не тревожить. "Так дальше невозможно, -
начал он.  - Мы сидим здесь в Берлине,  Гитлер не слышит, что
мы думаем  о  сложившемся положении,  я совершенно не могу на
него политически влиять,  не могу даже доложить ему  о  самых
неотложных делах в моей области.  Все проходит через Бормана.
Надо добиться, чтобы Гитлер чаще приезжал в Берлин". Внутрен-
нюю политику,  продолжал Геббельс, он совсем выпустил из рук.
В ней господствует Борман,  умеющий поддерживать в фюрере ил-
люзию, что  тот  по-прежнему  сохраняет  руководство.  Борман
только тешит свое  тщеславие,  а  вообще-то  он  доктринер  и
представляет собой большую опасность для разумного пути. Пер-
вым делом необходимо ограничить его влияние!
     Вопреки обыкновению,  Геббельс  на  этот  раз не пощадил
своими критическими высказываниями и самого Гитлера:  "У  нас
не только "кризис руководства",  но, строго говоря, и "кризис
руководителя" (5). Для него, прирожденного политика, непости-
жимо, что Гитлер поступился политикой, этим важнейшим инстру-
ментом, в пользу по сути своей менее важного  командования на
театрах военных действий. Мы могли только соглашаться - никто
из присутствующих не мог сравниться по политическому  весу  с
Геббельсом. Его  критический  настрой еще раз показал,  чем в
действительности был для нас Сталинград.  У Геббельса зароди-
лись сомнения в звезде Гитлера и, стало быть, в его победе. И
у нас - тоже.
     Я еще  раз изложил свое предложение возвратить Геринга в
должность, которая в начале войны была  для  него  специально
создана. Ведь  налицо  была государственно-правовая конструк-
ция, обставленная всеми полномочиями, даже правом без привле-
чения Гитлера  издавать  законы.  С  ее помощью можно было бы
взломать позиции власти, узурпированные Борманом и Ламмерсом.
Они вынуждены были бы подчиниться этой инстанции, возможности
которой из-за инертности Геринга остались нераскрытыми.  Пос-
кольку же после инцидента с рестораном Хорхера Геббельс и Ге-
ринг надулись друг на друга,  присутствующие  попросили  меня
переговорить с Герингом по этому вопросу.
     То, что выбор пал на этого человека,  уже в течение ряда
лет жившего апатично и роскошно,  в свое удовольствие, не мо-
жет не удивить сегодняшнего наблюдателя - ведь мы  предприни-
мали последнюю попытку мобилизовать все наши силы!  Но Геринг
не всегда бывал таким, и репутация человека, хотя и склонного
к мерам принуждения, но энергичного и умного, каким он был во
времена разработки четырехлетки или создания  люфтваффе,  еще
сохранялась. Я не считал исключенным,  что, почувствовав вкус
к идее, он мог бы вновь отчасти обрести свою прежнюю, не зна-
ющую удержу кипучесть.  А если - и нет,  то такой орган,  как
Имперский совет по делам обороны все равно  может  стать  тем
инструментом, который  принял  бы радикальные постановления и
решения.
     Оглядываясь назад, только сейчас я понимаю, что оттесне-
ние от власти Бормана и Ламмерса вряд ли что-либо изменило бы
в ходе вещей. Потому что курс, который мы хотели провести, не
мог воплотиться в  жизнь  свержением  секретарей  Гитлера,  а
только и  исключительно - через оппозицию ему самому.  Но это
было абсолютно вне мыслимого для нас. Вместо этого мы, скорее
всего, удайся  нам восстановить наши личные позиции,  которым
угрожал Борман,  были бы снова готовы поддерживать Гитлера  в
его тупиковой политике и,  вероятно, - с еще большим рвением,
чем это происходило при Ламмерсе,  на наш взгляд, слишком ос-
торожничающем, и  при  Бормане,  погрязшем  в  интригах.  Нам
представлялись важными минимальные индивидуальные нюансы, это
происходило оттого, что все мы вращались в изолированном тес-
ном мирке.
     Это было  первый  раз,  когда я вышел из своей резервной
позиции спеца,  чтобы включиться в политику.  Я всегда стара-
тельно этого избегал,  но теперь,  когда этот шаг был сделан,
то произошло это не без определенной внутренней  логики. Было
бы заблуждением полагать,  что я мог сосредоточиться исключи-
тельно на профессиональных задачах.  В авторитарной  системе,
если ты  хочешь  удержаться  в руководящей группе,  неумолимо
вовлекаешься в политическую борьбу за рычаги власти.
