находится
господин Шпеер.  Но,  знаете,  это и правильно. Ну, зачем Вам
кататься на лыжах".
     Фон Нейрат проявил побольше независимости. Однажды, ког-
да Гитлер поздно вечером приказал его помощнику:  "Мне  нужно
переговорить с министром иностранных дел", то после короткого
разговора по внутреннему телефону услышал:  "Господин Имперс-
кий  министр  иностранных дел отошли ко сну".  - "Его следует
разбудить,  если я желаю поговорить с ним". Снова вдали пере-
говоры,  и смущенный ответ помощника: "Господин Имперский ми-
нистр иностранных дел просит передать,  что завтра с  раннего
утра он в Вашем распоряжении, а сейчас он очень устал и хочет
спать".
     Перед столь  твердым отпором Гитлер хотя и спасовал,  но
до конца вечера был в дурном расположении духа.  Таких прояв-
лений независимости он никогда не забывал и рассчитывался при
первом же удобном случае.



                           Глава 7
                        Оберзальцберг
     Любой носитель власти, будь то руководитель предприятия,
глава правительства или диктатор, всегда подвержен постоянно-
му конфликту. В силу положения личное его благоволение стано-
вится для его подданных столь вожделенным, что за него всегда
склонны продаться.  Окружение потентата не только находится в
постоянной опасности  превратиться  в коррумпированных царед-
ворцев, но оно испытывает и непрерывное искушение  демонстра-
цией своей преданности подкупать самого властителя.
     О том,  чего на самом деле стоит руководитель, красноре-
чивее всего  свидетельствует  то,  как  он  воспринимает  это
идущее снизу воздействие.  Я знал немало крупных промышленни-
ков и высших военных, умевших противостоять этому искусу. Ес-
ли власть наследуется в течение нескольких поколений,  то не-
редко возникает  своего рода наследственная неподкупность. Из
окружения Гитлера лишь единицы, как, например, Фриц Тодт, ус-
тояли перед прельщениями двора.  Гитлер же не обнаруживал яв-
ного стремления пресекать опасности такого рода.
     Некоторые особенности  формирования его стиля господства
заводили его,  особенно после 1937 г.,  во все  усиливающуюся
изоляцию. К  этому  надо  добавить его неумение устанавливать
человеческие контакты. В узком кругу мы тогда часто обсуждали
изменения в нем,  проступавшие все с большей отчетливостью. К
этому времени появилось новое издание книги  Генриха  Гофмана
"Гитлер, каким его не знает никто". Прежнее издание было изъ-
ято из продажи из-за фотографии, на которой Гитлер запечатлен
в дружеском  общении  с тем временем убитым им Ремом.  Снимки
для нового издания отбирались Гитлером лично.  На  них  можно
было видеть обходительного,  жизнерадостного,  раскованного и
вполне земного господина. Вот он в баварских коротких кожаных
штанах, вот он за веслами,  а здесь - вольно растянувшийся на
траве, вот он на прогулке в окружении  восторженной  молодежи
или в мастерской художника. И везде он доброжелателен и общи-
телен. Эта книга стала самым высшим достижением  Гофмана.  Но
уже ко времени своего появления она устарела. Тот Гитлер, ка-
ким я еще знавал его в начале 30-х годов,  уступил место дру-
гому - недоступному,  сторонящемуся людей,  деспотичному даже
по отношению к ближайшему окружению.
     В одной из отдаленных горных долин баварских Альп, в Ос-
тертале, мне удалось отыскать охотничий домик - небольшой, но
все же достаточно вместительный, чтобы поставить кульманы и с
грехом пополам разместить несколько сотрудников и собственную
семью. Там  в начале 1935 г.  мы набрасывали эскизы моих бер-
линских строек.  То были счастливые дни труда и семейной жиз-
ни. Но однажды я совершил роковую ошибку. Я рассказал об этой
идиллии Гитлеру. "Но у меня Вы можете устроиться еще лучше. Я
предоставляю Вам дом Бехштейнов (1).  На застекленной веранде
у Вас там будет достаточно места для Вашего бюро".  Но  и  из
этой виллы нам пришлось переезжать в конце мая 1937 г. в спе-
циальный дом-ателье,  который по  указанию  Гитлера  выстроил
Борман по  моему  проекту.  Так рядом с Гитлером,  Герингом и
Борманом возник "четвертый Оберзальцберг".
