быть покоряюще,  хотя и несколько преувеличенно, любезным.
А затем вдруг он выложил свое требование:  с моим предшествен-
ником у них было письменное соглашение.  Аналогичный  документ
заготовлен и для меня и будет мне переслан для подписи.  В нем
записано, что я, отвечая за армию, не вмешиваюсь в вопросы че-
тырехлетнего плана.  Нашу  беседу  он закончил довольно темным
намеком, что дальнейшее я узнаю на совещании у Мильха. Я ниче-
го на  все это не ответил и завершил разговор в том же сердеч-
ном тоне.  Поскольку четырехлетний план охватывал всю экономи-
ку, то с подписанием заготовленного Герингом соглашения я ста-
новился бы просто недееспособным.
     Я предчувствовал,  что на совещании у Мильха меня ожидает
что-то необычное.  Чувствуя себя еще далеко неуверенно,  я  не
скрыл своих  опасений  и сомнений от Гитлера,  находившегося в
Берлине. По тому впечатлению,  которое Геринг должен был оста-
вить у  Гитлера  в связи с моим назначением я мог рассчитывать
на понимание.  "Хорошо,- сказал Гитлер,- если против Вас будет
что-то затеваться  или Вы столкнетесь с трудностями,  прервите
заседание и пригласите его участников в зал заседаний  кабине-
та. Я скажу господам необходимое."
     Зал заседаний считался "святым местом", быть в нем приня-
тым - это должно было произвести сильное впечатление.  Намере-
ние Гитлера обратиться к кругу людей, с которыми мне предстоя-
ло работать  - лучшего старта я не мог себе пожелать.  Большой
пленарный зал министерства авиации был  полон.  Присутствовали
тридцать участников:  важные  фигуры от промышленников,  среди
них генеральный  директор  Альберт  Феглер,  руководитель  Им-
перского союза германской промышленности Вильгельм Цанген, на-
чальник сухопутных войск резерва генерал-полковник Эрнст Фромм
вместе с подчиненным ему шефом отдела вооружений генералом Ле-
ебом, генерал-адмирал ( так в тексте - В.И.) Витцель,  началь-
ник отдела вооружений ВМФ, генерал Томас в качестве начальника
отдела Верховного командования вермахта  по  вопросам  военной
экономики и вооружений,  а также несколько уполномоченных, от-
вечающих за различные разделы четырехлетнего  плана  и  другие
ответственные сотрудники Геринга.  Мильх по праву хозяина дома
занял место председателя, пригласив Функа сесть справа, а меня
- слева от него.  В кратком вступительном слове он рассказал о
трудностях в экономике вооружения и  неразберихе,  порождаемой
конкуренцией трех родов войск вермахта. За ним выступил Феглер
от "Ферейнигте Штальверке" с очень разумными  рассуждениями  о
том, как  военная экономика страдает от приказов и контрприка-
зов, от споров вокруг степеней срочности той или иной  продук-
ции, от постоянной смены приоритетов. У нас есть еще нераскры-
тые резервы,  которые при таком раздоре просто не  видны,  так
что необходимо  срочно  оздоровить обстановку.  Решения должен
принимать кто-то один, кто этот один - промышленности все рав-
но.
     Следующими взяли слово генерал-полковник Фромм от армии и
генерал-адмирал Витцель  от  ВМФ  и  с  некоторыми  оговорками
присоединились к Феглеру. И другие участники высказались в том
же духе;  при  этом ясно прозвучало желание иметь дело с одним
начальствующим лицом, который взял бы руководство. Еще во вре-
мя моей  работы  на  авиапромышленность  я осознал всю остроту
этого требования.
     Наконец поднялся Имперский министр экономики Функ и обра-
тился непосредственно к Мильху.  Мы все, сказал он, здесь схо-
димся во мнении, ход совещания это показал. Поэтому речь может
лишь идти о том,  кто будет этот руководитель.  "И кто мог  бы
лучше, чем Вы, дорогой Мильх, подойти для этой роли? Вы, поль-
зующийся полным доверием нашего высокочтимого рейхсмаршала.  Я
полагаю что  говорю от имени всех присутствующих,  когда прошу
Вас взять эту задачу на себя",- несколько патетично  для  этой
аудитории воскликнул он.
