все равно в ближайшие
часы нас искать не будут. А сейчас разорвите, пожалуйста, пакет первой
помощи и перевяжите мне спину.
После этого оставалось только ждать. Когда зашло голубое солнце,
стало холоднее. Тени начали заполнять яму, воздух был похож на густую
жидкость. Внизу не было ветра, но люди слышали его тонкий холодный
свист вверху над ямой. Они пытались двигаться, чтобы согреться, но у
них не было сил.
После второго солнечного захода они прижались друг к другу в бездне
тьмы под резким холодным светом звезд. Время от времени начинали
дремать и просыпались от дрожи. Они были почти без сознания, время
тянулось ужасно медленно, и всю ночь их преследовали галлюцинации.
Однажды Торнтону послышалось, что кто-то зовет его; он мгновенно
проснулся; голос глухо звучал где-то внизу, он обвинял марсианина в
грехах, и Торнтон знал, что это не те, кто их разыскивает. Долгая ночь
кончилась. Когда первые лучи света озарили узкий кусок неба над их
головами, они тупо удивились, что еще живы.
Вновь и вновь брали они в окоченевшие пальцы ружья и стреляли в
воздух. Эхо отдавалось вокруг, и Торнтон с усилием вспомнил
топографию окружающей местности. Трудно было об этом думать, но
он понял, что окружающие скалы не позволяют звуку распространяться
далеко. Их никогда не найдут, их кости будут лежать здесь, пока двойная
звезда не превратиться в пепел.
Взошло первое солнце. Они не видели его, однако оно растопило ночной
иней, и дюжина холодных ручейков побежала в яму. Фон Остен оттирал
отмороженный палец, стараясь вернуть его к жизни. Торнтон хотел
молиться, но слова не шли на ум, как будто бог проклял и забыл его.
Солнечный свет озарял всю яму, когда появились рорванцы. Торнтон
увидел, как они смотрят на него через край ямы. Вначале он их не узнал:
мозг его был затуманен. Затем пришло понимание, и он с усилием
очнулся от полузабытья.
Фон Остен выкрикнул проклятие и схватил ружье. "Morderishe Hund!"
(Убийственные собаки(нем.)) - Торнтон вовремя выбил у него ружье их
рук.
- Вы идиот! Они пришли спасать нас! - Неужели? Они пришли
посмотреть, как мы умираем! - И чего вы добьетесь, стреляя в них?
Отдайте мне ружье, вы, дьявол! - Они вяло боролись. Три рорванца, стоя
на краю ямы, смотрели на них. Ветер раздувал их мех, лица-маски были
совершенно невыразительны. Они молчали.
Торнтон отобрал у немца ружье и посмотрел наверх. Чужаков уже не
было видно. Холодная рука сжала его сердце. Так просто, так легко.
Если рорванцы хотят всех перебить, их они уже убили. Они просто
скажут, что не нашли и следа пропавших.
Так легко, так легко...Торнтон чувствовал, что мысли его путаются.
"Боже великий, - прошептал он сквозь зубы, - уничтожь их! Смети их с
лица земли!" А что-то в глубине его души безумно хохотало и кричало,
что бог устал от людей, что это новые избранные люди, они изгонят
грешное человечество прямо в ад.
Он чувствовал в себе смерть, он был обречен замерзнуть и умереть здесь,
в тридцати тысячах световых лет от дома, и бог отвернул свое лицо от
Джоаба Торнтона. Он склонил голову, чувствуя слезы в глазах. "Да будет
воля твоя."
Вновь появились рорванцы. У них была веревка, один из них обернул ее
вокруг тела, а остальные спускались в яму. Вниз, чтобы спасти землян.

                         Глава 13

Тропа заканчивалась крутым спуском, скалы обрывались к сверкавшему
далеко внизу морю. Это напомнило Лоренцену часть калифорнийского
побережья - суровая красота гор, трава, кусты и низкие темнолиственные
деревья вдоль их склонов, широкий белый берег далеко внизу; но эти
горы были выше и круче. Он вспомнил слова Фернандеса о том, что
ледниковый период на Троасе наступил вслед за недавним периодом
тектонической активности. Огромный спутник,вероятно, делает здесь
процесс диастрофизма более быстрым, чем на Земле. Лоренцен подумал
о маленьком геологе и его могиле. Он потерял Мигеля.
