10 < >.
     Последствия трудно было бы себе представить, на неопреде-
ленное время без электричества,  газа,  чистой воды; без угля,
без транспорта. Все железнодорожные пути, каналы, шлюзы, доки,
корабли, паровозы уничтожены.  Даже если где-либо промышленные
объекты и  уцелели  бы,  они ничего не могли производить из-за
недостатка электричества,  газа и воды; никаких запасов, ника-
кой телефонной  связи,  короче говоря,  отброшенная к временам
Средневековья страна.
     По изменившемуся  поведению фельдмаршала Моделя было вид-
но, что мое положение изменилось.  Он  продолжил  разговор  со
мной, уже  явно держась на расстоянии,  теперь уже он очевидно
уклонялся от дальнейшего обсуждения того,  что собственно было
предметом нашей  беседы,  спасения рурской промышленности 11 <
>. Растерянный и усталый, я заснул в каком-то крестьянском до-
ме. Через несколько часов я решил пройтись по полям и оказался
на пригорке.  В легкой дымке внизу мирно раскинулась под солн-
цем деревня.  Мне видна была местность вдали за холмами Зауэр-
ланда. Как может быть, думал я, чтобы человек хотел превратить
эту страну в пустыню! Я улегся в папоротники. Все казалось не-
реальным. От земли исходил пряный дух, показались первые зеле-
ные ростки. Когда я пустился в обратный путь, солнце заходило.
Решение было принято. Необходимо было предотвратить исполнение
приказа. Я  отменил назначенные на вечер встречи в Рурской об-
ласти; лучше было сначала выяснить обстановку в Берлине.
     Автомобиль вывели из кустов,  несмотря на активность вра-
жеской авиации я уже ночью,  включив ближний свет,  выехал  на
восток. Я  просматривал свои записи,  пока Кемпка сидел за ру-
лем. Многие из них касались обсуждаемого в последние два  дня.
Не зная, на что решиться, я пробежал эти страницы. Потом я на-
чал незаметно рвать их и выбрасывать клочки в окно.  Когда  мы
ненадолго остановились,  мой взгляд упал на подножку автомоби-
ля. Прижатые сильным встречным ветром, в ее угол набились пре-
дательские обрывки бумаги. Я потихоньку сбросил их в канаву.

                           Глава 30
                      Ультиматум Гитлера

     Усталость делает человека равнодушным.  Поэтому я  совер-
шенно не был взволнован,  когда 21 марта 1945 года после обеда
встретил Гитлера в Рейхсканцелярии.  Он кратко  осведомился  о
том, как  съездили,  но  был  немногословен  и  не вспоминал о
"письменном ответе". Мне показалось ненужным говорить с ним об
этом. Кемпку он расспрашивал свыше часа, меня на эту беседу не
пригласили.
     Вопреки принципиальному распоряжению Гитлера,  я в тот же
вечер передал Гудериану копию моей памятной записки.  Кейтель,
напротив, в ужасе отшатнулся от нее,  как будто это было опас-
ное взрывчатое вещество. Напрасно я пытался выяснить, что соп-
ровождало появление  приказа Гитлера.  Как и в тот раз,  когда
мое имя оказалось в списке будущего правительства,  составлен-
ного участниками заговора 20 июля, ко мне стали относиться хо-
лодно. По всей видимости,  окружение Гитлера  считало,  что  я
окончательно впал в немилость.  И действительно,  я уже не мог
оказывать влияния на ход дел в важнейшей области моей деятель-
ности, спасения подчиненной мне промышленности.
     Два решения Гитлера послужили мне в эти дни доказательст-
вом того,  что он решил быть совершенно беспощадным.  В сводке
вермахта от 18 марта 1945 г. я прочитал, что приведен в испол-
нение смертный приговор,  вынесенный четырем офицерам, по вине
которых якобы не был вовремя взорван мост через Рейн под Рема-
геном; Модель  только что сказал мне,  что они были совершенно
невиновны. "Ремагенский страх": как его назвали, до конца вой-
ны сковал волю многих ответственных лиц.
