оспешил
отдернуть руку.
     -  Спасибо,  -  ее  голос  был  слишком  тонок  для  английского  или
норвежского; а потому родной язык в ее произношении звучал как песня.
     - Но как же вы сами?
     - Ничего. Все в порядке. (Проклятье! Имеет ли слово  "в  порядке"  то
значение, которое он хотел выразить? ) Я...  -  он  мучительно  подыскивал
слова. - Слишком стар и... как это? -  Слишком  стар  и  слишком  волосат,
чтобы чувствовать холод.
     - Вы не старый, мсье, - серьезно сказала она.
     - Ха!  -  он  сунул  руки  в  карман  брюк.  -  А  вам  сколько  лет?
Девятнадцать? У меня есть дочь, которая... которую... она... у  меня  есть
дочь всего на несколько лет младше вас.
     - Что ж... - она взяла себя за подбородок. Хейм подумал,  как  изящна
линия, переходящая в нежный рот с чуть припухшими губами,  и  как  задорно
торчит кверху ее курносый нос, на котором кое-где проступают веснушки. - Я
знаю, что вы ровесник моей матери. Но вы выглядите моложе, а  то,  что  вы
сделали, было бы под силу далеко не каждому.
     - Благодарю, благодарю. Пустяки.
     - Мама была так взволнована,  когда  услышала  о  вас,  -  продолжала
Даниель. - Мне кажется, папа даже слегка ударился в ревность. Но теперь он
полюбил вас.
     - Твой отец - хороший человек.
     Убогость собственного словарного запаса приводила Хейма в  бешенство.
"Что это за разговор, когда  ты  не  можешь  произнести  ни  одной  фразы,
выходящей за рамки школьной программы для первого класса?
     - Могу я вам задать один вопрос, мсье?
     - Задавай какой угодно.
     Непокорная прядка волос выбилась из ее прически.
     - Я слышала, что мы - те, которые отправятся на Землю  -  делаем  это
для того, чтобы  просить  помощи.  Вы  действительно  считаете,  что  наша
просьба будет иметь такое большое значение?
     - Ну, э... видишь ли, нам необходимо было прилететь сюда. То есть, мы
теперь установили связь между вашими людьми и моими в космосе. А заодно мы
сможем захватить отсюда часть людей.
     Между бровями Даниель на мгновение появилась озабоченная морщинка.
     - Но я слышала разговор о том, насколько сложно было  посадить  такой
большой  корабль  незаметно.  Разве  не  лучше  было  бы   воспользоваться
каким-нибудь кораблем поменьше?
     - Вы очень умны, мадемуазель, но...
     Прежде чем он смог сконструировать прикрытие, она прикоснулась е  его
руке (как легко! ) и сказала:
     - Вы прилетели так, рискуя жизнью ради мамы. Разве не так?
     - М-м-м... ну конечно, я думал о ней. Мы - старые друзья.
     Даниель улыбнулась.
     - Старые возлюбленные, как я слышала. Не все еще  рыцари  перевелись,
капитан. Сегодня я сидела возле вас, вместо  того,  чтобы  петь  вместе  с
другими, потому что вы так красиво смотрелись.
     Сердце  его  подпрыгнуло,  но  затем  он  понял,  что  "вы"  означало
местоимение второго лица множительного числа. Он от  всей  души  надеялся,
что свет закатного солнца сделал незаметным краску, покрывшую его лицо.
     - Мадемуазель, - сказал он, - ваша мать и я - друзья. Только друзья.
     - О, конечно. Я понимаю. И все же было так мило  с  вашей  стороны  -
все, что вы для нас сделали. - Над его головой зажглась вечерняя звезда. -
А теперь вы отвезете нас на Землю. Я мечтала об этом путешествии с  самого
детства.
     Появилась явно благополучная возможность сказать,  что  скорее  Земля
должна бы сесть на задние лапки и просить ее о чем-то, а не  наоборот.  Но
Хейм лишь неповоротливой глыбой возвышался над ней, пытаясь  найти  способ
выразить это как-нибудь поизящнее. Даниель вздохнула и отвернулась.
     - Ваши люди тоже, они рыцари, - сказала она. - У  них  не  было  даже
такой причины, как ваша, чтобы сражаться на  Новой  Европе.  Кроме,  может
быть, мсье Вадажа.
     - Нет, у Вадажа здесь никого нет, - ответил Хейм. - Он трубадур.
     - Он так  чудесно  поет,  -  пробормотала  Даниель.  -  Я  слушала  с
удовольствием. Он венгр?
     - По рождению. Сейчас у него нет дома.
