сезон закончился. Из огромного количества иностранцев,  которые
находились в городе, ни у  кого  не  было  причин  посещать  этот  дальний
уголок. Если не считать случайного прохожего или электроциклиста, Реймон и
Линдгрен были практически одни.
     - Мне будет трудно без всего этого, - сказала она.
     - Здесь живописно, - признал он.
     - Больше, чем живописно, Карл.  Это  не  просто  музей  под  открытым
небом. Здесь живут настоящие люди.  И  те,  кто  жил  здесь  прежде,  тоже
остаются реальными. Башня Биргера Ярла, Церковь Риддархолма, щиты  в  Доме
Знати, золотая Площадь, где пил и пел Беллман... В космосе будет  одиноко,
Карл, вдали от нашего прошлого.
     - И все-таки вы летите.
     - Да. Это нелегко. Моя мать, которая родила меня; мой  отец,  который
взял меня за руку и вывел под звездное небо, чтобы показать мне созвездия.
Знал ли он тогда, к чему это приведет? - Она  вздохнула.  -  Вот  отчасти,
почему я позвонила вам. Мне нужно было убежать от того, чтобы не думать  о
родителях. Хотя бы на день.
     - Вам нужно выпить, - сказал он. - Вот мы и пришли.
     Ресторан выходил фасадом на Главный Рынок. Нетрудно было представить,
как рыцари весело гремят по  камням  мостовой  между  окружающими  площадь
домами. Реймон подвел Линдгрен к столу  в  освещенной  свечами  комнате  и
заказал аквавит и пиво.
     Она старалась пить с ним наравне. Последовавшая за  выпивкой  трапеза
была долгой даже по скандинавским стандартам. За  едой  они  выпили  много
вина, а завершили ужин солидной дозой  коньяка.  Линдгрен  рассказывала  о
доме рядом с Дроттнингхолмом, парк и сады которого  были  по  существу  ее
собственными; о солнечном свете,  струящемся  в  окна  и  отражающемся  на
полированных  деревянных  полах  и  на  серебре,  которое  передается   по
наследству из поколения в поколение; о  шлюпе  на  озере,  кренящемся  под
ветром; об отце у румпеля с трубкой в зубах; о долгих, долгих ночах  зимой
и кратких светлых ночах лета; о праздничных кострах в  канун  дня  Святого
Джона  -  тех  самых  кострах,  которые  некогда   были   зажжены,   чтобы
приветствовать Бальдра, возвращающегося домой из подземного мира; о первой
прогулке под дождем с парнем, когда холодный воздух был насквозь  пропитан
водой и  запахом  сирени;  о  путешествиях  по  разным  уголкам  Земли;  о
пирамидах, Парфеноне, Париже на закате, Тадж Махале,  Ангкорвате,  Кремле,
Голден Гейт Бридж, и,  конечно,  о  Фудзияме,  Великом  Каньоне,  водопаде
Виктория, Большом Барьерном Рифе...
     ...о любви и радости дома, но  и  о  дисциплине  тоже,  о  порядке  и
серьезности в присутствии посторонних. Музыка вокруг,  любимейший  Моцарт;
хорошая школа, в которой учителя и соученики создали совершенно новый мир,
ворвавшийся в ее сознание; Академия, работа настолько трудная, что  она  и
не предполагала, что способна  на  такую,  и  как  она  радовалась,  когда
обнаружила, что способна; полеты в  космос,  на  другие  планеты,  о,  она
стояла на снегах Титана и смотрела  на  Сатурн  над  головой,  потрясенная
красотой; всегда, всегда семья и родные, к которым она возвращалась...
     ...в добром  мире  люди,  их  поступки,  их  радости  всегда  хороши.
Разумеется, остаются проблемы, но их можно решить с течением  времени  при
помощи рассудка и доброй  воли.  Хорошо  бы  принадлежать  к  какой-нибудь
религии,  это  сделало  бы  мир  более   совершенным,   придало   бы   ему
окончательный смысл, но убедительных доказательств не существует,  тем  не
менее, она все равно может отдать все силы, чтобы помочь  человечеству  на
пути к высшей цели...
     ...но нет, она вовсе не педант, пусть он так  не  думает.  Собственно
говоря, она часто задумывалась, не слишком ли  она  склонна  к  гедонизму,
может, она чуть более свободна, чем это необходимо. Как бы то ни было, она
получает радость  от  жизни,  не  причиняя  никому  вреда,  и  она  всегда
надеялась на что-то необычное.
