а-
думал создать подразделение  смертников,  которые  на  самоле-
тах-ракетах сбивали бы бомбардировщики противника прямым тара-
ном. Еще одним примитивным  оружием  являлись  так  называемые
"фаустпатроны", маленькие ракеты,  выстреливаемые с рук, кото-
рые должны были заменить недостающие противотанковые пушки.
     Поздней осенью 1944 г. Гитлер лично вмешался в производс-
тво противогазов и назначил  особого  уполномоченного,  непос-
редственно ему подчиненного.  Самым срочным порядком была раз-
работана программа с целью защитить все  население  от  угрозы
применения отравляющих  газов.  Хотя в соответствии с приказом
Гитлера об утроении производства противогазов от октября  1944
г. удалось изготовить 2,3 млн противогазов,  для решения проб-
лемы защиты городского населения от отравляющих газов требова-
лись многие  месяцы.  Поэтому  партийные издания охотно давали
советы по применению простейших средств самозащиты - например,
по использованию бумаги в качестве фильтров.
     Гитлер говорил в то время об угрозе газовых атак  против-
ника на немецкие города (1),  но д-р Карл Брандт,  с которым у
меня сложились дружеские отношения,  не исключал того, что эти
лихорадочные приготовления связаны с применением газов с нашей
стороны. В числе наших "чудо-вооружений" появился  отравляющий
газ "табун",  от него не могли защитить фильтры всех известных
тогда противогазов и даже минимальный  прямой  контакт  с  его
осадками оказывался смертельным.
     Роберт лей, химик по профессии, после какого-то совещания
в Зонтхофене,  пригласил  меня  на  обратную дорогу в свой ва-
гон-салон. Как это было у него заведено, мы проводили время за
крепкими напитками.  Его и обычно-то спотыкающаяся манера речи
выдавала на этот раз особое волнение:  "У нас есть теперь этот
новый газ.  Фюрер должен это сделать. Он должен применить его.
Теперь же должен!  Момент крайний!  И Вы тоже должны объяснить
ему, что самое время!" Я молчал. По-видимому, Лей уже имел бе-
седу с Геббельсом, поскольку тот сделал соответствующий запрос
у коллег  из химической промышленности относительно этого газа
и его поражающих свойств.  От также склонял Гитлера к введению
этого нового газа в дело. Прежде Гитлер всегда отвергал развя-
зывание войны с применением газов,  но сейчас на одной из "си-
туаций" в ставке он дал понять,  что на востоке газы смогли бы
приостановить продвижение советских войск. Он предавался смут-
ным надеждам  на то,  что Запад примирится с их использованием
на востоке:  ведь английское и американское  правительства  на
данной стадии  войны  заинтересованы в том,  чтобы наступление
русских захлебнулось.  Но так как никто из  присутствующих  не
поддержал его,  он уже никогда более к этой теме не возвращал-
ся.
     Было очевидно,  что генералитет страшился непредсказуемых
последствий. Я сам писал 11 октября 1944 г. Кейтелю, что из-за
развала в химической промышленности запасы исходных для "табу-
на" веществ циана и метанола исчерпаны (2). Поэтому с 1 ноября
его производство приостанавливается, а - иприта сокращается до
одной четверти производственных  мощностей.  Кейтель,  правда,
заручился приказом  Гитлера ни в коем случае не снижать произ-
водство отравляющих газов.  Но теперь  такие  распоряжения  не
имели уже ничего общего с действительностью. Не ответив в вер-
ха, я стал самостоятельно распределять поставки основной хими-
ческой продукции.
     11 ноября мне пришлось в дополнение к  моим  бесчисленным
запискам о  сокращении производства горючего добавить еще одно
тревожное донесение:  уже более полутора месяцев  как  Рурский
индустриальный район  отрезан  от  остальной  территории из-за
сильнейших сбоев на транспорте.  "Принимая во  внимание  общую
экономическую структуру Рейха,  самоочевидно, - писал я Гитле-
ру, - что отпадение рейнско-вестфальского промышленного регио-
на подорвет немецкую экономику в целом и в перспективе сделает
невозможным успешное продолжение войны.  С важнейших оборонных
заводов сообщают,  что они непосредственно находятся под угро-
зой остановки.  Возможности избежать ее при данных обстоятель-
ствах нет".
