Ладно.- Лоренцен сделал большой глоток. - Начинайте. - Никаких
вопросов. Это не обследование. Всего лишь беседа. - Эвери вновь
вздохнул. - Боже, я бы уже хотел очутиться в космосе! Вы не
представляете себе, каким неудачным было это дело с самого начала.
Если бы наш друг Торнтон знал все детали, он бы определенно решил,
что божья воля не пускает людей в Троас. Возможно, он был бы прав.
Иногда я поражаюсь.
- Первая экспедиция вернулась. - Это не была экспедиция Лагранжа. Это
была астрономическая экспедиция, исследовавшая скопление
Геркулеса.Изучая звезды Лагранжа, они обнаружили систему Троас-
Илиум и провели из космоса кое-какие наблюдения, в частности
сфотографировали планету, но не приземлялись.
Первая настоящая экспедиция Лагранжа не вернулась. Наступило
молчание. За широким окном комнаты город сверкал во тьме
разноцветными огнями.
- И мы, - сказал наконец Лоренцен, - вторая экспедиция. - Да. И с самого
начала все шло плохо. Я расскажу вам. Вначале институт потратил три
года на сбор средств. Затем последовали невероятные перемещения в
администрации института. Затем началось строительство корабля -
купить сразу его не удалось, строили по частям в разных местах. И все
время были помехи и задержки. Эта деталь непригодна, эту нужно
улучшить. Время строительства затягивалось, стоимость все возрастала.
Наконец - это тайна, но вы все равно должны ее знать - был случай
саботажа. Главный конвертор вышел из повиновения при первом же
испытании. Только один человек, сохранивший хладнокровие, спас его
от полного уничтожения. После этого штрафы и задержки истощили
средства Института, пришлось сделать еще один перерыв для сбора
средств. Это было нелегко: безразличие общественного мнения ко всему
замыслу росло с каждой неудачей.
Теперь все готово. Есть, кажется, кое-какие неполадки - сегодняшняя
ночная беседа-маленький образец этого,-но в целом готово.-Эвери
покачал головой.- К счастью, директор Института, и капитан
Гамильтон, и кое-кто еще оказались достаточно упорными. Обычные
люди отступили бы уже много лет назад.
- Много лет... да, ведь со времени исчезновения первой экспедиции
прошло семь лет, не так ли? - спросил Лоренцен.
- Да, и пять лет с начала подготовки этой экспедиции. - Кто... кто же
оказался саботажником? - Никто не знает. Может быть, какая - нибудь из
фанатичных групп со своими собственными разрушительными
мотивами. Теперь их так много развелось, вы знаете. Или, может быть...
но нет, это слишком фантастично. Я готов скорее поверить, что второй
экспедиции Института Лагранжа просто не везет, и хотел бы, чтобы эта
полоса невезения прошла.
-А первая экспедиция? - мягко спросил Лоренцен. - Не знаю. Да и кто
знает? Это как раз один из тех вопросов, на которые мы должны найти
ответ.
     Некоторое время они сидели молча.  Невысказанный обмен мыслями
происходил между ними. П о х о ж е,  ч т о   к т о-т о   н е   х о ч е т, ч т о б
ы   э к с п е д и ц и я  н а  Т р о а с   с о с т о я л а с ь.  Н о   к т о,  и  п о ч е м
у,  и  к а к?     М ы,  в о з м о ж н о,   н а й д е м   о т в е т.  Н о  н а м   х о т е
л о с ь   б ы   в е р н у т ь с я  с  н и м.  А   п е р в а я   э к с п е д и ц и я,   о с
н а щ е н н а я  н е  х у ж е, с  н е  м е н е е  с и л ь н ы м  э к и п а ж е м,  н е
в е р н у л а с ь.

                         Глава 3.

"Межзвездные расстояния перестали быть непреодолимым препятствием
после открытия искривленного пространства. Теперь требуется
ненамного больше времени и энергии, чтобы преодолеть расстояние в
100 000 световых лет, чем для путешествия в один световой год. Как
естественный результат после того, как были посещены ближайшие
звезды, исследователи из Солнечной системы устремились к самым
интересным объектам Галактики, хотя многие из них были очень далеко,
и игнорировали миллионы более близких, но обычных звезд. За двадцать
два года, прошедшие после первой экспедиции к Альфа Центавра, были
посещены сотни звезд. И если надежда открыть землеподобную планету,
пригодную для колонизации, постепенно слабела, ученые были
вознаграждены обильными новыми сведениями.