     Реймон налил ей последнюю чашку кофе. Официант, наконец, принес счет.
     - Думаю, что несмотря на недостатки нашего полета, - сказал Реймон, -
ты сможешь получить от него удовольствие.
     Ее  голос  стал  немного  невнятным.  Но  глаза,  глядящие  на  него,
оставались ясными и спокойными.
     - Я надеюсь на это,  -  сказала  она.  -  И  потому  позвонила  тебе.
Помнишь, еще во время подготовки я  настаивала,  чтобы  ты  приехал  сюда,
когда нам дадут отпуск.
     К этому времени они уже перешли на "ты".
     Реймон затянулся сигарой. В космосе курение будет запрещено, чтобы не
перегружать системы жизнеобеспечения, но сегодня он еще мог позволить себе
это удовольствие.
     Линдгрен наклонилась вперед и положила ладонь на его руку.
     - Я думала о том, что нас ждет, - сказала она. - Двадцать пять мужчин
и двадцать пять женщин. Пять лет в металлической скорлупке. Еще пять  лет,
если мы сразу же вернемся. Даже учитывая процедуры против старения, десять
лет - это большой кусок жизни.
     Он кивнул.
     - И, конечно, мы останемся для исследований, - продолжала она. - Если
третья планета пригодна для жизни, мы останемся, чтобы основать колонию  -
то есть навсегда - и заведем детей. Как  бы  мы  ни  поступили,  возникнут
связи. Каждый выберет себе пару.
     Реймон спросил негромко, чтобы это не прозвучало слишком грубо:
     - Ты думаешь, из нас может получиться пара?
     - Да. - Голос ее окреп. - Это  может  показаться  нескромным  с  моей
стороны - неважно, усвоила я нравы работающих в космосе,  или  нет.  Но  я
буду занята больше других, особенно в первые несколько  недель  полета.  У
меня не будет времени на нюансы и ритуалы. В результате я могу оказаться в
таком положении, которое меня не устраивает. Если только не  обдумать  все
заранее и не подготовиться. Что я и делаю.
     Он поднес ее руку к губам.
     - Большая честь для меня, Ингрид. Хотя мы  можем  оказаться  чересчур
разными.
     -  Подозреваю,  что  именно  это  меня  и  привлекает.  -  Ее  ладонь
скользнула по его губам и вниз по щеке. - Я хочу узнать тебя. Ты мужчина в
большей мере, чем все, кого я встречала до сих пор.
     Реймон расплатился по счету. Ингрид впервые заметила, что держится он
не вполне уверенно. Он погасил сигару, проследив, как она гаснет.
     - Я остановился в отеле на Тиска Бринкен,  -  сказал  он.  -  Там  не
очень-то шикарно.
     - Неважно, - ответила она. - Вряд ли я это замечу.



                                    2

     Если смотреть на корабль  с  одного  из  челночных  катеров,  которые
доставляли команду,  "Леонора  Кристина"  напоминала  кинжал,  указывающий
острием на звезды.
     Ее корпус имел коническую форму. Верхушкой конуса  был  нос  корабля.
Его отполированная гладкая поверхность казалась скорее украшенной,  нежели
испорченной внешними  приспособлениями.  Среди  них  были  шлюзы  и  люки,
датчики приборов, гнезда для двух катеров, которым предстоит  осуществлять
посадки на планету, а также паутина  бассердовского  двигателя,  пока  еще
свернутая. Основание конуса было достаточно широким,  так  как  там  среди
прочего хранилось реактивное топливо,  но  корабль  был  слишком  длинным,
чтобы это было особенно заметно.
     На острие кинжала развернулось веером сооружение,  которое  отдаленно
напоминало баскетбольную  корзину.  Его  обод  служил  опорой  для  восьми
решетчатых цилиндров, направленных к  корме.  Это  были  трубы-ускорители,
которые разгоняли реактивное топливо, когда корабль  двигался  на  обычных
межпланетных скоростях. "Корзина" заключала в себе  приборы  управления  и
энергетическую установку системы реактивного двигателя.
     За ними тянулась рукоять  кинжала,  более  темного  оттенка,  которая
заканчивалась  сложной  головкой.   Эта   последняя   представляла   собой
бассердовский двигатель. Остальное было защитным кожухом,  предназначенным
защищать от радиации двигателя, когда он будет включен.