     Поскольку уголь больше нельзя было транспортировать в ос-
тальные регионы Рейха,  продолжал я, запасы имперских железных
дорог быстро тают,  существует угроза остановки газовых  заво-
дов, заводы  по  производству  растительного масла и маргарина
накануне закрытия, даже снабжение больниц коксом стало неудов-
летворительным 4 < >.
     Все действительно шло к концу.  Появились первые признаки
анархии. Эшелоны  с углем уже не достигали своих мест назначе-
ния, а задерживались и реквизировались гауляйтерами для  собс-
твенных нужд. В Берлине здания не отапливались, газ и электри-
чество подавались только в определенные часы. Из рейхсканцеля-
рии пришла возмущенная жалоба на то, что наше Имперское управ-
ление по углю отказалось в полном объеме выполнить  обязатель-
ства по фондам на остаток зимнего периода.
     В связи с таким положением мы более были не  в  состоянии
реализовывать наши  программы,  а  лишь  пытались  производить
комплектующие части.  Если бы запасы иссякли,  это означало бы
конец оборонного производства.  При этом я,  как,  вероятно, и
противник, разрабатывавший свою воздушную стратегию,  недооце-
нивал то,  что  на  заводах скопились большие запасы деталей и
узлов 5 < >. Тщательная проверка показала, что, правда, лишь в
течение нескольких месяцев,  можно по-прежнему рассчитывать на
значительный объем производства вооружений.  Гитлер  воспринял
факт последней "Чрезвычайной и дополнительной программы",  как
мы ее назвали, со спокойствием, производившим зловещее впечат-
ление. Он  не  проронил ни слова о последствиях,  хотя на этот
счет не было никаких сомнений.
     Примерно в это время Гитлер на оперативном совещании зая-
вил в присутствии всех генералов: "Нам повезло, что нашими во-
оружениями занимается  гений.  Это  Заур.  Уж он-то преодолеет
действительно все трудности".  Генерал Томале заметил Гитлеру:
"Мой фюрер,  министр Шпеер здесь".  "Да, я знаю, - ответил  он
коротко, недовольный тем,  что его перебили.  - Но Заур -  тот
гений, который справится с положением". Как ни странно, я при-
нял этот умышленный афронт без волнения,  почти безучастно:  я
начал прощаться.
     12 октября 1944 г.,  когда положение на  Западном  фронте
вновь укрепилось и снова можно было говорить о фронте,  а не о
беспомощно убегающих людях,  Гитлер после оперативного совеща-
ния отвел  меня  в стороны,  взял с меня слово молчать и затем
объявил мне, что он собирается провести на западе большое нас-
тупление, объединив  для этого все имеющиеся силы:  "Для этого
Вы должны сформировать из строителей-немцев  строительный  от-
ряд, имеющий  в  своем  распоряжении  достаточно  транспортных
средств, чтобы, даже в том случае, если прекратится работа же-
лезнодорожного транспорта,  быть в состоянии строить различные
мостовые сооружения.  При этом придерживайтесь организационных
форм, уже зарекомендовавших себя в западной кампании 1940 г. 6
< >. Я обратил внимание Гитлера на то, что мы едва ли распола-
гаем достаточным  количеством грузовиков для выполнения такого
задания. "В этом случае все  остальное  следует  отодвинуть  в
сторону", -энергично решил он. "Совершенно безразлично, каковы
будут последствия.  Это будет мощный удар, который должен при-
нести успех".
     Примерно в конце ноября Гитлер еще раз заявил, что он все
ставит не это наступление.  Поскольку он был убежден в его ус-
пехе, он беспечно добавил, что это его последняя попытка. "Ес-
ли она провалится,  я не вижу иной возможности  благополучного
завершения войны... Но мы прорвемся", - добавил он и немедлен-
но пустился  во  все  более  далекие  от  реальности фантазии:
"Единственный прорыв на Западном фронте!  Вы увидите! Это при-
ведет к  краху и панике у американцев.  Мы осуществим прорыв в
центре и овладеем Антверпеном.Так  они  лишатся  своего  порта
снабжения. И  огромный котел образуется вокруг всей английской
армии, будут сотни тысяч пленных. Как когда-то в России!"
