рость. Большой успех "Дамы  с  камелиями"  позволил  молодому
драматургу поселить мать в Нейи, Орлеанская улица,  _1. У нее была залитая
солнцем комната-фонарь, выходившая в Булонский лес. В  течение  некоторого
времени  она  держала  небольшую  читальню  на  улице  де   ля   Мишодьер.
Добродетельный Александр - примерный сын -  оставался  также  преданным  и
почтительным другом Мелани Вальдор, которая публиковала книгу  за  книгой:
ее романы и пьесы приносили ей славу  и  почести.  Франсуа-Жозеф  Вальдор,
обреченный стараниями своей жены пребывать в дальних гарнизонах,  завершил
свою военную карьеру в качестве коменданта острова Экс.
  Публикация  нашумевших  "Мемуаров"  Александра  Дюма  Первого   глубоко
оскорбила двух женщин, которые только и любили  его  по-настоящему.  Автор
"Мемуаров" совершенно опустил Катрину Лабе. Чтобы ввести  в  повествование
своего сына, он упомянул обиняком: "29 июля, в тот час, когда в Пале-Рояле
явился на свет герцог  де  Монпансье,  у  меня,  на  Итальянской  площади,
родился герцог Шартрский". Мать он не назвал. Что касается Мелани Вальдор,
то она прочла о себе следующие уничижительные строки:  "Когда  я  создавал
"Антони", я был влюблен  в  женщину  далеко  не  красивую,  но  ужасно  ее
ревновал... так как она находилась в положении Адели и ее муж-офицер был в
армии..."
  Автор словно забавлялся, оскорбительно  смешивая  двух  своих  любовниц
1830-1831 годов. Читатель помнит, что Белль Крельсамер  приняла  в  театре
псевдоним Мелани Серре. В "Мемуарах" Александра Дюма мать  его  внебрачной
дочери  неизменно  называется  Мелани   С***.   "Моя   дорожная   спутница
намеревалась взять подряд на девять месяцев. Бедняжка Мелани, быть  может,
это и не было ошибкой!.." Когда  появился  этот  текст,  госпожа  Вальдор,
почтенная  бабушка,  была  на  пороге  шестидесятилетия,  она  только  что
потеряла единственную дочь и воспитывала внучку. Она негодовала.
  Что касается  его  законной  супруги  Иды,  то  после  долгой  тяжбы  с
"господином Дюма Александром" она продолжала жить  в  Италии  на  средства
ничего для нее не жалевшего князя  де  Виллафранка,  более  влюбленного  и
более щедрого, чем когда бы то ни было.  Читатель  помнит,  что  в  начале
своей связи с Идой Ферье Дюма привез ее в Ноан, где молодая актриса сумела
понравиться Жорж Санд. Когда в  марте  1855  года  знаменитая  романистка,
путешествуя по Италии со своим  сыном  (Морисом  Сандом)  и  своим  личным
секретарем (Александром Мансо), приехала  в  Рим,  она  застала  там  свою
"дорогую Иду", которая встретила ее с цветами. "Записная книжка" Жорж Санд
за 1855 год сообщает нам, что в  пятницу  30  марта  писательница  была  в
гостях у своей подруги. Женщины бросились друг другу на шею  и  целый  час
злословили о своих мужьях (Дюма и Дюдеване), затем отправились  обедать  к
Фраскати в сопровождении Мориса, Мансо и князя де Виллафранка.  19  апреля
Жорж обедала "в обществе", у госпожи Дюма, и охарактеризовала  этот  вечер
четырьмя словами: "Поэтические истории. Музыка. Автографы".

  Дневник Мансо, 22 апреля 1855 года:
  "Вечер у госпожи Дюма. Музыка Алессандро. Были барон де  Гассио,  принц
дон Пьетро, какой-то скульптор и два священника, один из них  -  страстный
гимнаст. Макароны в  огромном  количестве...  Распрощались  в  одиннадцать
часов, унося с собой окорок и пирожные. Прелестный вечер!"