     Геринг надолго  засел  в своей летней резиденции в Обер-
зальцберге. Как я узнал от Мильха, разобиженный тяжкими упре-
ками Гитлера  за  руководство люфтваффе ,  он удалился в дли-
тельный отпуск.  Он  сразу  же  согласился  принять  меня  на
следующий же день, 28 февраля 1943 г.
     Атмосфера нашей многочасовой беседы была вполне  дружес-
кой, непринужденной,  вполне соответствовавшей обстановке от-
носительно небольшого дома.  Я был как-то озадачен  -  и  это
врезалось в  память  -  его  ярко-красным маникюром и заметно
подкрашенным лицом, тогда как огромная рубиновая брошь на зе-
леном бархатном шлафроке меня уже давно уже не удивляла.
     Геринг спокойно выслушал мое сообщение о нашем совещании
в Берлине и наше предложение.  Время от времени он вытаскивал
из кармана неоправленные драгоценные камешки и медленно  про-
пускал их между пальцами.  Его,  казалось,  радовало,  что мы
вспомнили о нем.  Он также усматривал в тенденциях,  проявив-
шихся в связи с возвышением Бормана, опасность и согласился с
нашими планами. Только против Геббельса он был настроен очень
резко из-за известного эпизода. Тогда я предложил ему пригла-
сить к себе министра пропаганды и обсудить  основательно  наш
план и с ним лично.
     Геббельс прибыл в Берхтесгаден уже  на  следующий  день,
где я  проинформировал  его о результатах встречи.  Вместе мы
отправились к Герингу. Я предпочел удалиться, а они оба, хотя
между ними сохранялась постоянная напряженность,  выговарива-
лись. Когда меня снова подключили к беседе, Геринг потирал от
удовольствия руки,  прдвкушая предстоящую борьбу; он старался
подать себя с самой  привлекательной  стороны.  Прежде  всего
следует усилить  Совет министров по вопросам обороны Рейха по
его персональному составу. Геббельс и я должны стать его чле-
нами. То,  что  мы не были ими до сих пор,  только доказывало
ничтожность этого органа.  Обсудили и  необходимость  сменить
Риббентропа: министр  иностранных  дел,  который по должности
своей должен был бы склонить Гитлера к более разумной полити-
ке, является  сейчас всего лишь рупором Гитлера и потому нес-
пособным в неблагоприятной военной обстановке находить  поли-
тические решения.
     Все более возбуждаясь,  Геббельс  продолжал:  "Как  и  в
Риббентропе, фюрер  совсем не разобрался в Ламмерсе".  Геринг
вскочил с кресла:  "Все время встревает и пускает торпеды мне
в бок.  Но теперь с этим будет покончено!  Я уж позабочусь об
этом, господа!" Было видно,  что Геббельс  получал  искреннее
удовольствие от ярости Геринга, старался еще больше подзудить
его, но и опасался  импульсивности  тактически  неискушенного
рейхсмаршала: "Уж положитесь на нас, господин Геринг, мы отк-
роем фюреру глаза на Бормана и Ламмерса.  Важно только не пе-
режать. Мы должны действовать без спешки:  Вы же знаете фюре-
ра". Обретя снова присущую ему осторожность,  он добавил:  "С
остальными членами  Совета  министров  мы ни в коем случае не
должны говорить  чересчур  напрямик.  Им  отнюдь  не  следует
знать, что мы собираемся постепенно вытеснить "тройку".  Мы -
союз верных фюреру.  У нас нет честолюбивых помыслов.  И если
каждый из  нас  будет поддерживать перед фюрером другого,  то
вскоре мы будем сильнее всех прочих и сможем  возвести вокруг
фюрера прочный защитный вал!"