     В тот же день мне намекнули,  что Гитлер приказал казнить
генерал-полковника Фромма.  Уже за две недели до этого министр
юстиции Тирак за ужином с полным безразличием небрежно расска-
зал, пока меняли тарелки:  "Фромму тоже скоро не сносить голо-
вы!" Мои попытки изменить этим вечером настроение Тирака  ока-
зались бесполезными,  они  не  произвели  на него ни малейшего
впечатления. После этого я через несколько дней  направил  ему
официальное письмо  на  пяти  страницах,  в котором опровергал
большую часть известных мне обвинений против Фромма и  предла-
гал себя в качестве свидетеля защиты народному суду.
     Это было,  пожалуй, единственное в своем роде ходатайство
рейхсминистра. Уже через три дня,  6 марта 1945 г. Тирак прис-
лал мне резкий по форме ответ,  в котором говорилось,  что для
дачи мной показаний народному суду требуется согласие Гитлера.
"Фюрер только что передал мне,  - продолжал Тирак, - что он ни
в коем  случае  не  сделает для Вас исключения в связи с делом
Фромма. В этой связи я не буду приобщать к делу  Ваше  заявле-
ние" 1 < >.  Приведение в исполнение смертного приговора пока-
зало мне,  насколько серьезно мое положение.  Я  был  в  шоке:
когда Гитлер  22 марта пригласил меня на одно из своих совеща-
ний по вопросам вооружений,  я опять послал вместо себя Заура.
Его записи свидетельствовали о том,  что оба они легкомысленно
игнорировали действительность.  Хотя военное производство дав-
но уже развалилось,  они занимались проектами так, как будто в
их распоряжении был еще весь 1945 год.  Так, они не только об-
суждали совершенно нереальное производство нелегированной ста-
ли, но и констатировали,  что армии следует поставить  "макси-
мальное количество" 88-миллиметровых противотанковых пушек,  а
также увеличить производство 210-миллиметровых минометов;  они
упивались разработками  совершенно новых видов оружия:  нового
специального ружья для десантников,  конечно, с "самой высокой
скорострельностью" или  нового  миномета сверхбольшого калибра
305 мм.  В этом протоколе был также зафиксирован приказ Гитле-
ра, чтобы  ему  через  несколько недель представили пять типов
танков. Сверх того,  он хотел,  чтобы разобрались с  действием
известного уже в древности "греческого огня" и чтобы наш реак-
тивный самолет Ме 262 как можно скорее был переделан в  истре-
битель. Он  невольно  подтвердил тем самым,  какую тактическую
ошибку он совершил полтора года тому назад,  когда из-за своей
косности не последовал совету экспертов 2 <  >.
     21 марта я вернулся в Берлин.  Через три дня  рано  утром
мне передали  сообщение,  что  английские  войска  к северу от
Рурской области,  не встречая сопротивления, на широком фронте
перешли Рейн.  Наши войска,  как мне сообщил Модель, были бес-
сильны. Еще в сентябре 1944 г.  высочайшая  производительность
нашей военной промышленности позволила в короткий срок создать
из безоружных армий оборонительный фронт. Теперь такие возмож-
ности отпадали:  территория  Германии  постепенно переходила к
противнику.
     Я снова сел за руль своего автомобиля, чтобы вновь отпра-
виться в Рурскую область,  сохранение  которой  было  ключевым
вопросом послевоенного  развития.  В  Вестфалии,  когда мы уже
почти были на месте,  нам пришлось остановиться из-за  повреж-
денной покрышки. Неузнанный в сумерках, я на каком-то подворье
вел разговор с крестьянами. Неожиданно для меня оказалось, что
вколачиваемая в  последние годы вера в Гитлера не исчезла даже
в этой ситуации:  он,  Гитлер, считали они, не может проиграть
войну, "у фюрера есть еще что-то в резерве, что он разыграет в
последний момент.  Тогда наступит великий поворот.  То. что он
позволяет врагам так далеко забраться на нашу территорию,  это
же только западня!" Даже в  правительстве  присутствовала  эта
наивная вера  в  преднамеренно  придерживаемое  чудесное  ору-
жие,которое в  самый  последний  момент  уничтожит  беззаботно
продвинувшегося вглубь страны противника.  Функ,  например,  в
эти дни спросил меня:  "Но у нас же есть особое оружие, не так
ли? Оружие, которое изменит все на 180 градусов?"