Хорошо, что были спасены Торнтон и фон Остен. Он вспомнил долгий
разговор, который был у него после этого события с марсианином;
Торнтон рассказывал ему о своих планах короткими отрывистыми
предложениями, побуждаемый внутренней необходимостью убедить
себя. Он признал, что был неправ. Ибо если рорванцы замышляли
убийство, почему они спасли его? Лоренцен никому не говорил об этом
разговоре, но добавил этот вопрос к своему списку.
Фон Остен по-прежнему враждебно относился к чужакам, но, очевидно,
старался не проявлять этого. Торнтон, потрясенный происшедшим,
ударился в другую крайность - он теперь доверял рорванцам не меньше
Эвери. Марсианин размышлял над теологической проблемой, имеют ли
рорванцы душу. Он чувствовал, что имеют, но как это доказать? Гуммус-
луджиль бодро и святотатственно ругал бесконечное путешествие.
Лоренцен чувствовал себя очень одиноким в эти дни.
Он делал успехи в языке. Он уже мог следить за разговороми Эвери и
Джугауа и убедился, что это были вовсе не уроки. Психолог,
неопределенно улыбаясь, ответил на его вопросы с ловкостью, которая
заставила Лоренцена заикаться и говорить бессвязно. Да, конечно, он
уже хорошо овладел языком, и рорванец рассказывал ему разные
интересные подробности о своей расе. Нет, он не хотел бы терять время и
учить Лоренцена тому, что знает; позже, Джон, позже, когда мы будем
посвободнее.
Лоренцен рад был сбросить с себя эту тяжесть. Прекрати, поверь Эвери
на слово, перестань размышлять, беспокоиться и бояться. В свое время
будет дан ответ на все вопросы. Это его не касается.
Он сжимал зубы и заставлял себя идти в своих расследованиях дальше.
Ему не приходило в голову, что он сильно изменился. Раньше он не был
таким упрямым и агрессивным. В том, что не касалось его исследований,
он был подобен другим людям, склонен позволить другим думать и
решать за себя; больше он уже никогда таким не будет.
Спуск вниз к морю был изнурительным, но занял всего несколько дней.
Спустившись к ровной береговой линии, они почувствовали себя так,
словно у них начались каникулы. По словам Эвери, Джугац утверждал,
что до цели им осталось несколько дней.
В этом месте береговая равнина с трудом оправдывала свое название:
она сужалась до километровой ширины полоски, покрытой травой и
деревьями, а дальше начинались высокие скалы - подножие гор. Берег
был похож на калифорнийский, широкая полоса прекрасного песка,
собранного в пологие дюны и омываемого соленой водой. Но на Земле
никогда не бывает такого яростного прибоя, ревущего и пенящегося у
берега, не бывает и такого мощного прилива, который дважды в день
заливает весь берег. Никакой добычи здесь не попадалось, и отряд
питался травами и кореньями.
Лоренцен чувствовал, как в нем растет напряжение по мере того, как
позади оставались километры пути. Еще несколько дней, и тогда ответ?
Или новые вопросы?
Смерть посетила их, прежде чем они достигли конца путешествия.
В первый же день, когда они достигли места, где скалы круто
обрывались прямо в море, их застиг прилив. Скалы и обветренные
валуны лежали, наполовину погрузившись в песок и образуя невысокую
стену поперек их пути; за стеной берег изгибался длинной узкой петлей,
образуя залив, ограниченный десятиметровой высоты утесом. Вода в
заливе была пробита зубами скал, разрывавших ее поверхность; устье
залива в километре от берега было белым от яростных волн,
разбивавшихся о линию рифов.
Лоренцен остановился на верху стены, неуверенно глядя вперед, на узкую
полосу песка."В прилив этот песок заливает водой,- сказал он. - А прилив
приближается."
-"Не так быстро, - ответил Гуммус-луджиль.- Нам понадобится меньше
получаса, чтобы перейти этот залив; мы даже не замочим ног. Пошли!"
Он спрыгнул вниз на песок, Лоренцен пожал плечами и последовал за
ним. Рорванцы шли впереди, двигаясь с грацией, которая стала уже
привычна за последние недели.
Они были на полпути, прижимаясь к подножию скалистого берега, когда
в залив ворвалось море.
