- сказал Реймон.  -  Не  один.  Пить  одному
скверно. Я скажу Джейн.
     - Ладно. - Фрайвальд по-настоящему рассмеялся. - Спасибо тебе.
     Выйдя из каюты и закрыв дверь, Реймон осмотрелся. Коридор  был  пуст.
Он бессильно повис, закрыв глаза рукой, дрожа всем телом. Спустя минуту он
наполнил легкие и отправился на мостик.
     На лестнице ему встретился Норберт Вильямс.
     - Привет, - бросил химик.
     - Вы выглядите веселей большинства, - заметил Реймон.
     - Согласен. Мы с Эммой много говорили, и,  похоже,  напали  на  новый
трюк, при помощи которого можно проверить на расстоянии, имеет ли  планета
жизнь нашего типа. Понимаете, популяция  типа  планктона  должна  сообщать
некоторые характеристики поверхности океана, а с учетом эффекта  Допплера,
который   превращает   эти   частоты   в   такие,   которые    мы    можем
проанализировать...
     - Отлично. Продолжайте над этим работать.  А  если  сможете  привлечь
других, я буду рад.
     - Конечно. Мы об этом уже думали.
     -  Пожалуйста,  разыщите  Джейн  Сэдлер  и  передайте  ей,  что   она
освобождается на весь день от работы. У ее  парня  есть  к  ней  кой-какое
дело.
     Грубый хохот Вильямса долго преследовал Реймона.
     Но командная палуба была безжизненной и тихой.  На  мостике  Линдгрен
несла вахту одна. Руки ее напряглись,  держась  за  поручни  на  основании
видеоскопа. Когда она обернулась при его появлении, он увидел, что у нее в
лице ни кровинки.
     Реймон закрыл дверь.
     - Что не так? - приглушенно спросил он.
     - Ты никому не сказал?
     - Нет, конечно. Понятно было, что дело серьезное. Что случилось?
     Она попыталась заговорить и не смогла.
     - Еще кто-то придет на совещание? - спросил Реймон.
     Она покачала головой. Он  приблизился  к  ней,  закрепился,  обхватив
одной ногой перила и уперев другую в пол, и обнял Линдгрен. Она  прижалась
к нему так крепко, как той единственной украденной ночью.
     - Нет, - сказала она, пряча лицо у него на груди. - Элоф  и...  Огюст
Будро... они сказали мне. Кроме них знают еще Малькольм  и  Мохендас.  Они
попросили меня сказать... Старику. Они не смеют. Не знают, как. Я тоже  не
знаю. Не знаю, как сказать кому бы то ни было. - Ее ногти впились  в  него
сквозь тунику. - Карл, что нам делать?
     Он  некоторое  время  ерошил  ей  волосы,  глядя  поверх  ее  головы,
чувствуя, как быстро и неровно стучит ее сердце. Корабль снова  загудел  и
прыгнул.  Из  вентилятора  подуло  холодом.   Металл   вокруг,   казалось,
сокращался в размерах, съеживался.
     - Давай, - сказал он наконец. - Скажи мне, alskling.
     - Вселенная - вся вселенная - умирает.
     Он издал горловой звук. Больше ничего. Он ждал.
     Наконец Ингрид оторвалась от Реймона и отодвинулась настолько,  чтобы
взглянуть в глаза. Она заговорила торопливо и невнятно.
     - Мы забрались дальше, чем предполагали. В пространстве и во времени.
Больше ста миллиардов лет. Астрономы начали это подозревать,  когда...  не
знаю. Я знаю только то, что они мне сообщили. Все слышали, что  галактики,
которые мы видим, тускнеют. Старые звезды  постепенно  угасают,  новые  не
рождаются. Мы не думали, что это затронет нас. Все,  что  мы  искали,  это
одна маленькая звезда, не слишком отличная от Солнца.  Таких  должно  было
остаться много. Галактики живут долго. Но теперь...
     Они  не  были  уверены.  Наблюдения  вести  трудно.  Но  они   начали
задумываться... не недооценили ли мы расстояние, которое  преодолели.  Они
тщательно проверяли допплеровское смещение. Особенно  в  последнее  время,
когда мы проходили сквозь все большее число галактик,  а  газ  между  ними
казался все плотнее.
     Они обнаружили, что результаты наблюдений  невозможно  объяснить  при
помощи нашего тау, каким бы он ни был. Должен быть другой влияющий фактор.
