е как-то тянулась за пивом, вином, бутербродами, пока часа в
два ночи  Гитлер  не прощался со всеми.  Нередко меня посещала
мысль, что круг этих  столь  посредственных  людей  собирается
точно в  тех  же  самых стенах,  где некогда вел свои беседы с
знакомыми, друзьями и политическими деятелями Бисмарк.
     Я несколько  раз  предлагал,  чтобы  хоть как-то развеять
скуку этих вечеров,  пригласить какого-нибудь знаменитого пиа-
ниста или ученого.  К моему удивлению, Гитлер отвечал уклончи-
во: "Люди искусства совсем  не  столь  охотно  последовали  бы
приглашению, как они в этом заверяют".  Конечно, многие из них
восприняли бы такое приглашение как награду.  Повидимому, Гит-
лер не хотел нарушить скучноватое и туповатое,  но привычное и
им любимое завершение своего рабочего дня.  Я  часто  замечал,
что Гитлер чувствовал себя скованным в общении с людьми,  пре-
восходящими его как профессионалы в своей области. От случая к
случаю он принимал их, но только в атмосфере официальной ауди-
енции. Может,  этим отчасти объяснялось,  что он поручил  мне,
еще совсем  молодому  архитектору столь ответственные проекты.
По отношению ко мне он не испытывал этого  комплекса  неполно-
ценности.
     В первые годы после 1933 г.  адъютант мог приглашать дам,
в основном из мира кино и по выбору Геббельса.  Но вообщем до-
пускались только замужние и чаще - в сопровождении мужей. Гит-
лер следил за соблюдением этого правила, чтобы пресечь всякого
рода слухи,  которые могли  бы  повредить  выработанному  Геб-
бельсом имиджу фюрера, ведущего добродетельный образ жизни. По
отношению к этим дамам Гитлер вес себя,  как  выпускник  школы
танцев на  выпускном  балу.  И в этом прогладывалась несколько
робкая старательность;  как бы ни допустить какой промах,  как
бы не  обойти  кого комплиментом,  не забыть по-австрийски га-
лантно поцеловать ручки при встрече и  прощании.  После  ухода
дам он  еще недолго сидел в своем узком кругу,  делясь растро-
ганными впечатлениями о них, и больше - от их фигур, чем от их
очарования или ума - и немножно,  как школьник, навсегда уве-
ровавший в недостижимость  своих  желаний.  Гитлера  влекло  к
высоким полноватым женщинам.  Ева Браун,  скорее невысокая и с
изящной фигуркой, отнюдь не отвечала его идеалу.
     Если память мне не изменяет, где-то году в 1935, с такими
приемами, без всяких видимых причин,  было раз и навсегда  по-
кончено. Почему  -  мне это так и осталось неизвестным.  Может
быть, сыграла свою роль какая-то сплетня или  еще  что-то.  Во
всяком случае,  Гитлер однажды резко объявил,  что впредь дамы
допускаться не будут,  а он отныне ограничится  комплиментами
кинозвездам на ежевечернем экране.
     Лишь много позднее,  году в 1939, Еве Браун была отведена
спальная комната в Берлинской квартире, непосредственно примы-
кающая к его спальне, с окнами на узкий дворик. Здесь она вела
еще более замкнутый, чем на Оберзальцберге, образ жизни, неза-
метно прокрадывалась через запасной вход  и  боковую  лестницу
наверх; она  никогда  не спускалась в помещения нижнего этажа,
даже если там собирались старые знакомые,  и очень радовалась,
если я, часами, ожидая беседы с Гитлером, мог составить ей об-
щество.
     Если не считать оперетт,  в театры Гитлер ходил редко. Но
он не мог пропустить новую постановку уже ставших классически-
ми "Летучей мыши" или "Веселой вдовы". Я не ошибусь, если ска-
жу, что "Летучую мышь" мы с ним в разных городах Германии слу-
шали не менее пяти-шести раз.  Для ее новых роскошных постано-
вок он обычно выуживал немалые средства из  бормановской  шка-
тулки.
     Кроме того,   ему   доставляло    удовольствие    "легкое
искусство", несколько  раз бывал он в берлинском варьете "Зим-
ний сад".  И если бы не опасался ненужных разговоров, ходил бы
туда почаще.  Бывало, что он отправлял в варьете своего домоп-
равителя с тем,  чтобы поздно  вечером,  следя  по  программе,
выслушать подробный  рассказ  о представлении.  Хаживал он и в
театр "Метрополь",  где давались оперетты-ревю  с  обнаженными
"нимфами" и совершенно никчемным содержанием.