Лоренцен увидел, как белый занавес внезапно вырос над рифами. Гул
прибоя превратился в ревущую канонаду. Лоренцен отпрыгнул назад и
побежал вдоль берега.
Волна приближалась с бешеной скоростью. Лоренцен закричал, когда ее
ледяные зубы сомкнулись вокруг его колен. Вторая волна шла за первой,
в зеленой и белой ярости, брызжа ему в лицо, и море захватило его по
горло. Он упал, вода сомкнулась над его головой; ему показалось, что
кто-то кулаком сбил его с ног.
Барахтаясь в воде, он сопротивлялся, но его уносило отливом прибоя.
Сапоги тянули вниз. Вода проглотила и выплюнула его, гребень прибоя
понес его к скалам.
Ухватившись за что-то в вспенившейся воде, он осмотрелся
полуослепшими глазами. Впереди возвышался утес. Лоренцен старался
удержаться на поверхности воды. Он услышал чей-то короткий
предсмертный крик, и море вновь сомкнулось над ним.
Вверх... вниз...попытаться доплыть... скользкий камень не держался в
руках. Волна подхватила его и понесла назад, потом вперед, под скалой,
он сомкнул на ней свои руки и повис.
Вода шумела вокруг него и над ним, он ничего не видел и не слышал,
ничего не чувствовал, он лежал слепой, глухой, немой, полумертвый,
только воля к жизни удерживала его здесь.
Потом все кончилось, вода отступила с ревом. Он почувствовал, что его
тело уже лишь наполовину погружено в воду, и с трудом взобрался на
утес. Когда он делал это, море вернулось, но он успел опередить его.
Волна потянулась за ним, но он был уже наверху. Почти в истерике он
убегал от волны и упал на траву. Здесь он долго лежал неподвижно.
Постепенно к нему вернулись силы и сознание. Он встал и осмотрелся.
Ветер бросал ему в лицо остро пахнущую пену, шум моря заглушал его
голос. Но здесь были и остальные, они безмолвно стояли рядом и
смотрели друг на друга. Глаза людей и рорванцев встретились с
выражением ужаса.
Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало троих: Гуммус-
луджиля, Аласву и Янвусаррана. Силиш застонал, и это звучало, как
человеческое выражение боли. Лоренцен чувствовал себя больным.
- Надо осмотреть все вокруг.- Эвери говорил громко, но в гневе моря они
слышали лишь шепот. - Они, может быть... живы... где-нибудь.
Начинался отлив. Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив.
Две фигуры видны были на противоположной стороне. Они махали
руками. Немец закричал: "Гуммус-луджиль и другой живы! Они живы!"
Силиш сузил глаза, пытаясь рассмотреть их в свете садящегося солнца и
блеске воды. "Ю Янвусарран". Голова его поникла.
- Что это было? - выдохнул Эвери. - Что это обрушилось на нас?
- Это место - ловушка,-заикаясь, проговорил Лоренцен.Конфигурация
залива, крутой наклон дна...прилив наступает, как полчища ада. На
Земле бывают подобные штуки... но здесь прилив гораздо выше... если
бы мы только знали!
- Это рорванцы! - губы фон Остена побелели.- Они знали! Они хотели
погубить нас всех.
- Не будьте дураком, - ответил Лоренцен. - Прилив погубил одного из
них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал. Прилив быстро
отступал. Они в сумерках пересекли залив и присоединились к Гуммус-
луджилю и Аласву. Рорванцы собрали плавник для костра, а турок
передал сообщение о случившемся по своему чудом уцелевшему
приемопередатчику. Нигде не было и следа Янвусаррана: вероятно, его
унесло в море, а может, его тело плыло у рифов, дожидаясь рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули
в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен
превести большую часть текста. "Он ушел , он исчез, он больше не ходит,
для него нет больше ветра и света, но его (память?) жива среди нас..." Их
горе неподдельно,- подумал астроном.
Наступила тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра.
Большинство спало: один дежурный рорванец ходил взад и вперед,
Эвери и Джугац, как обычно, сидели и разговаривали.
Лоренцен свернулся поблизости от них и притворился спящим. Может
быть, этой ночью, подумал он, он отыщет ключ. Вначале он не очень
хорошо понимал, о чем они говорят, но потом поймал нить. Его словарь
был уже достаточно велик.
Он понимал! Эвери говорил медленно и тяжело:"Я (непонятно) не
делать-думать остальных. Многие не (непонятно) смеются(?) над тем,
что я говорю."