  В понедельник 23 апреля Жорж Санд покинула Рим. Она  пометила  в  своей
записной книжке: "Прощание отняло  много  времени.  Пришли  Ида,  князь  и
барон. Душили друг друга в объятиях. Они очаровательны..."
  В 1857 году князь де Виллафранка, которому хотелось провести  несколько
месяцев в Париже, снял там красивый особняк с колоннами (он  существует  и
по сей день) на авеню Габриель,   _38.  Ида  была  больна,  и  вначале  ее
болезнь принимали за водянку  на самом деле это был рак матки, от которого
ей вскоре суждено было умереть. Ее "очаровательный  князь"  (по  выражению
Жорж Санд) преданно ухаживал  за  ней  и  показывал  ее  самым  знаменитым
врачам. В течение этого последнего пребывания Иды во Франции ее  отношения
с Дюма были отношениями "кредитора и должника". Она возвратилась в Италию,
где ее болезнь стала прогрессировать  угрожающим  образом.  В  Генуе  (дом
Пикассо, улица Аква Сола, приход церкви Утешения)  она  приняла  последнее
причастие и отдала Богу душу. Это случилось 11 марта 1859 года.

  Жорж Санд - князю де Виллафрата,  14  марта  1859  года:  "Мой  дорогой
несчастный друг, мы безутешны... Боже мой, какой  удар  для  Вас  и  какое
горе, какая огромная скорбь для всех  тех,  кто  ее  знал!  Такое  большое
сердце, такой глубокий ум! Какую Вы  понесли  утрату...  Что  Вы  намерены
делать? Вы не можете  оставаться  там,  где  все,  решительно  все  каждую
секунду будет Вам напоминать ее. Надо вернуться  во  Францию,  в  Париж...
Здесь Вы сможете говорить о ней с нами, как ни с кем другим... Если бы  мы
могли пожать Вашу руку,  это  было  бы  утешением  в  смертельной  скорби,
которую испытываем мы все..."

  Овдовевший Дюма-отец некоторое время ничего не знал о  своем  вдовстве,
так как в те дни он гостил у своей дочери в Шатору. 4 мая 1856  года  Мари
Дюма вышла замуж  за  беррийца  Пьера  Олинда  Петель,  и  свидетелями  ее
бракосочетания были Ламартин и (через поверенного) Виктор Гюго.

  Дюма-отец - Виктору Гюго:
  "Мой самый дорогой и самый великий друг!.. 28-го числа сего месяца  моя
дочь выходит замуж. Она просит Вас в  письме,  дорогой  Виктор,  чтобы  Вы
через поверенного были ее свидетелем вместе с Ламартином. Мы часто видимся
с ним, и не было случая, чтобы мы не говорили о Вас. В  конце  концов  Вы,
мой дорогой Виктор, - частица моей души. И я, Ваш старый  друг,  говорю  о
Вас, как нескромный юный любовник о своей любовнице.  Одно  из  великих  и
прекрасных  таинств  природы,  одно  из  самых   трогательных   проявлений
милосердия Божьего заключается в том, что  разлука  бессильна  расторгнуть
духовные узы.
  Как я говорил, как я писал, как буду говорить и писать без  конца,  мой
великий и дорогой друг, тело мое - в Париже, душа - в Брюсселе  и  Гернси,
там, где Вы были, где Вы сейчас.
  Я хотел бы, мой дорогой великан, чтобы Вы переписали  на  большой  лист
бумаги те прекрасные стихи, которые Вы посвятили мне. Я заключил бы  их  в
рамку и повесил между двумя Вашими портретами, и тогда Ваш  образ  был  бы
всегда у меня перед глазами.
  До свидания, мой друг. Мари ждет от Вас письма, в котором  Вы  сообщите
ей, что согласны через посредство Буланже быть ее свидетелем. Это будет ее
дворянской грамотой... Передайте госпоже Гюго, что я - у ее ног. Ее письмо
- это письмо поэта, супруги и матери в одно и то же время. Я храню его, но
не для того, чтобы  заключить  в  рамку,  а  чтобы  перечитывать,  подобно
влюбленному, прижимая его к сердцу... До свидания, мой добрый  Виктор.  Да
соединит нас Бог - во Франции ли, в изгнании или на небесах..."