     Когда я  в  это  же время встретился с Альбертом Феглером
для того,  чтобы обсудить ставшее из-за налетов авиации просто
отчаянным положение  в  Руре,  он напрямик спросил меня:"Когда
это, наконец,  кончится?" Я намекнул  ему,  что  Гитлер  хочет
сконцентрировать все силы для осуществления последней попытки.
Феглер упорно продолжал:  "Но он же понимает,  что после этого
нужно кончать?  Мы теряем слишком много техники.  Как возможно
ее воспроизводство,  если разрушения  в  промышленности  будут
продолжаться в тех же размерах хотя бы еще несколько месяцев?"
"Я думаю, - возразил я, - что Гитлер таким образом разыгрывает
свою последнюю  карту и что он это знает".  Феглер скептически
посмотрел на меня: "Конечно, это его последняя карта, если на-
ше производство разваливается на всех участках.  Он будет про-
водить эту акцию на востоке,  чтобы получить там передышку". Я
уклонился от ответа. "Конечно, это будет на Восточном  фронте,
- решил Феглер.  - Ни один человек не может пойти на такое бе-
зумство, чтобы  обнажить Восточный фронт,  чтобы сдержать нас-
тупление противника на западе".
     Генерал-полковник Гудериан,  начальник Генерального штаба
сухопутных войск, на оперативных совещаниях с ноября постоянно
обращал внимание  Гитлера  на  непосредственную угрозу Верхней
Силезии вследствие концентрации  войск  на  Восточном  фронте.
Конечно, он делал это с целью добиться переброски на Восточный
театр военных действий собранных для наступления на западе ди-
визий, чтобы избежать там катастрофы. На Нюрнбергском процессе
некоторые из подсудимых, впрочем, пытались оправдать продолже-
ние войны зимой 1944/45 г.г.  при помощи такого аргумента, что
Гитлер продолжал военные действия только для того, чтобы спас-
ти жизнь  беженцам  с востока и сдать русским в плен как можно
меньше немецких солдат.  ОДнако решения, которые он принимал в
это время, свидетельствуют как раз об обратном.
     Моя точка зрения заключалась в том,  что  необходимо  как
можно эффектнее разыграть "последнюю карту Гитлера". Поэтому я
договорился с командующим группы войск Б,  фельдмаршалом Моде-
лем, что  во время наступления я буду оказывать ему импровизи-
рованную помощь в поставке вооружений. 16 декабря, в день нас-
тупления, я  поселился  в маленьком охотничьем домике под Бон-
ном. Уже когда я ночью ехал на запад в моторном вагоне Имперс-
кой железной дороги,  я видел, что восточнее Рейна сортировоч-
ные станции забиты  эшелонами;  техника,  предназначенная  для
наступления, застряла там из-за налетов авиации.
     Ставка Моделя находилась на  дне  узкой,  поросшей  лесом
расщелины в Эйфеле, в большом охотничьем доме богатого промыш-
ленника. Как и Генштаб сухопутных войск,  Модель не стал стро-
ить бункеры,  чтобы заранее за несколько месяцев не привлекать
к этому месту внимание разведки противника.  У Моделя было хо-
рошее настроение,  потому  что внезапность удалась,  фронт был
прорван, его войска быстро  продвигались  вперед.  Погода  нам
благоприятствовала, она  была  как раз такой,  какую "заказал"
Гитлер перед наступление:  "Погода должна быть  плохой,  иначе
акция не будет иметь успеха".
     Как фронтовой экскурсант,  я  старался  как  можно  ближе
продвинуться к линии фронта. Рвущиеся вперед войска были в хо-
рошем расположении духа, потому что низкая облачность исключа-
ла любые действия авиации.  Но уже на второй день начался хаос
на дорогах,  автомобили продвигались по главной дороге  в  три
колонны метр за метром.  Для того, чтобы пройти 3 - 4 километ-
ра, моему автомобилю, зажатому между грузовиками с боеприпаса-
ми, нужен был в среднем один час.  Я боялся, что погода разгу-
ляется.
     Модель объяснял, с чем связана неразбериха: например, не-
достаточная дисциплинированность вновь созданных  формирований
или хаос в тылу. Но, как всегда, общая картина показывала, что
армия утратила свои когда-то  знаменитые  организационные  ка-
чества. Это безусловно было одним из результатов того,  что ею
три года руководил Гитлер.