Хитрость заключалась в том, чтобы суметь перевести услышанное,
устанавливая смысл незнакомых слов по контексту, и делать это нужно
было быстро, чтобы не потерять нить разговора. "Я надеюсь, что
остальные не думают(или:подозревают). Они не очень рады тому, что я
сказал им."
Джугац угрюмо ответил:"Быстро(непонятно) их ты, (непонятно) время(?)
к Зурле мы пройдем тени(?) они." С необыкновенной ясностью мозг
Лоренцена переводил:"Ты должен быстро рассеять их подозрение,
раньше, чем мы уйдем к Зурле и они увидят тень (или:обман)."
     - Не думаю, чтобы они подозревали. Почему? Кроме того, у меня есть
власть(?),  они будут слушаться меня.  В худшем случае(?).  Им можно
сделать то же,  что и первой  экспедиции(?),  но я надеюсь(?),  что это не
будет необходимо. Это не очень приятно(?) делать.
Резкий взрыв фанатизма. "Если понадобится, мы сделаем. Тут ставка(?)
больше, чем несколько жизней."
Эвери вздохнул и потер глаза, как бесконечно уставший человек. "Я
знаю. Пути назад нет. Даже ты не понимаешь, как много поставлено на
карту(?). - он посмотрел на холодные острые звезды. - Возможно(?) все
это - вся вселенная (?) - все время и все пространство.- В его голосе
звучала боль. - Это слишком для одного человека.
- Ты должен.
- Иногда я боюсь...
- Я тоже.  Но это важнее наших жизней (?). Эвери невесело рассмеялся.
"Я говорил тебе,  Джугац,  что ты даже не понимаешь, сколько ..."
- Возможно.  - Холодно:  - Но ты зависишь (?) от  меня так же, как и я
завишу от тебя, может быть, больше. Ты должен будешь подчиняться (?)
мне в этом.
- Да. Да, я буду. Лоренцен не мог понять остальной части разговора: он
перешел на такие отвлеченности, для которых у него не было слов. Но он
услышал достаточно! Он лежал в спальном мешке, и его начинал бить
озноб.

                         Глава 14

Горный хребет неожиданно изогнулся внутрь, в то же время становясь
ниже; склоны стали более пологими. Появились пастбища, деревья, луга
и бегущие между холмами ручьи. Рорванцы убыстрили свой ход.
Еще один представитель их расы, одетый и вооруженный, как и все,
встретился им. Раздались свистящие крики опознавания; Джугац и
Силиш подбежали к нему и быстро посовещались, затем рорванец
кивнул и убежал.
- Он пошел предавать новость, - сказал Эвери, поговорив с Джугацом. -
Вся деревня захочет встретить нас. Они очень дружественно настроены,
эти рорванцы.
- Гм. - Гуммус-луджиль внимательно взглянул на него. - Кажется, вы все-
таки неплохо овладели их языком.
- Да. В последние несколько дней я нашел ключ, и все встало на свои
места. Очаровательная семантика у этого языка. Я все еще не до конца
понимаю значения слов, не могу перевести обычный разговор.
- Да? В таком случае кто эти парни с нами? - Это делегация в другой
город, возвращающаяся домой после.... делового совещания какого-то
типа; я не вполне понимаю это слово. Они наткнулись на нас и довольно
быстро поняли, кто мы такие. У них хорошие познания в астрономии,
примерно на уровне нашего XVIII столетия, и Джугац быстро схватил
все, что я рассказывал ему о подлинном устройстве вселенной - ее
размерах и тому подобное.
Лоренцен не удержался от вопроса:"Где же их обсерватории? Как они
определили конечную скорость света? Они не могут использовать метод
Ремера в своей системе...
- Еще не знаю. - Эвери выглядел раздосадованным. - Не будьте таким
догматиком, Джон. Разве наука обязательно должна развиваться тем же
путем, что и наша?
Лоренцен замолчал. Нет смысла выдавать себя - о боже, нет! Иначе он
рискует получить нож в бок.
- Подземные города, как мы и предполагали, - продолжал Эвери. - Этот
обычай возник давно, несколько тясяч лет назад, когда климат был
значительно холодней, чем сейчас. Подземное жилище требует меньше
строительных материалов и их легче обогревать, но теперь это всего
лишь традиция, как наше табу на наготу в общественном месте.
