали,  что  он  сказал,  сэр.  Давайте  выбираться  отсюда,  -
взмолился Брэддок.
   Однако, даже если Мэттью и имел такое  намерение,  оно  рассеялось  после
того, как он услышал ответ юноши.
   - И почему же вы сделали это, сынок?
   - Он был злым человеком, сэр. Пытался заставить нас поверить  в  то,  что
планета хочет одного, когда она хотела совсем другого.
   - Я бы очень хотел поговорить с тобой об этом, сынок. Пожалуйста,  помоги
нам выбраться отсюда.  -  Несмотря  на  боль  от  уколов,  Мэттью  попытался
прибегнуть к помощи своего немалого обаяния.
   Юноша пожал плечами и исчез. Мэттью и Брэддок запихнули Пастыря обратно в
"шаттл" и сидели там до тех пор, пока не появилась группа местных жителей  с
камнями и досками и не принялась прокладывать  им  дорогу.  Мэттью  удивился
тому, что они не взяли с собой мачете или  серпы,  чтобы  срезать  растения.
Однако прежде чем он успел задать вопрос, юноша пробежал по камням и  доскам
и схватил его за руку:
   - Лучше вам  поторопиться,  сэр:  шипастая  ежевика  скоро  и  здесь  все
оплетет.
   - Компания вознаградит тебя, сын мой, -  возвестил  Пастырь  Вопиющий  и,
оттолкнув  Мэттью,  первым  спрыгнул  на  камни  с  грацией  горного  козла.
Скорость, с которой  он  пробежал  по  камням,  и  гибкость,  с  которой  он
уворачивался от шипастых ветвей, заставила Мэттью снова  задуматься  о  том,
нормален ли он.
   Мэттью поспешил за Пастырем; следом, более неохотно, пошел Брэддок. Пилот
предпочел остаться со своей машиной.
   Юноша двигался впереди; за ним по пятам следовал Пастырь Вопиющий,  потом
Мэттью и Брэддок. В таком порядке они и добрались до ближайших домов, где  к
ним присоединились мужчина, женщина и  куча  детей.  Позади  уже  собирались
остальные жители поселения.
   Пастырь Вопиющий замедлил шаг и, обернувшись к Мэттью, провозгласил:
   - Быть может, это место благое, брат Лузон. Я не вижу здесь ни одного  из
оранжевых адских  слуг,  которых  можно  во  множестве  видеть  в  языческих
поселках. И нигде я не увидел алчущей пасти Зверя, ждущего, что его напитают
невежеством тех, кто лишен света истины.
   - Хорошие новости, - сдержанно ответил Мэттью  и  снова  обратился  к  их
проводнику: его гораздо более интересовало то, что могли поведать им  жители
этого поселения.
   - А теперь, мой мальчик, ты должен мне  кое-что  объяснить,  поскольку  я
нахожусь в некоторой растерянности. Предполагалось, что здесь мы  встретимся
с капитаном Фиске и шаначи этого поселения. Но ты сказал мне, что вы изгнали
шаначи. Я чужой на этой планете, но тем  не  менее  питаю  интерес  к  вашим
обычаям... Скажи, нас действительно доставили в Проход Мак-Ги?
   - Именно так, сэр,  -  ответила,  пробираясь  вперед,  женщина,  по  всей
вероятности, бывшая матерью юноши. - А лучший способ объяснить вам  то,  что
здесь произошло, - это песня, которую мы сложили.
   Мэттью застонал про себя:  его  вовсе  не  радовала  перспектива  слушать
песни. Однако он сумел изобразить на своем лице приятную и  заинтересованную
улыбку.
   - Мы поем ее вместе, - объяснил мужчина,  который  был,  судя  по  всему,
мужем женщины и отцом юноши. - Потому что это случилось со всеми нами.
   - Он имеет в виду, что мы все были одурачены, - сказал юноша.
   - Все, кроме Крисака, - добавила маленькая  девочка.  -  Его  не  удалось
обмануть.
   - Пожалуйста, спойте, - сказал Мэттью. Если уж ему суждено выслушать это,
чтобы понять, что здесь случилось, то нечего тянуть.
   - Начинай ты, Крисак, - сказала женщина. Юноша замер в  нескольких  футах
от Мэттью, уронив руки, и начал в  странной  манере,  в  какой  обычно  пели
местные песни:

   Однажды рухнула крыша мира.
   Она погребла друзей и братьев,
   Убила наследника мудрости мира.
   Долгие дни мы рыли, не в силах плакать.
   Сгинул наш мир.
   Айийиа!