     Ежегодно он был гостем Байрейтских фестивалей и  не  про-
пускал там ни одного премьерного спектакля.  Мне, полному про-
фану в музыке, казалось, что в беседах с госпожой Винфред Ваг-
нер он  обнаруживал  изрядное понимание музыкальных тонкостей.
Но больше его все же захватвывала постановочная сторона.
     За этими пределами,  однако, он посещал оперу крайне ред-
ко, а позднее его интерес к театру заметно понизился. Даже его
любовь к музыке Брукнера была все же скорее поверхностной. Хо-
тя перед каждой его речью "о культуре" на партийных съездах  в
Нюрнберге и проигрывался отрывок из брукнеровской симфонии.  В
остальном же он проявлял заботу только о том,  чтобы в  соборе
св.Флориана не  угасал огонь дела всей жизни композитора.  Для
общественного же мнения  он  старался  поддерживать  видимость
своей очень насыщенной культурной жизни.
     Совершенно не ясным для меня так и осталось,  насколько и
в каком  объеме  Гитлер интересовался художественной литерату-
рой. Обыкновенно он рассуждал о военно-научных  произведениях,
о флотских календарях или о книгах по архитектуре,  которые он
с большим интересом изучал по ночам. Ни о чем другом я от него
не слыхивал.
     Я по натуре своей был трудягой и не мог  поначалу  понять
расточительство Гитлером  рабочего времени.  Я еще мог понять,
что Гитлер заканчивал свой рабочий день скучным и пустым  вре-
мяпрепровождением. Но  эти примерно шесть часов представлялись
мне непозволительно долгими,  тогда как его собственно рабочий
день - довольно кратким.  Когда же,  - спрашивал я себя,  - он
работает? Ведь времени-то оставалось совсем  немного.  Вставал
он поближе к полудню,  проводил одно-два совещания, но начиная
с обеденного времени, он более или менее просто расточал время
вплоть до раннего вечера. (1) Редкие назначенные на вторую по-
ловину дня официальные встречи постоянно оказывались под угро-
зой из-за  его  любви  к строительным проектам.  Его адъютанты
часто просили меня:  "Пожалуйста,  не показывайте ему  сегодня
Ваши планы и чертежи". Принесенные с собой рулоны упрятывались
у входа в помещении телефонного узла. На вопросы Гитлера я да-
вал уклончивые ответы.  Иногда он раскрывал эти хитрости и сам
отправлялся искать мои бумаги в передней или в гардеробе.
     В народном представлении Гитлер был фюрером, который ден-
но и нощно печется об общем благе. Человеку, знакомому со сти-
лем работы  импульсивных  художественных  натур,  бессистемное
распределение Гитлером своего порядка дня, напомнило бы богем-
ный стиль  жизни.  Насколько я мог наблюдать,  иногда в нем на
протяжении недель,  заполненных какими-нибудь пустяшными дела-
ми, шло вынашивание какой-либо проблемы, чтобы затем, по "вне-
запному озарению",  придти  к  ее  окончательному,  в  течение
нескольких очень  напряженных  рабочих дней,  оформлению.  Его
застольное общение служило ему, возможно, средством опробывать
в почти игровой форме новые мысли,  попытаться подойти к ним с
различных сторон, обкатать их перед невзыскательной аудиторией
и довести до окончательного вида.  Приняв какое-то решение, он
снова впадал в свое ничегонеделание.
                           Глава 10
                   Империя сбрасывает оковы
     У Гитлера я бывал обычно раза два в неделю,  по  вечерам.
Где-то около полуночи,  после окончания последнего кинофильма,
он нередко требовал листы с моими эскизами и погружался  в  их
детальнейшее обсуждение,  затягивавшееся  до двух - трех часов
утра. Остальные гости  удалялись  пропустить  бокал  вина  или
расходились по  домам,  зная по опыту,  что с Гитлером сегодня
вряд ли еще удастся переговорить.