Первая экспедиция к скоплению Геркулеса была чисто астрономической,
ее участники интересовались только астрофизикой скопления - тесной
группы из миллионов звезд с окружающим пространством, сравнительно
чистым от пыли и газов. Но облетая двойную звезду Лагранжа,
наблюдатели открыли планету и исследовали ее. Она оказалась двойной
планетой, причем больший элемент системы был подобен Земле. В
соответствии со своей троянской позицией он был назван Троасом, а
меньший компонент - Илиумом. Из-за отсутствия средств для посадки
экспедиция ограничилась наблюдениями из космоса..."
Лоренцен со вздохом опустил текст. Он заранее знал это.
Спектографические данные об атмосфере, да, наблюдалась
растительность, по-видимому , содержащая хлорофил. Расчеты массы и
поверхностного тяготения. Измерения температуры подтверждали то,
что показывала карта: мир в объятиях льда, но экваториальные районы,
хотя и прохладные, с климатом, насыщенным снегом и бурями, но
знающие и расцвет лета. Мир, где, возможно, люди смогут ходить без
скафандров, где они смогут пустить корни, построить себе дома. Семь
миллиардов человек, битком набивших Солнечную систему, требовали
нового места для жизни. И в течение своей жизни Лоренцен был
свидетелем того, как эта мечта умирала.
Можно было предвидеть это, конечно, но никто не верил, пока один
корабли за другим не возвращались домой, покрытые межзвездной
пылью, с изуродованными бортами, с одним и тем же сообщением. В
Галактике были мириады планет, но ни одной, где бы человек мог
пустить корни.
Земная жизнь - это такое равновесие химических, физических и
экологических факторов, большинство из которых возникло вследствие
геологических и эволюционных случайностей, и вероятность найти мир,
где человек мог бы жить в естественной среде, меньше, чем можно себе
представить. Во-первых, нужно найти кислородную атмосферу, нужный
уровень радиациии, температуры, тяготение, не слишком маленькое,
чтобы удержать атмосферу, и не слишком большое, чтобы не раздавить
человеческое тело. Одно это отсеивает большинство планет: остается не
более одного процента. Во-вторых, вступают в действие биологические
факторы. Нужна растительность, съедобная для людей, трава, которую
могли бы есть домашние животные; а трава не может расти без
огромного количества других форм жизни, большинство из которых
является микроскопическими: захватывающие кислород бактерии,
сапрофиты, гнилостные бактерии - а их нельзя просто переместить в
новый мир, поскольку они, в свою очередь, зависят от других жизненных
форм. Надо предоставить им экологический фон, на котором они смогли
бы существовать. Миллионы лет самостоятельной эволюции
производили местную жизнь, которая либо была несъедобной, либо
чистым ядом для земных организмов.
Марс, Венера, спутники Юпитера были колонизированы, да, но это
потребовало огромных расходов и происходило из-за особых целей -
шахты, содержание преступников, бегство от двухсотлетней войны и
тирании. Но система защитных куполов и резервуаров для выращивания
пищи никогда не сможет прокормить много людей, как бы вы ни
старались. Теперь, когда перед человечеством открылись звезды, никто
не хотел жить на планете - аде. В денежных терминах - ибо всякая
экспедиция требовала денег - за такие планеты не платят.
Несколько планет можно было колонизовать. Но там оказались болезни,
к которым у человека не было иммунитета, а это значило, что погибнет
не менее девяноста процентов всей колонии, прежде чем будут найдены
нужные сыворотки и вакцины (умирающий экипаж "Магеллана",
возвратившийся с Сириуса, успел передать по радио свой трагический
рапорт, прежде чем направил корабль на Солнце). Или на планете были
туземцы, со своей собственной технологией, ненамного уступавшей
нашей. Они сопротивлялись бы вторжению, а логика межзвездных
завоеваний отвратительна. Сопоставление стоимости посылки
колонистов и их создания условий для жизни ( материальные ресурсы,
кровь, пот и слезы) с ожидаемыми выгодами (несколько миллионов
человек получали землю, со временем они могли бы направлять
торговые корабли к Солнцу) было неутешительным. Завоевание
теоретически возможно, но война истощила бы человечество, большая
часть которого все еще страдала от голода.