   К юноше присоединились другие жители поселения:  одни  выкрикивали  слова
песни громко, другие едва шептали,  и  все  повторяли  бессмысленное  слово,
которым завершался каждый куплет песни.

   К нам пришел чужак и копал с нами.
   Он сказал, что пришел учить.
   Он был уверен.
   Он был силен.
   Он знал, что делать.
   Он знал, где копать.
   Мир все еще говорил с ним,
   Так он сказал.
   Айийиа!
   Он сказал: если мы пойдем за ним, то вернем наш мир.
   Он сказал: если моя сестра возляжет с ним,
   Она будет едина с Творением.
   Она пошла с ним.
   Он сказал: если мы ему отдадим лучших щенков,
   Те, кто ему помогает, разнесут о нас весть до края мира,
   Мир снова вспомнит о нас.
   Мы отдали ему щенков.
   Он сказал, что оранжевые лапы планеты
   Разносят о нас злые вести по миру.
   Он сказал: если мы хотим исцелиться, их нужно убить.
   И, к стыду своему, мы позволили это.

   При этих словах неожиданно люди начали рвать на  себе  волосы.  Следующий
куплет пели уже все, громко и печально:

   К стыду своему, мы не укрыли их.
   К стыду своему, мы не накормили их.
   К стыду своему, мы слышали, как он бил их
   К стыду своему, мы слышали их крики
   К стыду своему, мы не сделали ничего,
   Пока не осталась лишь Тишь -
   Бесшумная, быстрая Тишь Лишь она одна.
   Тишь, что привела нас назад в наш мир.
   Тишь, что привела к нам наших соседей.
   Тишь, что покинула нас,
   Безногих, в мире,
   Чей голос был заглушен,
   Чей язык был вырван
   Тем, кого звали мы -
   Саток, шаначи.

   Где ныне наша сестра?
   Отдана дурному мужчине в далекой деревне.
   Где наши лучшие псы?
   Голодны и сломлены духом.
   Где наши кошки, оранжевые лапы мира?
   Все они стали костями, осталась лишь Тишь.
   Когда же наш мир заговорит с нами,
   Как мы верили и мечтали?
   Айийиа

   - О, господи! - проговорил Мэттью, когда они умолкли. - И все  это  из-за
вашего шаначи?
   - Да, сэр, - ответил юноша. - Он взял все  лучшее,  что  у  нас  было,  и
предал нас всех.
   Мэттью с трудом сдержался, чтобы не потереть руки от радости.
   - О, это ужасно. В самом деле ужасно. Правда, брат Вопиющий?
   Губы Вопиющего дрогнули в улыбке:
   - Вот что выходит из общения с чудовищами.
   - Верно говорите, мистер, - сказала женщина. - Может быть, вы  останетесь
и поедите с нами, сэр? - прибавила она, обращаясь к Лузону,  но  тот  жестом
отверг ее предложение.
   - Мне очень жаль, дорогая леди, но ваш рассказ так огорчил меня,  что,  я
полагаю, нам лучше всего будет  снова  отправиться  в  путь,  дабы  принести
справедливость вам и всем прочим, кого обманули так же, как вас. Надеюсь, вы
сможете повторить свою песню перед комиссией, когда я вас вызову? - прибавил
он, обращаясь к юноше, который  пел  неожиданно  хорошо,  сильным  и  чистым
голосом.
   - Почту за честь, сэр, - ответил  тот,  но  в  его  голосе  чувствовалась
настороженность и озадаченность.
   Жителям поселения пришлось снова прокладывать тропу поверх колючих плетей
кустарника, чтобы Мэттью и его спутники смогли добраться до "шаттла". Пилоту
пришлось покинуть свое кресло и воспользоваться мачете, чтобы освободить  от
колючих побегов шасси и прорубить хотя бы взлетную полосу.  Гибкие  шипастые
ветки уже успели оплести  днище  машины.  Мэттью  подумалось,  что  было  бы
неплохо разобраться в том, почему этот кустарник растет так быстро.  Джордж,
подумалось ему, разбирается в ботанике. Нужно  будет  послать  его  сюда  за
образцом - если, конечно, такой образец  можно  будет  сохранять  сколь-либо
долго.