  О смерти Иды Александр Дюма узнал от Альфонса  Карра,  поселившегося  в
Ницце, городе, расположенном поблизости от Генуи.

  Дюма - Карру:
  "Мой добрый друг! Когда пришло твое письмо, я  находился  в  Шатору.  Я
нашел письмо по возвращении... Спасибо! Госпожа Дюма  приезжала  сюда  год
назад и заставила заплатить ей долг - 120 тысяч франков! У  меня  есть  ее
расписка. Я  уезжаю  в  Грецию,  потом  в  Турцию,  Малую  Азию,  Сирию  и
Египет..."

  Дюма, женившийся когда-то по принуждению и уже так давно расставшийся с
женой,  испытывал  некоторое  облегчение  оттого,  что   стал   совершенно
свободным человеком. А князь де Виллафранка - безутешный любовник - горько
оплакивал умершую, похороненную на кладбище в Стальено. Неисповедимы  пути
Господни! Князь написал Жорж Санд, прося ее  составить  эпитафию,  которая
будет высечена на памятнике его погибшей подруге.

  Жорж Санд - князю де Виллафранка:
  "Дорогой друг, самые лучшие слова - всегда самые короткие, и того,  что
Вы мне написали о Ней, - достаточно. Если Вы хотите добавить к  этому  еще
несколько слов, подводящих итог ее жизни, не пишите: "Здесь покоится"  или
"Здесь нашла упокоение", - ибо  души  не  находят  упокоения  в  земле,  а
напишите: "В память  о..."  -  и  после  всех  имен:  "чей  высокий  ум  и
благородная душа оставили глубокий след в жизни тех, кто ее знал.  Большая
артистка и великодушная женщина, она ушла от  нас  молодой  и  прекрасной,
обаятельной  и  самоотверженной...  В  этой  гробнице  похоронено   сердце
мужчины".

  Добряк Тео, так восхищавшийся двадцать лет назад  белокурой  пышнотелой
Идой, тоже горевал о ней: "После смерти г-жи Эмиль Жирарден и г-жи Дюма  в
этом мире не осталось ни одной умной женщины..."
  Слова, свидетельствующие лишь о том, что Теофиль Готье постарел.



Глава четвертая
"ДИАНА ДЕ ЛИС"

  - Ты не страдаешь желудком?
  - Нет.
  - Напишешь еще несколько пьес, тогда
  посмотришь, что с тобой будет.
  Лабиш

