ая  война" в этой области не состоялась,
отчасти связано,  впрочем,  и с идеологическими пристрастиями.
Гитлер благоговел перед физиком Филиппом Ленардом, нобелевским
лауреатом за 1905 г.  и одним из немногих старых  приверженцев
Гитлера из мира науки.  Ленард поучал Гитлера, что ядерной фи-
зикой и теорией относительности евреи распространяют свое раз-
лагающее влияние  (34).  Со ссылкой на своего знаменитого пар-
тейгеноссе Гитлер нередко во время своих  неформальных  трапез
называл ядерную  физику  "еврейской  физикой",  что затем было
подхвачено не только Розенбергом,  но, по-видимому, заставляло
и министра  образования  проявлять  сдержанность при поддержке
ядерных исследований.
     Но даже  если бы Гитлер не переносил свои партдоктрины на
ядерную физику,  даже если бы состояние фундаментальных иссле-
дований в июне 1942 г.  и оправдывало бы вложение в изготовле-
ние атомной бомбы не нескольких миллионов, а многих миллиардов
марок, то и тогда,  учитывая перенапряжение нашей военной эко-
номики, мы были бы не в состоянии выделить  достаточное  коли-
чество фондированных  материальных средств и квалифицированной
рабочей силы.  Ведь не только превосходство Соединенных Штатов
в производственной  базе  позволило  им  приняться за этот ги-
гантский проект.  Германская индустрия  вооружений  вследствие
все более  интенсивных воздушных налетов уже давно оказалась в
критическом положении,  что само по себе не благоприятствовало
развертыванию крупномасштабных программ. Впрочем, при предель-
ной концентрации сил к 1947 г. мы могли бы и получить немецкую
атомную бомбу.  Но определенно - не в одно время с американца-
ми, в августе 1945 г. Исчерпание наших последних резервов хро-
мовых руд  все  равно  положило бы конец войне самое позднее 1
января 1946 г.
     Таким образом  уже в самом начале своей министерской дея-
тельности я столкнулся с нагромождением ошибок.  Сегодня пока-
жется странным,  что  во  время  войны  Гитлер часто повторял:
"Войну проиграет тот,  чьи ошибки будут покрупнее!" Гитлер це-
лой цепочкой  своих  ошибочных  решений  в самых различных об-
ластях приближал конец этой войны,  заведомо, учитывая соотно-
шение производственных потенциалов, для нас проигрышной. Стоит
вспомнить только о его нечетком планировании  воздушной  войны
против Англии  или  о нехватке подводных лодок в начале войны,
да вообще - об отсутствии  генерального  плана  войны.  Много-
численные указания в немецкой мемуарной литературе на коренные
ошибки Гитлера, действительно, обоснованы. Но это не означает,
что войну можно было бы и выиграть.


                           Глава 17
              Верховный главнокомандующий Гитлер
     Дилентатизм был одной из характернийших черт Гитлера.  Он
никогда не учился какой-либо профессии и,  в сущности,  всегда
был аутсайдером.  Как и всн самоучки,  он слабо себе представ-
лял, что  такое  настоящие профессиональные знания.  Не будучи
способным к  комплексному  охвату  проблем,  присущих  всякому
крупному начинанию,  он  с какой-то ненасытностью взваливал на
себя все новые и новые функции.  Необремененный  традиционными
представлениями, его быстрый, подвижной ум иногда выдавал сме-
лые неортодоксальные решения,  которые не пришли бы  в  голову
специалисту. Стратегические  успехи  первых  военных лет можно
напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в  правилах
игры и его дилетантски неомраченной решительностью.  Поскольку
противная сторона исходила из определенных правил, не понимала
природы самоупоения Гитлера-самоучки, то и возникали ошеломля-
ющие эффекты,  которые в сочетании  с  военным  превосходством
закладывали предпосылки его успехов.  Когда же посыпались неу-
дачи, он,  как и большинство непрофессионалов,  потерпел крах.
Вот тут-то  незнание им правил игры и обнаружило себя как сво-
еобразная несостоятельность,  а его изъян  уже  перестал  быть
преимуществом. Чем  более  тяжкими  становились  неудачи,  тем
сильнее и безогляднее выступал на передний план его неисправи-
мый дилетантизм. Склонность к неожиданным и ошеломляющим реше-
ниям была долгое время его силой, теперь же она приближала его
гибель.