***

   Саток посадил "шаттл", нагруженный бочками с петрасилом, в Савое. Все три
его "помощника-шаначи" были там - они пили и разговаривали.
   - Где Лука? - спросил Рейли.
   - Сбежала, - ответил Саток. - Не беспокойся, я ее поймаю и притащу назад,
и тогда она пожалеет, что вообще родилась на свет.  Проклятая  сучка  украла
образцы и подменила их простыми камнями.
   - Значит, ты не заключил сделки с Компанией?
   - Разумеется, заключил! Парень по имени Фиске видел образцы  раньше,  чем
Лука их украла, но ему нужны настоящие образцы, чтобы показать их комиссии.
   - Нам и так было трудно собрать то,  что  ты  проворонил!  -  пожаловался
Рейли. Ему была больше по душе легкая работа.
   - Ничего! Нам нужно всего-навсего доказать, что здесь есть руда и что  ее
легко добыть. Мы возьмемся за дело здесь; кому какое дело, если им мы ничего
не скажем, верно, парни? Фиске дал мне еще петрасила, так  что  мы  с  Рейли
будем копать там, где и раньше, а вы двое будете прокладывать нам путь.
   - Вот дерьмо! Терпеть этого не могу, - заявил Союк. - У меня судороги  от
этих пещер.
   - Кончай ныть, - заявил ему Саток.  -  Если  мы  заключим  эту  сделку  с
Компанией, у тебя будет достаточно денег для того, чтобы навсегда улететь  с
этой планеты.
   Они залезли в "шаттл", загруженный петрасилом,  и  полетели  ко  входу  в
пещеру, которая находилась довольно далеко от поселения.
   -  Откуда,  черт  побери,  взялись  все  эти  кусты?  -  спросил   Садок,
ошеломленно оглядывая море переплетающихся ветвей, скрывавших не только вход
в пещеру, но и утес и тот луг, где они обычно приземлялись.
   Рейли пожал плечами:
   - А я почем знаю? Пару недель назад их  тут  и  в  помине  не  было,  но,
похоже, в это время года все не так. Можем мы их выжечь?
   - Времени нет. Проклятая пещера будет вся в дыму, и тогда мы ни  в  жизнь
не добудем руду.
   - Можно попробовать заняться пещерой в моем поселке, - предложил Союк.
   - Нет, черт побери, мы их будем вырубать и заливать петрасилом по пути  к
пещере. Нужно только проникнуть внутрь.
   Стебли и ветви были на удивление прочны, а шипастые побеги  цеплялись  за
ноги  мужчин,  как  жадные  щупальца,  но  все  четверо  упорно   рубили   и
расплескивали петрасил до тех пор, пока не добрались до самой пещеры.
   - Вырубите здесь эту дрянь: там,  где  есть  петрасил,  все  это  вымрет,
парни, - заверил их Саток.
   Однако путь был не настолько  свободен,  как  он  надеялся.  Им  пришлось
несколько раз возвращаться назад, чтобы перетащить емкости  с  петрасилом  в
пещеру. Пока остальные трое занимались этим, Саток размышлял  над  вопросом,
как этим растениям удалось пробиться сквозь потолок  пещеры?  Или  последние
сотрясения планеты привели к тому, что в  своде  пещеры  образовалась  дыра?
Сейчас с потолка свисали корни и побеги шипастого растения...
   Когда Союк, Клэнси и Рейли вернулись, он послал  первых  двух  из  них  в
глубь пещеры, чтобы они покрыли ее своды, пол  и  стены  петрасилом;  они  с
Рейли начали добывать образцы. Саток выбрал участок ближе ко входу в пещеру,
чтобы услышать, как подлетит к  ней  вертолет  Фиске:  он  не  хотел,  чтобы
капитан узнал об операции больше, чем нужно.
   Он долбил и выбирал куски породы. Внутренности  пещеры,  теперь  покрытые
плетями шипастого кустарника, казалось, дышали. Свет  становился  все  более
тусклым, приобретая какой-то зеленоватый оттенок: Сатоку почудилось, что  он
работает под водой.
   В какой-то момент он услышал непонятный шаркающий звук;  с  той  стороны,
где работали остальные, послышались проклятия и ругань.  Он  усмехнулся:  не
иначе как кто-то из его помощников укололся о шипастые ветви. Однако неясный
шум вскоре заглушил звук его собственных ударов. Все,  что  он  слышал,  это
свист его собственного дыхания и биение сердца.
   Теперь он работал в такой тишине, что слышно было даже падение капли пота
на каменный пол пещеры. Саток все еще напрягал слух, пытаясь  различить  шум
двигателей и винтов вертолета Фиске.
   Потом, когда что-то скользнуло по носку его ботинка и по  его  ноге,  ему
пришло в голову, что он уже некоторое время вообще не слышит  остальных.  Он
едва успел задуматься об этом, когда шипы впились в его ногу, а побег петлей
затянулся вокруг нее.
   - Рейли! - закричал он. - Союк!
   Вместо ответа он услышал новые шорохи и шепоты. Теперь в пещере было  еще
темнее; обернувшись ко входу, он увидел, что там, где они расчистили  проход
всего час назад,  успели  вырасти  новые  ветви  и  лианы,  толстым  пологом
закрывавшие отверстие в скале. Хуже того,  на  некоторых  побегах  виднелись
следы белой краски. Саток попытался отпихнуть жадно тянувшиеся к нему  ветви
и побеги, но шипы еще глубже вонзились в его ноги.  Чувствуя,  что  начинает
паниковать, он включил фонарь, который предусмотрительно прихватил с собой.
   Свет фонаря, казалось, привлекал растения, словно они не понимали разницы
между электрическим светом и светом  солнца.  С  потолка  пещеры  спускались
корни, за ними - тонкие побеги, на которых на глазах раскрывались листья.
   "Этого не может быть, - подумал Саток. -  Этого  просто  не  может  быть!
Петрасил должен был остановить рост растений, обратить их в  прах".  "В  тех
местах, которые были так  тщательно  покрыты  петрасилом,  теперь  виднелись
трещины - где-то совсем тонкие, где-то настолько  широкие,  что  сквозь  них
пробивалась растительность. Даже там, где он только что положил свежий  слой
петрасила, уже пробивались тонкие усики...

