евые токи. Энергия падения пластинки
превращалась из скорости в электричество, то есть в теплоту.

     - О! - воскликнула Джудит. - Конечно.

     - Понимаешь? Мы будем посылать один за другим корабли к "Скитальцу", с
тем, чтобы они прошли мимо него как можно быстрее и как можно ближе. Это
вполне достижимо с помощью автопилота при использовании расчетов
гиперболической траектории, перпендикулярной орбите "Скитальца". Я полагаю,
что тридцати-сорока километров в секунду можно будет достичь без особых
затруднений. Таким образом... их магнитные поля остановят "Скитальца".
Утратив энергию, он перейдет на более низкую орбиту. И после необходимого
количества таких операций он, в конце концов, окажется в достаточно
безопасном районе, чтобы бригада ремонтников смогла там работать, не рискуя
жизнью.

     - Ну, что ж, это прекрасная идея. Но что будет с другими кораблями?

     - О, они тоже подвергнутся торможению. Третий закон Ньютона. Но
"Скитальца" они пройдут в свободном полете, так что в результате не
возникнет никакой поистине заметной деформации. К тому же торможение их
продлится недолго. Мы наполним баки кораблей и увеличим таким образом их
массу в девять раз. Баки "Скитальца" почти все пусты... И все-таки мы не
можем искусственно ускорять этот процесс. Вихревые токи выделяют тепло,
которое должно рассеиваться. "Скиталец" может просто-напросто расплавиться.

     - От тепла можно было бы избавиться очень просто, - предложила Джудит.
- На одном из кораблей можно установить насос и все время обливать
"Скиталец" водой. Она испарится и унесет с собой тепло.

     - Умница, девочка. Я тоже об этом думал. Возможно, есть и другие
способы, еще более предпочтительные. Но вся штука в том, что мы не можем
спасти "Скитальца", пока Киви...

     За занавесками послышался чей-то голос, который с сильным акцентом
произнес:

     - Пожалссста, миимтер и мииммим Шифобота зайтти ф каютту каппитана.

     Джудит вздрогнула:

     - Что?

     - Я так и знал, - сказал Свобода. - Кто-то нас подслушал и успел
донести. Я просто счастлив. Ну, что ж, зато все выясним до конца.

     Взявшись за руки, они пошли вдоль коридора. Сердце Свободы учащенно
билось. Постучав в дверь капитанской каюты, они услышали грубый голос:

     - Входите.

     Свобода пропустил вперед Джудит, затем вошел сам и закрыл за собой
дверь.

     Каюта капитана, которая одновременно была и приемной, и спальней, как
и все помещения корабля, отличалась маленькими размерами. Она была забита
книжными и музыкальными катушками, но во всем остальном была такой же
строгой, даже аскетической, как монашеская келья. Киви сидел за магнитной
доской на тонких ножках, которая служила ему столом. Прямо у них на глазах
капитан стал неуловимо взъерошенным. Взгляд его был холоден и пуст.

     - Что это еще за чушь с вашим решением остаться? - без всяких
предисловий требовательно спросил он.

     - Это наше личное дело, - ответил Свобода.

     - Может быть, лично в а ш е. Вы можете оставить свои кости на Растуме,
если хотите. Но ваша жена? - лицо Киви обратилось к Джудит. - Он не имеет
права приказывать вам умереть. Я предлагаю вам свою защиту.

     Джудит прижалась к мужу.

     - Никто меня не заставляет, - прошептала она.

     - Но вы же сумасшедшие! - закричал Киви. - Вся эта затея была просто
азартной игрой, поазартнее, чем игра в кости. Но теперь, когда груз
"Скитальца" потерян, риск настолько увеличился, что большинство ваших людей
наверняка решит вернуться. А это уже не оставляет ни малейшего шанса для
тех, кто захочет испытать судьбу в одиночку.

     - Позвольте нам самим делать выводы, - сказал Свобода.

     Киви взмахнул рукой в воздухе, словно пытаясь его ударить.

     - Джудит, - сказал он, - вы не понимаете, что это значит.

     Джудит вскинула голову:

     - Зато я понимаю и помню свой брачный обет.

     Киви как-то весь осел.

     - Но ведь я же не чудовище, - жалобно сказал он. - Я просто хочу
избавить свою команду от бед, возможно, даже от убийства. Вот почему я не
могу принять спасательных планов, рассчитанных на продолжительный период
времени.