     - Андре, ты славный парень, но что-то мы говорили о тебе чересчур  уж
много, - подумал Хейм, а вслух продолжал:
     - Когда вы прибудете на Землю, ты  и  твоя  семья,  пользуйтесь  моим
домом. Я приеду, когда смогу, и возьму вас в свой корабль.
     Даниель захлопала в ладоши.
     - О, чудесно! - весело щебетала она. -  Ваша  дочь  и  я,  мы  станем
хорошими подругами.  А  потом,  путешествие  на  боевом  корабле...  Какие
победные песни мы будем распевать, возвращаясь домой!
     - Ну... так... Возвращаемся назад в лагерь? Скоро стемнеет.
     В  подобных  обстоятельствах  лучше  всего  проявить  себя  настолько
квалифицированным джентльменом, насколько это возможно.
     Даниель закуталась в пиджак.
     - Да, если хотите.
     Хейм не был уверен, что она сказала  с  неохотой.  Но  поскольку  она
сразу же пошла, он не  стал  больше  ничего  говорить,  и  по  дороге  они
обменялись лишь несколькими фразами.
     Пикник и в самом деле подходил к концу. Хейм и Даниель вернулись  как
раз в тот момент, когда все уже  желали  друг  другу  доброй  ночи.  Когда
девушка возвращала ему пиджак, Хейм  отважился  легонько  сжать  ей  руку.
Вадаж галантно поцеловал эту руку, напомнив  придворного  кавалера  времен
какого-нибудь Людовика.
     Когда  они  возвращались  к  себе  в  голубых  сумерках,  наполненных
шелестом листвы, менестрель сказал:
     - Ах, ты все же счастливчик.
     - О чем ты? - огрызнулся Хейм.
     - Покорить такую очаровательную девушку! О чем же еще.
     - Ради бога! - прорычал Хейм. - Нам просто хотелось  немного  размять
ноги. Я пока  еще  не  дошел  до  того,  чтобы  выкрадывать  младенцев  из
колыбели.
     - Не такой уж она младенец... Ты сам то веришь в  то,  что  говоришь,
Гуннар? Нет постой, не стирай меня в порошок. Во всяком случае,  не  очень
мелко. Я просто хочу спросить, что мадемуазель Иррибарн очень мила. Ты  не
будешь возражать, если я навещу ее?
     - Какого черта я должен возражать? - огрызнулся обозленный Хейм. - Но
запомни: что она - дочь моего друга, а эти колониальные французы сохранили
средневековые представления о нравственности и приличиях. Ты меня понял?
     - Безусловно. Можно к этому больше не возвращаться.
     Весь остаток пути Вадаж  весело  насвистывал,  а  забравшись  в  свой
спальный мешок, тотчас безмятежно захрапел. Хейм  же  еще  долго  мучился,
перед тем как заснуть.
     Может быть, именно поэтому проснулся он поздно  и  обнаружил,  что  в
палатке никого больше нет. Вероятно, Диего помогал  саперам  де  Виньи,  а
Андре куда-то ушел.
     Для  партизан  было  нецелесообразно  устанавливать  постоянные  часы
приема пищи, и  судя  по  походной  плитке,  светившейся  тусклым  светом,
завтрак был уже приготовлен. Хейм сварил себе кофе, разогрел кусок дичи  и
отрезал ломоть хлеба, испеченного в традициях старой, истинно  французской
кухни и е годившегося для нежных желудков. Потом он умылся, сбрил щетину с
лица, накинул кое-какую одежду и вышел наружу.
     - Очевидно, для меня нет пока никаких сообщений, - подумал Хейм. -  А
если поступят, то мне передадут. Что-то тревожно на  душе.  Не  искупаться
ли?
     Он взял полотенце и пошел к озеру.
     Диана была уже высоко. Свет, проникавший сквозь листву превращался  в
колеблющийся сумбур черного и белого, среди которого одиноко  качался  луч
его фонаря. Воздух нагрелся и туман рассеялся. Хейм  слышал  типичные  для
местного леса звуки: посвистывание, чириканье, кваканье, хлопанье, - и все
же они чем-то отличались  от  земных.  Когда  он  вышел  на  берег,  озеро
показалось ему сверкающим собольем мехом,  каждая  "воронка"  -  маленькая
волна - переливалась  в  лунном  свете.  Седые  снежные  вершины  величаво
возносились к бесчисленным звездным россыпям. Хейм вспомнил,  как  однажды
на Строне он пытался разглядеть Аврору; теперь это  не  составляло  труда,
поскольку в здешнем небе она пылала огромной яркой  звездой.  Его  триумф,
состоявшийся приблизительно тогда, когда Даниель еще только родилась...