     Все это было,  несомненно,  обговорено заранее.  Функ еще
продолжал говорить,  когда я прошептал Мильху на ухо: "Совеща-
ние будет продолжено в зале заседаний кабинета.  Фюрер выразил
желание высказаться о моих задачах." Мильх,  человек умный и с
быстрой реакцией,  ответил на предложение Функа, что он высоко
ценит выраженное доверие к нему, но что он не может принять на
себя общее руководство ( 8).
     Тут я в первый раз взял слово:  я передал приглашение фю-
рера и одновременно заявил,  что дискуссия будет продолжена  в
четверг 18  февраля  в  здании  моего министерства,  поскольку
предположительно в зале кабинета речь пойдет о  моих  задачах.
Мильх закрыл заседание.
     Позднее Функ признался мне,  что накануне заседания Билли
Кернер, статс-секретарь Геринга и одна из ключевых фигур в че-
тырехлетнем плане, настойчиво просил его предложить кандидату-
ру Мильха  на роль уполномоченного принимать центральные реше-
ния. Функ считал само собой разумеющимся,  что  Кернер  просил
его об этом не без ведома Геринга.
     Уже приглашение Гитлера само по себе должно было дать по-
чувствовать всем посвященным в прежнее соотношение сил,  что я
получил более сильную позицию,  чем та,  которую мой предшест-
венник когда-либо имел.
     Теперь Гитлер должен был выполнить свое  обещание.  Он  в
своем кабинете предложил мне кратко проинформировать его о со-
вещании, затем попросил меня оставить его на  несколько  минут
одного, так  как ему надо сделать заметки.  Затем он вместе со
мной прошел в зал заседаний кабинета и сразу же взял слово.
     Гитлер говорил  около  часа.  Он пространно порассуждал о
задачах военного сектора экономики, подчеркнул, насколько важ-
но увеличение объемов производства вооружений, упомянул о цен-
ных кадрах,  которые следует активизировать в промышленности и
с удивительной  открытостью  коснулся  конфликта  с  Герингом:
"Этот человек не может в рамках четырехлетнего  плана  разгля-
деть "промышленность  вооружения".  Необходимо,- так продолжал
Гитлер,- вычленить эти задачи из четырехлетнего плана и  пере-
дать мне. Да, посты даются, но посты и берутся, это случается.
Мощности для наращивания продукции налицо, но много просто ха-
латности. В  тюрьме  Функ  мне  рассказал,  что во время Нюрн-
бергского процесса Геринг затребовал из архива  это  заявление
Гитлера, равносильное  смещению,  чтобы отвергнуть обвинения в
использовании принудительного труда.
     Гитлер осторожно  обошел  проблему  единой  инстанции для
всей промышленности вооружений:  он говорил о вооружении армии
и военно-морского флота,  сознательно исключая ВВС. Я бы также
поостерегся отстаивать перед ним иную точку  зрения,  так  как
речь шла  бы  при  этом о политическом решении,  и по порядкам
этой системы это повело бы только к путанице.  Гитлер завершил
свою речь обращением к присутствующим: сначала он расписал мои
организационные достижения в строительстве ( что вряд ли могло
убедить участников совещания ), охарактеризовал мою новую дея-
тельность как личную жертву ( что в  этом  кругу  перед  лицом
критической обстановки на фронте казалось,  наверное,  естест-
венным ) и выразил надежду, что я при решении поставленных за-
дач буду  везде  встречать не только поддержку,  но и спортив-
но-честное отношение:  "Ведите себя по отношению  к  нему  как
джентельмены!"- слова  необычные для Гитлера.  Что же касается
собственно моих задач, то тут он не высказался со всей опреде-
ленностью, а для меня это было даже и к лучшему.
     Так Гитлер еще никогда не вводил нового министра в  долж-
ность. И  в  менее авторитарной системе подобный дебют означал
бы неоценимую помощь.  В нашем же государстве последствия были
просто поразительными,  даже для меня самого. Длительное время
я двигался в своего рода пустом пространстве,  не встречая  ни
малейшего противодействия  и  мог практически делать все,  что
считал необходимым.