     Понятно, что  я  был счастлив быть отмеченным столь наг-
лядным образом и принятым в узкий круг.  Но очень  скоро  мне
пришлось убедиться  в  том,  что это был не очень-то выгодный
обмен. Из уединенной альпийской долины мы  попали  в  здание,
огороженное высокой колючей проволокой, войти в которое можно
было только после проверки документов у обоих ворот.  Все это
напоминало вольер для диких животных. И всегда находились лю-
бопытные, желавшие глянуть на  высокопоставленных  обитателей
гор.
     Подлинным владельцем Оберзальцберга был Борман.  Он при-
нуждал крестьян продавать их дворы,  многие из которых насчи-
тывали не одно столетие, сносил их, как и многочисленные рас-
пятия на  горных  дорогах  и  кручах  в  память  о несчастных
случаях, последнее - несмотря на горячие  протесты  церковной
общины. Прибирал  он к рукам и государственный лес,  пока его
площадь - с отметки в 1900 м и до  расположенной  шестьюстами
метрами ниже  долины - не составила почти семь квадратных ки-
лометров. Периметр внутреннего забора достигал примерно трех,
а внешнего - четырнадцати километров.
     Без малейшей жалости к девственной природе Борман рассек
этот дивный  ландшафт  сетью дорог.  Лесные тропы,  усыпанные
хвоей, с выступающими корневищами,  были превращены в асфаль-
тированные дорожки. Казарма, гараж - целый дом, гостиница для
гостей Гитлера,  новая фактория,  поселок для все увеличивав-
шегося персонала  служащих росли как грибы,  как на каком-ни-
будь внезапно ставшем модным курорте. На горных склонах лепи-
лись времянки-бараки  для сотен строительных рабочих, сновали
грузовики со  стройматериалами,  ночью  ярко  светились  огни
стройплощадок -  работа  шла в две смены,  по временам долина
сотрясалась взрывами.
     На вершине личной горы Гитлера Борман соорудил дом, обс-
тавленный мебелью, представлявшей собой какую-то странную по-
месь роскоши океанических лайнеров и старокрестьянского быта.
Подъехать к нему было можно только по  единственной, довольно
рискованно проложенной дороге,  приводившей к прорубленному в
скалах лифту.  Только на подъездные пути к  этому  дому,  где
Гитлер побывал всего несколько раз,  Борман вбухал 20-30 мил-
лионов марок. Острословы из гитлеровского окружения не преми-
нули заметить:  "Все  как  в городке золотоискателей.  Только
Борман не находит золото,  а расшвыривает его". Гитлер хотя и
неодобрительно отзывался о всей этой лихорадочной деятельнос-
ти, но заметил:  "Это делает Борман,  и я не хотел бы  вмеши-
ваться". И еще раз: "Когда здесь все будет отстроено, я поды-
щу себе какую-нибудь тихую долину  и  прикажу  построить  там
небольшой деревянный дом,  вроде того, что раньше стоял тут".
Но строительство здесь так никогда и не было закончено:  Бор-
ман придумывал все новые дороги и постройки,  а когда,  нако-
нец, разразилась война,  он принялся за сооружение подземного
жилья для Гитлера и его ближайшего окружения.
     Огромное сооружение на "горе",  хотя Гитлер иногда и по-
варчивал из-за больших расходов,  было очень показательно для
перемен в его образе жизни и его стремления посильнее отгоро-
диться от мира. Оно не может быть объяснено его страхом перед
покушением; ведь почти ежедневно он присутствовал при прохож-
дении между барьерами тысяч людей, прибывших сюда, чтобы дать
волю своим чувствам.  Его охрана считала это более  рискован-
ным, чем  импровизированные  прогулки по открытым для общест-
венности лесным дорожкам.