     Первой целью  моего  трудного  путешествия был взорванный
мост на северном крыле 6 танковой армии СС. Чтобы принести ка-
кую-то пользу,  я  обещал  Моделю выяснить,  каким образом его
можно восстановить в кратчайший срок. Солдаты скептически оце-
нили мое  внезапное появление.  Мой адъютант узнал у одного из
них, что они думают о его причине: "Он получил по шапке от фю-
рера за то, что мост еще не готов. Теперь у него приказ, само-
му расхлебывать эту кашу".  Восстановление, действительно, тя-
нулось крайне медленно.  Потому что строительные отряды "Орга-
низации Тодт",  со  всей  тщательностью  сформированные  нами,
из-за непроходимых пробок на дорогах застряли вместе с большей
частью саперной техники восточнее Рейна. Таким образом, скорый
конец был  обусловлен уже недостатком необходимого мостострои-
тельного оборудования.
     Недостатки в снабжении ГСМ также сказались на успехе опе-
раций. Танковые соединения начали наступление с незначительны-
ми резервами горючего. Гитлер легкомысленно рассчитывал на то,
что танковые соединения потом воспользуются захваченным у аме-
риканцев трофейным горючим.  Когда наступление грозило захлеб-
нуться, я помог Моделю,  связавшись по телефону с находившейся
наподалеку Рурской  областью и на скорую руку организовав фор-
мирование и отправку на фронт поездов циятерн с бензольных за-
водов.
     Метариально-техническое снабжение развалилось,  когда че-
рез несколько дней рассеялся туман и в безоблачном небе появи-
лось множество истребителей и бомбардировщиков противника. Да-
же для  быстрого легкового автомобиля поездка днем стала проб-
лематичной; часто мы были рады,  когда могли спрятаться в  ка-
кой-нибудь небольшой роще.  Снабжение теперь пришлось осущест-
влять только по ночам, наощупь пробираясь от дерева к дереву 7
< > .  23 декабря,  за день до сочельника, Модель объявил мне,
что наступление окончательно провалилось;  однако, Гитлер при-
казал продолжать его.
     До конца декабря я находился в районе наступления,  посе-
щал различные дивизии,  подвергался обстрелу штурмовиков и ар-
тиллерии, видел ужасающие последствия налета немецкой  авиации
на пулеметную огневую позицию. На этом участке местности лежа-
ли, скошенные смертью,  сотни солдат. На следующий вечер я по-
сетил Зеппа  Дитриха,  бывшего фельдфебеля старой немецкой ар-
мии, а теперь командующего танковой армией СС,  в  его  ставке
недалеко от бельгийского пограничного города Уффализа. Один из
немногих соратников Гитлера со времен создания партии,  теперь
и он при своей простоте отдалился от него. Разговор вскоре пе-
решел на последние приказы:  Гитлер во все более рещкой  форме
требовал "любой  ценой" взять окруженную Бастонь.  Он не желал
понять, ворчал Зепп Дитрих,  что отборные войска СС  не  могли
без труда смять американцев. Гитлера было невозможно убедить в
том, что они стойкие, равные немцам, соперники. "Кроме того, -
говорил он, - мы не получаем боеприпасов. Транспортные  комму-
никации прерваны из-за налетов авиации. Как бы для того, чтобы
продемонстрировать наше бессилие, это ночное совещание прерва-
ла атака с бреющего полета больших  четырехмоторных  бомбарди-
ровщиков.Вой и разрывы авиабомб, вспыхивающие красные и желтые
облака, рев моторов и ничего в ответ, я буквально лишился рас-
судка при виде этой картины военной беспомощности, выглядевшей
как гротеск на фоне ошибочных оценок Гитлера.
     Дождавшись темноты, чтобы обезопасить себя от преследова-
ния вражеских штурмовиков,  я с Позером выехал 31 декабря в  4
часа утра,  чтобы лишь на следующий день около двух часов ночи
прибыть в ставку Гитлера. Нам все время приходилось искать ук-
рытие от истребителей; для того, чтобы преодолеть 340 километ-
ров, нам пришлось, останавливаясь лишь ненадолго, ехать 22 ча-
са.