  "Дама с камелиями", несмотря на весь ее успех, не обогатила  Дюма-сына,
у которого  хватило  порядочности  (глупости,  как  сказал  бы  его  отец)
воспользоваться этой улыбкой Фортуны, чтобы расплатиться со  всеми  своими
долгами.  В  1853  году,  снова  оставшись  без  денег,  он  поселился  на
Сен-Жерменской дороге на вилле "Монте-Кристо", которую все еще  оспаривали
друг у друга кредиторы. Дом  пустовал.  Дюма-сын  обставил  его  кое-какой
мебелью, взятой напрокат, и устроился там вместе с тремя  друзьями,  одним
из которых был художник Маршаль. "Расходы мы делили между собой   столовые
приборы у нас были из простого металла  стряпал для нас садовник. Там-то я
и написал "Диану де Лис".
  Сын не обладал ни легкомыслием, ни жизнерадостностью  отца.  Творческий
труд всегда вызывал у него настоящую физическую усталость,  доводившую  до
головокружения и спазм в желудке.  Раннее  знакомство  с  куртизанками,  а
вслед за тем мучительный роман с госпожой  Нессельроде  превратили  его  в
человека  разочарованного.  Не  отличаясь  могучим  воображением,  которое
позволяло его отцу оставаться лучезарным в  мрачном  мире,  он  взирал  на
людей с печальной суровостью. У него был тот же идеал, что у его матери, -
честность  и  прямота.  Ему  хотелось  основать  семью,  которая  была  бы
противоположностью его собственной.
  Дюма-сын стремился найти в каждой  женщине  Прекрасную  Даму  рыцарских
романов. Но живая женщина - не Дама, так же как живой мужчина - не Рыцарь.
Самая лучшая по-своему сумасбродна. Шекспира  и  Мюссе  это  сумасбродство
вдохновляло на стихи  Шатобриан восхищается "смешением слабости  и  лент".
Дюма-сын был не столь мудр и не столь терпим. Вступив в связь  с  графиней
Нессельроде, он узнал человеческую самку  в  ее  самом  соблазнительном  и
самом ужасном виде. Он прошел школу аморализма.  Он  наблюдал  мир  Второй
империи, населенный  бесстыдными  распутниками  вроде  герцога  де  Морни,
ограниченными  и  тупыми  мужьями,  ловкими  и  развращенными   женщинами.
Светский человек глуп, празден, безнравствен, в молодости он делает  детей
портнихам, а женившись, обманывает жену. "Женщина, несчастливая в браке  и
соблазненная девушка   соблазненная  девушка  и  женщина,  несчастливая  в
браке, - из этого круга Дюма не выйти" [заметки к лекции "Театр Александра
Дюма-сына", которую Бек должен был читать в Марселе 27 ноября  1895  года
лекция эта была отменена, так как Дюма находился при смерти   он  умер  на
следующий день].
  Кем хотел стать он сам? Честным человеком, счастливым отцом  семейства.
Этого не случилось, и он стал Вершителем  Правосудия,  Другом  женщин,  но
также их Судьей. Его персонажи, подобно мушкетерам,  готовы  были  служить
тому, что он считал подлинной справедливостью. Удары  они  будут  наносить
словами, подчас жестокими. Какова их цель? Спасти наивных молодых людей от
опасных любовниц, белошвеек - от прожигателей жизни, простодушных  молодых
девушек -  от  развратных  отцов  семейства.  В  нем  появится  что-то  от
полководца и укротителя. Дюма-сын будет с хлыстом в руках входить в клетку
со львицами. Но прежде чем взять на себя эту видную и неприятную роль,  он
должен  был  окончательно  изжить  эпизод   с   графиней   Нессельроде   -
рассчитаться с ним в своих произведениях.
  В первый раз он сделал это в 1852 году в романе "Дама с жемчугами", где
он повествовал о своем приключении, почти ничего в нем не изменив. Героиня
- иностранная герцогиня, в  восемнадцать  лет  вышла  замуж  за  человека,
который, как и Дмитрий Нессельроде, носил знатное имя и  занимал  в  своей
стране   видное   положение.   Там   было   все:   ненавистная    золовка,
"очаровательно-неразборчивый" почерк Лидии, наперсница любовников Элизабет
де Норси, в жизни - Элиза де Корси. Автор книги  явно  стремился  к  тому,
чтобы его узнали в герое - Жаке  де  Фейле,  так  как  герцогиня  говорила
последнему: "Если вы когда-нибудь опишете  мою  историю,  вы  назовете  ее
"Дама с жемчугами"  эта книга будет  парой  к  той,  которую  вы  написали
раньше и героиня которой - куртизанка..." Разница только в одном: развязка
романа более лестна для Дюма, чем действительный конец его  связи,  ибо  в
книге герцогиня Анкет, разлученная с любимым, умирает от горя,  тогда  как
настоящая графиня Лидия преспокойно жила и успела забыть его.
  "Диана де  Лис"  -  поначалу  короткая  новелла,  затем  драма  в  пяти
действиях.  Это  снова  история  несчастной  патрицианки,   влюбленной   в
художника Поля Обри. Покинутая мужем, Диана де  Лис  пускается  в  разгул.
Поль Обри - еще один автопортрет - с благородной деликатностью  удерживает
ее от "позорных похождений". Тогда в дело вмешивается  муж.  Он  не  любит
свою жену, но это не важно, он муж, у него есть права. Он  намерен  увезти
Диану подальше от Поля "с помощью всех тех средств, какие предоставляет  в
его  распоряжение  закон",  совершенно  так  же,  как   увез   свою   жену
Нессельроде. Когда Поль и Диана пытаются бежать,  чтобы  обрести  свободу,
граф де Лис холодно дает им юридическую консультацию.