     Летом 1935 г. Гитлер принял решение о перестройке своего
прежнего скромного  альпийского  домика  в   представительный
"Бергхоф". Он заявил,  что оплатит строительство из собствен-
ных средств,  но это был не более чем красивый  жест,  потому
как Борман  для постройки подсобных сооружений сорил суммами,
не шедшими ни в какое сравнение со взносом Гитлера. Гитлер не
просто сделал набросок "Бергхофа".  Он попросил меня принести
чертежную доску,  рейсшину и прочий инструмент,  чтобы он мог
сам нарисовать  план  виллы,  общий  ее вид с различных точек
зрения и в поперечном разрезе. От чьей-либо посторонней помо-
щи он  при этом отказался.  Только над двумя другими эскизами
Гитлер работал с таким же тщанием,  как над  проектом  своего
оберзальцбергского дома - над Имперским боевым знаменем и над
своим штандартом главы государства.
     Тогда как  архитекторы,  как правило,  наносят на бумагу
варианты различных идей, отбирая из них наилучший, для Гитле-
ра было  характерно,  что он первое же пришедшее ему в голову
решение без каких-либо долгих колебаний,  интуитивно,  считал
окончательным и  только ретушью старался подправить очевидные
огрехи.
     Старый дом сохранился внутри нового. Оба жилых помещения
были соединены большим проходом - в итоге возникла крайне не-
удобная для приема официальных посетителей планировка. Сопро-
вождавшие их лица должны были довольствоваться  неуютной  пе-
редней, которая  одновременно служила проходом к туалетам,  к
лестничной клетке и большому залу-столовой.
     Когда у  Гитлера  проходили ответственные совещания,  то
его личных гостей отправляли в ссылку на верхний этаж.  А так
как лестница вела в переднюю к жилой комнате Гитлера,  то не-
обходимо было выяснять у "передовых постов",  можно ли пройти
через помещение  и отправиться на прогулку.  Предметом особой
гордости Гитлера было знаменитое огромное опускавшееся окно в
гостиной. Через  него открывался вид на Унтерсберг,  на Берх-
тесгаден и на Зальцбург.  По какой-то странной фантазии прямо
под этим  окном Гитлер разместил гараж для своего автомобиля,
и при неблагоприятном направлении ветра в  помещение врывался
резкий запах  бензина.  Такая планировка была бы завернута на
семинарском занятии любого высшего технического учебного  за-
ведения. С  другой  стороны,  как раз такие промахи придавали
Бергхофу выраженную индивидуальность:  он сохранял  невзыска-
тельность дома, предназначенного для отдыха после рабочей не-
дели, но только масштабно возведенного в  какую-то  сверхсте-
пень.
     Все предварительные калькуляции были далеко превзойдены,
и Гитлер был в некотором замешательстве:  "Я уже вчистую снял
все со своего счета, хотя я получил от Аманна займ в несколь-
ко сотен тысяч.  И все же, как мне сегодня сказал Борман, де-
нег не хватает.  Издательство предлагает мне деньги,  если  я
разрешу издать  мою  вторую книгу 1928 г.  (2).  Но я страшно
рад, что этот том  не  был  опубликован.  Какие  политические
проблемы это  бы мне сегодня создало!  Правда,  я одним махом
вышел бы из финансовых затруднений. Только в качестве задатка
Аманн обещает  миллион,  а в целом это принесло бы мне многие
миллионы. Может быть,  позднее, когда я продвинусь дальше.  А
сейчас это невозможно".
     И так он,  добровольный узник,  сидел у окна с видом  на
Унтерсберг, с которого, согласно сказанию, император Карл Ве-
ликий, все еще спящий могучим сном,  в один  прекрасный  день
начнет дело возрождения своей империи во всем ее величии. Ра-
зумеется, Гитлер усматривал прямую связь со своей собственной
персоной: "Вон поглядите на Унтерсберг там внизу.  Не случай-
но, что мое жилище находится прямо напротив него".
     Борман был  связан с Гитлером не только своей строитель-
ной активностью вокруг Оберзальцберга; одновременно он добил-
ся большего  -  взять  под  свой  контроль управление личными
финансовыми средствами Гитлера.  Даже штат личных  адъютантов
Гитлера попал в зависимость от его благорасположения, еще бо-
лее того - от него зависела и любимая женщина фюрера, как она
сама мне в этом призналась:  Гитлер поручил ему удовлетворять
ее скромные потребности.