Хотели: земноподобную планету, пригодную для жизни, но населенную,
не имеющую болезней, достаточно богатую, чтобы содержать
колонистов без помощи с Земли.
Получили: ничего. Лоренцен вспомнил волну возбуждения,
поднявшуюся вслед за возвращением экспедиции из скопления
Геркулеса. Он был тогда еще мальчиком, это было за год до того, как он
отправился в политехническую школу в Рио; но и он в зимнюю
аляскинскую ночь всматривался в холодное высокомерие звезд.
Был оснащен "Да Гама" и исчез в космических просторах. Прошло два
года, и люди устало вздохнули от умирающей надежды. Убиты
туземцами или микробами, проглочены внезапно расступившейся
поверхностью, заморожены внезапным штормом с ледяного севера - кто
знает? Кто осмелится гадать? Теперь мало кто говорит о Новой Земле;
больше не публикуются, как раньше, утопические трактаты о новом
старте человечества; все больше и больше людей обращало свои взгляды
к Земле, понимая, что это их единственный дом и единственная надежда
на все времена.
"Две ласточки не делают лета...Статистически неадекватная выборка...
Статистически несомненно, что где-то должно быть..." Но фонды на
исследования сокращались на каждой сессии Парламента. Все больше
огромных межзвездных кораблей повисли во тьме около Земли, в то
время как их капитаны разыскивали средства. И когда институт
Лагранжа захотел на свои средства приобрести один из таких кораблей,
он не смог этого сделать, всегда находились разные причины. Сожалею,
но мы хотим сохранить его; как только найдем средства, мы попытаемся
осуществить свой собственный план... Сожалею, но корабль уже сдан
напрокат: через два месяца отправляется с ксенобиологической
экспедицией к Тау Кита...Сожалею, но мы собираемся занять его
межпланетным фрахтом... Сожалею." "Генри Хадсон" должен был быть
построен с самого начала.
Египтяне плавали до Пунта и легко могли двигаться дальше; с
небольшими усовершенствованиями их корабли достигли бы Индии.
Древние греки построили игрушечную паровую турбину, но вокруг было
слишком много дешевой рабской силы, чтобы строить турбину всерьез.
Римляне печатали карты, но не перенесли это на книги. Арабы создали
алгебру, но изменили ей ради теологии. Человека никогда серьезно не
интересовало то, в чем он по-настоящему не нуждался. Общество должно
ощутить реальную потребность в чем-нибудь, тогда это будет сделано.
Стремление к межзвездным путешествиям умирало.

                     Глава 4

Солнце осталось позади в двух миллиардах километров и превратилось в
яркую звезду, когда они перешли в искривленное пространство. Машины
взревели, вырабатывая мощность, необходимую для производства омега-
эффекта. Раздалось пронзительное жужжание: корабль и его экипаж
поднимались по энергетическим уровням; атомы переделывались по
недираковым матрицам. Затем наступила тишина, спокойствие, на
экранах была абсолютная чернота.
Это было как бесконечное падение в ничто. Корабль не ускорялся, не
вращался, ибо не было ничего, относительно чего можно было замерить
его движение: в продолжение всего путешествия в искривленном
пространстве корабль был иррелевантен к нашей четырехмерной
вселенной. Вес вернулся, как только внешняя оболочка корабля стала
вращаться вокруг внутренней, но Лоренцен по-прежнему чувствовал себя
больным: он с трудом выносил состояние свободного падения. Теперь
ничего не оставалось, как спокойно ждать в течение месяца или около
того, пока они доберутся до звезды Лагранжа.
Дни проходили, разделенные на часы и не отмеченные никакими
изменениями; все они теперь только ждали, зажатые в пустоте без
времени и пространства. Пятьдесят человек, космонавты и ученые,
разъедаемые пустотой проходящих часов и задающие себе вопрос, что
ждет их на выходе из искривленного пространства.
На пятый день Лоренцен и Тецуо Хидеки направились в главную кают-
компанию. Манчжурец был химиком-органиком: маленький, хрупкий,
вежливый человек в свободном костюме, робеющий перед людьми и
отлично знающий свое дело. Лоренцен подумал, что Хидеки соорудил
между собой и остальным миром барьер из своих испытательных
пробирок и анализаторов, но ему нравился азиат.