Галактики  собираются  ближе.  Газ  уплотняется.  Пространство  больше  не
расширяется. Оно достигло своего предела и коллапсирует. Элоф говорит, что
коллапс будет продолжаться. И продолжаться. До конца.
     - А мы? - спросил он.
     - Кто может сказать?  Но  цифры  свидетельствуют,  что  мы  не  можем
остановиться.  Мы  могли  бы  затормозить.  Но  к  тому  времени,  как  мы
остановимся, ничего  не  останется...  кроме  пустоты,  выгоревших  звезд,
абсолютного нуля, смерти. Ничего.
     - Нам это ни к чему, - глупо сказал он.
     - Да. Но  что  нам  нужно?  -  Странно,  что  она  не  плакала.  -  Я
подумала... Карл, не следует ли нам сказать  "спокойной  ночи"?  Всем  нам
сказать это друг другу. Последний праздник с вином  и  при  свечах.  Потом
разойтись по каютам. Ты и я пойдем в нашу с тобой каюту.  И  будем  любить
друг друга, если сможем, и скажем "спокойной ночи". У нас хватит морфия на
всех. Ах, Карл, мы все так устали. Так хорошо будет заснуть.
     Реймон снова привлек ее к себе.
     - Ты читал когда-нибудь "Моби Дика"? - прошептала она. - Это про нас.
Мы преследовали Белого Кита. До конца времен. И еще... этот  вопрос.  "Что
есть человек, чтобы пережить своего Творца?"
     Реймон бережно отстранил ее от себя и посмотрел в  видеоскоп.  Глянув
вперед, он на миг увидел мелькнувшую мимо  галактику.  Она,  должно  быть,
находилась на расстоянии всего нескольких десятков тысяч парсеков, так как
он увидел ее сквозь тьму очень большой и ясной. Ее форма  была  хаотичной.
Структура, какова бы она ни была когда-то, разрушилась. Она имела  тусклый
и смутный красный цвет, темнеющий на краях до оттенка запекшейся крови.
     Галактика  исчезла  из  пределов  видимости.  Корабль  прошел  сквозь
другую, содрогнувшись, как от порыва урагана, но она была невидима.
     Реймон отпрянул к пульту управления. Он был бледен.
     - Нет! - сказал он.



                                    20

     Он и она смотрели с возвышения вниз на своих товарищей по кораблю.
     Собравшиеся сидели,  привязавшись  ремнями  безопасности  к  стульям,
ножки которых были  закреплены  магнитными  захватами  к  полу  спортзала.
Положение было слишком серьезное, откладывать разговор не имело смысла.
     Между тау, который теперь межзвездные  атомы  имели  по  отношению  к
"Леоноре Кристине", и сокращением длин в измерениях, проводимых людьми,  и
уменьшающимся  радиусом  самого  космоса,  реактивные  двигатели   корабля
толкали  его  при  нескольких  десятых  "g"   сквозь   предельные   бездны
межкланового пространства. И все чаще и чаще совершались броски ускорения,
когда корабль отталкивался от очередной галактики. Они происходили слишком
быстро, чтобы их могли компенсировать внутренние поля. Они  ощущались  как
биение волн, и каждый раз шум  в  корпусе  корабля  походил  на  завывание
ветра.
     Четыре  дюжины  тел,  столкнувшись  друг  с  другом,  могли  получить
множество травм. Но два  человека,  тренированных  и  внимательных,  могли
удержаться на ногах, держась руками за перила. И сейчас эти два человека -
мужчина и женщина - стояли рядом, выпрямившись во весь рост.
     Ингрид Линдгрен закончила свой отчет.
     - ...вот что  происходит.  Мы  не  сможем  остановиться  раньше,  чем
произойдет смерть вселенной.
     В зале повисла тишина. Потом несколько  женщин  заплакали,  несколько
мужчин прошептали проклятия или молитвы, но  никто  не  повысил  голос.  В
первом ряду капитан Теландер опустил голову и закрыл лицо руками.  Корабль
содрогнулся от очередного шквала. Корпус пронзил звук -  пульсация,  стон,
свист.
     Пальцы Линдгрен на мгновение вцепились в руку Реймона.
     - Констебль должен вам кое-что сообщить, - сказала она.
