возвышенностей, унося с собой учение Пастыря Вопиющего и всю
его священную утварь, а также ту еду и одежду, которые могли собрать. Сады и
поля были уничтожены, многие животные погибли.
   Вода все поднималась, заполняя чашу Долины; под ногами людей была  теперь
грязь и ледяная каша, а в  воздухе  повис  густой  туман,  в  котором  почти
невозможно было что-либо разглядеть. Козий Навоз и другие дети  с  поклажей,
привязанной к спинам, карабкались по стенам каньона  и  передавали  взрослым
намокшие свертки, а потом снова прыгали  в  холодную  воду,  пытаясь  спасти
что-нибудь еще.
   Какой бы плохой ни была Козий Навоз, она настолько привыкла  повиноваться
старшим членам общины и воле Пастыря  Вопиющего,  что  даже  не  подумала  о
возможности побега в столь подходящей для этого ситуации.
   Она наконец взобралась наверх после третьего своего прыжка в воду.  Дрожа
от холода, грязная, покрытая  синяками  и  царапинами,  полуобнаженная,  она
скорчилась у костра над миской постного супа, которого ей наконец  разрешили
зачерпнуть. Суп был холодным, а огонь - жалкий чадящий костерок,  питавшийся
хворостом, - грел еле-еле: он не мог избавить ни от ломоты в суставах, ни от
холода. Да что там! - тепла не хватало даже на то, чтобы прогнать мурашки  с
кожи, не то чтобы согреть по-настоящему.
   Однако сегодня ей было лучше,  чем  кому  бы  то  ни  было.  Около  сотни
последователей Пастыря жались у кромки затопленной Долины  Слез  -  их  дома
были поглощены Великим Потопом, который, как говорил Пастырь, был послан  им
для испытаний.
   - Зверь хочет подчинить нас своей воле, - снова и снова повторял Пастырь.
- Но мы не покоримся. Когда вода спадет, мы вернемся  в  нашу  Долину,  дабы
противостоять тому, что желает совратить нас.
   Вместо того чтобы оставаться в своей обители, Пастырь  был  сейчас  среди
спасшихся, распоряжаясь, утешая, увещевая - и наблюдая. Чувствовать на  себе
укоризненные взгляды других было  тяжело,  но  дважды,  поднимая  взгляд  из
своего ничтожества, Козий Навоз видела, что сам Пастырь наблюдает за ней - и
от этого взгляда ей становилось холоднее, чем от  ледяной  воды,  затопившей
Долину.
   Козий Навоз отдыхала после очередного подъема на скалы. Короткий день шел
к концу, туман поднимался из Долины к лагерю беженцев... Внезапно  раздались
тихие шаги, и рядом с ней присела на корточки  Зачатие.  Живот  девушки  был
таким же плоским, как тогда, когда она не стала еще женой Пастыря  и  носила
детское имя Свиные Помои.
   - Добрые вести, маленькая сестра, - заговорила Зачатие.
   Козий Навоз ничего не ответила. Лучше всего молчать, пока она не  узнает,
чего хочет Зачатие.
   Девушка, бывшая всего на четыре года старше, чем Козий  Навоз,  протянула
ей кусочек металла.
   - Ты избрана, - просто сказала она и поднялась, намереваясь уйти.
   Козий Навоз уставилась на лежавший в ее ладони  предмет.  Он  имел  форму
сердца. Пастырь избрал ее, чтобы она стала его женой.
   - Что? Когда? - крикнула она вслед Зачатию.
   - Сегодня ночью, - откликнулась девушка и канула в туман.
   И вот тогда Козий Навоз сделала самое худшее за всю свою скверную  жизнь.
Она убежала.
   Туман скрывал ее, а звук шагов тонул в шорохе  льдинок.  Она  бежала  так
быстро и так долго, как только позволяло  ее  измученное  тело,  никогда  не
ведавшее сытной пищи. Она не знала, куда бежит. Она не знала  других  людей,
кроме своей общины, хотя Пастырь по  временам  говорил  о  каких-то  других,
чужаках, тех, кто впал в заблуждение.  Они  были  ужасными  людьми,  говорил
Пастырь, людьми, которые приносили таких девочек, как она, в жертву Зверю.
   Но лучше это,  чем  быть  послушной  женой  Пастыря,  как  Свиные  Помои,
звавшаяся теперь Зачатие, или Ночная Грязь, теперь  известная  как  Успение.
Жены Пастыря, несмотря на то что они были почти  детьми,  получали  взрослые
имена, как правило, имевшие отношение к Учению.