     Я  в е д ь  с д е л а л  т о  ж е  с а м о е. Я  и д у  р я д о м   с  л ю д ь м и,
н о  в  г л у б и н е  д у ш и  б о ю с ь  и х.
- ... но почему нельзя сказать, что путешествие на Лагранж занимает
месяц? Ведь именно столько мы проведем на борту корабля. И именно
столько времени пройдет для наблюдателя на Лагранже или в
Солнечной системе с момента нашего вхождения в искривленное
пространство до момента выхода.
- Не совсем, - сказал Лоренцен. - Математика утверждает, что
бессмысленно сопоставлять время в обычном и искривленном
пространстве. Оно не аналогично времени в классической
относительности мира. В уравнениях омега - эффекта t и t1 - совершенно
различные выражения, разные измерения; их абсолютная величина
одинакова, но содержание совершенно различное. Дело в том, что в
искривленном пространстве, как бы далеко вы ни направлялись, пройдет
одно и то же время - так как кривизна пространства имеет бесконечно
огромный радиус, мы фактически лишаем термин "скорость" смысла в
этом мире. - Он пожал плечами. - Я не претендую на исчерпывающее
понимание всей теории. Едва ли найдется десять человек, которые
понимают ее.
- Это ваше первое межзвездное путешествие, Джон? - Да. Раньше я
никогда не бывал дальше Луны. - А я никогда не покидал Землю. Я
знаю, что капитан Гамильтон и группа инженеров - единственные люди
на борту, у которых есть опыт межзвездных полетов. - Хидеки выглядел
испуганным. - Очень много странного в этом путешествии. Я никогда и
не слышал о столь пестром экипаже.
- Н...н... нет, - Лоренцен подумал, что ничего не знает об этом. Правда,
на корабле уже происходили стычки, которые Эвери не очень успешно
предотвращал. - Но, думаю, Институт знал, что делал. Ведь осталось так
много людей с сумасшедшими взглядами со времен войны и Перерыва.
Политические фанатики, религиозные фанатики... - его голос стих.
- Я надеюсь, вы поддерживаете правительство Солнечной системы?
- Конечно. Мне могут не нравиться некоторые его действия, но оно умеет
находить компромисс между многими элементами и оно демократично.
Без него мы не выжили бы. Оно единственное, что удерживает нас от
возвращения к анархии и тирании.
- Вы правы,-сказал Хидеки.- Война - чудовище, мой народ знает это. - В
его глазах была чернота отчаяния. Лоренцен задал себе вопрос, о чем он
думает: об империи Монгку, уничтоженной Марсом, или мысли его идут
еще дальше в прошлое, к любимым утраченным островам Японии и к
четвертой мировой войне, которая пустила эти острова на дно моря.
Они вошли в кают - компанию и остановились, чтобы посмотреть, кто в
ней находится. Это была большая низкая комната, ее мебель и мягкое
освещение составляли контраст к безличной металлической резкости
остальных помещений корабля; впрочем кают - компания производила
впечатление голой. У Института не было ни времени, ни денег, чтобы
украсить ее получше. "Им бы следовало найти время, - подумал
Лоренцен. - Нервы человека становятся тонкими между звездами, Люди
нуждаются в фресках, в баре, в камине, полном пылающих поленьев. Они
нуждаются в доме."
Эвери и Гуммус-луджиль, корабельные фанаты шахмат, нависли над
доской. Мигель Фернандес, геолог-уругваец, маленький смуглый
красивый молодой человек, дергал струны гитары. Рядом с ним сидел
Джоаб Торнтон, читая свою библию, - нет, на этот раз это был Мильтон,
и на аскетическом лице марсианина было любопытное отсутствие
экстаза. Лоренцен, на досуге занимавшийся скульптурой, подумал, что у
Торнтона очень интересное лицо из сплошных углов и морщин и что ему
хочется когда-нибудь изготовить его портрет.
Гуммус-луджиль поднял голову и увидел вновь вошедших. Это был
темнокожий приземистый человек с широким лицом и курносым носом,
в расстегнутой рубашке видна была волосатая грудь. "Привет!" -
радушно сказал он.
