о поля, немедленно появился комитет по встрече. Хотя ковровой  дорожки
и не было, но пласткритовые плиты  явно  были  отчищены  от  грязи,  которая
покрывала все вокруг, а машины глянцевито блестели в солнечном свете.
   Мармион полной грудью вдыхала холодный весенний  воздух,  пьянея  от  его
свежести.
   - Богом клянусь, воздух!.. Пусть везде, где бы я ни была, он будет  таким
же! - драматически воскликнула Мармион, положив руку на вздымающуюся грудь.
   Мэттью бросил на нее возмущенный взгляд:
   - Мармион, воздух кажется чистым, однако - почем знать?  -  в  нем  могут
быть сонмы бактерий и  микробов,  которые  способны  оказать  разрушительное
воздействие на ваше здоровье. Которое мы должны оберегать! - прибавил  он  с
той ужасной улыбкой, которая всегда появлялась на его лице, когда  он  хотел
казаться заботливым, в то время как на самом деле от души желал  собеседнику
скорой смерти.
   Быстро взяв под  руку  Фабера,  Мармион  избежала  прикосновения  Мэттью,
который было собирался помочь ей спуститься по вычищенной до блеска лестнице
трапа. Фабер бережно  повел  ее  вниз,  однако  Салли  и  Милларду  пришлось
подождать, пока не спустятся Мэттью со своими приспешниками. Возможно, Салли
сумеет произвести впечатление на  одного  из  красивых  и  кажущихся  весьма
сильными молодых людей? Обычно ей это  удавалось.  Ей  придется  вести  себя
очень умно с ребятами Мэттью, однако  именно  у  Салли  это  и  должно  было
получиться: такой она и была - умной, проницательной, Ловкой  и  чрезвычайно
изобретательной.
   Ну что ж, снова в драку, друзья мои, подумала Мармион,  заметив  капитана
Торкеля Фиске в полной парадной форме, стоявшего чуть  впереди  отца  -  что
было не слишком вежливо со стороны Торкеля. Виттэйкер был одет гораздо менее
строго, однако Мармион никогда  еще  не  видела,  чтобы  он  выглядел  таким
подтянутым и счастливым. Счастливым?.. Мармион  удивилась  пришедшему  ей  в
голову слову. У кого в Интергалактической Компании, частью которой  являлись
Виттэйкер, Мэттью и она сама, хватало времени на то, чтобы быть  счастливым?
Как бы то ни было, она приветливо улыбнулась Виттэйкеру, в то время как  тот
незаметно отодвинул в сторонку сына, чтобы первым приветствовать ее.
   - Что, твоя рука уже зажила? И рана на ноге?  -  сердечно  спросила  она,
когда они обнялись в знак приветствия. От  Мармион  не  укрылась  ни  легкая
повязка на руке, ни еле заметная хромота.
   - Разумеется, Марми. Не дело такому  старому  псу,  как  я,  валяться  на
месте. Надо мной работали не только медики  Интергала:  я  получил  также  и
самую лучшую помощь и уход, какие только  доступны  здесь.  Я  бы  сказал  в
защиту этой планеты, что она  весьма  полезна  для  здоровья.  -  Виттэйкер,
выпустив из объятий  Мармион  (с  некоторой  неохотой,  как  она  заметила),
повернулся к Мэттью, чтобы пожать  ему  руку,  продемонстрировав  именно  те
уважение и энтузиазм, какие и были нужны.
   - Рад видеть  вас,  Мэттью.  Ваш  вклад  в  общее  дело  станет  поистине
неоценимым.
   "Какой лжец!" - подумала про себя Мармион, старательно изображая улыбку.
   Мэттью представил Виттэйкеру стадо своих гусаков, поясняя, откуда  они  и
чем каждый из них занимается. Вернее, представил он всех, кроме злосчастного
Адамова Яблока.
