общего внимания и успеха. У него
не было необходимых качеств для того,  чтобы самоутвердиться в
болоте интриг и борьбы за власть.  Он был  слишком  для  этого
чувствителен, слишком открыт,  слишком подвижен и нередко сог-
лашался со всеми группировками по мере их  возникновения.  Как
человеческий тип  он  вполне соответствовал большинству высших
партийных руководителей,  немногим из которых удавалось сохра-
нить почву реальностей под ногами.
     Гитлер связывал измену Гесса с разлагающим влиянием  про-
фессора Хаусхофера.  Спустя четверть века Гесс со всей серьез-
ностью уверял меня в тюрьме Шпандау,  что идея  надземных  сил
была ему  ниспослана во сне.  Он отнюдь не собирался выступить
оппонентом Гитлера или хотя бы просто поставить его в  трудное
положение. "Мы гарантируем Англии ее мировую империю, а она за
это дает нам свободу рук в Европе,"-  таково  было  содержание
послания, с  которым он прибыл в Англию.  Это была одна из де-
журных формулировок Гитлера до, а иногда и во время войны.
     Как я понимаю,  Гитлер никогда не оправился от "нарушения
верности" своим заместителем.  Даже после  покушения  20  июля
1944 г. он еще некоторое время в своих фантастических анализах
ситуации среди своих мирных условий упоминал выдачу  "предате-
ля". Его следует повесить.  Гесс,  когда я ему позднее об этом
рассказывал, заметил:  "Он бы помирился со мной.  Наверняка! А
не полагаете ли Вы, что в 1945 г., когда приближался конец, он
по временам думал: "А ведь Гесс-то был прав"?
     Гитлер потребовал,  чтобы во время войны не только форси-
ровалось со всей настойчивостью возведение берлинских  постро-
ек. Он кроме того, под влиянием своих гауляйтеров прямо-таки в
инфляционных масштабах расширил круг городов,  подлежащих  ко-
ренной реконструкции.  Поначалу это были только Берлин,  Нюрн-
берг, Мюнхен и Линц,  теперь же своими личными указами он объ-
явил еще   двадцать  семь  городов,-  в  том  числе  Ганновер,
Аугсбург, Бремен и Веймар - так называемыми "городами  перест-
ройки" (  2).  Ни  меня,  ни кого-либо еще при этом никогда не
спрашивали о целесообразности подобных решений. Я просто полу-
чал копию  очередного указа,  подписанного Гитлером после того
или иного совещания. По моим тогдашним оценкам, как я писал об
этом 26 ноября 1940 г. Борману, общая стоимость этих планов, и
прежде всего замыслов партийных инстанций в  "городах  перест-
ройки", должна  была бы составить сумму в 22-25 миллиардов ма-
рок.
     Мне казалось,  что все эти заявки ставят под угрозу сроки
моих строительных объектов.  Сначала я попытался особым распо-
ряжением Гитлера  прибрать все эти градостроительные планы под
свой контроль.  Когда же это было сорвано  Борманом,  я  после
долгой болезни,  которая дала мне возможность поразмышлять над
многими проблемами,  заявил 17 января 1940 г. Гитлеру, что бу-
дет лучше,  если  я  сосредоточусь  на  доверенном мне  строи-
тельстве в Берлине и Нюрнберге. Гитлер моментально согласился:
"Вы правы.  Было бы жалко, если бы Вы растворились в общей те-
кучке. В крайнем случае разрешаю Вам от моего  имени  заявить,
что я, фюрер, не желаю вашего подключения к этим планам с тем,
чтобы Вас не слишком отвлекали  от  собственно  художественных
задач" ( 3).
     Я очень широко воспользовался этим и уже в  ближайшие  же
дни сложил  с себя все партийные должности.  Возможно,- если я
сегодня верно оцениваю комплекс моих тогдашних  мотивов,-  мое
решение было направлено и против Бормана, который с самого на-
чала относился ко мне холодно.  Впрочем, я чувствовал себя не-
уязвимым, поскольку Гитлер часто отзывался обо мне как о чело-
веке незаменимом.
     Бывало, я подставлялся,  и Борман, конечно, к своему глу-
бокому удовлетворению, давал мне из своей партийной штаб-квар-
тиры резкие выговоры.  Как,  например,  в случае, когда я сог-
ласовал с руководством евангелической и  католической  церквей
вопрос о  возведении храмов в наших новых берлинских районах (
4). Он в резкой форме запретил отведение  стройплощадок  церк-
вям.