   Успение, бывшая когда-то настоящим ангелом - розовощеким  и  златокудрым,
полным грации и детской живости, теперь, в  свои  тринадцать  лет,  казалась
старухой. Она потеряла четверых детей из-за кровотечений, и каждый раз после
этого ее били. Сейчас она могла ходить лишь с трудом.
   Зачатие в свои пятнадцать лет была по-прежнему бесплодной, за это ее тоже
били. Их мать, Вознесение, также была женой  Пастыря  и  сама  наблюдала  за
избиением дочерей.
   Мать Козьего Навоза также была из жен Пастыря, хотя  сама  девочка  и  не
принадлежала к его агнцам. Одной из причин, почему она была такой  скверной,
говорили ей, стало то, что ее родители были чужаками. Когда ее мать  умерла,
девочка была слишком маленькой, чтобы понимать это, но ей рассказали, что ее
мать не желала раскаиваться, не хотела быть женой  Пастыря  и  ее  заставили
вступить в благословенный союз с ним только мягким, но  настойчивым  нажимом
общины. Никто из членов общины не видел отца Козьего Навоза, который умер  в
неведении и заблуждении, оставшись рабом Великого Зверя.
   Козий Навоз бежала - бежала, разбрызгивая ледяную кашу, и ей  было  жарко
от бега, пока солнце не зашло за горизонт; потом, когда ночь укрыла планету,
она бежала, чтобы не замерзнуть. В небе  взошли  луны,  и  она,  спотыкаясь,
неслась вперед  в  их  холодном  свете.  Она  бежала  вперед,  вниз,  словно
спускалась в другую Долину. Оглядываясь назад, она видела при свете лун пики
гор, обступавшие ее со всех сторон: спину Зверя - его голову - клыки...
   Она заставляла себя двигаться вперед. Чем ниже она спускалась,  тем  чаще
среди ледяной каши ей попадались островки грязи; по склону горы вился  ручей
- такой же, как в Долине. Девочка приблизилась - и ощутила тепло;  коснулась
воды - и почувствовала, что она горяча так, словно недавно вскипела  и  лишь
немного успела остыть.
   Козий Навоз вошла в воду. Ручей был  глубже,  чем  показалось  на  первый
взгляд; сильное течение подхватило ее и потащило  вперед,  согревая  тело...
Потом ручей нырнул в туннель, увлекая девочку за собой.
   Она слишком устала  для  того,  чтобы  сопротивляться,  и  только  успела
вспомнить - за миг до того, как ударилась головой о  камень,  -  наставления
Пастыря: именно таких мест и следовало избегать...
   И мир померк перед ее глазами.

Глава 2

   - Ну? - почти беззвучно спросила Банни Рурк, когда жители  Килкула  и  их
друзья из Компании покинули здание. Она подала  каждому  из  них  повод  его
коня. - Как все прошло?
   Клодах пожала плечами:
   - Как всегда. Они делали вид, что нас просто нет, что мы не можем сказать
ничего умного. Они посылают к нам новых исследователей.
   Яна вздохнула. Она знала, что будет нелегко; однако беспокоило ее другое.
Они уже подъезжали к поселку, когда Яна заговорила:
   - Я не понимаю, ведь Торкель был с нами. Он тоже чувствовал  планету.  Он
знает правду. Если бы он отрекся на самом деле, он стал  бы  таким  же,  как
Фрэнк Метаксос.
   - Нет, это не то, что у отца. - Лицо Диего стало  задумчивым.  -  Он  все
знает, но просто не хочет принять это. Вы ведь были с ним друзьями,  не  так
ли, Яна?
   - По крайней мере приятелями, - ответила Яна. - Или, может, это  мне  так
казалось. Но он вел себя настолько безрассудно...
   - Может быть, точнее будет сказать - неразумно, - проговорил Шон. - Может
быть, у него и не было такой реакции, как у Фрэнка, однако мне кажется,  что
он уже не столь твердо стоит на ногах.., если вообще  когда-либо  твердо  на
них стоял. Может быть, его контакт с Сурсом, свершившийся против  его  воли,
принес ему больше вреда, чем кажется на первый взгляд...
   - По крайней мере, расследованием здесь будет заниматься  та  леди,  -  с
некоторым облегчением проговорила Мойра Рурк.
   - Да, но тот лысый парень мне  не  слишком-то  нравится,  -  откликнулась
Клодах.
   - Мне тоже, - поддержала ее Яна. - Рискуя  прослыть  заговорщицей,  какой
представляет меня Торкель, предлагаю вам всем избегать  прямых  контактов  с
Лузоном, а свои объяснения  приберегать  исключительно  для  мадам  Мармион.