     Реймон шагнул вперед. Он смотрел на всех  запавшими  и  покрасневшими
глазами с такой свирепостью, что даже Чи-Юэнь не посмела шевельнуться. Его
туника была волчье-серой, и кроме эмблемы  должности,  при  нем  находился
автоматический пистолет, самая красноречивая эмблема. Он говорил тихо,  но
без тени того сочувствия, которое звучало в голосе первого помощника:
     - Я знаю,  что  вы  считаете  это  концом.  Мы  пытались  бороться  и
потерпели неудачу. И вас нужно оставить в покое, чтобы вы примирились сами
с собой или со своим Богом. Ну, я не стану говорить, что вы  этого  делать
не должны. У меня нет ясного представления о том, что с нами произойдет. Я
думаю, что больше никто  не  способен  предсказать  этого.  Природа  стала
слишком чуждой. Честно говоря, я согласен, что наши шансы плохи.
     Но я не считаю, что у нас их вовсе нет. И под этим я не подразумеваю,
что  мы  выживем  в  мертвой  вселенной.  Попытаться  это  сделать  вполне
возможно. Замедлиться,  пока  течение  нашего  времени  перестанет  сильно
отличаться от  внешнего,  продолжая  двигаться  достаточно  быстро,  чтобы
получать водород  для  топлива.  Затем  провести  оставшиеся  нам  годы  в
корабле, не глядя наружу,  в  окружающую  нас  тьму,  не  думая  о  судьбе
ребенка, который вот-вот родится.
     Не исключено,  что  это  физически  осуществимо,  если  термодинамика
коллапсирующего пространства не сыграет с нами какую-нибудь шутку. Но я не
думаю,  что  это   осуществимо   психологически.   Выражения   ваших   лиц
подтверждают, что вы со мной согласны. Верно?
     - Что мы можем сделать?
     - Я считаю, что  у  нас  есть  обязанность  -  перед  расой,  которая
породила нас, перед детьми, которых мы еще способны родить  -  обязанность
бороться до самого конца.
     Для большинства из вас это  не  потребует  большего,  чем  продолжать
жить, продолжать оставаться в здравом уме. Я вполне сознаю, что это  может
оказаться самой  трудной  задачей,  какая  когда-либо  выпадала  человеку.
Команде и ученым, которые имеют  соответствующие  специальности,  придется
вдобавок продолжать свою работу и готовиться к предстоящим испытаниям. Это
будет нелегко.
     Итак,  придите  к  покою.  Внутреннему  покою.  В  любом  случае  это
единственный   покой,   который   вообще   существовал.   Битва    снаружи
продолжается. Я предлагаю бороться и не сдаваться.
     Внезапно его голос зазвучал громко:
     - Я предлагаю продолжать, пока не настанет новый цикл космоса.
     Это  вырвало  всех  из  оцепенения.  Из  общего  вздоха  изумления  и
нечленораздельных криков выделилось несколько резких голосов:
     - Нет! Безумие!
     - Потрясающе!
     - Невозможно!
     - Кощунство!
     Реймон  выхватил  пистолет  и  выстрелил.  Выстрел   заставил   людей
замолчать.
     Он ухмыльнулся.
     - Пустой патрон, - сказал он.  -  Куда  лучше  молотка  председателя.
Разумеется, я обсудил это заранее  с  офицерами  и  экспертами  в  области
астрономии. По крайней мере офицеры согласны, что рискнуть стоит - хотя бы
потому, что нам нечего терять. Но, разумеется, нам  нужно  согласие  всех.
Давайте обсудим предложение в обычном порядке.  Капитан  Теландер,  будете
вести собрание?
     - Нет, - слабо сказал капитан. - Ведите вы. Пожалуйста.
     - Прекрасно. Комментарии... мгм, вероятно, начнет наш старший физик.
     Бен-Цви заявил почти негодующе:
     - Вселенной потребовалось от одной  до  двух  сотен  миллиардов  лет,
чтобы завершить расширение. Она не  сколлапсирует  за  меньшее  время.  Вы
действительно считаете, что мы можем набрать такой тау,  который  позволит
нам пережить цикл?
     - Я действительно считаю, что мы должны попытаться, - ответил Реймон.
Корабль задрожал и взревел. - Мы добавили еще  несколько  процентов  прямо
здесь,  в  этом  галактическом  скоплении.  По  мере  того,  как   материя
становится все плотнее, мы ускоряемся быстрей. Пространство, как  таковое,
стягивается все туже. Мы не можем путешествовать внутри вселенной,  потому
что она больше не существует в той форме, в которой мы ее знали. Но теперь
мы сможем кружить и кружить вокруг сжимающейся  вселенной.  Таково  мнение
профессора Чидамбарны. Будете ли вы так добры пояснить, Мохендас?