     Геббельс возвращался очень довольным:  "Из этого  что-то
выйдет! Вы  не находите,  что Геринг прямо-таки ожил?" В пос-
ледние годы я,  действительно, не видел Геринга таким свежим,
решительным и отважным.  Во время продолжительной прогулки по
мирным окрестностям Оберзальцберга Геринг и  я  поговорили  о
карьере, которую пробил себе Борман. Я со всей откровенностью
поведал ему,  что Борман нацеливается не менее, не более, как
на то, чтобы стать преемником Гитлера и что он не остановится
ни перед чем,  чтобы его, Геринга, да и всех нас оттеснить от
Гитлера. Я  упомянул также,  что Борман теперь не упускает ни
малейшей возможности для подрыва авторитета рейхсмаршала. Ге-
ринг внимал с нарастающим напряжением. Рассказал я и о чаепи-
тиях у Гитлера в Оберзальцберге, из которых Геринг был исклю-
чен. Там  я  мог наблюдать тактику Бормана в непосредственной
близости. Он никогда не идет  в  открытую,  он  осторожненько
обыгрывает всякие мелочи,  которые срабатывают затем по своей
совокупности. Так,  во время одного из чаепитий Борман, чтобы
навредить Шираху (нужен комментарий - В.И.),  высказывал  до-
вольно ядовитые вещи о его пребывании в Вене, когда же Гитлер
в этой  связи  высказал  некоторые критические замечания,  то
Борман осторожно и тонко не согласился с ними.  Напротив,  он
тотчас же принялся расхваливать Шираха, но так, чтобы похвалы
эти сохраняли определенный негативный привкус. Примерно через
год Борман добился того, что Гитлер стал скварно, почти враж-
дебно относиться к Шираху. Теперь Борман в отсутствие Гитлера
с презрительной  миной отваживается на следующий шаг и внешне
как бы безобидно, а по существу - уничтожающе может заметить,
что фюрер отлично вписывается в атмосферу Вены, где и без то-
го все интригуют всех.  Примерно таким же образом, добавил я,
Борман будет подтачивать и его, Геринга, авторитет.
     Конечно, труда это для Бормана не должно было составить.
Геринг давал немало поводов. Как раз в те же дня Геббельс ка-
ким-то извиняющимся тоном высказался о "одеяниях в стиле  ба-
рокко", производящих на тех,  кто не знает Геринга ближе, до-
вольно-таки комическое впечатление.  По усвоенной  им  манере
держаться как-то  не  заметно,  чтобы он отдавал себе отчет в
своей несостоятельности как главнокомандующий люфтваффе.
     Много позднее,  в начале 1945 г., Гитлер как-то во время
"ситуации" самым презрительным образом,  перед всеми участни-
ками,  оскорбил  своего рейхсмаршала.  Геринг посетовал тогда
горестно адъютанту Гитлера от ВВС Белову: "Шпеер был тогда со
своим предостережением совершенно прав. Теперь Борман добился
этого".  Геринг ошибался - Борман добился своего еще в начале
1943 г.
     Чуть позже,  5 марта 1943 г.,  я полетел в ставку, чтобы
получить некоторые  распоряжения  по производству вооружений.
Но главным образом я хотел  продвинуть  замысел  союза  между
мной, Герингом  и Геббельсом.  Без особых трудностей мне уда-
лось испросить у  Гитлера  приглашение  Геббельса  в  ставку.
Мысль, что  разговорчивый министр пропаганды составит ему об-
щество на один день в уединении ставки, пришлась ему по душе.
     Геббельс прибыл  в  ставку тремя днями позднее меня.  Он
отвел меня в стороны:  "В каком  настроении  фюрер,  господин
Шпеер?" - спросил он.  Я поделился с ним впечатлением, что по
отношению к Герингу Гитлер довольно  холоден.  Я  посоветовал
быть осторожным. Лучше всего пока не форсировать события. По-
этому я и сам,  после короткого зондажа, не стал углубляться.
Геббельс согласился:  "Возможно,  Вы правы.  Пока к фюреру не
стоит лезть с Герингом. Это может все испортить".
     Массированные воздушные налеты,  продолжавшиеся уже нес-
колько недель и почти не встречавшие отпора,  еще более осла-
били и без того пошатнувшиеся позиции Геринга.  Уже при одном
только упоминании его имени Гитлер возбуждался, сыпал обвине-
ниями в просчетах планирования и организации войны в воздухе.
Как раз в этот день Гитлер - и не впервые -  высказал  опасе-
ние, что при продолжающихся бомбардировках будут разрушены не
только города, но и в первую очередь непоправимо может надло-
миться дух  народа.  Гитлер впадал тогда в то же заблуждение,
что и британские стратеги войны с воздуха.