     Раз в две-три недели я уезжал  из  Берлина  на  несколько
дней в ставку Гитлера,  сначала - в Восточной Пруссии, потом -
на Украине,  чтобы предоставить на его усмотрения многие конк-
ретные технические вопросы,  которыми он как верховный главно-
командующий интересовался.  Гитлер знал все виды вооружений  и
боеприпасов по их калибрам,  длине стволов и дальности боя,  в
его голове прочно сидели данные о важнейших  видах  вооружений
на складах  и  об  объемах  их месячного производства.  Ему не
составляло труда детальнейшим образом сопоставлять выпуск про-
дукции с нашими программами и делать из этого свои выводы.
     Выглядевшая несколько наивно  слабость  Гитлера  блеснуть
цифровыми данными - теперь уже в области вооружений, как преж-
де в автомобилестроении или архитектуре - также обнаруживала в
нем дилетанта. Он всегда старался выглядеть ни в чем неуступа-
ющим специалистам,  а то и превосходящим  их.  Подлинный  про-
фессионал не станет, и вполне оправданно, перегружать свою го-
лову деталями, которые он может уточнить по правочнику или по-
лучить от помощника.  Гитлеру же, напротив, важно было для са-
мого себя продемонстрировать свои знания. В этом была для него
особая радость.
     Свои сведения он черпал из огромной книги в  красном  пе-
реплете с  широкой поперечной желтой полосой.  Этот непрерывно
пополнявшийся реестр тридцати-пятидесяти  видов  вооружения  и
боеприпасов всегда  лежал на его прикроватном столике.  Иногда
во время совещаний по военным вопросам порученец по его прика-
занию приносил  эту книгу,  если ему требовалось перепроверить
какую-то цифру, названную кем-либо из участников и моментально
поставленную им под сомнение. Книга открывалась и раз за разом
подтверждалась право Гитлера и безжалостно обнажалась неинфор-
мированность какого-нибудь  генерала.  Память Гитлера на цифры
была кошмаром его окружения.
      Гитлеру удавалось таким образом запугать большинство ок-
ружавших его офицеров,  и,  наоборот,  он испытывал  неуверен-
ность, если напротив сидел настоящий профессионал.  Он даже не
отстаивал своего мнения, встретив сопротивление специалиста.
     Мой предшественник  Тодт  нередко  прихватывал с собой на
совещания двух своих  наиболее  близких  сотрудников,  Ксавера
Дорша и Карла Заура;  бывало, что сопровождал его и кто-нибудь
из экспертов.  Но в принципе Тодт  считал  важным  докладывать
лично, привлекая  своих  сотрудников  лишь  при  особо сложных
частных вопросах.  Я же с самого начала не утруждал себя запо-
минанием цифр,  которые все равно лучше сидели в голове Гитле-
ра. Чтобы полнее использовать почтение Гитлера к специалистам,
я всегда  брал  на  совещания  классных экспертов по отдельным
пунктам повестки дня.
     Это избавляло  меня  от  кошмара  бомбардировок цифрами и
техническими данными,  буквально втаптывавшими в землю. Я поя-
влялся в  ставке,  как правило,  в сопровождении двух десятков
гражданских лиц. Очень скоро в избранном кругу N 1 начали под-
шучивать над этими "шпееровскими нашествиями". По ходу совеща-
ния я вызывал от двух до четырех специалистов.  Совещания про-
водились в ставки, примыкавшем непосредственно к личным покоям
Гитлера. Это была скромно обставленная комната примерно  в  80
квадратных метров,  стены  которой были отделаны светлым дере-
вом. У большого окна величественно размещался массивный  четы-
рехметровый дубовый стол для карт и атласов. В углу стоял стол
поменьше с шестью креслами вокруг. Здесь усаживались участники
совещания.
     Я сам во время этих заседаний по возможности  держался  в
тени. Открывал  их  краткой  характеристикой  темы и предлагал
специалисту изложить свои взгляды. Мои эксперты не давали себя
запугать ни  внешним  окружением  с  бесчисленными генералами,
адъютантами, постами охраны,  неоднократными проверками  доку-
ментов, ни тем ореолом,  который этот аппарат окружал Гитлера.