     Гитлера прямо-таки завораживал наш макет города, установ-
ленный в бывших выставочных залах Академии искусств.  Он  даже
приказал проложить  прямую удобную дорожку между Рейхсканцеля-
рией и нашим зданием,  для чего понадобилось пробить  двери  в
стенах, разделявших  сады  нескольких  министерств.  Бывало он
прихватывал с собой в нашу мастерскую  и  небольшую  компанию,
отужинавшую у него. Вооружившись карманными фонариками и связ-
кой ключей,  мы пускались в  путь.  Лучи  фонарей  выхватывали
из темноты  макеты.  Я мог вообще воздерживаться от каких-либо
пояснений, потому что Гитлер с сияющими глазами сам  рассказы-
вал сопровождавшим его о каждой детали.
     Всякий раз нас  охватывало  напряженное  волнение,  когда
монтировался новый макет и его заливал яркий свет прожекторов,
имитирующих естественное  под  определенным  углом   солнечное
освещение. Обычно  макеты  изготовлялись в масштабе 1:50;  над
ними трудились высококлассные краснодеревщики, передавая мель-
чайшие детали,  фактуру  и цвет будущих отделочных материалов.
Так постепенно удалось скомпоновать  крупные  фрагменты  новой
величественной улицы;  перед  нами возникал пластический образ
сооружений, которым  десятилетием  позднее  предстояло  вопло-
титься в  жизнь.  Примерно на тридцать метров простиралась эта
улица-макет в бывших выставочных помещениях Берлинской  Акаде-
мии искусств.
     В особый восторг приводил Гитлера генеральный  общий  ма-
кет, изображавший Великолепную улицу в масштабе 1:1000.  Смон-
тированный на столах с колесиками он всегда мог быть  разъеди-
нен на  отдельные  фрагменты.  Гитлер вступал в "свою" улицу с
самых разных сторон, стараясь прочувствовать будущее впечатле-
ние: то он любовался ею глазами путешественника, прибывшего на
Южный вокзал, то окидывал взглядом всю перспективу изнутри ог-
ромного павильона или со срединной части улицы,  налево и нап-
раво. При этом он,  рассуждая с необычайной горячностью, почти
становился на колени так, чтобы глаз оказывался всего несколь-
кими миллиметрами выше края макета  и  схватывал  бы  истинное
впечатление. Это были редкие часы, когда он сбрасывал свою на-
пыщенность. Никогда  не  видел  его  таким   оживленным,   не-
посредственным, раскованным,  как в эти часы, тогда как я сам,
часто усталый и,  даже после многих  лет  знакомства,  все  же
несколько почтительно- скованный, по большей части помалкивал.
Один из моих ближайших сотрудников выразил свое впечатление от
этих по-своему  своеобразных взаимоотношений следующими слова-
ми:"Вы знаете, кто Вы? Вы - несчастная любовь Гитлера!"
     Лишь редким  счастливцам удавалось проникнуть в эти поме-
щения, зорко охранявшихся от любопытствующих. Без личного раз-
решения Гитлера никто не имел права осматривать общий градост-
роительный план Берлина. Когда Геринг как-то посетил макет Ве-
ликой улицы,  он  пропустил вперед сопровождавших его и сказал
мне взволнованно:  "На днях фюрер имел со мной разговор о моих
задачах после  его  кончины.  Он все полностью передает на мое
усмотрение. Он потребовал от меня пообещать только одно: что я
никогда не заменю Вас кем-либо другим на вашем посту, что я не
буду вмешиваться в Ваши планы и предоставлю Вам полную  свобо-
ду. А также, что я должен буду предоставлять в Ваше распоряже-
ние на строительство те денежные средства,  которые Вы от меня
потребуете". Геринг взволнованно помолчал. "Это обещание фюре-
ру я скрепил торжественным рукопожатием, а сейчас я это обещаю
и Вам", - он медленно и патетически протянул мне руку.
     Осмотрел работы своего ставшего  знаменитым  сына  и  мой
отец. Он только пожимал плечами, разглядывая макеты:"Вы совер-
шенно сошли с ума!" Вечером того же дня мы пошли  на  какую-то
комедию в театр с Хайнцем Рюманом.  Случайно на спектакле ока-
зался и Гитлер.  В антракте он  через  адъютантов  поинтересо-
вался, не  мой ли отец,  почтенный господин,  сидящий рядом со
мной. Затем он пригласил  нас  обоих  к  себе.  Когда  Гитлеру
представили моего  отца,  который,  несмотря на свои семьдесят
пять лет отличался неизменной выправкой и  самообладанием,  им
овладела сильная дрожь,  которой я никогда,  ни раньше, ни по-
том, у него не видел.  Он побледнел,  никак не отреагировал на
хвалебные гимны, в которых Гитлер воспел его сына и молча отк-
ланялся. Впоследствии отец никогда не вспоминал об этой встре-
че, и я также избегал его спрашивать о причинах волнения,  ко-
торое столь очевидно охватило его при виде Гитлера.