     После того,  как 25 июня 1939 г. своим указом "об обеспе-
чении необратимости  победы" Гитлер распорядился о немедленном
возобновлении работ на берлинских и нюрнбергских  стройках,  я
спустя несколько  дней  поставил рейхсминистра д-ра Ламмерса в
известность, что "я не намерен на основе указа фюрера  еще  во
время войны снова приступить к практической реконструкции Бер-
лина". Однако, Гитлер не согласился с таким толкованием и при-
казал продолжать  строительные работы,  даже если общественное
мнение и было в основном негативным.  Под его  давлением  было
решено, что  несмотря  на  военное  время,  берлинские и нюрн-
бергские объекты должны быть готовы к ранее установленным сро-
кам, т.е. самое позднее в 1950 г. Под его нажимом я подготовил
"Срочную программу фюрера" и Геринг сообщил мне затем, в сере-
дине апреля 1941 г.,  что ежегодная потребность в 84 млн т ме-
таллоконструкций будет обеспечена.  Для маскировки от  общест-
венности эта  программа  шла  под названием "Военная программа
работ по развитию водных путей и рейхсбана Берлина". 18 апреля
я обсуждал  с Гитлером увязанные с этой программой сроки сдачи
Дворца для собраний,  зданий Верховного командования вермахта,
Рейхсканцелярии, дворца фюрера - короче, средоточия его власти
вокруг Адольф Гитлер-плац, к возможно более скорому завершению
всего этого ансамбля он, несмотря на войну, сохранял пламенный
интерес. Одновременно было основан трест для производства этих
работ, в  который  были  сведены семь наиболее мощных немецких
строительных фирм.
     Несмотря на предстоящий поход на Советский Союз, Гитлер с
присущим ему упрямством продолжал лично отбирать  полотна  для
художественной галереи  в Линце.  Он разослала своих торговцев
предметами искусства в оккупированные области,  чтобы обшарить
там рынок  живописи и развязал таким образом "картинную войну"
между своими торговцами и людьми  Геринга.  Война  эта  начала
быстро принимать все более острые формы, пока Гитлер не поста-
вил своего маршала на место,  чем и  была  отныне  установлена
строгая субординация и среди торговцев антиквариатом.
     Большие, переплетенные в кожу каталоги прибыли в 1941  г.
в Оберзальцберг;  в них - сотни фотографий с полотен,  которые
Гитлер лично распределял между галереями  Линца,  Кенигсберга,
Бреслау и других городов на Востоке.  На Нюрнбергском процессе
я снова увидел эти коричневые тома как улики обвинения; карти-
ны по большей части были изъяты парижским ведомством Розенбер-
га из еврейского имущества.  Гитлер пощадил  знаменитые  госу-
дарственные художественные собрания Франции. Впрочем, действо-
вал так он не без корыстного расчета,  потому что  он  не  раз
подчеркивал, что по мирному договору лучшие произведения долж-
ны будут быть переданы Германии в счет репараций.  Свою власть
для личных  целей  Гитлер  в данном случае не использовал.  Из
картин, купленных или конфискованных в оккупированных  странах
он ни одной не оставил у себя.
     Для Геринга же хороши были любые средства,  чтобы как раз
во время войны пополнить свою художественную коллекцию. Теперь
уже в три-четыре этажа в холлах и иных  помещениях  Каринхалле
висели ценнейшие полотна.  Когда же на стенах не осталось сво-
бодного места,  он использовал для размещения  картин  потолок
вестибюля. Даже на внутренней стороне полога над своим роскош-
ным ложем он приказал укрепить изображение обнаженной  женской
фигуры в натуральную величину, изображавшей Европу.
     Он и сам не чурался торговлей картинами. На верхнем этаже
его обиталища  стены  большого холла были сплошь увешаны живо-
писью. Они поступили из собственности одного  известного  гол-
ландского торговца  антиквариатом,  который вынужден был усту-
пить Герингу свою коллекцию по смехотворной цене. Эти картины,
как он сам рассказывал со смехом,  он во много раз дороже про-
дает гауляйтерам,  требуя при этом еще наценку за честь приоб-
ретения картины в "знаменитой коллекции Геринга".