Известно, что он.., искажает.., все, что ему говорят.
   На  подъезде  к  деревне  их  встретил  целый  прайд  кошек:   полосатые,
ржаво-оранжевые, мяукающие, мурлычущие, они кружили в  опасной  близости  от
копыт кудряшей.
   - Настоящий комитет по встрече! - проговорила Яна, когда Мардук (или,  по
крайней мере, Яна думала, что это он) прыгнул в седло  позади  нее,  потерся
головой о ее спину и снова соскочил на землю. - Ты их звала, Клодах?
   Та покачала головой:
   - Нет, но перед тем как уехать, я беспокоилась о том, насколько остальные
поселения преданы Сур-су. Пока что люди  из  Компании  расспрашивали  только
нас, но, полагаю, вскоре дело дойдет и до остальных. Эти малыши разбежались,
как только мы отправились в путь, а теперь собрались снова. -  Она  склонила
голову, разглядывая кошек.
   - С чего это они так разволновались? - спросила Банни.
   Клодах  натянула  поводья,  остановив  своего  косматого  конька.   Кошки
немедленно  собрались  вокруг  нее,  кружась  вокруг  ног  кудряша,  который
разглядывал всю эту суету с легким удивлением, но стоял как вкопанный.
   - Так вы все перепачкаетесь, - сказала кошкам Клодах:  до  брюха  и  выше
конек был покрыт коркой грязи. Со  стоном  женщина  перебросила  ногу  через
седло и спешилась, не обращая внимания на то, что ее юбки тут  же  стали  не
менее грязными, чем ноги лошади.
   - Ну, и в чем дело? - спросила она, положив  руки  на  бедра  и  переводя
взгляд с одной кошачьей мордочки на другую.
   Особые отношения Клодах с ее кошками были известны каждому в  Килкуле,  а
кто не знал о них, тот наверняка догадывался. Поэтому  остальные  поселенцы,
за исключением Шона, Банни и Яны, вежливо объезжали кошек, притворяясь,  что
не замечают ничего, кроме женщины, которую приветствуют чересчур привязанные
к ней любимцы.
   Фрэнк Метаксос, в лечении которого кошки сыграли довольно необычную роль,
также задержался, а с ним и его сын Диего. Эти двое  возвращались  в  Килкул
без друга Фрэнка, Стива Марголиса, который по-прежнему состоял на  жалованьи
Компании, а потому ему пришлось остаться на космобазе.
   Кошки и Клодах терпеливо выждали, пока остальные жители поселения проедут
мимо, а потом начался настоящий кошачий концерт.
   Обычно, если рассказ был долгим,  кошки  предпочитали  сидеть,  но  грязь
оскорбляла их достоинство, а потому они продолжали  кружить  вокруг  Клодах,
задрав хвосты, передавая женщине свои сообщения. Остальные  терпеливо  ждали
результатов.
   Когда Клодах подняла взгляд  на  Шона  и  Яну,  в  ее  глазах  горели  не
свойственные ей огоньки гнева.
   - Вот теперь у нас действительно проблемы. - Она с отвращением  фыркнула.
- Похоже, некоторые поселения хотят, чтобы Интергал вела  здесь  разработки,
пока есть что добывать, и за работу платят.
   Шон нахмурился; Яна пыталась успокоить сильно бьющееся сердце.
   - Сколько у нас отступников? - спросила она.
   - Кошки знают четыре поселка. - Обычно веселое лицо Клодах было суровым.
   - Какие?
   - Мертвый Конь, Проход Мак-Ги, Веллингтон и Савой.
   Шон коротко и невесело рассмеялся:
   - Этого можно было ожидать. - Клодах назвала именно те поселения, которые
в последние годы отказывались контактировать с остальными. -  Есть  у  кошек
хорошие новости?
   - Да, но плохо  то,  что  они  не  смогли  проверить  всех.  Если  четыре
поселения против нас...
   - Сколько еще может оказаться недружественными, сколько  тех,  кто  готов
ублажать Интергал ради денег? - спросил Шон.
   - А хорошие новости? - со вздохом проговорила Яна.
   - Ну, по меньшей мере двенадцать общин  твердо  поддерживают  нас.  Залив
Танана, Шэннонмут, Фьорд Гаррисона, Кабул, Богота, Сачу  Пиччу,  Катманду  и
Сьерра Падре.
   - Не только ближние поселения. - Похоже, Шон воспрял духом.
   - К тому же, - без оптимизма продолжила Клодах, - именно те, откуда родом
большая часть жителей Сурса, состоящих на службе у Компании.