     "Вы совершенно сошли с ума". Когда сегодня я перелистываю
многочисленные фотографии макетов нашей тогдашней Великолепной
улицы, я  вижу:  это  было  бы не только безумно,  но и просто
очень скучно.
     В принципе  мы  отдавали себе отчет в том,  что застройка
новой улицы исключительно административными зданиями неизбежно
даст эффект  безжизненности,  а  потому  и зарезервировали две
трети ее общей протяженности  для  частных  застройщиков.  При
поддержке Гитлера мы сумели отбить попытки административно-уп-
равленческих инстанций вытеснить  торговые  здания.  Роскошный
кинотеатр для  премьер  новых фильмов,  кинотеатр для массовой
публики на две тысячи мест,  новое оперное здание, еще три те-
атра, новый  концертный  зал,  здание  для  всякого рода конг-
рессов, поименованный "Дом наций",  гостиница в двадцать  один
этаж на полторы тысячи гостей, несколько варьете, рестораны, в
том числе - и особо большие,  даже крытый  бассейн  в  римском
стиле и по пропорциям времен императоров - все это сознательно
закладывалось в проект,  чтобы наполнить новую улицу городской
жизнью. (1) Тихие внутренние дворики с колоннадами и маленьки-
ми ухоженными магазинчиками должны были как  бы  приглашать  к
прогулке. Предполагалось широко использовать световую рекламу.
Улица в целом была задумана  мной  и  Гитлером  как  сплошная
выставка -  продажа немецких товаров,  особенно притягательная
для иностранцев.
     Когда я сегодня просматриваю фотографии и планы, то и эти
отрезки улицы представляются мне безжизненными и какими-то ра-
ционалистично заорганизованными. Когда в день моего освобожде-
ния, утром, направляясь в аэропорт,  я проезжал мимо одного из
этих зданий  (2),  за несколько секунд я понял то,  чего мы не
замечали годами:  мы строили,  не задумываясь над  масштабами.
Даже для построек частного сектора мы считали возможными комп-
лексы протяженностью от 150 до 200  м;  мы  жестко  определяли
высоту строений, высоту фасадов магазинов, загоняли многоэтаж-
ные дома за постройки, определявшие красную линию и перспекти-
ву улицы  и  тем самым опять же лишали себя одного из способов
оживления, преодоления монотонности.  Рассматривая  фотографии
зданий учреждений  торговли,  я  всякий раз испытываю испуг от
монументальной застылости,  которая разрушила бы все наши уси-
лия по возвращению столичной жизни на эту улицу.
      Относительно удачное решение мы нашли  для  Центрального
железнодорожного вокзала, от которого на юге должна была брать
начало гитлеровская Великолепная улица.  Вокзал выгодно бы от-
личался от  всех  иных чудовищ своим раскрыто-видимым стальным
каркасом, облицованным  медными  пластинками  и   распахнутыми
стеклянными поверхностями. В нем предусматривались четыре воз-
вышаюшихся друг над другом  уровня  для  движения  транспорта,
связанных между  собой  лифтами и эскалаторами.  Он должен был
затмить нью-йоркский Грэнд Сентрал Терминал.
     Официальные иностранные    делегации   должны   были   бы
спускаться по огромной внешней лестнице.  Предполагалось,  что
они, да и простые пассажиры, выходящие из здания вокзала, сра-
зу же должы были пережить потрясение - быть буквально "раздав-
леными" -  градостроительной  панорамой  и  могуществом Рейха.
Вокзальная площадь длиной в тысячу и шириной в  триста  трид-
цать метров, по подобию аллеи от Карнака к Луксору должна была
быть обрамлена трофейным оружием.  Последнее  было  предписано
приказом Гитлера после похода во Францию и еще раз подтвержде-
но поздней осенью 1941 г., после первых его неудач в Советском
Союзе.