     Однажды, примерно в 1943 г. с французской стороны обрати-
ли мое  внимание  на то,  что Геринг нажимает на правительство
Виши, требуя одну из жемчужин Лувра в обмен на несколько поло-
тен из своего собрания.
     Ссылаясь на позицию Гитлера,  что государственная коллек-
ция Лувра неприкосновенна,  я заявил французскому представите-
лю, что он не обязан поддаваться этому давлению и что в  край-
нем случае  он может обратиться ко мне.  Геринг отступился.  С
незамутненной совестью он мне несколько позднее  продемонстри-
ровал в Каринхалле знаменитый штерцингский алтарь, который ему
подарил зимой 1940 г. Муссолини после достижения соглашения по
Южному Тиролю.  Гитлер и сам подчас возмущался методами, кото-
рые "второй человек" пускал в ход при пополнении своей коллек-
ции ценнейшими  художественными произведениями,  но не отважи-
вался привлечь Геринга к ответу.
     Уже ближе к концу войны Геринг - что бывало редко - приг-
ласил моего друга Брекера и меня на обед в Каринхалле. Еда бы-
ла не слишком обильной; на меня произвело неприятное впечатле-
ние, когда к завершению трапезы нам подали  обычный  коньяк, а
Герингу слуга  весьма  торжественно  наполнил бокал из старой,
покрытой пылью бутылки.  "Этот специально только  для  меня",-
сказал он нам, своим гостям, и поведал, в каком из французских
замков был конфискован этот редкостный клад. Затем, пребывая в
радушном настроении,  он показал нам, какие сокровища были уп-
рятаны в подвалы Каринхалля.  В том числе - ценнейшие античные
экспонаты из Неаполитанского музея, прихваченные при эвакуации
в конце 1943 г. С все той же гордостью хозяина он приказал от-
переть шкафы,  чтобы  дать  нам полюбоваться его запасом фран-
цузского мыла и парфюмерии, которых должно было хватить на го-
ды вперед.  И  в заключение осмотра он велел принести его кол-
лекцию бриллиантов и драгоценных  камней,  которая  на  взгляд
стоила многие сотни тысяч марок.
     Закупки Гитлером картин прекратились,  после того как  он
произвел руководителя  Дрезденской  галереи д-ра Ханса Поссе в
своего уполномоченного для развертывания художественной  гале-
реи в Линце. До этого Гитлер сам выбирал экспонаты по аукцион-
ным каталогам.  В данном случае он пал жертвой своего принципа
в любом  деле  организовывать  конкурентную  борьбу между дву-
мя-тремя лицами.  Независимо друг от друга он дал одновременно
разрешение торговаться на аукционах без ограничения своему фо-
тографу Хофману и еще одному антиквару.  Они бойко  продолжали
торговаться и набавлять еще и тогда,  когда все другие покупа-
тели уже отпадали.  Так дело и шло,  пока берлинский аукционер
анс Ланге однажды не обратил на это мое внимание.
     Вскоре после нового назначения Поссе Гитлер продемонстри-
ровал ему  свои  прежние приобретения,  в том числе и собрание
картин Грютцнера.  В бомбоубежище, где он хранил свои сокрови-
ща, были принесены кресла для Поссе,  Гитлера и меня.  Обслуга
из СС выносила к нам картину за картиной.  К своим любимым по-
лотнам Гитлер давал беглые хвалебные комментарии.  Но Поссе не
поддавался ни этим оценкам Гитлера,  ни его покоряющей  любез-
ности. Компетентно  и  неподкупно  он отверг многие из дорогих
покупок: "Едва ли приемлемо" или "Не отвечает уровню  галереи,
как она  мне  представляется".  Как это обычно и бывало,  если
Гитлер имел дело с действительным экспертом,  он и на этот раз
принял критику  без  возражений.  А ведь Поссе не принял боль-
шинство картин столь любимой Гитлером мюнхенской школы.
     В середине ноября 1940 г. в Берлин прибыл Молотов. Гитлер
посмеялся в кругу своего обычного застольного кружка над  пре-
небрежительным сообщением своего врача д-ра Карла Брандта, что
сопровождавшие советского  Председателя  совета  народных  ко-
миссаров и  наркома  иностранных  дел лица попросили из страха
перед инфекцией все тарелки и обеденные приборы тщательно про-
кипятить.