     Геббельса и меня Гитлер просил к обеду. Странным образом
в таких случаях он не приглашал Бормана,  без которого во все
остальное время  совершенно не мог обходиться.  В этом смысле
он обращался с Борманом всего лишь как с  секретарем.  Вооду-
шевленный приездом  Геббельса,  Гитлер  казался  в  этот день
оживленнее и разговорчивее,  чем я его знал по  другим  своим
приездам в ставку. Он воспользовался подходящим случаем, что-
бы дать выход своим чувствам и,  как это чаще всего и бывало,
отзывался о своих сотрудниках, исключая присутствующих, весь-
ма пренебрежительно.
     После обеда  со  мной распрощались,  и Геббельс пробыл с
Гитлером несколько часов наедине.  То, что Гитлер меня, впро-
чем, не без комплиментов,  выпроводил,  соответствовало четко
соблюдаемому им разграничению различных людей и сфер их  дея-
тельности. Вновь я появился только уже к "ситуации". А ужина-
ли мы снова все вместе.  Гитлер приказал разжечь камин, слуга
принес бутылку вина. Мы просидели почти до самого раннего ут-
ра, расслабившись, почти уютно. Я больше помалкивал, Геббельс
же умело развлекал Гитлера. Он делал это с огромным красноре-
чием, отточенными фразами, гда нужно - с иронией, с восторгом
в тех местах,  где Гитлер этого ожидал, с сентиментальностью,
если момент и сам предмет рассказа это позволяли, со сплетня-
ми и любовными историями. Как настоящий мастер своего дела он
все перемешивал:  театр,  кино и все времена. Гитлер выслуши-
вал, как  всегда,  очень подробные рассказы о детях семейства
Геббельсов - о их забавных словечках, о их любимых играх; ка-
кие-то их особо сметливые высказывания и в эту ночь отвлекали
Гитлера от его забот.
     Если Геббельс сумел, вызывая в памяти былые трудные вре-
мена и преодоление всяких препон, укрепить уверенность Гитле-
ра в себе,  если ему удавалось пощекотать его тщеславие,  для
которого так мало было простора в суховатой,  деловой  манере
общения военных между собой,  то Гитлер не оставался в долгу,
высоко оценив достижения своего министра пропаганды и тем са-
мым также поднимая его в своих собственных глазах.  В третьем
Рейхе охотно хвалили друг дружку  и  беспрерывно  заверяли  в
своей лояльности.
     При всех сомнениях мы с  Геббельсом  договорились,  что,
хотя бы намеками,  мы все же поделимся с Гитлером нашими пла-
нами активизации Совета министров по делам обороны Рейха. Ат-
мосфера была самой подходящей,  чтобы затронуть эту тему, ко-
торая могла бы быть воспринята Гитлером как косвенная критика
его правительственной деятельности. Неожиданно наша идиллия у
камина была прервана сообщением о сильном воздушном налете на
Нюрнберг. Как  если бы предугадав наши намерения (а может, он
был предупрежден Борманом?),  Гитлер закатил такую сцену, ка-
кие мне редко приходилось видеть.  Он приказал немедленно вы-
тащить из постели  генерал-майора  Боденшатца,  шеф-адъютанта
Геринга, засыпал его жестокими упреками,  помянув "бездарного
рейхсмаршала". Геббельс и я попытались его урезонисть,  и  на
самом деле,  он  несколько успокоился. Но вся наша подготови-
тельная работа пошла прахом. Геббельс также посчитал разумным
пока не касаться существа дела. После неоднократных в тот ве-
чер слов признательности Гитлера ему казалось,  что курс  его
политических акций существенно пошел вверх.  О "кризисе фюре-
ра" он никогда больше не заикался.  Напротив, в тот вечер он,
по-видимому, преисполнился  прежним  доверием  к Гитлеру.  Но
борьба против Бормана должна - он подтвердил  свою  решитель-
ность - продолжаться.
     17 марта Геббельс,  Функ, Лей и я встретились с Герингом
в его дворце на Лейпцигской площади.  На этот раз Геринг при-
нял нас поначалу официально,  в своем  кабинете,  восседая  в
кресле эпохи  Возрождения  за  огромнейшим столом.  Мы сидели
против него на неудобных стульях.  Сердечности,  с которой он
нас принимал в Оберзальцберге,  как ни бывало;  казалось,  он
уже сожалеет о своей тогдашней откровенности.
     При нашем почти полном молчании Геринг и Геббельс начали
вновь взвинчивать друг друга,  красочно расписывая все  опас-
ности, исходящие  от "тройки" вокруг Гитлера и предаваясь на-
деждам и иллюзиям относительно  наших  шансов  на  вызволение
Гитлера из изоляции. Можно было подумать, что Геббельс начис-
то забыл, как всего несколько дней тому назад Гитлер уничижи-
тельно отозвался  о  Геринге.  Они оба уже мнили себя у цели.