     "Но это только одна из причин", - подумал Свобода.

     - Я с большим удовольствием доставлю ваших людей домой, - сказал Киви.
- И, кроме того, у меня есть деньги. Я помогу вам и вашей семье, Джудит,
начать заново жизнь на Земле. Для чего деньги холостяку?

     - Нет, - твердо сказал Свобода. - Прения закончены. Вы не имеете права
заставить нас покинуть Растум. Если вы попытаетесь отдать нас под арест, то
тогда уж конфликт между нашими группами наверняка выльется во что-то
серьезное!

     - Не говори таким тоном, Ян, - в глазах Джудит стояли слезы. Но вот
они покатились по ее лицу, упали и поплыли к вентиляционной решетке, как
маленькие звездочки. - Нильс желает нам добра.

     Свобода сказал с намеренной жестокостью:

     - Без сомнения. Итак, храните верность своей статистике, Киви.
Избегайте подвергать свою команду какой бы то ни было опасности. Пусть на
Растуме не состоится никакой колонии. В худшем случае это будет стоить
жизни всего двоим.

     Увидев, как исказилось лицо Киви, как задрожали его губы, Свобода
понял, что победил. Итак, его план удался! Он поставил капитана,
влюбленного в его жену, в безвыходное положение. Киви понял, что ему не
удастся заставить Джудит вернуться на Землю, где астронавт рассчитывал
добиться ее взаимности. Но оставить ее на Растуме вдвоем со Свободой и тем
самым обречь ее на смерть он тоже не мог.

     Все, что затем последовало, подтвердило безошибочность расчета
Свободы.

     Капитана бил озноб. Он повернулся к Джудит, потом отвернулся от нее,
потом повернулся вновь.

     - Вы знаете, что я не могу этого допустить, - сказал он. - Хорошо, мы
спасем "Скитальца". А теперь, пожалуйста, оставьте меня одного.

     Сейчас Свобода многое отдал бы за то, чтобы не произносить тех
последних своих слов, которые были абсолютно не нужны.



     Ч А С Т Ь 4.

     М Е Л Ь Н И Ц А    Б О Г О В.



     1.

     - Ня-а-а, ня-а-а!

     - Пошел прочь от меня, говнюк, отвали от меня. Ты воняешь!

     - Точняк, он воняет. А знаешь, почему? Потому что его вырастили в
резервуаре с жидким удобрением.

     - Эй, Дэнни, которая твоя сестра? Эта что ли, вон та корова, твоя
сестра, а, Дэнни?

     Ян Свобода хлопнул ладонью по контрольной панели.

     - О'кей, - прикрикнул он. - Успокойтесь! Сядьте.

     - Уберите этого навозника Дэнни к чертям собачьим, - сказал Пэт
О'Малли. - Я не желаю, чтобы рядом со мной торчала эта жирная скотина,
которую вырастили в резервуаре.

     - Ня-а-а! - сказал Фрэнк Де Смет, влепив бедняге подзатыльник.

     Дэнни Коффин свалился на четвереньки в боковой проход. Фрэнк и Пэт
соскочили со своих мест и начали его тузить.

     - Я сказал, хватит! - Свобода снова стукнул по панели, с такой силой,
что она затрещала. - В следующий раз я стукну уже по чьей-то заднице.

     Он привстал и оглянулся. Мальчишки стихли и вернулись на свои места.

     Свободе уже несколько раз приходилось пилотировать школьный автобус
согласно установленной очереди, и вскоре он завоевал у детей репутацию
зануды. Но это служило ему защитой.

     Дети, в общем-то, не были такие уж плохие, но Свобода вез их из школы,
где им приходилось немало работать, домой, где приходилось работать еще
больше. Конечно, им нужно было где-то выпустить пар, а где же еще, как не по
дороге домой? Но Свобода предпочитал не допускать этого, пока старая
мышеловка была в воздухе.

     - Это очень низко - дразнить бедного Дэнни, - сказала Мэри Локейбер,
девочка в накрахмаленной кофточке и с длинными локонами, похожими на темный
шелк. - Он ведь не виноват, что его пришлось выращивать в резервуаре.