- Привет! - ответил Лоренцен. Ему нравился турок. Гуммус-луджиль
прошел тяжелый жизненный путь. Это заметно по нему: он бывает груб,
догматичен и не видит пользы в литературе; но мозг его работает
хорошо. Они с Лоренценом в течении нескольких вахт обсуждали
политику, аналитическую философию и шансы команды Академии
выиграть первенство по метеорному поло в этом году.- Кто выигрывает?
-Боюсь, что этот недоносок. Эвери передвинул своего слона. "Гардэ
королеве",- сказал он почти извиняющимся голосом.
- Что? А, да...да... посмотрим...-Гуммус-луджиль нахмурился.-Кажется,
это будет стоить мне коня. Ладно.-Он сделал ход.
Эвери не тронул коня, но взял ладьей пешку."Мат в ... пять ходов,-сказал
он.-Будете сопротивляться?"
- Что? - Гуммус-луджиль лихорадочно изучал доску. Пальцы Фернандеса
извлекли громкий аккорд.
- Видите... вот так...и так...потом так... - Черт побери, прекратите этот
грохот! - выпалил Гуммус-луджиль. - Как я могу при этом
сосредоточиться?- Фернандес вспыхнул."У меня столько же прав..."
Гуммус-луджиль оскалил зубы. "Если бы вы играли, было бы еще
ничего,-насмешливо сказал он. - Но вы тянете кота за хвост, засоня".
- Эй, Кемаль, полегче, -Эвери выглядел встревоженным. Ко всеобщему
удивлению, Торнтон принял сторону инженера. "Здесь должно быть
место мира и спокойствия,-отрезал он. - Почему бы вам не поиграть в
спальне, сеньор Фернандес?"
- Там пришедшие с вахты, они спят,- ответил уругваец. Он встал, сжимая
кулаки. - И если вы думаете, что можете диктовать остальным...
Лоренцен отступил, чувствуя беспомощное замешательство, которое
всегда вызывали в нем споры. Он пытался сказать что-то, но язык,
казалось, распух у него во рту. Именно этот момент выбрал для
появления Фридрих фон Остен. Он стоял у дальнего входа, слегка
покачиваясь. Было хорошо известно, что он сумел протащить на борт
ящик виски. Он не был алкоголиком, но на борту нет женщин, а не
может же он все время чистить свои любимые ружья. Солдат-наемник из
руин Европы - даже если он окончил Солнечную Академию, хорошо
проявил себя в Патруле и назначен главным оружейником экспедиции -
не имеет других интересов.
- Что происходить? - спросил он. - Не ваше чертово дело!-ответил
Гуммус-луджиль. Им часто приходилось работать вместе, но они не
выносили друг друга. Это естественно для двух одинаково
высокомерных людей.
- Тогда я делать это свой чертово дело,- фон Остен сделал шаг вперед,
расправив широкие плечи, его рыжая борода встала дыбом, широкое,
покрытое рубцами лицо покраснело. - Фи опять смеетесь над Мигелем?
- Я могу и сам позаботиться о себе,- довольно спокойно сказал
Фернандес. - И вы, и этот пуританский святоша можете не вмешиваться.
Торнтон прикусил губу. "Я еще поговорю с вами о святошах,"- сказал он,
тоже вставая.
Фернандес дико посмотрел на него. Все знали, что его семья с
материнской стороны была вырезана во время Себастианского восстания
столетие назад; Эвери предупредил всех, чтобы об этом не упоминали.
- Джоаб, - правительственный чиновник заторопился к марсианину,
размахивая руками.- Полегче, джентльмены, прошу вас...
- Если бы все идиоты с разжиженными алкоголем мозгами занимались
только своими делами...- начал Гуммус-луджиль.
     - Разве  это не наше чертово дело?  - закричал фон Остен. - Мы есть z u
s a m m e n - вместе,  и вас надо отдать один день в Патруль с его
дисциплина...
"Он говорит правду, но неподходящими словами и в неподходящий
момент, - подумал Лоренцен. - Он совершенно прав, но от этого не
становится менее непереносимым."
- Послушайте... - он открыл рот, но заикание, которое всегда наступало у
него в момент возбуждения, помешало продолжать.
Гуммус-луджиль сделал корот