     Функ, который вместе со мной провожал Гитлера в его апар-
таменты в Рейхсканцелярии,  по дороге растроганно и  клятвенно
обещал предоставить все в мое распоряжение и оказать любую по-
мощь. И он сдержал свое обещание,  если не принимать во внима-
ние незначительные исключения.
     Борман и я постояли, беседуя уже о пустяках, еще несколь-
ко минут с Гитлером в его жилой комнате.  Прежде чем удалиться
в свои верхние помещения,  он еще раз дал мне совет по возмож-
ности более полно использовать возможности промышленности, по-
тому что именно там я найду ценнейшие силы. Мысль эта была для
меня не нова,  потому что Гитлер и до этого часто подчеркивал,
что крупные задачи лучше всего решаются непосредственно эконо-
микой, а  министерская бюрократия,  против которой у него были
предубеждения, только сковывает ее  инициативу.  Я  воспользо-
вался удобным случаем в присутствии Бормана заверить его,  что
я собираюсь добиваться выполнения своих задач главным образом,
привлекая специалистов из промышленности. Но для этого необхо-
димо, чтобы партийная принадлежность не была бы  предваритель-
ным условием,  потому что,  как известно,  очень многие из них
далеки от партии.  Гитлер согласился,  поручил Борману  учесть
мое пожелание.  И,  в самом деле, по крайней мере до покушения
20 июля 1944 г.  мое министерство было избавлено от неприятных
проверок партканцелярии Бормана.
     Вечером того же дня я договорился с Мильхом, который поо-
бещал мне  перейти  от завистливого соперничества между произ-
водством вооружения для ВВС и армии,  которым до сих пор опре-
делялись отношения "вооруженцев" ВВС к вооружению армии и ВМФ.
Именно в первые месяцы мне были важны  его  советы,  из  этого
вскоре выросла сердечная дружба, длящаяся до сего дня.

                         Глава 15.
                Организованная импровизация.
     До совещания в моем министерстве оставалось пять дней, до
него я  должен  был сформулировать свои представления.  Как ни
странно это может показаться:  самое  главное,  принципиальное
мне было ясно.  С самого первого дня я,  как лунатик,  брел по
направлении к системе, которая только и могла обеспечить успех
в производстве вооружений. Впрочем, как уже говорилось, еще во
время моей двухлетней работы на вооружения  удалось  заглянуть
снизу "во многие принципиальные недостатки,  которые я не уви-
дел бы сверху"(1).
     Я разработал организационный план,  вертикальные линиико-
торого изображали готовую продукцию - танки, самолеты или под-
лодки, т.е.  вооружения всех трех родов войск вермахта. Верти-
кальные столбы были опоясаны многочисленными кольцами,  каждое
из которых  должно  было  изображать  определенный  контингент
поставок, необходимых для всех  орудий,  танков,  самолетов  и
иных видов вооружения.  Здесь,  в этих кружках и я представлял
себе сведенными воедино производство,  например, кованых изде-
лий или подшипников или электротехнического оборудования. Про-
фессиональное мышление в трех измерениях  подтолкнуло  меня  к
изображению этой   новой  организационной  схемы  в  объеме  и
перспективе.
     В бывшем  зале заседаний Академии искусств снова встрети-
лись ведущие фигуры военной  промышленности  и  управленческих
инстанций, ответственных  за вооружение.  После моего часового
доклада моя схема  была  принята  к  сведению  без  каких-либо
дискуссий. Не было также возражений и против полномочий едино-
го руководства производством вооружений. Это закрепляло требо-
вания совещания  13 февраля и замыкало его на моей персоне.  Я
даже осмелился предложить присутствующим пустить по кругу  для
подписи мое  заявление - весьма необычная процедура во взаимо-
отношениях Имперских ведомств.
     Впечатление от речи Гитлера было,  однако, еще достаточно
свежо. Первым о своей полной поддержке моего предложения  зая-
вил Мильх  и не раздумывая долго,  подписал испрашиваемые мною
полномочия. У остальных участников совещания возникли оговорки
формального характера,  которые Мильх, тем не менее, используя
свой авторитет,  быстро развеял.  Только  представитель  воен-
но-морских сил  генерал-адмирал Витцель упорствовал до послед-
него и дал свое согласие только условно.