     - Вы тоже не больно задавайтесь, - мрачно сказал Свобода. - Вас самих
вырастили в резервуаре. Он, правда, называется материнским чревом, а не
экзогенетическим аппаратом. Но на днях ваши родители возьмут своего
собственного экзогенетического ребенка, и он будет ничем не хуже, чем вы, -
он немного помедлил. - Разве что не такой везучий, как вы. О'кей,
пристегнитесь.

     Дэнни Коффин сел на свое место рядом с Фрэнком де Смет, высморкался и
вытер нос. Это был приземистый темноволосый мальчик с широким лицом и
прямыми волосами: его хромосомы несли в себе наследство Востока. После
начала учебного года он повел себя очень спокойно. Когда другие приставали
к нему, он предпочитал не давать сдачи, а защищаться.

     "Надо будет сказать о нем Сабуро", - подумал Коффин. Хирояма, его
коллега по работе, преподавал в старших классах дзюдо. - "Небольшой
специальный инструктаж мог бы дать бедному парню шанс завоевать уважение...
А, может быть, и нет. При гравитации, которая в четверть больше земной,
Растум - неподходящее место для безответственного применения таких
приемов".

     Свобода почувствовал озноб. Не так давно он видел, как с крыши упал
человек. Ребра его пронзили легкие, а таз был разбит вдребезги. На Земле
бедняга отделался бы, самое большее, сломанной ногой.

     Свобода нажал на кнопки контроля. Роторы стали перемалывать воздух, и
аэробус тяжело двинулся вверх. Вскоре оставшаяся внизу школа превратилась в
скопление покрытых дерном крыш с грязным пятном игрового поля посередине.
Несколько дюжин деревянных домов - поселок Анкер - тоже уменьшился на
глазах, превращаясь в пятно на пересечении трех ярких линий. В этом месте
реки Свифт и Смоки, сбегавшие с гор Кентавра на западе, сливались и
образовывали Эмперор. Весь остальной пейзаж занимала сплошная зелень со
слабым отблеском металлической голубизны. То тут, то там мелькали клочки
лесов и светлые пятна полей, где фермеры пытались вырастить пшеницу и рожь.
К северу пейзаж становился все более мрачным, занятый сплошными лесами; к
югу он переходил в возвышенность, которая становилась все круче и
каменистее, пока, наконец, не превращалась в цепь Геркулесовых гор, стеной
закрывавших горизонт.

     Приближался день осеннего равноденствия, когда Растум почти поровну
делил свой шестидесятидвухчасовой период обращения между днем и ночью. К
концу полдня солнце поднималось над Кентавром, окрашивая в розовый цвет его
снежные вершины, прятавшие свои плечи в благодатной тьме. На землю ложились
гигантские тени. Оно было слишком большим, это солнце, и слишком ярким, но
в то же время чрезмерно оранжевым. Оно непомерно медленно двигалось по
чересчур тусклому небу.

     Или, может быть, так только казалось колонистам, которые выросли на
Земле. Новое поколение, представители которого, первоклассники, сидели
сейчас у Свободы в аэробусе, находили все это вполне нормальным. Для них
"Земля" была всего лишь словом, всего лишь термином по истории, связанным с
другим термином "звездой", которую взрослые называли "Сол". Прожив на
Растуме семнадцать лет - нет, черт побери, десять земных лет - Свобода стал
замечать, что воспоминания о родной планете постепенно стали стираться в
памяти.

     - Ня-а-а, учительский любимчик. Ты уже наябедничал, а? Ну, подожди,
доберусь я до тебя завтра.

     - Прекрати, Фрэнк, - крикнул Свобода.

     Мальчишка Де Смета поперхнулся и уставился на него. В густом воздухе
плоскогорья Америки, плотность которого почти в два раза превышала
плотность земного на уровне моря, звуки передавались так чисто и ясно, что
дети никак не могли привыкнуть к способности старших отделять звук от шума.
Однако, для всех, кто родился на Земле, эта способность была второй
натурой, и Свобода прекрасно слышал не только шепот Де Смета, но и
перешептывания других детей.