     В жилом покое фюрера в Бергофе,  в Оберзальцберге,  стоял
огромный глобус.  Несколькими месяцами позднее я увидел на нем
пометки этих неблагоприятно проходивших переговоров. Со значи-
тельным выражением  лица один из адъютантов от вермахта указал
на небольшую, проведенную карандашом линию - с Севера на Юг по
Уралу. Она  была проведена Гитлером в качестве будущей границы
разграничения сфер влияния с Японией. 21 июня 1941 г., накану-
не нападения  на Советский Союз,  Гитлер пригласил меня в свое
берлинское жилье и приказал проиграть для меня несколько  так-
тов из  "Прелюдий"  Листа.  "В ближайшее время Вы будете часто
это слышать, это - наши победные фанфары, позывные для русско-
го похода. Как Вам они нравятся? ( 5 )... Уж гранита и мрамора
мы оттуда получим, сколько потребуется."
     Теперь уже Гитлер не скрывал своей мании величия; то, что
уже давно проглядывало в его  строительных  прожектах,  должно
было теперь  быть  закреплено  войной,  или  как он выражался,
"кровью". Аристотель писал в своей "Политике": "Истина в  том,
что величайшие несправедливости исходят от тех,  кто стремится
к сверхмере, а не от тех, кого нужда давит."
     К 50-летию Риббентропа в 1943 г. группа близких сотрудни-
ков поднесла  ему  великолепную,  украшенную  полудрагоценными
камнями шкатулку,  в которой они собрали фотокопии всех заклю-
ченных министром иностранных дел договоров и  соглашений.  "Мы
оказались в  затруднительном положении,- рассказывал за ужином
посол Хевел,  связной Риббентропа при Гитлере,- при заполнении
шкатулки. Оказалось,  что  почти нет договоров,  которые бы мы
тем временем не нарушили." Гитлер смеялся до слез.
     И опять, как в начале войны, меня угнетала мысль, что те-
перь, в самой решающей стадии мировой войны,  любой ценой сле-
довало продолжать  осуществление  столь масштабных градострои-
тельных замыслов.  30 июля,  1941,  т.е.  пока еще развивалось
стремительное продвижение немецких войск в России, я предложил
д-ру Тодту, "генеральному уполномоченному по делам германского
строительства", законсервировать все строительные объекты,  не
являющиеся абсолютно необходимыми с военной точки зрения ( 6).
Тодт высказался в том духе, что при нынешнем благоприятном хо-
де операций этот вопрос может быть отложен  на  несколько  не-
дель. И он был отложен, поскольку мои ходатайства перед Гитле-
ром оставались напрасными. Он не давал согласия на какое бы то
ни было  сокращение и столь же скупо делился с военной промыш-
ленностью рабочей силой и материалами со своих личных  строек,
как это  бывало  уже,  когда затрагивались объекты его особого
пристрастия - автобаны, партийные сооружения и берлинские про-
екты.
     В середине сентября 1941 г., когда вторжение в Россию уже
заметно отставало от высокомерных прогнозов, по приказу Гитле-
ра были существенно расширены наши договоры о поставках грани-
та из Швеции, Норвегии и Финляндии для моих берлинских и нюрн-
бергских объектов.  Ведущим норвежским,  финским, итальянским,
бельгийским, шведским и голландским фирмам были розданы заказы
на тридцать миллионов рейхсмарок (7). Для доставки грандиозных
объемов гранита в Берлин и Нюрнберг мы учредили 4 июня 1941 г.
свой собственный  транспортный  флот  и  собственные  верфи  в
Висмаре и Берлине для строительства тысячи барж с грузоподъем-
ностью по 500 т.
     Мое предложение  приостановить  гражданское строительство
оставалось даже тогда без внимания,  когда в России уже начала
вырисовываться зимняя катастрофа 1941 г. 29 ноября Гитлер зая-
вил мне напрямик:  "Еще в ходе этой войны я  начну  возведение
зданий. Я не допущу,  чтобы война помешала мне осуществить мои
планы" (8).