     Хейм разделся, оставил фонарь заженным, чтобы не искать потом одежду,
и зашел в воду. Она была  холодная,  но  Хейму  понадобилось  меньше,  чем
обычно, волевое усилие, чтобы заставить себя целиком погрузиться  в  воду,
когда она дошла  ему  до  пояса.  Некоторое  время  он  просто  плескался,
согреваясь, потом поплыл длинными спокойными взмахами. Лунный  свет  рябил
на поверхности дорожки, оставшейся позади  него  на  воде.  Легкий  теплый
ветерок скользил по его коже, как пальцы девушки.
     - Кажется, дела идут на  лад,  -  подумал  Хейм  со  все  нараставшим
удовлетворением. - У нас  действительно  есть  неплохой  шанс  спасти  эту
планету. И если взамен, в числе  прочего,  я  должен  буду  прервать  свою
пиратскую карьеру - я что ж, зато я вернуть на Землю.
     Звучало ли эта мелодия внутри его, или какая-то птица запела в  своем
гнезде?
     Нет. Птицы не играют на двенадцати струнах. Хейм улыбнулся  и  поплыв
вперед, старался двигаться как можно  более  бесшумно.  Для  надпочечников
Андре будет очень полезно, если сзади его схватит холодная влажная рука, а
чей-то голос завопит: "Бу-у-у".
     Песня становилась все слышнее. На сей раз менестрель пел на  немецком
языке о прекрасной Розелин.
     Когда песня закончилась, Хейм  увидел  сидевшего  на  бревна  Вадажа,
темный силуэт которого вырисовывался на фоне неба. Он был не один.
     Ясно различимый в ночной тишине, прозвучал голос  девушки,  вторившей
певцу по-французски.
     Вадаж рассмеялся, и они стали разговаривать. Из  всего  диалога  Хейм
уловил только что решь шла о Гете, о красоте природы, о песнях...
     Даниель зябко повела плечами, и Вадаж подняв с земли  плащ,  набросил
его на них обоих, снова прошептав что-то по-французски,  на  что  девушка,
словно бы колеблясь, ответила:
     - Да, но мои родители...
     - Пф-ф! - фыркнул Вадаж и опять что-то затараторил.
     Даниель весело хихикнула.
     - ...песню о любви, - разобрал Хейм последние  слова  Вадажа,  прежде
чем тот мягко тронул струны, и чарующие звуки музыки слились с  окружающим
миром, превратились в неотъемлемую часть ночи, леса и  воды.  Голос  певца
вплетался в  этот  чудесный  венок,  делая  его  еще  прекраснее.  Даниель
вздохнула и еще теснее прижалась к своему спутнику.
     Хейм поплыл назад.
     - Нет, - повторял он себе снова и снова. - Нет нельзя винить Андре  в
предательстве. Он ведь спрашивал моего разрешения.
     Однако непонятная обида, сдавившая  его  горло,  не  проходила.  Хейм
больше не старался двигаться без шума, а рассекал воду с силой  настоящего
парохода.
     - Он молод. А я гожусь ей в отцы. Но я упустил свой шанс. Я думал все
вернулось назад. Нет. Я был смешон. О, Конни, Конни!
     - Богом клянусь, -  в  ярости  Хейм  начал  думать  на  языке  своего
детства. - Если он что-нибудь сделает... Я  еще  не  слишком  стар,  чтобы
свернуть шею такому вот шустряку.
     Однако, какое мне до этого всего дело, черт побери!
     Он с шумом устремился из воды на берег и едва не содрал с себя  кожу,
яростно растираясь полотенцем. Натянув одежду, он, спотыкаясь, пошел через
лес. В палатке еще осталась бутылка, не совсем пустая.
     Возле палатки  его  ждал  какой-то  человек.  Хейм  узнал  одного  из
адъютантов де Виньи.
     - Итак?
     Офицер быстрым взмахом руки отдал честь.
     - У меня есть для вас сообщение, мсье Полковник установил  контакт  с
врагом. Они ждут делегацию в Бон Шанс, как только наступит рассвет.
     - О, кей, доброй ночи.
     - Но, мсье...
     - Я знаю, нам нужно  посовещаться.  Что  ж,  я  приду,  когда  смогу.
Времени у нас достаточно. Впереди целая ночь.
     Хейм прошмыгнул мимо адъютанта в  палатку  и  опустился  на  кровать,
прикрыв полог, закрывавший вход.