     В зеркало заднего обзора он видел, что Дэнни с трудом сдержался, но
все-таки не ответил обидчику. Темная узкая одежда мальчика выделяла его
среди других детей, так же, как и его статус - первый в школе экзоген.
Остальные школьники тоже носили строгую одежду - по земному обычаю - но
колонисты все-таки ввели некоторое разнообразие цветов и фасонов. Старый
Джош Коффин, наверное, считал, что это - такой же грех, как и счастье.
Свободе иногда приходила в голову мысль, не Коффины ли первыми предложили
ввести обязательную экзогенетику по причине того, что Тереза не смогла
доносить ребенка, или потому, что Джошуа захотелось ввести еще одну
обязанность для колонистов. Естественно, после того, как закон был принят,
Тереза каким-то образом продолжала беременеть, - обычный случай. И в
результате Дэнни, вместо того, чтобы получить несколько партнеров по играм
дома, получил лишь целый выводок конкурентов.

     Бедный парень. Но вмешиваться в это никто не имел права. Поскольку он,
видимо, неспособен был обижаться, его приемные родители могли воспитывать
его так, как находили нужным, без вмешательства официальных и частных
любителей совать нос в чужие дела.

     "Однако, - подумал Свобода, - можно все-таки посоветоваться с Сабуро.
Хотя бы попробовать".

     Свобода сосредоточился на пилотировании. Каждый день маршрут менялся -
три учебных периода по пять часов в каждом распределились с такими
промежутками, чтобы время перевозок выпадало на самые подходящие часы.
Дорогу приходилось определять с помощью сложной системы ориентиров на
местности, и быть всегда готовым к движению воздушных масс. При таком
движении даже легкий порыв ветра мог нанести аэробусу сильный удар.

     Уже в который раз независимой частью своего сознания Свобода отметил
взаимосвязанность вещей. Говоря о том, что "нет таких вопросов, которые не
относились бы к какому-нибудь делу", Торвальд Энкер был прав. Примеры,
предоставленные Растумом, подтверждали его слова. Например, связь между
экологией и школьными автобусами. Поскольку среди животных и растений,
имевшихся на плато, лишь немногие были съедобны, колонистам пришлось
выращивать зерновые культуры, привезенные с Земли. Но поскольку экология,
необходимая для поддержки этих зерновых, еще не полностью была создана
(взять хотя бы тот факт, что на Растуме имелся вирус, который нападал на
нитрогенфиксирующую бактерию, симбиотичную земным бобовым), урожаи были
плохими, и людям приходилось обрабатывать огромное количество гектаров,
чтобы получить хотя бы необходимый минимум зерна. Поэтому большинству
колонистов пришлось стать фермерами и поселиться обособленно от других,
посередине обширных земельных владений. Это, в свою очередь, обусловило их
зависимость от воздушного транспорта - все еще настолько дефицитного и
дорогого, что он находился только в общественном распоряжении - чтобы они
могли совершать поездки на расстояния, недоступные людям. Особенно это
касалось перевозок детей в школу и обратно. А следствием этого было то, что
возникла необходимость ввести обязательное поочередное пилотирование
школьных аэробусов, к которому привлекались люди вроде Свободы, не
занимающиеся фермерством. Ну, а это начинало оказывать влияние на
обострение конфликта между профессиональными слоями.

     Свободу постоянно мучил вопрос: не заржавела ли уже та свобода, ради
которой они, судя по их словам, прилетели сюда.

     Каким бы ни был маршрут, Дэнни всегда покидал аэробус последним.
Коффины жили дальше всех, у края Расселины. Когда Свобода посадил аэробус
на их посадочную полосу, Дэнни прошел мимо него к выходу, не сказав ни
слова.

     Тереза Коффин вышла на крыльцо, увидев приземляющийся аэробус. В руках
она держала ребенка, а другой, который только что начал ходить, повис у нее
на юбке. Заходящее солнце окрасило ее волосы в яркий медный цвет. Она
ухитрилась приветственно помахать рукой и крикнула:

     - Хэлло! Может быть, зайдете на чашку чая?

     - Нет, спасибо, - ответил Свобода, высунувшись из окна. - Джудит уже
ждет меня.

     Тереза улыбнулась:

     - Готовитесь к свадьбе?

     - Да, - кивнул Свобода, рассматривая голый двор с утоптанной землей,
на котором не росло ничего, кроме ощипанного дуба. - Она по уши завязла в
стряпне, шитье и еще бог знает в чем. Я обещал помочь передвинуть до ужина
мебель.