     Гитлер не  просто  настаивал на выполнении планов.  После
первых успехов в России он еще и увеличил число трофейных тан-
ков, которые  предстояло  выставить на гранитных постаментах и
которые должны  были  служить  дополнительным   художественным
средством убранства улиц, придавая им высокогероическое звуча-
ние. 20 августа 1941 г.  я по поручению Гитлера сообщил немало
изумившемуся адмиралу  Лорей,  опекуну  берлинского цейгхауса,
что между Южным вокзалом и  Триумфальной  аркой  ("Стройобъект
Т") намечается установить около тридцати тяжелых орудий. "Гит-
лер собирается также разместить их,- продолжал я,- и в некото-
рых точках  Великой  улицы и Южной оси.  Так что общая потреб-
ность в экспонатах тяжелого вооружения достигает двух сотен. А
у входа  в  наиболее  важные  общественные  здания должны быть
выставлены танки особенно тяжелых типов.
     Представления Гитлера о государственно-правовой конструк-
ции его "Германского Рейха немецкой  нации,  хотя  в  общем, и
представлялись довольно расплывчатыми,  но в одном пункте была
полная ясность: в непосредственной близости от норвежского го-
рода Дронтхайм  должна,  учитывая благоприятное стратегическое
местоположение, была  возникнуть  самая  крупная  база   воен-
но-морских сил; помимо верфей доков и прочего предстояло пост-
роить город на 250 тыс.  немецкого населения и включить его  в
Рейх. 1  мая 1941 г.  я получил от вице-адмирала Фукса из Вер-
ховного командования военно-морских сил  необходимые  исходные
данные о  размерах  площади под крупную государственную верфь.
21 июня гросс-адмирал Редер и я сделали  Гитлеру  в  помещении
Рейхсканцелярии соответствующий доклад. В итоге Гитлер опреде-
лил общие контуры города.  Даже год спустя,  13 мая 1942 г. он
во время одного из совещаний по вопросам вооружений вернулся к
проекту этой базы (9).  На специальных картах  он  внимательно
подобрал наилучшее расположение для дока и приказал при помощи
взрывов построить в огромной гранитной горе подземную базу для
подводных лодок. В целом Гитлер исходил из того, что Сен-Назер
и Лориан во Франции,  а также британские острова в силу своего
исключительно благоприятного  географического положения должны
войти в систему баз  военно-морского  флота.  По  совершенному
произволу он распоряжался базами,  правами, интересами других.
Его концепция мирового господства поистине не знала границ.
     В этой  же связи находилась и его идея основать в занятых
нами областях Советского Союза немецкие города. 24 ноября 1941
г., т.е.  уже во время зимней катастрофы, гауляйтер Майер, за-
меститель рейхсминистра по делам оккупированных восточных тер-
риторий Альфреда Розенберга, сделал мне предложение возглавить
отдел "градостроительство" и разработать  планы  изолированных
городов со  всем  необходимым  для  оккупационных гарнизонов и
гражданского населения. Мне в конце января 1942 г. все же уда-
лось отказаться от предложения,  потому что у меня были опасе-
ния, что   разработка   градостроительных   планов   в   одном
единственном ведомстве поведет к обезличенной унификации буду-
щих городов и поэтому предложил доверить  эту  задачу  каждому
крупному немецкому городу ( 10).
     С того времени как я в начале войны взял на себя  стройки
армии и  ВВС наша организация значительно выросла.  По масшта-
бам, которыми мне пришлось  оперировать  несколькими  месяцами
позднее, 26 тыс.  строительных рабочих, занятых на наших воен-
ных объектах,  в конце 1941 г. были, конечно, величиной незна-
чительной. Но тогда я  очень гордился своим скромным вкладом в
общее дело. Это и успокаивало мою совесть - я работал не толь-
ко над планами Гитлера для мирных времен. Наиболее важной была
"Программа Ю-88",  которая должна была  обеспечить  расширение
производства нового двухмоторного пикирующего бомбардировщика.
Три крупных завода  каждый  больше,  чем  "Фольксваген",  были
построены в Брюнне,  Граце и Вене,  впервые в нашей практике -
из сборного железобетона и всего за восемь месяцев.  Но уже  с
конца 1941 г. наша работа осложнялась нехваткой горючего. Даже
для нашей,  особой срочности, программы снабжение горючим было
в сентябре 1941 г.  сокращено до трети, а с 1 января 1942 г. -
даже до одной шестой потребности (11).  Типичный пример  того,
как Гитлер,  предпринимая поход