     Такова была "Леонора Кристина", седьмой и новейший из кораблей  этого
класса. Внешняя простота, продиктованная сущностью ее предназначения, была
столь же обманчива, как простота человеческой  кожи.  Внутри  корабль  был
сложен и хрупок. Со времени появления в середине двадцатого столетия самой
идеи подобного корабля  прошло,  пожалуй,  миллион  человеко-лет  мысли  и
труда, направленных на ее реализацию. При этом некоторые из работавших над
проектом людей  обладали  интеллектом,  сравнимым  с  умом  любого  гения,
существовавшего до них. Хотя к моменту начала постройки "Леоноры Кристины"
уже имелись практический опыт и необходимые средства и инструменты, и хотя
технологическая  цивилизация  к  этому  времени  достигла  фантастического
процветания (некоторое время  ее  не  отягчала  угроза  войны)  -  все  же
стоимость корабля никак нельзя было назвать незначительной, и это  служило
причиной недовольства.
     Корабль кружился по орбите вокруг Земли, а Вселенная  охватывала  его
мощной громадой, простираясь во все  стороны.  Отвернувшись  от  солнца  и
планеты, вы видели прозрачную темноту, более огромную, чем у  вас  хватало
смелости понять. Она не была непроглядно  черной;  существовали  отражения
света внутри ваших глаз; но это была предельная ночь, которую  милосердное
небо нашей планеты скрывает от нас. Немигающие звезды усеивали ее,  сияние
их было холодней льда. Звезды, достаточно яркие, чтобы  их  было  видно  с
поверхности  Земли,  в  космосе  явственно  демонстрировали  свои   цвета:
сине-стальная Вега, золотая Капелла, тлеющий уголь Бетельгейзе. Здесь были
видны другие, менее яркие звезды, и их было  так  много,  что  непривычный
человек терял среди них очертания  знакомых  созвездий.  Ночь  была  полна
солнц.
     Млечный Путь опоясывал небеса льдистым серебром; и Магеллановы Облака
не были смутным мерцанием, но клубились и сияли;  и  туманность  Андромеды
ярко сверкала  сквозь  расстояние  больше  миллиона  световых  лет;  и  вы
чувствовали, как ваша душа тонет в этих глубинах, и  торопливо  возвращали
взгляд в окружающую вас уютную каюту.


     Ингрид Линдгрен  появилась  на  мостике,  ухватилась  за  поручень  и
повисла в воздухе.
     -  Явилась  для  несения  службы,   мистер   капитан,   -   формально
отрапортовала она.
     Ларс Теландер обернулся, чтобы поприветствовать ее. В невесомости  на
его тощую неуклюжую фигуру стало приятно смотреть, как на рыбу в воде  или
летящего в небе ястреба. Если бы не это,  он  ничем  бы  не  отличался  от
любого седоволосого мужчины пятидесяти с лишним лет. Ни он, ни Линдгрен не
позаботились  прикрепить  знаки  отличия  к  комбинезонам,  которые   были
стандартной рабочей одеждой на борту корабля.
     - Здравствуйте, - сказал он. - Надеюсь, вы хорошо провели отпуск.
     - Разумеется. - Ее щеки порозовели. - А вы?
     - Ммм... нормально. Я  преимущественно  изображал  из  себя  туриста,
изъездил Землю вдоль и поперек. Я был удивлен,  как  многого  я  не  видел
прежде.
     Линдгрен посмотрела на него с некоторым сочувствием. Капитан  одиноко
плавал в воздухе рядом со своим креслом командира - одним из  трех  кресел
вокруг консоли управления и связи, расположенной в центре круглой комнаты.
Счетчики, экраны считывания данных, индикаторы  и  прочие  приспособления,
загромождавшие переборки, которые уже начали мигать и мерцать огоньками  и
чертить каракули, только подчеркивали его одиночество. Пока  не  появилась
Линдгрен, капитан  не  слышал  ничего,  кроме  бормотания  вентиляторов  и
изредка - щелчка реле.
     - У вас вообще никого не осталось? - спросила она.
     - Никого близкого, - вытянутое лицо Теландера сморщилось в усмешке. -
Не забывайте, по времени Солнечной системы мне  почти  сто  лет.  Когда  я
последний раз навещал родную деревню  в  Даларне,  внук  моего  брата  был
гордым отцом двух взрослых детей. Вряд ли стоит ожидать,  что  они  сочтут
меня близким родственником.