     - Как вам будет угодно, - сказал космолог. - В расчет следует принять
не только  пространство,  но  и  время.  Характеристики  всего  континуума
изменятся радикальным образом. Консервативные предположения привели меня к
заключению, что в результате  наше  нынешнее  экспоненциальное  уменьшение
фактора тау относительно времени корабля в свою очередь должно уменьшиться
до более высокого порядка. - Он сделал паузу. - Приближенно оценивая, я бы
сказал, что в  этих  обстоятельствах  по  времени  корабля  от  настоящего
момента до полного коллапса вселенной пройдет три месяца.
     Никто не шелохнулся. Профессор добавил:
     - Тем не менее, как я уже сказал офицерам, когда они  попросили  меня
сделать этот расчет, я не представляю, как мы  можем  выжить.  Проведенные
сейчас наблюдения подтверждают эмпирические  доказательства,  обнаруженные
Элофом Нильсоном вечность тому назад, в Солнечной системе,  что  вселенная
действительно пульсирует. Она возродится. Но сначала вся материя и энергия
должны собраться в моноблок наивысшей возможной плотности  и  температуры.
Мы можем пройти сквозь звезду на нашей теперешней скорости без  каких-либо
повреждений. Но вряд ли пройдем сквозь первичное ядро. Лично  я  предлагаю
предаться безмятежному спокойствию.
     Он сложил руки на животе.
     - Неплохая идея,  -  сказал  Реймон.  -  Но  я  считаю,  что  это  не
единственное, что нам следует предпринять.  Мы  должны  продолжать  полет.
Позвольте мне сказать вам то, что я  сказал  первоначальной  дискуссионной
группе. Никто из них не возразил.
     Невозможно  знать  наверняка,  что  именно  произойдет.  Я   выдвинул
предположение, что не все сожмется  в  единственное  точечное  Нечто.  Это
просто разновидность упрощения, которое помогает нашей математике,  но  не
описывает всей картины. Я полагаю, что центральное ядро массы должно будет
иметь огромную водородную оболочку даже перед самым взрывом. Внешние части
этой оболочки могут оказаться не слишком плотными, или радиоактивными, или
горячими. Однако пространство  будет  весьма  небольшим,  чтобы  мы  могли
кружиться вокруг моноблока  наподобие  спутника.  Когда  он  взорвется,  и
пространство снова  начнет  расширяться,  мы  тоже  направимся  наружу  по
спирали. Я знаю, что выражаюсь неуклюже, но это лишь попытка объяснить то,
что мы можем сделать... Норберт?
     - Я никогда не считал себя религиозным, - сказал Вильямс, у  которого
был непривычно скромный вид. - Но это слишком.  Мы...  да  кто  мы  такие?
Животные. Бог мой, - мы не можем продолжать это все... регулярно  справляя
свои естественные потребности... пока происходит Творение!
     Эмма Глассгольд, стоявшая рядом  с  ним  выглядела  потрясенной.  Она
подняла руку. Реймон дал ей слово.
     - Говоря с позиций верующего, - заявила она, - я должна сказать,  что
это полная ерунда. Прости, Норберт, милый, но  это  так.  Бог  создал  нас
такими, какими Он хотел нас видеть. Я бы  хотела  видеть,  как  Он  творит
новые звезды, и восхвалять Его до тех пор,  пока  Он  будет  считать  меня
достойной.
     - Прекрасно сказано! - воскликнула Ингрид Линдгрен.
     - Я тоже могу добавить, - сказал Реймон. - Я не лирик в  душе,  и  не
жду лирики ни от кого... Я предлагаю, чтобы вы, люди, заглянули в  себя  и
спросили,  какие  психологические  трудности  заставляют  вас  не   желать
пережить момент, когда время начнется вновь. Нет ли там,  глубоко  внутри,
идентификации с... вашими родителями? Вы не должны были видеть родителей в
постели,  теперь  вы  не  должны  видеть  начало   нового   космоса.   Это
бессмысленно. - Он набрал воздуха в грудь. - Нельзя отрицать, что то, чему
предстоит  свершиться,  заслуживает   благоговейного   трепета.   Но   это
заслуживает и все остальное. Всегда. Я никогда не считал, что звезды более
таинственны и обладают большей магией, чем цветы.
     В конце  концов  захотели  высказаться  все.  Их  реплики  бесконечно
вертелись вокруг одного и того же. Им нужно  было  выговориться,  снять  с
себя бремя.  Но  к  тому  времени,  как  они  наконец  прервали  собрание,
единогласно решив продолжать полет, Реймон и Линдгрен почти падали с ног.