   - А это Брэддок Макем, - одарив лучезарной улыбкой сперва  Мэттью,  затем
Вита, а после ошеломленного беднягу Макема, проговорила Мармион. - Салли,  я
уверена, вы помните. А это Миллард и Фабер, мои верные оруженосцы.
   Доктор Фиске пожал руки ассистентам Мармион, а затем жестом предложил  им
рассаживаться по машинам. Все вещи уже были выгружены и отправлены туда, где
должны были размещаться люди такого высокого положения, как она и Мэттью.
   - Мы приготовили тебе славную трапезу, Марми, - сказал  Вит,  устраиваясь
на сиденье рядом с ней.  Жесткие  сиденья  были  застелены  мягким  пушистым
мехом.
   - Как это  мило  с  твоей  стороны,  -  ответила  Мармион;  ощупав  тонко
выделанные чехлы, она поинтересовалась:
   - А это все местная работа?
   Ей вовсе не нужно было изображать восхищение: она  действительно  нечасто
встречала настолько хорошо и умело обработанные шкуры.
   - Да, - ответил Торкель с заднего  сиденья.  -  Единственное,  что  здесь
умеют делать по-настоящему хорошо.
   - В самом деле?  -  Ей  удалось  сказать  это  без  тени  иронии.  -  Как
интересно! Вы должны мне показать еще  что-нибудь,  -  легкомысленным  тоном
прибавила она. - Меха могут мне пригодиться: может, сделаю пару муфт на  тот
случай, если придется стоять в ледяном шлюзе или на станциях пересадки.
   - Пусть лучше молодой Фиске купит вам то, что нужно, Мармион, -  вмешался
в разговор Мэттью. - Как только здесь услышат ваш инопланетный акцент, с вас
станут драть три шкуры.
   - Нет, мы сами будем делать  покупки,  -  ответил  Фиске-старший  на  эту
попытку пошутить.
   Мармион прижалась к нему плечом, слегка пожав его руку:
   - Я так рада видеть тебя. Вит! Что бы тут ни происходило, это пошло  тебе
на пользу. Я думаю, ты слишком много времени проводил в своем офисе.
   Фиске рассмеялся и кивком указал на сидевшего впереди Мэттью Лузона.  Тот
сидел очень прямо, казалось, спиной выражая неодобрение.
   Мармион снова пожала руку Вита:
   - Нам всем нужно прогуляться, чтобы разогнать кровь  и  наполнить  легкие
чистым воздухом. - Лузон передернул плечами; Мармион почувствовала, что  Вит
сотрясается от беззвучного смеха. - Мы все обдумаем эту маленькую проблему и
очень быстро разберемся с ней, верно, Мэттью?
   Сухой  ответ  Лузона  потонул  в  скрежете  старых  тормозов:  их  машина
остановилась перед зданием, явно недавно покрашенным в ярко-желтый цвет.
   - Извини за цвет, Мармион, -  увидев,  как  она  поморщилась,  проговорил
Виттэйкер. - Это все, что осталось на  складах;  по  крайней  мере,  ярко  и
чисто.
   На этот раз Мэттью фыркнул достаточно громко, не скрывая своего презрения
и отвращения. Он зашагал  к  дверям,  выражая  неудовольствие,  неприятие  и
раздражение.
   - Ах, дорогой, ну и ввязались же мы в дельце! - тихо проговорила Мармион,
так, что услышал ее только Виттэйкер.
   - И не говори, - так же тихо ответил он.
   - Что ж, кто предупрежден, тот вооружен,  -  прибавила  Мармион  и  пошла
вперед так же легко и грациозно, как и всегда, - по  дорожке,  по  ступеням,
внутрь невероятно желтого здания.