     На следующий день,  19 февраля,  я вместе с фельдмаршалом
Мильхом, генералом Томасом и генералом  Ольбрихтом,  представ-
лявшим генерал-полковника Фромма,  отправился в ставку фюрера,
чтобы изложить Гитлеру мои организационные  планы  и  доложить
ему о  положительном  ходе  совещания.  Гитлер был согласен со
всем.
     Сразу же после моего возвращения Геринг потребовал меня к
себе, в свой охотничий замок Каринхалл,  удаленный более,  чем
на семьдесят  километров  к северу от Берлина,  в шорфхайдской
пустоши. После того,  как Геринг в 1935 г.  увидел новую рези-
денцию Гитлера "Бергхоф", он распорядился возвести вокруг сво-
его старого,  скромного охотничьего дома  замок,  по  размерам
превосходящий новостройку Гитлера.  Со столь же огромной глав-
ной жилой комнатой,  только с еще  большим  раздвижным  окном.
Гитлер тогда расстроился,  из-за такого размаха.  Однако,  его
архитектор нашел способ как обратить во благо тягу  Геринга  к
роскоши: без долгих слов было решено, что Каринхалль будет од-
новременно и ставкой рейхсмаршала.
     Из-за вызовов  к Герингу всегда терялся полноценный рабо-
чий день. И на этот раз я мог, прибыв после долгой езды своев-
ременно, к 11 часам, еще битый час рассматривать картины и го-
белены в геринговской гостиной.  В отличие от  Гитлера  Геринг
был в вопросах пунктуальности более,  чем вельможен.  Наконец,
он спустился по лестнице из своих личных покоев второго  этажа
в развевающемся зеленом бархатном халате, романтично и картин-
но. Наши приветствия прозвучали довольно холодно.  Мелкими ша-
гами он  впереди  нас  направился  в  свой зал-кабинет и занял
место за гигантским письменным  столом.  Я  скромно  опустился
напротив. Геринг  был в высшей мере раздражен,  горько посето-
вал, что я его не пригласил на заседание в зале  кабинета  ми-
нистров и  протянул мне подготовленное его министериаль-дирек-
тором по четырехлетнему плану Эрихом Нойманом через стол  зак-
лючение о  юридических последствиях возникшего по моей инициа-
тиве документа.  С проворностью,  которой я при его  грузности
никогда в нем не предполагал, он вскочил возмущенно на ноги и,
потеряв от возмущения контроль над  собой,  начал  бегать  ту-
да-сюда по  огромному  помещению.  Все  его  уполномоченные  -
бесхарактерные трусы. Поставив свои подписи, они навеки попали
в подчинение ко мне,  и это - даже не спросив его!  Мне невоз-
можно было вставить и словечко,  что в данной ситуации я почи-
тал за благо.  Косвенно его горькие упреки адресовались и мне,
однако то,  что он не посмел сделать мне упрек в  некорректном
поведении, намеком говорило об ослаблении его позиции.  Подоб-
ное выхолащивание своей власти он не потерпит,-  заявил  он  в
заключение. Он немедленно отправится к Гитлеру и сложит с себя
должность "уполномоченного по четырехлетнему плану" ( 2).
     Впрочем, к этому времени,  это не было бы потерей, потому
что Геринг, который поначалу, вне всякого сомнения, с  большой
энергией продвигал  четырехлетний  план,  к  1942  г  имел уже
устойчивую репутацию сонливого,  питающего отвращение к работе
человека. Даже  чисто внешне он производил какое-то ненадежное
впечатление, без разбору ухватывался за новые и слишком многие
идеи, изливал свою энергию толчками и мыслил нереалистично.
     Бесспорно, что,   принимая   во   внимание   политические
последствия, Гитлер не принял бы отставку Геринга,  а заключил
бы компромисс. Вот это-то и надо было упредить, потому что его
компромиссов боялись  все  стороны:  трудности ими не устраня-
лись, а обстановка становилась еще неопределеннее и сложнее.
     Я понимал,  что я должен что-то сделать, чтобы подкрепить
пошатнувшийся престиж Геринга.  Во всяком случае я, не сходя с
места, стал уверять его,  что нововведения, появившиеся по же-
ланию Гитлера и одобренные его,  Геринга, генеральными уполно-
моченными, ни в коей мере не покушаются на его позиции как ру-
ководителя четырехлетнего плана.  Мое предложение устроило Ге-
ринга: я заявил о своей готовности подчиниться ему и выполнять
свою долю работы в рамках четырехлетнего плана.