Геринг, как всегда,  бросаясь из крайности  в  крайность,  от
апатии - к эйфории, стал преуменьшать влияние клики в ставке:
"Не следует и переоценивать их,  господин Геббельс!  Борман и
Кейтель - всего лишь секретаришки Гитлера. Что они, собствен-
но, себе позволяют?  По своим же  политическим  функциям  они
полные нули!"  Геббельса,  казалось,  больше всего беспокоило
то, что Борман мог бы использовать свои прямые связи  с  гау-
ляйтерами для  создания  в Рейхе опорных пунктов противодейс-
твия нашим планам. Я вспоминаю также, что он предпринял тогда
попытку использовать  Лея,  ответственного за организационные
структуры партии, против Бормана и, наконец, предложил, чтобы
Совет министров по делам обороны Рейха получил бы право вызо-
ва и заслушивания отчетов гауляйтеров.  Отлично понимая,  что
Геринг вряд  ли будет регулярно присутствовать на заседаниях,
он предложил их проводить еженедельно и как бы  между  прочим
заметил, что он готов, если Герингу не позволят дела, взять в
его отсутствие председательские функции на себя (7).  Не раз-
гадав замысла Геббельса, Геринг согласился. За линией единого
фронта крупной борьбы за власть таилось старое соперничество.
     Цифровые сводки рабочей силы,  которую,  как уверял Зау-
кель, он поставил промышленности и о которой он  регулярно  в
хвастливой форме докладывал Гитлеру,  давно уже расходились с
реальным положением дел на предприятиях.  Я  предложил  нашей
коалиции общими усилиями вынудить Заукеля,  этот форпост Бор-
мана, дать истинные цифры.
     Под Берхтесгаденом по  инициативе  Гитлера  был выстроен
большой дом в баварском стиле.  Когда Гитлер месяцами  жил  в
Обрезальцберге, Ламмерс  и  его  малый штаб заправляли отсюда
делами Имперской канцелярии. Сюда, в зал заседаний Геринг че-
рез хозяина  дома  Ламмерса и пригласил нашу группу,  а также
Заукеля и Мильха на 12 апреля 1943  г.  Перед  заседанием  мы
вместе с  Мильхом еще раз разъяснили Герингу наши требования.
Он потирал руки: "Для вас я это дело приведу в порядок!"
     Но, к нашему изумлению,  в зале заседаний кроме нас поя-
вились еще Гиммлер,  Борман и Кейтель. И что хуже всего - наш
союзник Геббельс просил извинить его:  на подъезде к Берхтес-
гадену у него начались почечные колики и в  настоящий  момент
он лежит  в  специальной передвижной амбулатории.  Я и по сей
день не знаю,  не было ли это просто развитой интуицией.  Это
заседание и  стало концом нашего союза.  Заукель поставил под
сомнение наши заявки на 2,1 млн рабочих для  всего хозяйства,
указал на свою очень успешную работу, благодаря которой удов-
летворены все потребности,  и взорвался, когда я упрекнул его
в подтасовке цифр (8).
     Мильх и я ожидали, что теперь Геринг потребует от Зауке-
ля разъяснений  и  в  заключение  предложит  в категорической
форме изменений в политике использования  трудовых  ресурсов.
Вместо этого,  к нашему ужасу, Геринг начал с резкой атаки на
Мильха и тем самым - косвенно - на  меня:  неслыханно,  чтобы
Мильх создавал такие проблемы.  Наш добрый партайгеноссе Зау-
кель, который приложил столько усилий и добился столь положи-
тельных результатов...  Он,  во всяком случае, чувствует обя-
занным его  поблагодарить.  Мильх  просто  не  желает  видеть
успехов Заукеля...  Как  если бы Геринг по ошибке поставил не
ту пластинку. В последовавшей продолжительной дискуссии о де-
фиците рабочей  силы каждый из присутствовавших министров, не
располагая профессиональными знаниями, старался на свой манер
объяснить расхождения  в  цифрах.  С олимпийским спокойствием
Гиммлер высказал предположение,  что не вошедшие  в  итоговую
статистику, возможно, просто умерли.
     Это заседание было полным провалом. Не внесло оно яснос-
ти и  в  вопрос о недостающих рабочих руках,  да и вообще это
был конец с таким размахо