Глава 6

   Длинный, похожий на гусеницу караван разделился, потом от него отделилась
одна группа,  другая...  Первыми  ушли  Шинид  и  Эйслинг,  направившиеся  в
Шэннонмут, ближайшее из трех поселений. Хотя  Шинид  могла  проскакать  весь
день, Эйслинг не способна была путешествовать так же, как она, в особенности
в седле. Она предпочитала идти пешком, ведя свою кудрявую лошадку в  поводу,
с которой говорила не меньше, чем с Шинид, Шоном, Яной, Банни или Диего.  Ее
кобыла не обращала внимания на поклажу - тюки с одеялами, семена и  рассаду,
материалы для рукоделия и груду тонко выделанных шкур, добытых Шинид зимой.
   Банни подумала,  что  с  этой  группой  путешествуют  настоящие  асы.  За
последнее время она так привыкла к Диего, что чувствовала бы себя совершенно
потерянной, если бы его  не  было  рядом;  Яну  Мэддок  она  любила  со  дня
знакомства и с нетерпением ждала, когда та  станет  ее  тетушкой,  выйдя  за
Шона. И Шинид, и Шон знали множество особых мест, где можно было  спать  под
крышей - или ее подобием. С людьми пошли Элис Би, собака  Шинид  и  Эйслинг,
Нанук, один  из  котов-охотников,  живший  при  лаборатории  Шона,  и  Дина,
сука-вожак упряжки семьи  Малони,  которая  так  привязалась  к  Диего,  что
предпочитала его общество обществу Лайэма.
   Она любила и Банни:  когда  Банни  ее  гладила,  девушке  даже  удавалось
частично установить с ней мысленную связь.
   Оставив Шинид и Эйслинг в Шэннонмуте, группа продолжила двигаться  вперед
вдоль  реки,  вившейся  вдоль  Прохода   Мак-Ги.   Здесь   в   нее   впадала
Неопределенная - река, которая звалась так, потому что нельзя  было  сказать
наверняка, будет она течь или нет,  вне  зависимости  от  сезона,  от  того,
замерзала ли река, был ли сезон сухим или нет. Сейчас  Неопределенная  текла
мощным потоком, и чистые ее воды, несущие белые осколки  льда,  вливались  в
поток Шэннон, и дальше обе реки текли вместе к Фьорду Гаррисона.
   Когда Банни и Диего собрались покинуть Шона и Яну, Шон проговорил:
   - Послушайте, вы оба. В любом случае вы должны посетить семью Коннелли и,
если удастся, выяснить, что происходит  в  поселке.  Но  если  настроения  в
пользу Компании там очень сильны, уходите. Ищите нас, будем работать вместе.
Я хочу, чтобы через три дня вы отправились  в  Фьорд  Гаррисона;  до  Фьорда
всего  день  пути.  На  то,  чтобы  выяснить  ситуацию,  у  вас   два   дня.
Договорились? Конечно,  лучше  бы  иметь  побольше  времени,  но  ребята  из
Интергала прилетают совсем  скоро,  и  нам  с  Яной  нужно  будет  побыстрее
закончить свои дела и успеть на ту сторону, как только освободятся Джонни  и
Рик.
   - А нам можно с вами? - спросила Банни.
   - Я не уверена, что в вертолете поместятся четыре  пассажира,  -  сказала
Яна. - Было бы мудрее использовать небольшой вертолет. А теперь - в путь! Вы
доберетесь до Коннелли как раз вовремя, чтобы быть приглашенными к ужину. Да
и нам с Шоном пора в дорогу.
   Позже, когда взрослые исчезли из вида, обогнув подножие горы, а  Банни  и
Диего направили своих кудряшей к дороге, Банни сказала:
   - Ты слышал? Они не сказали -  нет!  Мы  тоже  можем  отправиться  на  ту
сторону, Диего!
   - А как оно там? - спросил юноша.