     (Он родился за три  года  до  первой  экспедиции  с  участием  людей,
которая отправилась к Альфе Центавра. Он пошел в детский садик за два года
до того, как первые лазерные сообщения этой экспедиции достигли станции на
обратной стороне  Луны.  Это  определило  жизнь  ребенка  -  интроверта  и
идеалиста. В возрасте двадцати пяти лет  выпускник  Академии  с  отличными
результатами полетов на межпланетных кораблях был взят  в  первый  экипаж,
отправлявшийся к Эпсилон Эридана. Они вернулись через двадцать девять лет,
но в результате релятивистского коэффициента времени для них прошло только
одиннадцать лет, шесть из которых они провели на  планетах,  куда  летели.
Совершенные ими открытия прославили  их.  Когда  они  вернулись,  как  раз
снаряжался корабль на Тау Кита. Теландер получил место первого  помощника.
С момента старта и  до  возвращения  прошло  тринадцать  лет  его  личного
времени. Он стал  командиром  вместо  капитана,  который  погиб  на  дикой
планете. На Земле прошел тридцать один год. На  орбите  собирали  "Леонору
Кристину". Кому, как не ему, стать ее  капитаном?  Он  колебался.  Кораблю
предстояло стартовать меньше, чем через  три  года.  Если  он  согласится,
большая часть этого времени пройдет в  планировании  и  подготовке...  Но,
похоже, другого выхода не было; кроме всего прочего, Земля  изменилась  до
неузнаваемости, и он ходил по ней чужаком).
     - К делу, - сказал он. - Я полагаю,  Борис  Федоров  и  его  инженеры
прибыли вместе с вами?
     Она кивнула.
     - Он сказал, что свяжется с вами по интеркому, как только устроится.
     - Хм. Он  мог  бы  соблюсти  вежливость  и  уведомить  меня  о  своем
прибытии.
     - Он в плохом настроении. Хмурился всю  дорогу.  Не  знаю,  по  какой
причине. Это существенно?
     - Нам  предстоит  довольно  долго  быть  вместе,  Ингрид,  -  заметил
Теландер. - Конечно, наше поведение будет иметь значение.
     - У Бориса это скоро пройдет. Я думаю, у него  просто  похмелье,  или
прошлой ночью ему отказала какая-нибудь девушка, или что-то в  этом  роде.
Во время подготовки у меня сложилось впечатление, что он  легко  поддается
эмоциям, но так же быстро отходит.
     -  Психопрофиль   это   подтверждает.   Однако,   есть   качества   -
потенциальные - в каждом из  нас,  которые  не  выявляются  тестированием.
Нужно оказаться там... - Теландер указал на колпак оптического  перископа,
как будто это и была та даль, куда перископ был направлен. - Только  тогда
эти качества проявятся. А они проявятся обязательно. Так бывает всегда.  -
Он откашлялся. - Ладно. Научный персонал тоже прибывает по расписанию?
     - Да. Они прибудут двумя паромами - первый в 13:40, второй в 15:00.
     Теландер кивнул, подтверждая соответствие с программой, прикрепленной
к столешнице консоли. Линдгрен добавила:
     - По-моему, такой интервал между ними вовсе не обязателен.
     - Соображения безопасности, - машинально ответил  Теландер.  -  Кроме
того, хотя они и прошли подготовку,  нам  все  равно  нужно  время,  чтобы
доставить такое  количество  наземных  кротов  в  их  каюты.  Сами  они  в
невесомости не справятся.
     - Карл с ними управится, - сказала Линдгрен. - Если  понадобится,  он
сможет доставить их поодиночке, и быстрее, чем это может показаться.
     - Реймон? Наш констебль? - Теландер внимательно посмотрел на нее. - Я
знаю, что он хорошо подготовлен к работе  в  условиях  невесомости,  и  он
прибывает с первым паромом. И что,  у  него  действительно  такая  высокая
квалификация?
     - Мы посетили Звезду Развлечений.
     - Где?
     - На курортном спутнике.
     - Ах, эту. Н-да. И вы играли в игры при нулевой гравитации?
     Линдгрен кивнула, не глядя на капитана. Он снова усмехнулся:
     - В числе прочего, надо полагать.
     - Он поселится в моей каюте.
     - Хм-м...  -  Теландер  потер  подбородок.  -  Честно  говоря,  я  бы
предпочел, чтобы он жил в  той  каюте,  где  предполагалось  -  на  случай
беспорядков среди... мм... пассажиров. Собственно  говоря,  для  этого  он
здесь.
     - Я могу перебраться к нему, - предложила Линдгрен.