     Площадь эта должна была на расстоянии восьмисот метров от
вокзала завершаться и увенчиваться Великой аркой Гитлера,  или
- как он раз-другой ее назвал - Триумфальной  аркой.  Наполео-
новская Триумфальная арка в Париже на Плас д-этуаль, высотой в
пятьдесят метров,  хотя и  представляет  собой  монументальное
сооружение, придает Елисейским полям, протянувшимся на два ки-
лометра, весьма импозантное завершение.  Наша же  триумфальная
арка с ее масштабами (ширина - 170 м,  глубина - 110 м, высота
-117 м) высоко торчала бы над всеми  постройками  южной  части
этой улицы и просто раздавливала бы их.
     После нескольких тщетных попыток  я  уже  не  осмеливался
склонять Гитлера  к каким-либо изменениям в проекте.  Это была
самая сердцевина его замысла. Зародившись задолго до облагора-
живающего влияния  профессора  Троотса,  он  с  наибольшей (по
сравнению с другими сохранившимися источниками) полнотой отра-
жает градостроительные  идеи,  которые  Гитлер  развил в своем
утерянном эскизком альбоме 20-х гг.  Он начисто  отвергал  все
предложения по изменению пропорций или упрощению, но, кажется,
испытывал удовлетворение, когда я на законченных планах вместо
имени архитектора проставлял три крестика. Через восьмидесяти-
метровый пролет "Великой арки"  должно  было  просматриваться,
слегка размываясь  в  городском  мареве,  -  как  мы  это себе
представляли - второе  триумфиальное  сооружение  этой  улицы,
удаленное на  пять  километров - здание для массовых собраний,
величайшее в мире, увенчанное куполом высотой в 290 м.
     Одиннадцать министерских зданий должны были прерывать те-
чение нашей улицы. В дополнение к зданиям министерств внутрен-
них дел,  путей сообщения, юстиции, министерства по делам эко-
номики и продовольствия я получил после 1941 г.  заказ спроек-
тировать еще и здание министерства по делам колоний (3).  Оче-
видно, что и во время войны с Россией Гитлер отнюдь еще не от-
казался от надежд на немецкие колонии. Тем из министерств, ко-
торые надеялись, что благодаря нашим планам они смогут собрать
под одну крышу свои многочисленные конторы, рассеянные по все-
му Берлину,  пришлось  пережить  разочарование,  когда  Гитлер
распорядился о  том,  что  новые  здания  должны будут служить
главным образом представительным целям,  а не местом  для  игр
чиновничьего аппарата.
     Монументальная срединная часть улицы  еще  раз  сменялась
отрезком, с   выраженным  торгово-развлекательным  характером,
протяженностью примерно  в  один  километр,  и   заканчивалась
"Круглой площадью",  на пересечении с Потсдамерштрассе. Отсюда
и далее к Северу улица снова должна была приобретать  торжест-
венный облик:   справа  возвышался  разработанный  Вильгельмом
Крайзом Мемориал солдатской славы,  гигантский куб, о предназ-
начении которого Гитлер никогда публично не высказывался.  По-
видимому он имел в виду нечто среднее между цейгхаусом  и  па-
мятником. Во  всяком случае после перемирия с Францией он при-
казал выставить здесь в качестве первого  экспоната  вагон-са-
лон, в котором в 1918 г.  было подписано поражение Германии, а
в 1940 г.  - разгром Франции.  Предполагалось также, что здесь
же будет  своего  рода  крипта для усыпальниц самых выдающихся
немецких фельдмаршалов прошлого, настоящего и будущего (4). За
этим павильоном  должен  был простираться на Запад,  вплодь до
Бендлерштрассе комплекс зданий для Верховного командования су-
хопутных сил  (5).  Ознакомившись с этим проектом,  Геринг по-
чувствовал себя и свое министерство воздушного флота  ущемлен-
ными. Он  привлек меня в качестве архитектора (6),  и напротив
Мемориала солдатской славы, на границе с Тиргартеном, мы нашли
идеальную строительную площадку для его целей.  Мои разработки
для этого нового здания,  которое после 1940 г.  собрало бы  в
себе массу  различных подчиненных Герингу учреждений под общим
названием Ведомство рейхсмаршала, он нашел превосходными, тог-
да как  Гитлер высказался достаточно категорично:  "Здание для
Геринга слишком велико,  он зарывается.  И вообще  мне  не  по
вкусу, что он использует для этого мо