   - Не знаю. Никогда там не была. Думаю, на той стороне все совсем не  так,
как здесь. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь добирался  сюда  с  южного
материка. Для этого нужно пересечь целый океан, а пытаться  сделать  это  на
наших маленьких лодочках просто неумно. Думаю, у них суда  тоже  не  больше,
иначе они уже добрались бы сюда. Когда мои родители  пропали,  они  как  раз
пытались доказать теорию о том, что от пещер у Фьорда Гаррисона под  океаном
идет ход... Эй, послушай! А что, если они прошли по этому ходу,  а  потом  с
ходом что-то случилось, потому они и не смогли вернуться домой? Что, если мы
их найдем на той стороне?
   - Я бы не стал слишком уж надеяться на это, - сказал Диего. - Сколько лет
прошло с тех пор?
   - Не знаю, может, лет десять или больше.., я была совсем маленькой, когда
они отправились в путь.
   - Думаю, за все это время они могли  найти  хотя  бы  кого-нибудь,  чтобы
передать нам вести -  ведь  они  же  знали,  что  здесь  все  будут  за  них
волноваться... Конечно, если бы речь шла о моей маме, - кисло прибавил он, -
то она, увлекшись своей работой, могла бы и позабыть, что не  взяла  меня  с
собой, но ведь твои родители не такие...
   - Ну, спасибо тебе! Все равно я предпочитаю надеяться, если ты не против.
Или я не права? Ведь твой отец вернулся,  а  это,  как  мне  кажется,  самое
главное.
   - Я не хотел тебя обидеть, Банни. Если бы не ты и не Клодах, если  бы  не
вы все, я никогда больше не увидел бы своего отца, и - конечно,  я  надеюсь,
что найдутся люди, которые помогут твоим родителям там... Просто я не  хочу,
чтобы ты лелеяла надежду, а потом разочаровалась.
   -  А  я  хочу  надеяться,  -  упрямо  возразила  девушка.  -  И   я   уже
разочаровывалась раньше!
   Диего больше ничего не сказал, и Банни немедленно начала  жалеть  о  том,
что так жестко говорила с ним. Наверно, сказала бы Эйслинг, он просто  хотел
показать, что она ему дорога. Но он всего на два года старше ее - нечего ему
обращаться с ней как с ребенком!..
   Они  ехали  в  молчании,  пока  не  миновали  поворот;  но  здесь  ветер,
вырывавшийся из узкого ущелья, ударил им в лицо с такой силой, что  едва  не
отшвырнул назад к Шэннону.
   Прижимаясь к  спинам  своих  мохнатых  лошадок,  молодые  люди  с  трудом
двинулись по тропе, на которой грязи было заметно  меньше,  чем  в  долинах.
Воздух также был намного холоднее. Дина поотстала, прячась от пронзительного
ветра за низенькими плотными лошадками.
   Поселение, именуемое Проходом  Мак-Ги,  было  не  слишком  велико;  когда
молодые люди проезжали первую пару домов, Банни с  удивлением  отметила  про
себя, что оно было даже меньше Килкула. Здесь стояло не более  восьми  домов
друг напротив друга, так что между ними  оставался  широкий  проход,  вполне
могущий сойти за дорогу.  Дорога  была  изрезана  рытвинами  и  колдобинами,
слегка припорошенными легким снежком; идти было скользко и тяжело.
   Дома были сделаны в Компании, но, как видно, давно; ремонтируя их, жители
использовали все, что под  руку  попадалось:  деревянные  балки,  булыжники,
глиняные кирпичи, пласткрит, шкуры... Как и в Килкуле,  земля  была  покрыта
грязью - ой, что остается после долгой зимы, когда сходит снег. Только здесь
даже в теплое время снег не всегда успевал стаять.
   - Должно быть, все сейчас сидят по домам  и  ужинают,  -  оглядев  пустую
улицу, предположила Банни.
   Однако это не могло до конца объяснить царившей на улице  тишины.  Вокруг
не  было  видно  ни  собак,  ни  мохнатых  лошадок  -  никого;  только  одна
мармеладного  цвета  кошка  растянулась  на  пласткритовой  крыше,   пытаясь
согреться в лучах неяркого солнца.