Они приносили подчеркнутое достоинство своей должности  и  от-
ветственности, в основе которых лежал обретенный за долгие го-
ды успешной службы профессионализм.  Бывало,  что беседа пере-
растала в горячую дискуссию,  потому что мои сотрудники, каза-
лось, забывали, с кем имеют дело. Гитлер относился к этому от-
части с юмором,  отчасти уважительно.  В этом кругу он казался
скромным и обходился с присутствующими с примечательной вежли-
востью. Он  отказывался  от  своего  обычного  приема  удушать
несогласие пространными, утомительными и парализующими речами.
Он умел отличать принципиальное от второстепенного, был раско-
ван и приводил присутствующих в  замешательство  быстротой,  с
которой он  делал  выбор из нескольких вариантов и обосновывал
его. Он легко ориентировался в технической стороне вопроса,  в
планах и  чертежах.  Задаваемые  им вопросы свидетельствовали,
что в общих чертах он быстро схватывал довольно сложную  мате-
рию обсуждения.  Впрочем,  он  не замечал свой недостаток:  он
слишком быстро добирался до сути вопроса,  чтобы его  действи-
тельно осмыслить.
     Перед совещанием я никогда не мог предсказать его резуль-
тата. Нередко  он без возражений утверждал предложение,  шансы
которого представлялись мне  ничтожными,  так  же  нередко  он
вдруг упрямо отвергал принятие более или менее важных меропри-
ятий, на которых еще недавно  сам  настаивал.  И  все  же  моя
система переигрываания  знаний  Гитлером  частностей еще более
детальными познаниями моих специалистов чаще приносила успехи,
чем неудачи. Другие его сотрудники отмечали с удивлением и за-
вистью, что точка зрения Гитлера, незадолго до этого названная
им на  каком-нибудь  военном совещании окончательной,  нередко
претерпевала в результате наших конференций с экспертами изме-
нения и проходили наши предложения (1).
     Технический горизонт  Гитлера,  точно  так  же,  как  его
взгляд на  мир и его эстетические пристрастия,  да и сам стиль
его жизни,  замыкался Первой мировой войной.  Его  технические
интересы были  односторонне сфокусированы на традиционном воо-
ружении армии и флота.  В этой области он постоянно развивался
и обогащал  свои  познания.  Именно  здесь он нередко выдвигал
убедительные и практичные идеи.  Но он определенно  недооцени-
вал, например,  разработки в области радарной техники, атомной
бомбы, реактивных истребителей и ракет. Во время своих доволь-
но редких  полетов  на новеньком "Кондоре" он опасливо спраши-
вал, насколько надежен механизм шасси и сработает  ли  он  при
посадке. С недоверием отметил,  что старый Ю-52 с жестким креп-
лением шасси ему больше по душе.
     Часто вечером  того  же  дня после наших совещаний Гитлер
излагал перед своим военным окружением только  что  обретенные
познания. Он любил как бы между прочим преподнести их как свои
собственные.
     Когда появился русский танк Т-34, Гитлер торжествовал: он
увидел в нем подтверждение правоты своего  давнего  требования
снабжать танки более длинными орудийными стволами. Еще до мое-
го назначения министром я как-то в саду  Рейхсканцелярии  стал
свидетелем горьких сотований Гитлера после осмотра им танка на
упрямство управления сухопутных войск по вооружениям.  Оно  не
поняло смысла  его  требований  оснастить танк длинноствольной
пушкой, обеспечивающей большую начальную скорость полета  сна-
ряда. У   армейского   управления  по  вооружениям  были  свои
контр-аргументы: длинный ствол на непредназначенном для  этого
танке поведет к перегрузке его передней части, столь радикаль-
ное новшество чревато опасностью того, что вся конструкция по-
теряет устойчивость.