                                Глава 6

     Внизу, широкая и плодородная, простиралась долина Карсака. Можно было
разглядеть фермы  со  службами,  деревни,  иногда  -  фабрику,  окруженную
садами. Но нигде ни одного человека. Земля была  безлюдна,  стада  бродили
сами  по  себе,  поля  заросли  сорняками.  Среди  них   струилась   река,
металлически поблескивая в лучах раннего солнца.
     Выглянув из окна флайера, Хейм  увидел  эскорт  -  четыре  алеронских
военных аппарата. Затейливый, выполненный яркими веселыми красками рисунок
на них, не смягчал их очертаний, напоминавших баррикаду.
     На безоружных новоевропейцев была нацелена  по  меньшей  мере  дюжина
орудий.
     - Из делегатов мы за полсекунды можем  превратиться  в  пленников,  -
подумал Хейм доставая трубку.
     -  Пардон,  -  подполковник  Чарльз  Наварра,  возглавлявший   группу
парламентеров из восьми человек, слегка похлопал его  по  плечу.  -  Лучше
спрячьте это, мсье. У нас в отряде маки давно не видели табака.
     - Проклятье! Вы правы. Извините. - Хейм поднялся  и  сунул  трубку  в
"бардачок".
     - Они, кстати, не дураки, - Наварра придирчиво  оглядел  великана.  -
Может быть, с вами еще что-нибудь не так, капитан Альфонс Лафайет?
     - Нет. Все остальное в порядке, - ответил  Хейм  по-английски.  -  Но
давайте сядем вниз последними. Вполне очевидно, что  моя  форма  подобрана
наспех, но  для  партизана  это  естественно.  Я  не  похож  на  типичного
колониста, но они, возможно, этого не заметят, а если и заметят, то это их
не удивит.
     - Что вы имеет в виду? - спросил другой офицер.
     - Разве вы не знаете? -  ответил  Хейм.  -  У  алеронов  со  временем
вырабатывается стандартизованный тип индивидуума. С их точки  зрения,  все
люди настолько разные, что отличия в размерах и цвете  не  имеют  никакого
значения. Кроме того, они не настолько  хорошо  знают  французский,  чтобы
заметить мой акцент, тем более, что я постараюсь в основном  держать  язык
за зубами. Последнее, думаю, нетрудно будет сделать, поскольку я  принимаю
участие  в   данной   экспедиции   лишь   в   надежде   добыть   некоторые
разведывательные данные.
     - Да-да, - нетерпеливо сказал Наварра. - Но будьте  при  этом  крайне
осторожны.
     Он наклонился к Вадажу, сидевшему сзади.
     - И вы тоже, лейтенант Гастон Жерар.
     - Напротив, - возразил менестрель.  -  Мне  нужно  как  можно  больше
болтать и придуриваться, и возможно, привести их в некоторое  раздражение.
По-другому невозможно исследовать внутренний мир инопланетян.  Однако,  вы
не  бойтесь.  Все  это  продумано.  Я  всего  лишь  младший   офицер,   не
заслуживающий особого внимания, а следовательно, и особой в  обращении  со
мной. -  Он  испытующе  улыбнулся,  глядя  на  Хейма.  -  Ты  ведь  можешь
поручиться, что роль никчемного всегда прекрасно мне удается, а Гуннар?
     Хейм что-то проворчал в ответ. Боль и удивление  скользнули  по  лицу
венгра. Когда его друг в первый раз обошелся с ним  очень  холодно,  Вадаж
приписал это приступу меланхолии. Теперь, когда он  убедился  в  том,  что
неприязнь Хейма не прошла, у него не было возможности  спросить  у  своего
капитана в этой тесной, заполненной шумом кабине, что случилось.
     Хейм почти в точности прочел эти мысли Вадажа. Вздохнув, он  вернулся
на свое сиденье впереди.
     Я глупец, и эгоист, и вообще сукин сын, - думал он. - Но  я  не  могу
забыть Даниель, этот восход с каплями  росы,  словно  бриллиантами  на  ее
волосах, и тот взгляд, который она подарила ему, когда мы прощались. Разве
не я больше достоин такого взгляда?
     Он был рад прервать эти размышления, почувствовав, что  флайер  пошел
на снижение.
     Через увеличительное стекло иллюминатора, прежде чем  оно  опустилось
ниже линии горизонта,  Хейм  увидел,  что  Бон  Шанс  несколько  вырос  за
двадцать  лет.  Но  все  же  это  по-прежнему  был  небольшой   городишко,
примостившийся на  материковом  плече,  вдающемся  в  море:  городишко,  с
окрашенными в мягкие цвета оштукатуренными стенками и красными черепичными
крышами, с доками, забитыми разными суднами, и  с  вездесущими  деревьями.