   Дина перебегала от дома к дому, от предмета к предмету, обнюхивая все  на
своем пути и поскуливая, раза два она даже гавкнула, потом  продолжила  свой
путь, по-прежнему поскуливая. У одной двери она присела и налила лужицу.
   Кошка посмотрела на нее сверху вниз, раздумывая, казалось: а не  прыгнуть
ли вниз, на спину собаке, не прокатиться ли? Дина прыгнула вверх,  заскребла
когтями по стене дома и резко залаяла. Кошка на крыше поднялась,  потянулась
и легко спрыгнула на бочку, а уже с нее - на землю.
   После взаимного обнюхивания кошка  направилась  вверх  по  улице,  подняв
хвост; кончик хвоста подергивался, выписывая в воздухе замысловатые  фигуры.
Дина последовала за ней, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.
   Банни и Диего зашагали следом за собакой. Кошка вышла  из  поселка  (что,
впрочем, не заняло много времени), направилась вверх по  дороге  -  и  вдруг
внезапно исчезла в кустах.
   Молодые люди спешились. Из-за кустов донесся чей-то  голос  -  голоса,  -
потом кусты раздвинулись, открывая вход в пещеру. Стоявший в проеме человек,
немного похожий на Абака, дядю Банни,  смотрел  на  молодых  людей  с  явным
удивлением.
   - Кто вы? Что вы здесь делаете? Чего вы хотите? - спросил он, загораживая
вход.
   - Slainte, - сказала Банни,  постаравшись,  чтобы  ее  голос  звучал  как
обычно. В конце концов, если эти люди поддерживали Компанию, а  не  планету,
нет ничего удивительного в  том,  что  они  сразу  уходят  в  оборону.  -  Я
разыскиваю семью Коннелли. Мне казалось, они где-то здесь живут...
   - Кто здесь спрашивает о семье Коннелли? - раздался из-за  спины  мужчины
женский голос. - Крилернег О'Малли, может, подвинешь задницу, чтобы и другие
могли выйти?
   - Это вы. Ива? - спросила Банни. Как только О'Малли  исполнил  требуемое,
девушка увидела, что говорившей действительно была Ива Коннелли  -  или,  по
крайней мере, кто-то очень похожий на нее.
   В отличие от дурно воспитанного О'Малли, Ива, выйдя на солнце, немедленно
отошла в сторону, туда, где  стояли  лошади,  а  из  пещеры  валом  повалили
мужчины, женщины и дети.
   -  Что  тут  такое,  ма?  -  спросил  высокий  паренек,  светловолосый  и
голубоглазый, в отличие от большинства людей, которых знала Банни.
   - Slainte, дама, - повторила девушка. - Не знаю, помните ли вы меня. -  Я
Баника Рурк, водитель снегохода из Килкула. А это мой друг, Диего Метаксос.
   - По имени не похоже, чтобы он был из Килкула, - заметила женщина.  -  Ты
проделала долгий путь, Баника. Должно быть, ты устала и голодна.
   Стоявшие вокруг люди расступились, пропуская еще одного мужчину. Тот  был
одет в меха и кожу, покрытую вышивкой  -  Эйслинг  так  вышивала  блузы  для
лэтчки. Однако внешность мужчины поражала гораздо больше, чем его облачение.
Он был очень высок и очень красив; волосы  его  ниспадали  на  плечи  густой
черной гривой, бородка была аккуратно подстрижена, как и густые усы.
   Жители Прохода Мак-Ги не только дали ему пройти  -  они  отшатывались  от
него. В руках  у  черноволосого  был  посох,  увенчанный  черепом  какого-то
маленького зверька - может быть, белки, хотя  гораздо  больше  было  похоже,
что... Нет, это просто не мог быть череп кошки! Никто  не  додумался  бы  до
столь ужасной вещи!