     Теландер покачал головой.
     - Нет. Офицеры должны жить среди офицеров,  отдельно.  Гипотетическая
причина - чтобы они находились поближе  к  мостику  -  не  есть  настоящая
причина. В последующие пять лет, Ингрид, вы поймете, как важны символы.  -
Он пожал плечами. - Что ж, остальные каюты находятся только на одну палубу
дальше к корме, чем наши. Осмелюсь сказать, что он может достаточно быстро
добраться туда при необходимости. Так что, если ваша соседка по комнате не
возражает поменяться местами, пусть будет, как вы хотите.
     - Спасибо, - негромко сказала она.
     - Правду сказать, я немного удивлен,  -  признался  Теландер.  -  Мне
кажется,  Реймон  не  принадлежит  к  тому   типу   мужчин,   который   вы
предпочитаете. Вы думаете, ваш союз будет долгим?
     - Надеюсь, что да. Он говорит, что тоже бы этого  хотел.  -  Линдгрен
преодолела свое замешательство, бросившись в неожиданное  нападение.  -  А
что вы? Уже завязали отношения с кем-нибудь?
     - Нет. Я думаю, это  несомненно  произойдет  -  с  течением  времени.
Поначалу я буду слишком занят. В моем возрасте подобные вопросы  не  столь
насущны. - Теландер рассмеялся, затем посерьезнел. - Что касается времени,
не будем его тратить понапрасну. Прошу вас приступить к проверке и...


     Паром пришвартовался. Протянулись якоря-присоски, чтобы удержать  его
короткий корпус рядом с изогнутым боком "Леоноры Кристины".  Ее  роботы  -
устройства "датчик-компьютер-эффектор", - управляющие  маневром  стыковки,
помогли воздушным шлюзам  соединиться.  Когда  из  обеих  камер  выпустили
воздух,  их  внешние  клапаны  втянулись  внутрь,  и   пластиковая   труба
герметично запечатала вход. Шлюзы вновь наполнили воздухом и проверили  на
возможную утечку. Когда удостоверились, что утечки нет, открыли внутренние
клапаны.
     Реймон  освободился  от  ремней.  Свободно  всплыв  над  креслом,  он
посмотрел вниз, окинув взглядом весь пассажирский отсек.  Химик-американец
Норберт Вильямс тоже расстегивал ремни.
     - Не трогайте ремни, -  скомандовал  Реймон  по-английски.  Хотя  все
понимали шведский, некоторые знали его  недостаточно  хорошо.  Для  ученых
английский и русский по-прежнему были главными международными  языками.  -
Оставайтесь на местах. Я предупредил вас еще в порту, что доставлю  вас  в
каюты по одному.
     - Обо мне можете не беспокоиться, - ответил Вильямс.  -  Я  нормально
себя чувствую в невесомости.
     Он был невысоким,  круглолицым,  светловолосым  человеком,  привыкшим
одеваться ярко, а говорить громко.
     - Вы все имеете некоторую практику, - сказал Реймон. - Но это  не  то
же самое, что обладать верными рефлексами. Их дает только опыт.
     - Значит, мы немного побарахтаемся. Что с того?
     - Возможен несчастный случай. Не обязателен, это да, но возможен. Моя
обязанность - предотвратить  такую  возможность.  Я  полагаю,  что  должен
сопроводить вас в каюты, где вы останетесь, пока о вас не позаботятся.
     Вильямс покраснел.
     - Послушайте, Реймон...
     Констебль внимательно посмотрел на него своими серыми глазами.
     -  Это  приказ,  -  сказал  Реймон,  четко  выговаривая  слова.  -  Я
представляю власть. Давайте не будем начинать полет с неповиновения.
     Вильямс вновь застегнул ремни. Он сделал это чересчур резко, губы его
были плотно сжаты. Несколько  капель  пота  выступили  у  него  на  лбу  и
задрожали на висках. От света флюоресцентных ламп они засверкали.
     Реймон обратился по интеркому к пилоту. Пилот не перейдет на корабль,
он отправится назад, как только выгрузит свой живой груз.
     - Вы не возражаете, если мы откроем шторки? Пусть нашим друзьям будет
на что посмотреть, пока они ждут своей очереди.
     - Открывайте, - ответил голос. - Никакой опасности не замечено.  И...
они вроде не очень-то скоро увидят Землю, а?
     Реймон объявил разрешение. Пассажиры жадно потянулись к рукояткам  на
иллюминаторах, обращенного в ко