     Той же ночью начались переговоры с  д-ром  Роландом,  на-
чальником Рурского  штаба  и его важнейшими сотрудниками.  То,
что они рассказали,  ужасало.  Три гауляйтера Рурской  области
были полны  решимости  выполнить приказ Гитлера об уничтожении
объектов. Хернер,  один из наших  технических  сотрудников,  к
несчастью, одновременно  руководивший  техническим управлением
партии, по приказу гауляйтеров составит план работ по  уничто-
жению. Сожалея,  но  привыкнув повиноваться,  он разъяснил мне
детали своей технически грамотной концепкии,  которая на  нео-
бозримое время должна была отключить промышленность Рура: даже
угольные шахты предполагалось затопить и,  разрушив  подъемные
механизмы, на  многие годы вперед сделать невозможным их восс-
тановление. Затопив баржи с цементом,  предполагалось блокиро-
вать порты  отгрузки  Рура  и одновременно с ними водные пути.
Уже на следующий день гауляйтеры  собирались  начать  взрывные
работы, потому что войска противника быстро продвигались в се-
верной части Рурской области.  У них,  однако,  было так  мало
транспортных средств, что они полностью зависели от помощи мо-
ей военной организации. Взрывчатые вещества, детонаторы и бик-
фордовы шнуры  они  надеялись найти в достаточном количестве в
шахтах.
     Роланд безотлагательно  вызвал  около  двадцати  надежных
представителей угольных шахт в замок  Тиссена  Ландсберг,  где
помещалась резиденция  штаба Рурской области.  После короткого
обсуждения, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющем-
ся, сообща  решили  бросить взрывчатые вещества,  детонаторы и
шнуры в "долото" шахт и таким образом сделать их  непригодными
для использования.  Один  из коллег получил задание вывести за
пределы Рурской области все  имеющиеся  в  нашем  распоряжении
грузовики, снабдив  их горючим лишь в небольшом количестве.  В
случае необзодимости автомобили и горючее следовало  предоста-
вить в распоряжение действующей армии,  таким образом, оконча-
тельно выведя их из гражданского подчинения. Наконец, я пообе-
щал Роланду и его сотрудникам для охраны электростанций и дру-
гих важных промышленных объектов от отрядов подрывников,  под-
чиненных гауляйтерам  пятьдесят  автоматов из производственных
остатков. В руках решительно  настроенных  мужчин,  защищающих
свой завод, они в то время представляли собой значительную си-
лу, потому что полиции и партийным функционерам  незадолго  до
этого пришлось сдать свое личное оружие армии. В этой связи сы
даже вели речь об открытом бунте.
     Гауляйтеры Флориан, Гофман и Шлесман собрались в гостини-
це "Блеберхоф" под Лангенбергом.  Наперекор всем запретам Гит-
лера я на следующий день предпринял еще одну попытку уговорить
их. Начался горячий спор с гауляйтером Дюссельдорфа Флорианом.
Смысл его  аргументов был таков:  если война проиграна,  то не
из-за ошибок фюрера или партии,  а по вине  немецкого  народа.
После катастрофы  такого рода в любом случае останутся в живых
только убогие создания. В отличие от Флориана, Гофмана и Шлес-
мана в  конечном счете удалось переубедить.  Но приказы фюрера
нужно исполнять, сказали они, и никто с них ответственность не
снимет. Они не знали,  что делать,  тем более,  что Борман тем
временем довел до них новый приказ Гитлера,  еще более ужесто-
чавший директиву  об уничтожении жизненных основ народа 3 < >.
Гитлер еще раз приказывал "очистить все области,  которые мы в
настоящее время  не в состоянии удержать и которые предположи-
тельно будут оккупированы противником".  Чтобы  разом  отвести
все контраргументы, дальше шло: "Фюрер располагает достаточной
информацией о том, с какими огромными трудностями связана реа-
лизация этого требования.  Требование фюрера основано на очень
точных, выверенных расчетах. Необходимость эвакуации не подле-
жит обсуждению".
     Эвакуировать в соответствии с приказом миллионы людей  из
областей к востоку от Рейна и Рурской области,  из таких цент-
ров, как Мангейм и Франкфурт, можно было только в малонаселен-
ные области, прежде всего, в Тюрингию или пойму Эльбы. В мест-
ность без санитарных сооружений,  без жилья  и  продовольствия
должен был хлынуть поток плохо одетых и голодных горожан.  Го-
лод, эпидемии и нищета были неизбежны.