   - Что тебя беспокоит? - поинтересовалась Яна. - Разве в этом деле они  не
встанут на сторону своих соплеменников?
   -  Возможно  -  если  от  них  не  потребуют,  чтобы  они  убедили   этих
соплеменников делать то, что велит Компания, - сумрачно ответила Клодах.
   - О, - вздохнула Яна. Отдел грязных трюков. Фаринджер Болл и Мэттью Лузон
вытащат на божий свет кого угодно, только бы их истолкование  событий  стало
официальным. - Может, ты ошибаешься и уроженцы Сурса  встанут  вовсе  не  на
сторону Компании? Пилоты, в особенности О'Ши и Грин, помогли  нам  во  время
извержения вулкана...
   Клодах пожала широкими плечами:
   - Ошибиться можно в чем угодно.  Конечно,  я  думаю,  что  большая  часть
останется верной нам и своей планете. Но они провели там, -  женщина  кивком
указала на небеса, - довольно долго. Они привыкли  к  тому  же,  что  и  ты.
Некоторые из них, быть может, забыли, как готовить и как охотиться - так же,
как и ты. Забыли, как заботиться о себе.
   И если Компания решит наказать их и нас  тем,  что  отправит  их  сюда  и
отзовет группу поддержки, будет очень тяжело и  им,  и  нам,  да  и  планете
придется нелегко. Насколько я могу подсчитать, если все уроженцы Сурса,  все
еще работающие  на  Интергал,  будут  отправлены  назад,  население  планеты
увеличится втрое - и это еще самое малое: я не знаю, сколько  у  этих  ребят
родилось детей! Разумеется, их примут с радостью, планета поможет прокормить
их, но для нее это может оказаться не легче, чем шахты...
   Фрэнк откашлялся, прочищая горло.
   - Экосистема в здешних холодных регионах очень хрупка.
   - Это знаешь ты и знаю я, но Интергал, похоже, не придает этому значения,
- заметил Шон.
   - А те поселения,  которые  стопроцентно  готовы  продаться  Компании?  -
спросила Яна. Клодах терпеливо улыбнулась:
   - Что ты, Яна... Ты несколько раз облетела вселенную; скажи, хотя бы  раз
ты встречала группу людей, которая была бы стопроцентно за что-то?
   - Ты совершенно права. А это значит, что,  вероятно,  и  там  есть  люди,
недовольные планами Компании. Думаю, нам нужно знать,  кто  с  нами,  а  кто
против нас, как говорили в старых фильмах, и, возможно, попытаться  привлечь
на свою сторону колеблющихся. Я думала, что у  всех  такие  же  отношения  с
планетой, что и у вас.
   Клодах покачала головой:
   - Не все этого хотят. Но те, кто мудр, кто уважает правила и следует  им,
живут лучше, а потому, даже если они и не признают разумности планеты,  пока
они обходят стороной определенные места, у них все идет  нормально.  Другие,
не столь мудрые, живут меньше и  хуже.  Такие  люди  будут  пытаться  скорее
ублажить больших боссов, чем те силы, которые  они  не  хотят  понимать.  По
счастью, особо  ничего  делать  не  нужно  -  только  обращать  внимание  на
происходящее; потому планета и может достучаться до большинства...
   - Что ж, мне кажется, нам нужно провести небольшую  кампанию,  -  сказала
Яна.
   - Мы создадим для них песни, чтобы они поняли, - откликнулась Клодах.
   - Круто, - вступил в разговор Диего. - Как в  старые  добрые  времена  на
Земле. Если бы у меня была гитара!..
   - Что это? - поинтересовалась Банни.
   - Музыкальный инструмент. Они были  у  всех  певцов,  в  прежние  времена
исполнявших песни протеста. В банках памяти, там,  в  моем..,  прежнем  доме
есть несколько прекрасных шахтерских песен.
   - Жаль, что у тебя нет этого инструмента, - сказала преданная Банни.
   - Мне тоже жаль. Только я все равно не знаю, как на нем играть.
   - Бьюсь об заклад, ты мог бы научиться! - заявила Банни. - У  тебя  песни
получаются лучше, чем у тех, кто всю жизнь занимался сочинительством.
   - Баника, - жестко оборвала ее Клодах, - любая песня  хороша,  когда  она
передает то, что хочет сказать певец.
   - Конечно, Клодах. Я знаю. Но у Диего выходит лучше. Он говорит  то,  что
хочет сказать, и так, чтобы все это поняли. Вот и все, что я хотела сказать.
   Клодах улыбнулась и лукаво подмигнула Шону и Яне:
   - Тогда все в порядке, дорогая. У него и вправду хорошие песни.