     Этот эпизод постоянно припоминался  Гитлером,  когда  его
идеи наталкивались на сопротивление:  "Я тогда был прав, а мне
не хотели верить.  И сейчас я также прав!" Тогда как армия хо-
тела получить танк, скоростные характеристики которого кравня-
ли бы его с Т-34,  Гитлер настаивал на оснащении танков  тяже-
лой, с  большей  пробивной мощностью пушкой и на более толстой
броней для защиты.  И в этом вопросе он был подкован: держал в
голове цифры,  помнил  результаты  испытаний на поражение и на
начальную скорость снарядов.  Свою теорию он обыкновенно подк-
реплял примером боевых кораблей: "У кого в морском бою преиму-
щество в дальнобойности,  тот может открыть  огонь  с  дальней
дистанции, даже всего если один километр. А если еще к тому же
и превосходящая и броневая мощь ..., то тогда превосходство по
всем статьям.  А  что Вы хотите?  У корабля с лучшими ходовыми
качествами остается только одна возможность:  использовать  их
для бегства. Или Вы, может быть, хотите мне доказать, что бла-
годаря своей большей скорости он в состоянии  взять  верх  над
более прочной  броней  и лучшей артиллерией?  Но иначе обстоит
дело и с танками.  Более легкий и быстрый  танк  вынужден  на-
совать перед более тяжелым".
     Мои люди в этих дискуссиях не принимали непосредственного
участия. Наша задача была выпускать танки в соответствии с за-
казом, а уж кто - Гитлер ли,  генеральный ли  штаб  сухопутных
войск или  его управление по делам вооружений определяет его -
нам было безразлично.  Вопросы тактики боя  нас  не  касались,
споры велись в основном среди офицеров.  В 1942 г.  Гитлер еще
старался не обрывать подобные дискуссии окриком.  Тогда он еще
спокойно выслушивал возражения и спокойно же приводил свои ар-
гументы. Хотя, конечно, его аргументы имели особый вес.
     Поскольку "тигр"  в  первоначальном  своем  варианте  был
рассчитан на 50 т,  а затем под давлением Гитлера дошел до  57
т, то мы решили освоить тридцатитонный танк нового типа, кото-
рый, как говорило уже его название "пантера", должен был отли-
чаться большими  скоростью  и маневренностью.  Это достигалось
его относительной легкостью и мощностью двигателя от  "тигра".
Однако, в  течение года на него под давлением Гитлера было на-
вешано столько брони и больших по калибру орудий,  что в  кон-
це-концов он с 48 тоннами вышел на проектный вес "тигра".
     Чтобы как-то уравновесить  странное  превращение  быстрой
пантеры и тихоходного тигра, мы несколько позднее принялись за
серию малых, легких и поэтому опять-таки более скоростных тан-
ков (2).  Чтобы обрадовать и успокоить Гитлера,  фирма "Порше"
разработала документацию для сверх-тяжелого танка весом в  100
т, который  и  уже  по одной этой причине мог бы производиться
только штучно.  Для введения шпионов в заблуждение мы  назвали
это чудовище "мышь".  Порше, впрочем, сам заразился тягой Гит-
лера к сверхтяжелому вооружению и по временам подбрасывал  ему
информацию о  параллельных  программах у противников.  Однажды
Гитлер вызвал генерала Буле и потребовал:  "Я только что  слы-
шал, что  у  противника  начинает  поступать новый тип танка с
броней, далеко превосходящей все то,  что есть у нас.  Вы  уже
располагаете его  характеристиками?  Если наши сведения верны,
то следует срочно...,  следует срочно разработать новую проти-
вотанковую пушку.  Пробивная  способность  ее  снарядов должна
..., увеличить калибр или удлинить ствол,  - одним словом, от-
реагировать на это немедленно! Моментально!" (3).
     Было большой ошибкой,  что Гитлер взял на себя не  только
верховное командование вермахтом, но и сухопутными силами, а в
их составе в качестве "хобби" возглавил разработку бронетанко-
вого вооружения. При нормальном положении дел подобные вопросы
должны были бы решаться в дискуссиях между офицерами Генераль-
ного штаба,  армейского  управления  по вооружению и комитетом
промышленности по вопросам вооружений. Главнокомандующий сухо-
путных войск подключался бы лишь в исключительных случаях.  Но
это противоречило бы привычке давать офицерам  -  специалистам
самые деталлированные  наставления.  Сложившаяся практика была
столь же ненормальна,  сколь и пагубна.  Ведь Гитлер тем самым
снимал с них ответственность и воспитывал своих офицеров в ду-
хе безразличия.