     - Да, передайте ей, что я привезу вечером те пирожные, что обещала,
следующим автобусом до Стейнлейк Ройял. Я хотела бы испечь побольше, но...
- Тереза сделала какой-то кривой жест. У Коффина сейчас было уже пятеро
детей, включая Дэнни, а шестой уже был на подходе.

     - Спасибо, вы нам очень помогли. Хотя не стоило беспокоиться из-за
такого пустяка.

     - Как, мистер свобода! Свадьба вашей дочери!

     - Конечно, конечно. Разумеется, я рад, что Джосселина подцепила такого
славного парня, как Колин Локейбер, и мне хочется, чтобы все было, как
положено, и так далее. Однако, устраивать на этой планете торжественную
церемонию, имитирующую земную свадьбу в семье среднего уровня, в период
осеннего сбора урожая и прочее... - Свобода пожал плечами. - Это уж
чересчур.

     Сойдя по ступенькам, Тереза приблизилась к нему. Ее лицо, покрытое
морщинами и почти такое же обветренное, как и его собственное, помрачнело.

     - Вы ошибаетесь, - сказала она. - Вероятно, вы просто не очень любите
свою дочь. Кроме того, при теперешнем положении дел вряд ли что-нибудь
сможет так подбодрить людей, как свадьба.

     Свобода подумал о Джосселине, Дэвиде, о родившемся на Растуме Антоне и
экзогенном младенце Гейле, стараясь не вспоминать о маленькой могиле позади
своего фруктового сада. Ему и Джудит еще повезло. Большинство семей
потеряло больше. И потери эти будут продолжаться. Впереди будут и еще один
Год Болезней, и еще один ураган "Тихий день", и еще Бог знает, что их ждет
впереди. Без сомнения, это был обыкновенный естественный отбор, в
результате которого с течением времени появится раса более здоровых и
одаренных людей, чем те, каких когда-либо знала Земля. Но в волосах Джудит
появились седые пряди, так же, как и в его собственных. Он все еще был в
расцвете сил, но горы постепенно начали казаться ему все более крутыми.

     - Да, - сказал Свобода. - Вы, безусловно, правы. Я согласен:
необходимо время от времени устраивать праздники. Я вовсе не хотел быть
похожим на... - он чуть было не сказал: "на вашего мужа", но вовремя
удержался и надеялся, что Тереза ничего не заметила. - Так или иначе, -
закончил он поспешно, - мне пора. Пока.

     Тереза снова улыбнулась:

     - До вечера. Я буду что-нибудь около 39.00 по нашему времени.

     "Она, наверно, ждет-не дождется этой поездки к нам, - подумал Свобода.
Хоть сбежит отсюда на час-другой".

     Свободе вдруг стало так ее жалко, что он даже забыл о Дэнни.



     2.

     Подобно большинству поселенческих домов, этот дом был построен из
грубо отесанных бревен, скрепленных стальными и железобетонными скобами,
чтобы противостоять могучим ветрам, и с подвалом на случай шторма. Длинный
и низкий, прохладный летом и теплый зимой, дом не был примитивным. Кроме
электроэнергии, поступавшей с атомной электростанции в Энкере, там имелся
солнечный коллектор, который накапливал энергию в подземной системе с
супергорячей водой. Энергия была источником тепла и света. Но в то время,
как электричества было достаточно, электроприборов не хватало. Поэтому
большая часть дома была отведена под мастерскую, и троим мальчикам
приходилось спать втроем в комнате. По мнению их отца, такие условия для
Нижнего уровня на Земле были бы роскошью.

     - Но ведь раньше мы жили не на Нижнем уровне, - сказал как-то Дэнни,
впервые обидевшись, когда к ним с Ахабом поместили еще и Этана.

     - За это ты должен благодарить справедливого и милосердного Господа, -
ответил ему Джошуа Коффин. - Ты всегда должен быть благодарен ему за то,
что тебя не было на свете в первые несколько лет освоения Растума, когда мы
жили в палатках и землянках, и нас заливали дожди. Я видел, как умирали
мужчины, да женщины и дети тоже, лежа в грязной воде, а по их лицам хлестал
дождь, какого не бывало на Земле.

     - Ну, это было так давно, - возразил Дэнни.

     Его приемный отец сжал губы.

     - Есл