Привезенные с Земли зеленый орех и тополь росли вперемежку  с  золотистыми
"бальфлер" и "грацис". Гавань качалась и ослепительно сверкала, предместья
полыхали множеством цветов, окружая город со всех сторон - совсем как в те
времена, когда он гулял здесь рука об руку с Мэдилон.
     Только...  дороги  были  засыпаны  опавшими  листьями,  дома  глядели
пустыми глазницами окон,  в  гавани  гнили  брошенные  лодки,  покрывались
ржавчиной стоящие без дела машины, обычно сидевшие на башнях грачи вымерли
или улетели, и вместо них в небе  кружили  на  тонких  крыльях  "фукетты",
высматривая добычу. Последним детищем людей, еще  продолжавшим  жить,  был
космопорт, находившийся в двадцати километрах вглубь материка.
     Однако  по  его  бетонным  дорожкам  двигались  не  люди  и   не   их
транспортные средства. Космические корабли, прибывшие сюда с  грузом  были
построены  не  земными  инженерами.  Фабрики,  которые  они   обслуживали,
представляли  собой  вытянутые  наподобие  сфероида   купола   без   окон,
неестественно элегантные, несмотря на то, что это были всего  лишь  наспех
собранные стандартные строения. Конвейеры, грузовые платформы, лифты, были
сделаны людьми, но пульты управления этими механизмами были перестроены  и
к умам  по-иному  воспринимающими  числа.  Поле  окружали  казармы,  сотни
строений, простиравшихся вплоть до самых гор;  сверху  они  выглядели  как
бронзовые цветки с  раскрытыми  лепестками.  Среди  них  высились  ракеты,
которые были готовы к внезапному рывку, словно акулы перед нападением.  На
открытых  площадках  теснились  вспомогательные  суда.   Среди   них   был
вооруженный  представитель,  чье  рыло  торчало  на  уровне  кафедрального
креста.
     Должно быть, он относится к линейному крейсеру планетарной обороны, -
решил Хейм. -  И  если  он  один  такой,  значит,  другие  боевые  корабли
отсутствуют, неся патрульную службу. Возможно, это стоит запомнить.
     -  Не  представляю,  каким  образом  вы  сможете   использовать   эту
информацию, - сказал Наварра. - Единственное такое  судно  обеспечивает  в
полное превосходство в космосе и в воздухе, когда  ему  противостоят  одни
флайеры. А наши флайеры даже не военные.
     - Тем не менее,  всегда  полезно  знать,  что  именно  тебя  ожидает.
Кстати, вы уверены, что вся их сила сосредоточена здесь?
     - Да, абсолютно уверен. В этом районе  находится  большинство  нашего
промышленного оборудования. Гарнизоны  есть  везде,  на  многих  вахтах  и
заводах, равно как и посты наблюдения. Но наши разведчики сообщили, что их
можно не принимать в расчет.
     - Значит... на основании того, что алероны терпеть не могут толкучки,
можно приблизительно определить общую цифру -  давайте  подумает  -  я  бы
сказал, что она  составляет  около  пятидесяти  тысяч.  Безусловно,  число
военных не превышает пятой части этого количества. БОльше  для  защиты  им
просто не нужно.  Квалифицированные  рабочие  те,  которых  мы  без  труда
назвали бы инженерами, менеджерами и т8д8  -  способны  сражаться,  но  не
обучены этому. Однако представители низшего класса  алеронского  общества,
составляющие  его  большинство,  воинственные  по   своей   природе,   это
воспитывалось у них поколениями. Следовательно, причиной для  беспокойства
нам следует считать всего десять тысяч алеронов. Сколько у вас боеприпасов
и боеспособных людей?
     - Мы без труда могли бы набрать сотню тысяч - однако, их уничтожат  в
тот самый момент, когда они выйдут из леса.
     - Я знаю. От  винтовки  мало  проку,  если  ей  противостоят  образцы
космического и воздушного оружия, - невесело ухмыльнулся Хейм.
     Флайер коснулся бетонной полосы в означенном  месте,  и  остановился.
Его экспорт остался в воздухе. Наварра поднялся.
     - Пошли, - коротко сказал он и направился к двери.
     Снаружи их ожидало двадцать алеронов класса воинов, стоящие в ряд  по
обе стороны от выхода - поджарые, широкогрудые, волосы ниспадающие  из-под
конических шлемов, запле