     Принимаемые Гитлером  решения вели не только к обилию па-
раллельных разработок,  но и ко все менее обозримым  проблемам
материально-технического обеспечения7  Особенной  помехой было
то, что он не придавал значения достаточному обеспечению войск
запчастями (4).  Генеральный инспектор бронетанковых войск ге-
нерал-полковник Гудериан неоднократно обращал мое внимание  на
то, что при быстром ремонте,  с минимальными расходами,  можно
было бы иметь в своем распоряжении больше боеспособных танков,
чем наращиванием  производства  новых машин в ущерб запчастям.
Поддержанный моим  ответственным  сотрудником  Зауром   Гитлер
настоял на  приоритете новой продукции,  которая могла бы быть
сниженной на 20%,  при условии,  что мы бы возвращали в  строй
выбывшие, по поддающиеся ремонту машины.
     Несколько раз я приходил к Гитлеру с  генерал-полковником
Фроммом, как начальником сухопутных войск резерва, в сферу ко-
торого подпадали подобные неурядицы. Эти визиты дали ему удоб-
ный случай изложить аргументы армии. У Фромма была очень ясная
манера изложения, он четко формулировал свои позиции и обладал
дипломатическим тактом.  С саблей между колен, рукой на ее ру-
кояти, он дышал энергией,  я и сегодня полагаю,  что благодаря
своим большим  способностям  он  в ставке предотвратил не одно
ошибочное решение.  В самом деле, после нескольких таких сове-
щаний его влияние возросло.  Но тотчас же заявило о себе и про-
тиводействие со стороны как Кейтеля,  почувствовавшего  угрозу
своему положению, так и Геббельса, который дал на Фромма поли-
тическую характеристику  хуже  некуда.  А  затем  Гитлер   сам
схлестнулся с  ним по вопросам снабжения фронта.  Без обяников
он сказал мне, чтобы я более не приводил Фромма.
     В центре  многочисленных  совещаний  у Гитлера стояло ут-
верждение программы вооружений для армии.  Подход Гитлера  был
таким: чем  больше  я  требую,  тем больше и получаю.  К моему
удивлению, программы,  выполнение которых специалисты - произ-
водственники считали невыполнимыми, оказывались в конце-концов
даже превзойденными.  Авторитет Гитлера  высвобождал  резервы,
которые никто не мог заранее учесть.  Начиная с 1944 г., впро-
чем, он предписывал утопические программы, а наши попытки раз-
местить их  по предприятиям вели,  скорее,  к снижению выпуска
продукции.
     У меня сложилось впечатление, что в этих многочасовых де-
батах о вооружениях и военном производстве Гитлер искал прибе-
жище от своей полководческой ответственности.  Да он и сам го-
варивал мне, что они дают ему разрядку, похожую с той, которую
он получал от наших архитектурных дискуссий. Даже в особо ост-
рых ситуациях на фронтах он тратил на  наши  совещания  многие
часы. А  нередко  - как раз тогда,  когда его фельдмаршалы или
министры настойчиво добивались его.
     С нашими  совещаниями обычно совмещалась демонстрация но-
вых вооружений,  проводившаяся на поляне вблизи. Только что мы
сидели с  Гитлером неформально за обеденным столом - теперь же
все должны были строиться в шеренгу.  Начальник Верховного ко-
мандования вермахта Кейтель на правом фланге. Когда появлялся
Гитлер, Кейтель представлял  всех  построившихся  генералов  и
специалистов. Было видно, что Гитлер придавал значение церемо-
ниальному приветствию.  Он еще более подчеркивал  формальность
процедуры тем,  что  подпимался  в величественный автомобиль и
ехал несколько сот метров до поляны.  Я  должен  был  занимать
место позади него.
     После рапорта Кейтеля шеренга  мгновенно  распадалась  на
группы: Гитлер вникал во все детали, взбирался по предусмотри-
тельно откинутым  ступенькам  в  машины   и   продолжал   свои
дискуссии со специалистами. Часто Гитлер и я воздавали должное
новой технике замечаниями вроде:  "Что за  элегантный  ствол!"
или "У  этого  танка  изысканный абрис!" - иронический рецидив
терминологии времен наших  совместных  осмотров  архитектурных