   Весь недолгий путь к дому Клодах они обсуждали мелкие  детали  того,  что
следует говорить в поселениях - как в тех, чьи жители  поддались  на  посулы
Компании, так и в  тех,  где,  по  уверению  Клодах,  на  людей  можно  было
рассчитывать.
   Когда они добрались до дома Клодах, оказалось,  что  во  дворе  собрались
практически все жители Килкула. Разглядывая двор, Яна  осознала,  что  снега
почему-то нет. Весь поселок казался похожим на свалку: мусор, прежде укрытый
снегом, разбросанные  по  двору  вещи,  все,  что  было  потеряно  за  зиму,
оказались теперь на виду - не говоря уж о помете многочисленных кошек, собак
и лошадей, живших рядом с людьми. Без снега крыши домов выглядели  неряшливо
залатанными, а стены - обветшалыми, несмотря на то,  что  были  покрашены  в
веселые пастельные тона. Все и вся было заляпано и вымазано грязью.
   Однако это удручающее зрелище, судя по всему, вовсе не беспокоило  сейчас
людей: поселенцы ввалились в дом Клодах с привычной веселостью и  немедленно
начали оживленно обсуждать то, что им предстояло сделать.
   - Нам нужен еще  один  лэтчки,  -  говорил  Эамон  Интиак.  -  Мы  должны
пригласить тех, кто не понимает. Сурс будет говорить с ними, и они поймут.
   - Я-то полагала, что они уже знают, - заметила Шинид Шонгили.
   - Перестань, Шинид, - рассудительно проговорила ее подруга Эйслинг,  -  у
некоторых это занимает гораздо больше  времени.  Их  забота  о  повседневных
мелочах не позволяет им задуматься и понять, что здесь происходит.
   - Мы разойдемся, подумаем об этом и сложим песни,  -  сказала  Клодах.  -
Потом мы будем говорить с другими.  Шинид,  ты,  Шон  и  оба  Малони  должны
отправиться в самые дальние поселения: вы -  самые  опытные  путешественники
среди нас.
   Я хотела бы послать Фрэнка с тобой, Шинид, а молодого Диего - с  Лайэмом.
Яна, ты пойдешь с Шоном. Нам нужно, чтобы вы, те, кто хорошо знает Компанию,
переговорили с соседями, поддавшимися на ее уговоры и обещания.
   После этого люди начали расходиться. Яна тоже собралась уйти. Она устала.
Ей хотелось отдохнуть, поесть,  вымыться  в  горячем  источнике  и  заняться
любовью с Шоном (последовательность, разумеется, значения не имела). Но  тут
Шон положил руку ей на локоть и слегка придержал ее.
   - А как же с другим полушарием, Клодах? - мягко  спросил  он.  -  Как  мы
свяжемся с его жителями?
   - А не мог бы ты заняться  этим,  Шон?  -  вопросом  на  вопрос  ответила
Клодах.
   - Конечно, мог бы, однако путешествие будет долгим,  даже  если  я  поеду
очень быстро. Кроме того, я совершенно  не  хочу  оставлять  Янабу  надолго,
особенно в такое время.
   - Что ты хочешь этим сказать, Шон? - поинтересовалась Яна. - Я только  на
первом месяце. Я даже и не знала бы, что беременна, если бы  ты  не  выяснил
это, установив связь с  планетой.  Другие  женщины  ведь  как-то  рожали  до
меня...
   - Но не моих детей, - со значением проговорил Шон. - Если бы  только  моя
сестра и Рурк смогли нанести дорогу на карту...
   - Шинид?
   - Нет, наша сестра Эйфа и ее муж, родители Банни. Они пытались нанести на
карту некоторые подземные дороги планеты. Банни едва исполнилось одиннадцать
месяцев...
   - И Эйфа была опять беременна! -  с  нежностью  и  гордостью  проговорила
Клодах. - Они были недолго женаты, но девушка была настоящей  Шонгили.  Даже
беременность ее не усмирила, а уж любопытна она была, как кошка!
   - Что же произошло? - спросила Яна. Шон пожал плечами:
   - Этого мы не знаем.
   - Разве вы не могли это выяснить? Я имею в виду - у Сурса?
   - Ты ведь общалась с планетой и знаешь, что  получаемая  информация,  как
правило, не касается столь мелких вещей. У Эйфы и Мала была теория, согласно
которой некоторые из особых путей, ведущих от одной реки и  озера  к  другим
здесь, на поверхности земли, повторяются под землей, под морскими водами.  Я
искал, но так и не нашел их. Даже следа не нашел.
   Клодах издала какой-то неопр