     Гитлер был  самого высокого мнения о финансовых талантах
Бормана. Однажды он рассказал, как в очень трудный для партии
1932  год Борман оказал ей очень важную услугу,  введя обяза-
тельное страхование от несчастных случаев при исполнении пар-
тийных обязанностей. Поступления в эту страховую кассу оказа-
лись  значительно  выше,  чем   выплаты,   и   партия   могла
использовать  свободные  деньги для других целей.  Не меньшие
заслуги числились за Борманом и после 1933 г., когда ему уда-
лось окончательно избавить Гитлера от забот о деньгах. Он от-
крыл два щедрых источника:  вместе с лейб-фотографом Гофманом
и его приятелем, министром почт Онезорге, они сообразили, что
Гитлер как лицо,  изображенное на почтовых марках,  сохраняет
права  собственности на свой портрет и,  следовательно,  - на
денежное возмещение. Процент от общего оборота хотя и был ус-
тановлен минимальный, но поскольку голова Гитлера красовалась
на марках всех достоинств, в частную шкатулку, которой распо-
ряжался Борман, потекли миллионы.
     Другим источником,  открытым Борманом,  стало учреждение
фонда "Пожертвования германской просышленности Адольфу Гитле-
ру". Без лишних слов немецким предпринимателям, недурно зара-
батывавшим на экономическом подъеме, было предложено выразить
свою признательность фюреру добровольными взносами. Поскольку
подобные мысли  шевелились  и в головах некоторых иных высших
партийных деятелей,  Борман подстраховался особым постановле-
нием, которым закреплялась его монополия на сбор подобных по-
жертвований. Он был,  однако, достаточно умен, чтобы какую-то
часть поступлений  распределять  "по  поручению фюрера" среди
других партфункционеров. Дотации из этого фонда получал прак-
тически каждый обладавший в партии властью.  Рычаг, регулиро-
вавший уровень жизни различных рейхс- и гауляйтеров, был хоть
и невидимым,  на деле он, однако, давал в руки Бормана больше
реальной власти,  чем у кого бы то ни было в партийной иерар-
хии.
     Со свойственной для него настойчивостью Борман не отсту-
пал и от другого усвоенного им принципа - находиться всегда в
максимальной близости к источникам благодати  и  милости.  Он
сопровождал Гитлера в Бергхоф,  во всех поездках,  не покидал
Гитлера в Рейхсканцелярии до раннего утра.  Так  Борман  стал
прилежным, надежным и,  наконец, просто необходимейшим секре-
тарем Гитлера.  Он всем казался очень любезным,  чуть  ли  не
каждый прибегал к его помощи, тем более, что он как бы совер-
шенно бескорыстно использовал свое  служебное  положение  при
Гитлере. Да и его непосредственному начальнику Рудольфу Гессу
представлялось удобным постоянно иметь  своего  сотрудника  в
непосредственной близости к Гитлеру.
     Правда, сильные мира сего при Гитлере уже  в  то  время,
как диадохи, изготовившиеся к смертельной схватке, завистливо
следили друг за другом. Борьба за место между Геббельсом, Ге-
рингом, Розенбергом,  Леем,  Гиммлером,  Риббентропом, Гессом
началась с самого начала режима. Но вот Рем выпал из повозки,
а Гессу  в ближайшем будущем предстояло утратить всякое влия-
ние. Но никто из них не распознал опасности,  исходившей  для
них от Бормана. Ему удавалось оставаться незначительным и не-
заметно возвести свой бастион.  Даже среди тьмы новых власти-
телей без  стыда  и  совести он выделялся своей жестокостью и
грубостью. Он не был обременен никаким  образованием, которое
его бы  сдерживало в каких-то рамках,  и он любой ценой доби-
вался исполнения приказов Гитлера или того, что он из намеков
Гитлера оформлял как таковые.  По природе своей холоп,  он со
своими подчиненными обращался словно с рогатым скотом. Он был
крестьянским мужиком.
     Я избегал его общества. Мы невзлюбили друг друга с само-
го начала. Наши отношения внешне были вполне корректными, как
того и требовала семейная  атмосфера  на  Оберзальцберге.  Не
считая своего  собственного  ателье,  я  никогда  и ничего не
строил по его заказу.