     Собравшиеся гауляйтеры   единодушно  решили,  что  партия
больше не в состоянии проводить в жизнь  эти  приказы.  Только
Флориан неожиданно  для  всех зачитал текст полного энтузиазма
воззвания к партийным функционерам  Дюссельдорфа,  которое  он
хотел издать в виде плаката:  "Все уцелевшие здания города при
приближении врага следовало поджигать,  всех жителей эвакуиро-
вать. Противник должен был войти в сожженный, безлюдный город"
4 < >.
     Два других гауляйтера заколебались. Они согласились с мо-
ей трактовкой приказа фюрера,  в соответствии с которым произ-
водство в  Рурской  области по-прежнему имеет важное оборонное
значение, к тому же таким образом мы можем как раз  непосредс-
твенно снабжать боеприпасами войска,  ведущие бои за Рур. Раз-
рушение электростанций, которое должно было начаться на следу-
ющий день,  таким  образом  было отложено,  действие приказа о
разрушении парализовано.
     Я тут  же  посетил  фельдмаршала Моделя в его ставке.  Он
проявил готовность по возможности вести бои  вне  промышленной
зоны, свести таким образом разрушения к минимуму и не отдавать
приказ о разрушении объектов промышленности 5 < >. В остальном
он обещал действовать в тесном контакте с д-ром Роландом и его
сотрудниками.
     Через Моделя я узнал, что американские войска уже продви-
гаются в направлении Франкфурта, точно определить линию фронта
более невозможно, а ставку Кессельринга уже этой ночью переба-
зируют далеко на восток. Примерно в три часа ночи мы прибыли в
старую ставку  Кессельринга под Наугеймом;  из разговора с его
начальником штаба генералом Вестфалем выяснилось,  что он тоже
намерен дать  более  мягкое  толкование приказу о разрушениях.
Поскольку даже начальник штаба главнокомандующего вооруженными
силами запада не мог ответить на вопрос,  как далеко противник
продвинулся за ночь,  мы поехали в  объезд  через  Шпессарт  и
Оденвальд в Гейдельберг. Наш путь пролегал через маленький го-
родок Лор.  Наши войска уже ущли, специфическая атмосфера ожи-
дания царила  на  вымерших  улицах и площадях.  На перекрестке
одиноко стоял солдат с двумя противотанковыми  ружьями.  Он  с
удивлением посмотрел на меня. "Что же Вы ждете здесь?" - спро-
сил его я.  "Американцев",  - ответил он. "А что Вы будете де-
лать, когда придут американцы?" Он не раздумывал долго: "Тогда
я успею вовремя смыться!" Здесь, как и везде, у меня складыва-
лось впечатление, что война закончена.
     В Гейдельберге в Баденско-вюртембергском штабе вооружений
уже были готовы приказы гауляйтера Бадена, Вагнера, собиравше-
гося разрушить насосную станцию и газовый завод моего  родного
города, как и других городов Бадена. Для того, чтобы не допус-
тить этого, мы нашли потрясающе простое решение: мы надлежащим
образом оформили их,  но опустили конверты в почтовый ящик го-
рода, который скоро должен был занять противник.
     Американцы уже  взяли  находившийся в двадцати километрах
Мангейм и теперь медленно продвигались к  Гейдельбергу.  После
ночного совещания  с обербургомистром Гейдельберга д-ром Найн-
хаусом я попросил знакомого мне уже по Саару генерала СС  хау-
сера сослужить последнюю службу моему родному городу,  объявив
его городом-госпиталем и сдав его без боя.  В ранней предрасс-
ветной дымке я простился с родителями.  В последние часы,  что
мы были вместе,  они были невероятно спокойны и собраны, как и
весь страдающий народ.  Когда я отъезжал,  они вдвоем стояли у
дверей дома;  отец еще раз подбежал к машине и,  пожав  мне  в
последний раз руку,  не сказав ни слова, заглянул мне в глаза.
Мы чувствовали, что больше не увидимся.