***

   ...и, казалось, все они тянулись к нему. Он вытащил  из  ножен  на  поясе
свой мачете, обрезал побеги и так быстро, как только мог, отступил  в  глубь
пещеры, не давая зеленым щупальцам снова схватить себя.
   Сначала он нашел Рейли. Тот висел,  подвешенный  за  ноги,  на  стене,  а
колючие лианы плотно связывали его. Его нож-мачете валялся  внизу  на  полу.
Конец одной из гибких ветвей - возможно, именно он и поймал человека первым,
- туго обернулся вокруг  шеи  Рейли  пять  или  шесть  раз.  Тонкие  зеленые
усики-побеги уже росли из его ноздрей, ушей и рта.
   Саток не стал терять времени на поиски Союка и Клэнси. Он  даже  не  стал
интересоваться тем, почему не сработал петрасил, просто прыжками бросился  к
выходу, изо всех сил рубя хищные лозы и ветви.
   Он бежал с такой скоростью, что  выронил  фонарь,  а  потому  не  заметил
корня, петлей спускавшегося с потолка и мгновенно обхватившего шею человека,
в то время как второй корень сбил его с ног.
   Саток кричал недолго: жгучие шипастые ветви захлестнули  его  волной.  Он
захлебнулся  криком  -  и  тут  ему  показалось,  что  в  пещере   раздается
приглушенное низкое гудение. Кислород перестал поступать  в  его  мозг  и  к
зрительным нервам, зрение изменило ему: в этот миг закатное солнце пронизало
листья своими лучами, озарив пещеру зеленым светом глаз тысяч кошек...