     Они урвали минутку для разговора друг с другом, когда люди  разбились
на группы, а корабль неистово грохотал. Линдгрен взяла его за обе  руки  и
сказала:
     - Как я хочу снова стать твоей женщиной.
     Он запнулся от радости.
     - Завтра? Нам, нам придется  перенести  личные  вещи...  и  объяснить
нашим партнерам... Завтра, моя Ингрид?
     - Нет, - ответила она. - Ты не дал мне договорить. Всем  существом  я
стремлюсь к этому, но это невозможно.
     Потрясенный, он спросил:
     - Почему?
     - Мы не можем рисковать. Эмоциональный баланс  слишком  хрупок.  Все,
что угодно, может высвободить ад в любом из нас.  Элоф  и  Ай-Линг  тяжело
воспримут то, что мы ушли, когда смерть так близка.
     - Она и он могли бы... - Реймон умолк на полуслове. - Нет. Он мог бы.
Она бы согласилась. Но нет.
     - Ты не был бы мужчиной, которого я желала бессонными ночами, если бы
потребовал этого от нее. Она ни разу не позволила тебе  заговорить  о  тех
нескольких часах, подаренных нам?
     - Нет. Как ты угадала?
     - Я не угадывала. Я ее знаю. И я не  могу  заставлять  ее  жертвовать
собой ради нас, Карл. Один раз было справедливо. Это вернуло нам  то,  что
мы создали вместе. Чаще, украдкой, этого делать нельзя. -  Голос  Линдгрен
стал суше. - Кроме того... Элоф. Он нуждается во мне. Он обвиняет  себя  в
том, что корабль летел слишком долго - как будто кто-либо из смертных  мог
предугадать  Если  бы  он  узнал,  что  я...  Отчаяние,  а,  возможно,   и
самоубийство одного человека может ввергнуть в истерию всех.
     Она выпрямилась, взглянула на него, улыбнулась и нежно произнесла:
     - Потом, да. Когда мы будем в безопасности. Тогда я никогда больше не
отпущу тебя.
     - Мы можем никогда не оказаться в безопасности, - запротестовал он. -
Есть и такая вероятность. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, пока мы живы.
     - Я тоже. Но мы не можем. Не должны. Они зависят от тебя.  Абсолютно.
Ты - единственный, кто может провести нас через то, что ждет  впереди.  Ты
дал мне столько силы, что я теперь тоже могу немного помочь  тебе.  И  все
же... Карл, никогда не было легко быть королем.
     Она повернулась и пошла прочь.
     Некоторое время он стоял один. Кто-то подошел к сцене с вопросом.  Он
отмахнулся от него.
     - Завтра, - сказал он.
     Спрыгнув со сцены, он  пробрался  к  Чи-Юэнь,  которая  ждала  его  у
выхода.
     Она обратилась к нему почти деловым тоном:
     - Если мы умрем вместе с последними из звезд, Шарль, у меня все равно
в жизни было больше, чем я могла надеяться, потому что я знала тебя. Что я
могу для тебя сделать?
     Он посмотрел на нее. Дикое пение корабля отгородило их  от  остальных
людей.
     - Вернись со мной в нашу каюту, - сказал он.
     - Больше ничего?
     - Нет. Только будь такой, какая ты есть. - Он запустил пальцы в  свои
тронутые сединой волосы. Неловко и озадаченно он сказал:
     - Я не умею складно говорить, Ай-Линг, и я  не  привык  к  утонченным
чувствам. Скажи мне, можно любить одновременно двух разных людей?
     Она обняла его.
     - Конечно да, глупый!
     Ее ответ был невнятным, так как она прижалась к  нему  губами,  и  не
очень уверенным. Но когда она взяла его за руку и они направились в каюту,
она улыбалась.
     - Знаешь, - добавила она через некоторое время, - я думаю,  не  будет
ли самым большим сюрпризом следующих месяцев то,  что  обыкновенная  жизнь
продолжает существование.



                                    21

     Дочь Маргариты родилась ночью. Уже не было ни одной  звезды.  Корабль
несся сквозь бурю и гром. В момент рождения ребенка отец руководил рабочей
бригадой и изо всех сил  пытался  упрочить  корпус  корабля.  Первый  крик
младенца ответил шуму коллапсирующих миров.
     Затем  на  некоторое  время  все  успокоилось.   Ученые   производили
вычисления, пока не поняли кое-что о неведомых  силах,  стремящихся  через
световые годы. Перепрограммированные робот