- И фермы у них под землей? - Фон Остен нахмурился, пытаясь понять.
- Нет, они никогда не развивали сельское хозяйство - круглый год здесь
очень много диких съедобных растений. Но у них есть стада пастбищных
животных, которых используют на мясо. Они содержатся по соседству,
но не в самом поселке. Я не понял, почему: Джугац сказал мне, но я не
могу найти им в родном земном языке соответствия этому слову.
Аласву прислушивался к их разговору, склонив голову набок, словно
понимая, о чем идет речь. Несомненно, он понимает, подумал Лоренцен.
В его желтых глазах был слабый радостный блеск.
- Неудивительно, что они оказались способны развить цивилизацию, -
сказал Торнтон. - Талантливая раса... вероятно, без первородного греха...
Вы не знаете , сколько их?
- Население многочисленное. - Не менее ста миллионов, хотя в нашем
отряде никто не знает точно числа. Здесь всего лишь маленькая
деревенька, куда мы направляемся; но вообще у них нет больших
городов, похожих на наши; они расселены более свободно.
Лоренцен взглянул на психолога. За неделю путешествия Эвери похудел,
загорел, но в его внешности по-прежнему не было ничего
впечатляющего, это по-прежнему был маленький круглый человек
средних лет, добродушный, всякий сказал бы, что он скучный, но
надежный, благожелательный, слегка застенчивый. И он принимал
участие в каком-то грандиозном обмане! Какая-то цель сделала его столь
безжалостным, что для него ничего не значили ни судьба двух кораблей,
ни будущее семи миллиардов человеческих существ. Лоренцен
подобрался ближе к массивному , внушавшему спокойствие Гуммус-
луджилю. Он едва не рассказал все турку...
Одна из гор, возвышавшихся на восточном горизонте, протянула отроги
к самому морю. Когда отряд приблизился к одному из отрогов,
показалось низкое укрепление, стоящее перед холмом. Окружающая
земля была голой, вытоптанной тысячами ног. Деревья перед холмом
становились толще, некоторые достигали трех метров в высоту, образуя
рощу. Из этой рощи показались рорванцы.
Они двигались спокойно, говорили мало, не было того рокота
возбуждения, который присущ земной толпе. Их было около пятидесяти
или шестидесяти, определил Лоренцен, примерно поровну мужчин и
женщин. Женщины были одеты в юбки и сандалии; четыре груди
выглядели не по-человечески, но ясно свидетельствовали, что их
обладательницы были млекопитающими. Некоторые из мужчин
держали мушкеты, остальные были не вооружены. Они окружили людей
и держались в целом дружелюбно. Шелест разговоров послышался от
толпы.
- Почему нет детей? - спросил Торнтон. Эвери передал вопрос Джугацу и,
выслушав его ответ, сказал:"Все дети в специальных...яслях, думаю их
можно так назвать. Семейная организация здесь совершенно другая по
устройству и функции, чем у нас."
Пробираясь сквозь толпу, они пришли к входу в холм - большому
искусственному туннелю десяти метров шириной и трех высотой.
Лоренцен заставил себя войти внутрь с трепетом: увидит ли он вновь
солнце.
Толстые колонны поддерживали потолок туннеля, уходившего в глубь
холма со многими ответвлениями во все стороны. Воздух был
прохладным и свежим, Лоренцен видел в стенах вентиляционные
отверстия."Хорошие насосы,- комментировал Гуммус-луджиль. - И они
используют электричество. - Он кивнул на светящиеся трубки,
размещенные на потолке и стенах и дававшие ровное голубоватое
освещение. - Их технология не может соответствовать уровню 18-го
столетия."
- Этого не следовало и ожидать, - сказал Эвери.- Многие инженерные
изобретения в нашей истории были сделаны совершенно случайно. Если
бы ученые прошлого тщательно изучили трубку Крукса, у нас задолго до
1900 года были бы радио и радар.
В коридоре было тихо, слышался лишь шум воздуха в вентиляторах и
топот ног. Коридор тянулся под уклон добрых полкилометра.
Заглядывая в боковые туннели, Лоренцен решил, что они, очевидно,
ведут в жилые помещения.
Главный ход заканчивался в большой кубической пещере. В ней было
много входов, затянутых какой-то тканью, похо