     Западная ставка Гитлера, откуда он руководил наступлением
в Арденнах, находилась на окраине уединенной луговой долины, в
двух километрах к северо-западу от Цигенберга под Бад  Наугей-
мом. Укрытые в лесу, замаскированные под бункеры, имели защиту
в виде таких же массивных потолков и стен,  как  и  все  места
пребывания Гитлера.
     Трижды с момента назначения меня министром я пытался лич-
но поздравить  с  Новым  годом,  и каждый раз мое намерение не
удавалось. В 1943 г.  из-за обледенения самолета,  в  1944  г.
из-за неполадок с двигателем при полете от побережья Северного
Ледовитого океана, когда я возвращался с фронта.
     Два часа Нового, 1945 года, уже прошли, когда я, наконец,
преодолев многочисленные препоны,  прибыл в личные бункер Гит-
лера. Я не опоздал: адъютанты, врачи, секретарши, Борман - все
они, за исключением генералов из ставки  фюрера,  собрались  с
шампанским вокруг Гитлера. В ставшей благодаря воздействию ал-
коголя непринужденной,  но одновременно подавленной  атмосфере
Гитлер единственный, хотя и он-то как раз и не прибегал к сти-
мулирующим напиткам, казался нетрезвым и впавшим в хроническую
эйфорию.
     Хотя начало нового года не внесло улучшения  в  отчаянную
обстановку, сложившуюся к исходу года, казалось, все испытыва-
ли облегчение оттого,  что,  по крайней мере, по календарю все
можно начать сначала.  Гитлер делал оптимистический прогноз на
1945 год.  Он говорил,  что самую низкую точку  скоро  удастся
преодолеть, в  итоге  мы победим.  Общество приняло это молча.
Только Борман восторженно соглашался с  Гитлером.  Спустя  два
часа, в течение которых Гитлер излучал свой оптимизм, его ком-
пания, в том числе и я,  почувствовала,  что, несмотря на весь
скепсис, ее охватывает растущая беззаботность:  он по-прежнему
обладал своими магическими свойствами. Потому что с точки зре-
ния разума поверить в это было уже невозможно.  Уже сама мысль
о том, что Гитлер, проведя параллель с положением Фридриха Ве-
ликого в конце Семилетней войны,  фактически признал,  что по-
терпел военное поражение 8 < >,  должна была отрезвить нас. Но
никому из нас эта мысль не пришла в голову.
     Через три дня,  на большом совещании с Кейтелем, Борманом
и Геббельсом,  нереальные надежды еще более оживились. Тоталь-
ная мобилизация должна была вызвать поворот. Геббельс обрушил-
ся на  меня с нападками,  когда я воспротивился и заявил,  что
это в такой мере затронуло бы остальные программы, что было бы
равнозначно полному  краху целых групп производства 9 < >.  Не
веря своим ушам,  Геббельс возмущенно посмотрел на меня. Затем
он торжественно  воскликнул,  обернувшись к Гитлеру:  "В таком
случае, Вас, господин Шпеер, осудит история, за то, что нам не
хватит нескольких сот тысяч солдат,  чтобы выиграть войну! По-
чему Вы,  наконец, не скажете "да"?! Подумайте! Ваша вина!" Мы
замерли на некоторое время в нерешительности,  сбитые с толку,
затем Гитлер принял решение в пользу Геббельса и тем самым  за
победу в войне.
     За этим совещанием последовало обсуждение состояния дел в
оборонной промышленности,  в котором в качестве гостей Гитлера
смогли принять участие также Геббельс и его госсекретарь  Нау-
ман. Как уже давно повелось,  Гитлер обошел меня во время дис-
куссии, не интересовался моим мнением,  а  обращался  исключи-
тельно к  Зауру.  Я скорее играл роль бессловесного слушателя.
Геббельс сказал мне после заседания,  что  он  был  удивлен  и
огорчен тем,  как безучастно я позволял Зауру оттеснить меня в
сторону. Наступление в Арденнах означало конец войны.  То, что
последовало за этим,  было лишь оттягиванием при помощи боспо-
рядочного и бессильного сопротивления оккупации страны.
     Не я один избегал столкновений. В ставке воцарилось общее
равнодушие, которое  нельзя  было  объяснить  лишь  летаргией,
сверхнагрузками и  психическим  воздействием  Гитлера.  Вместо
яростных столкновений,  напряженности прошедших лет и  месяцев
между многочисленными враждебными друг другу инт