     По уверениям  Гитлера,  пребывание  "на горе" возвращало
ему внутренний покой и уверенность,  необходимые для его оше-
ломительных решений. Там он сочинял свои наиболее ответствен-
ные выступления.  Стоит упомянуть,  как он их писал.  За нес-
колько  недель  до  нюрнбергского  партейтага  он обязательно
удалялся на Оберзальцберг поработать над  своими пространными
основополагающими речами.  Срок все быстрее приближался. Адъ-
ютанты напоминали,  что пора начинать диктовку, старались от-
гонять от него все - посетителей и даже строительную докумен-
тацию,  чтобы не отвлекать  его  от  работы.  Но  Гитлер  все
оттягивал ее с недели на неделю,  со дня на день с тем, чтобы
уже только при крайнем дефиците времени очень  неохотно  при-
няться за свое урочное задание. Обычно было уже слишком позд-
но для того, чтобы составить все речи, и во время съездов ему
приходилось сидеть ночами,  чтобы наверстать время, упущенное
на Оберзальцберге.
     У меня  было  впечатление,  что  ему был необходим такой
пресс, чтобы начать творчески работать, что он по-художничес-
ки, богемно  презирал дисциплину,  не мог или не хотел прину-
дить себя к систематической работе.  Он давал время для  мед-
ленного созревания  своих  речей  и  своих  мыслей  в  недели
кажущейся бездеятельности, пока выношенное и аккумулированное
не изливалось,  подобно  водопаду,  на  его  приверженцев или
партнеров по переговорам.
     Переезд из  нашего  Бергаталя в суетную обстановку Обер-
зальцберга был отнюдь не полезен моей работе.  Уже просто од-
нообразное течение жизни действовало утомляюще. Скуку наводил
всегда один и тот же круг лиц при Гитлере - тот же самый, что
обычно собирался  в  Мюнхене и Берлине.  Единственное отличие
было в том,  что здесь были жены ближайшего гитлеровского ок-
ружения, да еще две-три секретарши, ну и, конечно, Ева Браун.
     Гитлер спускался  в  помещения  нижнего  этажа  довольно
поздно, часам  к одиннадцати,  прорабатывал пресс-информацию,
выслушивал доклады Бормана и затем принимал  первые  решения.
Его собственно  рабочий день начинался после обычно долго тя-
нувшегося обеда.  Гости собирались в передней, Гитлер выбирал
себе соседку по столу,  тогда как Борман,  примерно с 1938 г.
получивший эту привилегию, сопровождал к столу Еву Браун, за-
нимавшую место  слева  от  Гитлера.  Этот штрих недвусмыленно
подчеркивал исключительное положение Бормана при дворе. Поме-
щение столовой, ее обстановка представляли собой помесь худо-
жественной простонародности и городской элегантности, как это
нередко бывает  в загородных домах богатых бюргеров.  Стены и
потолок были  облицованы  панелями  из  светлой  лиственницы,
кресла обтянуты светло-красным сафьяном. Посуда - из простого
белого фарфора. Серебряные столовые приборы - с той же моног-
раммой Гитлера,  что  и  в Берлине.  Скромное украшение стола
цветами неизменно вызывало аплодисменты Гитлера. Подавали хо-
рошо, по-бюргерски сваренный суп,  мясное второе,  десерт и к
нему "фахингер" или другое вино, в бутылках. Прислуживали ла-
кеи в  белых жилетах и черных брюках - служащие личной охраны
СС. За длинным столом размещалось примерно  человек двадцать,
но из-за  длины стола общие разговоры были невозможны. Гитлер
садился в середине стола,  лицом к окну.  Общался он со своим
визави, которого каждый раз выбирал самолично, или - со своей
соседкой.
     По окончании  обеда  направлялись в чайный домик.  Узкая
дорожка позволяла идти только по двое,  так что это смахивало
на процессию.  Впереди, с некоторым отрывом, шли два охранни-
ка, за ними - Гитлер со своим собеседником,  а за ними в неп-
ринужденной последовательности  - все общество,  прикрываемое
сзади также охраной.  По лужайкам носились две овчарки Гитле-
ра, не  обращавшие внимания на его приказы - единственные оп-
позиционеры при дворе. К досаде Бормана Гитлер выбирал всегда
один и  тот же получасовой путь и решительно отвергал предло-
жение пройтись лесом по разбежавшимся на километры  асфальти-
рованным дорожкам.
     Чайный домик был построен на особенно понравившейся Гит-
леру площадке  с  прекрасным  видом  на долину Берхтесгадена.
Присутствующие всегда в одних и тех же выражениях восхищались
открывавшейся панорамой.  И Гит