   Однако Банни заметила, что мармеладного цвета  кошка,  еще  минуту  назад
бывшая здесь, таинственно и бесшумно исчезла.
   - Ива, дитя мое, разумеется, это прелестное существо и ее друг  устали  и
голодны. Ты должна отвести их в мой дом, где они смогут поесть и  отдохнуть.
- Черноволосый повернулся к Банни, одарив  ее  улыбкой,  которая  словно  бы
приглашала восхищаться им, и протянул руку - не для  рукопожатия,  а  скорее
чтобы благословить девушку. -  Я  Саток,  шаначи.  Добро  пожаловать  в  мое
поселение.
   - Slainte, Саток, - ответила Банни. - И благодарю за приглашение. Я здесь
для того, чтобы передать привет семье Коннелли от нашей целительницы, Клодах
Сенунгатук; она слышала о вас и, мне кажется, будет рада узнать о том, что я
встречалась с вами.
   Ива Коннелли заговорила с шаначи, и Банни невольно подумала о том, что ее
голос звучит слишком опасливо. Странно - ведь  она  обращалась  к  хранителю
памяти, главному певцу и рассказчику этого поселения...
   - Баника - важный человек в Килкуле, шаначи. Кроме нее есть  только  один
человек, которому позволено водить снегоходы Компании. По линии  матери  она
происходит от ученых Шонгили; ее дядя - сам Шон, а росла она в доме  Клодах,
целительницы Килкула.
   В обычной ситуации Банни  смутила  бы  эта  речь,  однако  сейчас  у  нее
возникло странное ощущение, что Ива дает ей  такие  рекомендации  для  того,
чтобы подчеркнуть: Банни - важная персона, достойная уважения,  и  находится
под защитой тех, кто наделен властью. Однако же Саток воспринял  это  скорее
как  перечисление  достоинств  девушки:  он  смотрел  на  нее  как  мужчина,
собирающийся приударить за женщиной, но более смело и явно будучи  уверен  в
победе.
   - Воистину прекрасные рекомендации, - взяв ее руку в свои, проговорил он.
- Я польщен тем, что вы решили посетить мое поселение.
   - Мы.., мы принесли Коннелли песню от их друзей в  Килкуле,  -  резковато
сказал Диего. - Идем, Банни. Думаю, мы посетим  шаначи  позже,  если  у  нас
найдется на это время. У нас достаточно жесткое расписание. Нас вскоре будут
ждать в другом месте.
   На этот раз Банни, смущенная горящим  взглядом  шаначи,  устремленным  на
нее, вовсе не возражала против подобного вмешательства Диего.  Ива  Коннелли
взглянула на них с явным облегчением, потом виновато посмотрела на шаначи  и
повела обоих гостей, а также все свое семейство в дом, который  был  немного
больше, чем дом Клодах.
   Под этой крышей жили все - Ива, ее муж Миук, их взрослые  дети  и  внуки,
включая светловолосого мальчугана. В доме  царил  мускусный  запах  -  запах
жилого дома и тесноты. Помимо шести кроватей и стола, здесь  практически  не
было мебели; судя по всему, и еды тут было не слишком много.
   - Мы привезли с собой еду, - сказала Банни Иве. - А еще  немного  рассады
от Клодах. Они с Шоном полагают, что в этом году  лето  будет  необыкновенно
долгим.
   Ива ответила не сразу.
   - Найамб, - окликнула она одну из своих  внучек,  -  поставь  котелок  на
огонь.
   Она села на одну из кроватей и жестом предложила Диего и Банни  сесть  на
другую. Остальные члены семьи Коннелли  тесно  обступили  их;  младших  даже
оторвали от вьючных тюков, что немало заинтриговало их.
   - Со стороны Клодах это было очень любезно, но я не уверен,  что  в  этом
году мы будем много сажать и сеять, - сказал Миук. - Мы будем слишко