     Уже через  три дня я снова был у Геринга и положил ему на
стол проект, в соответствии с которым, я становился "генераль-
ным уполномоченным по вооружениям в рамках четырехлетнего пла-
на". Геринг был согласен,  хотя он и счел необходимым обратить
мое внимание  на то,  что я слишком много на себя беру и что в
моих же собственных  интересах  было  бы  ставить  себе  более
скромные цели. Еще два дня спустя, 1 марта, он подписал распо-
ряжение. Я был уполномочен "обеспечить  производству  вооруже-
ний... в  общехозяйственной  жизни тот приоритет,  который ему
подобает во время войны. (3). Я добился большего, чем докумен-
том от 18 февраля, вызвавшим такой протест Геринга.
     16 марта,  вскоре после того, как Гитлер, очень довольный
тем, что он был избавлен от всяких личных трудностей в отноше-
нии с Герингом, подтвердил эту формулировку, я дал сообщение о
своем назначении в прессу.  Для этого я разыскал старую фотог-
рафию, на которой Геринг в восторге от  моего  проекта  здания
ведомства Рейхсмаршала  дружески  возлагает  свои  руки на мои
плечи. Я хотел тем самым показать, что кризис о котором начали
поговаривать, миновал. Правда, пресс-бюро Геринга обратило мое
внимание на то,  что только Геринг имел право опубликовать фо-
тографию и распоряжение.
     Новые огорчения не заставили себя ждать. Вдруг став очень
тонкокожим, Геринг пожаловался мне,  что от итальянского посла
ему стало известно о комментариях зарубежной прессы, в которых
подчеркивалось, что  новый министр объехал его в четырехлетнем
плане. Подобные публикации могут погубить его авторитет в про-
мышленности. После этого могло считаться тайной Полишнеля, что
Геринг роскошества своего образа жизни покрывал  за  счет  фи-
нансовых поступлений от промышленности; у меня возникло ощуще-
ние, что он опасался в случае ущерба для своего  авторитета  в
этом мире  и соответствующего сокращения поступлений.  Тогда я
предложил пригласить крупнейших промышленников в Берлин на со-
вещание, во  время  которого  я по всей форме признаю свою ему
подчиненность. Это предложение ему необыкновенно  пришлось  по
душе, к нему моментально вернулось хорошее расположение духа.
     Вскоре около полусотни промышленников были вызваны Герин-
гом в Берлин.  Я открыл заседание кратким вступлением, в кото-
ром выполнил обещанное Герингу, тогда как он в своей простран-
ной речи   распространялся   о   важности  вооружений,  вменял
присутствующим в обязанность помогать изо всех сил  и  т.д.  и
т.п. Мои  полномочия  и  задачи не были упомянуты ни в положи-
тельном, ни в отрицательном смысле. Какая-то вялая сонливость,
определявшая поведение  Геринга  в  те  годы,  позволяла мне и
впредь работать свободно,  без помех. Надо полагать, он не раз
ревниво отзывался  у Гитлера о моих успехах,  но в последующие
два года он почти не пытался что-либо изменить  прямым  вмеша-
тельством.
     Полномочия, полученные мной от Геринга,  при его  снижав-
шемся авторитете  представлялись  мне недостаточными.  Поэтому
уже вскоре,  21 марта,  я дал Гитлеру на подпись  документ  со
следующей констатацией:  "Любые  интересы  немецкой  экономики
должны быть подчинены необходимостям производства вооружений."
Этот указ Гетлера в условиях авторитарной системы был равноси-
лен предоставлению мне высшей экономической власти.
     Государственно-правовые формы  нашей  организации  были -
как, впрочем,  и все остальное -  довольно  неопределенными  и
несли черты  импровизации.  Сфера моей деятельности и мои обя-
занности так и не были точно зафиксированы.  Да я и не  считал
это целесообразным  и не без успеха уклонялся от этого.  В ре-
зультате мы могли определять круг нашей компетенции от  случая
к случаю,  по мере надобности и находчивости сотрудников. Юри-
дическое закрепление прав,  которые можно было бы