***

   Мармион и ее спутницы вернулись в Килкул, привезя с собой Луку и  раненую
кошку,  немедленно  препорученную  заботам  умелой  килкулской   "знахарки".
"Птичка" Рика  О'Ши,  таким  образом,  осталась  свободна,  и  Торкель  смог
полететь на ней в Савой на встречу с Сатоком.
   Торкель, конечно, не потирал рук от радости, но  был  недалек  от  этого.
О'Ши получил по радио сообщение, что Мэттью Лузон, его ассистент и пассажир,
подробностей о котором не  сообщалось,  только  что  появились  над  Фьордом
Гаррисона. Торкель считал Лузона своим наиболее верным союзником,  а  потому
немедленно послал  ему  сообщение,  в  котором  говорилось,  что  он  должен
встретиться с Торкелем и шаначи из Прохода Мак-Ги в Савое.
   - Надеюсь, они  верно  поймут  сообщение,  капитан,  -  покачав  головой,
проговорил О'Ши.  -  В  последнее  время  в  воздухе  чудовищное  количество
статического электричества.
   Когда они долетели до поселения Савой и закружили над ним,  Торкелю  и  в
голову не пришло  задуматься  о  бурно  разросшемся  неподалеку  от  городка
колючем кустарнике, пока он  не  увидел  в  сплетении  его  ветвей  проблеск
металла. Но и тогда он решил, что это какая-то  заброшенная  старая  машина,
которой местные жители позволили зарасти шипастой ежевикой.
   Когда он спросил  в  поселении  об  их  шаначи,  ему  сообщили,  что  тот
несколько дней общался со своими друзьями-шаначи, а вчера отправился с  ними
вместе к пещере и до сих пор не вернулся.
   - Такие важные люди, как вы, должны сидеть и отдыхать и не беспокоиться о
шаначи. Они ушли все вместе и  явно  намеревались  принять  какое-то  важное
решение и обсудить что-то серьезное в пещере. На вашем месте я бы  не  стала
им мешать, - посоветовала женщина средних лет в поношенной одежде.
   У Торкеля возникло странное ощущение, что в ее униженном тоне было что-то
подозрительное. Почему? Возможно, причина Выла в том, что за последнее время
ему часто приходилось слышать речь обитателей Сурса и он  уже  знал,  что  с
подобным колоритным акцентом они говорили только с офицерами Компании.
   Должно быть, по этой причине  он  был  необычно  жесток  по  отношению  к
женщине.
   - Немедленно отведите меня к этой пещере, - распорядился он. - Я здесь по
делу, связанному с шаначи Сатоком; я прилетел, чтобы встретиться с ним.
   - Хорошо, хорошо, сэр; но я слишком стара для того, чтобы  отправиться  с
вами на такую прогулку, поверьте, слишком стара.., но мой сын сможет отвести
вас туда, когда погонит своих овец в поля...
   - Ладно, пусть он отведет нас, но пусть сделает это сейчас, - оборвал  ее
Торкель.
   Мальчик появился почти в тот же миг -  вынырнул  из  моря  белых  овечьих
спин. Когда Торкель собрался лететь к пещере на вертолете, мальчишка  только
головой покачал:
   - Он зарастет ежевикой, вот увидите. Идемте! Торкеля невероятно раздражал
тот факт, что у Рика О'Ши было время расслабиться, отдохнуть, выпить  чаю  и
поболтать с женщиной, в то время как ему, Торкелю Фиске,  пришлось  тащиться
следом за мальчишкой. Примерно в миле от поселения мальчик начал огибать  по
большой дуге невероятно разросшуюся "чащу".
   - Так где эта пещера, сынок? - спросил Торкель. Он не мог позволить  себе
тратить время понапрасну, его еще ждала работа.
   - Вон там, сэр, но вряд ли вы  захотите  туда  идти.  Туда  ходят  только
шаначи.
   - Вы что, все с ума посходили? Я уже говорил твоей  матери,  что  у  меня
дела с шаначи. А теперь рассказывай, как нам пробраться сквозь эти колючки к
пещере?
   - Конечно, вы правы, сэр, но я не могу этого сделать. Шипастая ежевика  -
смертельный яд для овец, а у них не хватает мозгов не есть ее.  А  что  хуже
того - мне в жизни не выбрать всех колючек из их шерсти.
   - Тогда не веди туда овец, сынок. Или  эта  мысль  не  приходила  тебе  в
голову?
   - Но что мне тогда с ними делать, сэр? Торкель хотел было  уже  высказать
свои соображения на этот счет, но тут услышал шум мотора другого  вертолета.
Когда тот, покружив над ними, направился в сторону деревни, Торкель бросился
туда, чтобы успеть перехватить его.
   Запыхавшись, он вернулся в деревню как раз в тот момент,  когда  вертолет
приземлился и пилот выпрыгнул из кабины,  за  ним  следовала  величественная
фигура вице-президента Мэттью Лузона, за Мэттью - один из  его  ассистентов,
выглядевший  несколько  бледным,  а  за  ними  -  какой-то  тип,  одетый   в
потрепанную кожу и меха. Когда Торкель приблизился к ним, его ноздри уловили
едкий неприятный запах, исходивший от этого последнего.
   - Благодарю вас за то, что прилетели, доктор Лузон. Однако опасаюсь,  что
тут произошла некоторая задержка.
   Лузон одарил его понимающей улыбкой:
   - О да, конечно, кустарник. Я столкнулся с той  же  проблемой,  когда  по
ошибке приземли