     Отступающие войска без оружия и боевой техники заняли до-
рогу на Вюрцбург.  Дикий кабан выскочил в утренних сумерках из
леса, солдаты  с шумом гоняли его.  В Вюрцбурге я посетил гау-
ляйтера Хельмута, пригласившего меня к хорошему завтраку. Пока
мы налегали на деревенскую колбасу и яйца,  гауляйтер объявил,
как если бы это совершенно само собой разумелось,  что  он  во
исполнение директивы  Гитлера отдал приказ о разрушении швейн-
фуртских шарикоподшипниковых заводов;  представители заводов и
партийных инстанций  уже ожидали его указаний в соседнем поме-
щении. План был хорошо продуман:  предполагалось поджечь зака-
лочные ванны специальных станков, это, как показывал опыт ави-
аналетов, превратит станки в негодный металлолом.  Его сначала
невозможно было  убедить,  что разрушения такого рода бессмыс-
ленны. Он спросил меня,  когда же фюрер применит чудесное ору-
жие, которое решил исход войны.  У него есть информация, полу-
ченная через Бормана и Геббельса из  ставки  фюрера,  согласно
которой его  вот-вот  должны  пустить  в ход.  Как уже было не
раз, мне пришлось объяснить и ему,  что чудесное оружие не су-
ществует. Я  знал,  что гауляйтер принадлежит к группе "разум-
ных" и поэтому предложил ему не проводить в жизнь приказ  Гит-
лера об уничтожении объектов.  Я продолжал, что в свете такого
положения бессмысленно,  уничтожая промышленные объекты и мос-
ты, лишать народ абсолютно необходимых основ жизни.
     Я упомянул о сосредоточении немецких войск к  востоку  от
Швейнфурта, которые стягивались туда с целью нанести контрудар
и вернуть центр нашей военной промышленности;  при этом я даже
не лгал,  потому что высшее руководство действительно планиро-
вало вскоре начать контратаку.  Старый надежный аргумент,  что
Гитлер не  сможет  продолжать свою войну без подшипников,нако-
нец, возымел свое действие.  Удалось ли убедить гауляйтера или
нет, он не был готов принять на себя историческую вину, свести
на нет все виды на победу, уничтожив швейнфуртские заводы.
     После Вюрцбурга  погода  прояснилась.  Лишь  изредка  нам
встречались небольшие соединения,  пешим ходом,  без  тяжелого
оружия двигавшиеся навстречу противнику.  Это были учебные от-
ряды,  спешно сколоченные для последнего  наступления.  Жители
деревень копали в садах ямы, там они прятали фамильное серебро
и другие ценности.  Повсюду нас ждал одинаково сердечный прием
сельского населения. Однако прятаться от штурмовиков между до-
мами было  нежелательно,потому  что  это  означало  подвергать
опасности дом. "Господин министр, Вы не отъедете чуток подаль-
ше, к соседям?" - слышалось из окон.
     Именно потому что население,  отчаявшись,  было настроено
мирно, а также потому,  что нигде не было видно хорошо  воору-
женных войсковых  соединений,  все  во  мне  восставало против
уничтожения встречавшихся  мне  многочисленных  мостов  еще  в
большей степени, чем в Берлине за письменным столом.
     Затем мне стали попадаться в городах и деревнях  Тюрингии
бесцельно слоняющиеся  по улицам одетые форму члены военизиро-
ванных отрядов НСДАП,  главным  образом  СА.  Заукель  объявил
"чрезвычайный призыв", в основном состоявший из пожилых мужчин
и мальчиков 16 лет.  Они должны были сражаться с противником в
рядах народного ополчения, но уже никто не мог дать им оружия.
Заукель через несколько дней бросил страстный призыв к  борьбе
до последней капли крови и уехал в автомобиле на юг Германии.
     Поздно вечером,  27 марта, я прибыл в Берлин. Здесь обна-
ружил, что положение изменилось.
     Дело в том,  что Гитлер тем  временем  приказал  передать
группенфюреру СС  Каммлеру,  отвечавшему  за  ракетное оружие,
также разработку и производство  всех  современных  самолетов.
Это не только вновь лишило меня компетенции в вопросах авиаци-
онного вооружения. Дав Каммлеру право использовать в своих це-
лях сотрудников  моего министерства,  Гитлер создал просто на-
возможное положение как с точки зрения протокола,  так и орга-
низации. Кроме того, он прямо приказал, чтобы Геринг и я зави-
зировали приказ, отдававший нас в распоряжение Каммлера. Я без
возражений поставил свою визу.  Хотя был в бешенстве от такого
унижения и чувствовал себя об