  "ГРАФ: Сударь, возможно, что общество устроено плохо, что вам  хотелось
бы исправить его ошибки, что мне и графине не следовало вступать  в  брак.
Все это возможно,  но  в  действительности  я  -  муж  этой  женщины,  она
останется со мной, и ничто не может этому помешать, ибо она - моя  жена...
Даю вам честное слово, что если еще когда-нибудь я застану вас с  госпожой
де Лис, как застал сейчас, - даю вам слово,  что  я  воспользуюсь  правом,
которое дает мне закон, и убью вас".

  Как закончить пьесу? Выстрелом из  пистолета  без  комментариев?  Такая
концовка искушала Дюма-сына отчасти потому, что она  была  бы  симметрична
развязке "Антони". В "Антони" любовник убивал жену  в "Диане де  Лис"  муж
убьет любовника. Отчасти же потому, что моралист при всем своем отвращении
к невыносимому мужу в душе  оправдывал  его.  Но  публика,  без  сомнения,
предпочитала, чтобы победа оказалась на стороне симпатичных любовников.
  Автор долго колебался.  После  триумфа  "Дамы  с  камелиями"  директора
театров охотно взяли бы у него вторую пьесу. Но  цензура  снова  поставила
рогатки.  Не  потому,  что  сюжет   был   аморален:   Персиньи,   когда-то
покровительствовавший  молодому  Дюма,  не  мог  простить  ему,  что   тот
отказался  написать  для  Оперы  слова  к   верноподданнической   кантате,
приуроченной к какому-то случаю. Причины, которые выставил Дюма-сын,  были
основательны. Во Франции жили тогда великие поэты: Ламартин, Виньи,  Гюго,
Мюссе. Если они отказывались или если к ним  не  обращались,  не  подобало
начинающему,  к  тому  же  очень  слабому  поэту,  который  дорожил  своей
независимостью,  лезть  на  их  место.  Директор  Оперы   Нестор   Рокплан
настаивал: "В конце концов будете вы писать, да или нет?" - "Нет". -  "Что
же, - ответил он, смеясь, - вы правы".
  За "Диану де Лис" вступился Монтиньи, директор театра Жимназ.  Это  был
добрейший из людей,  силач  с  квадратным  лицом,  с  короткими  волосами,
бакенбардами и усами щеткой. Он походил  на  сторожевого  пса.  Его  театр
назывался  Жимназ  [по-французски  "Gym a e"  означает  "гимназия"],   ибо
когда-то, на заре своего существования, должен был в силу  дарованной  ему
привилегии стать театром-школой,  где  могли  бы  практиковаться  учащиеся
консерватории. Позднее там начали играть водевили с куплетами. С 1844 года
Монтиньи боролся за то,  чтобы  привлечь  туда  публику,  которой  надоело
видеть на сцене полковников, крестьянок и  опереточных  канонисс.  В  1847
году он женился на очаровательнейшей актрисе Мари-Розе Сизо   родители  ее
тоже были актеры  совсем еще юная,  она  выступала  под  псевдонимом  Розы
Шери. Скриб - автор, которого много играли в театре Жимназ, взялся сделать
ей предложение от имени Монтиньи.
  -  Я  принес  вам,  -  сказал  Скриб  юной  Розе,  -  очаровательную  и
оригинальную роль.
  - Драматическую?
  - Надеюсь, что нет.
  - Пьеса кончается свадьбой?
  - Наоборот, со свадьбы она только начнется.
  Директор и актриса составили образцовую чету. Мягкая и сдержанная. Роза
Шери  оказалась  примерной  матерью  семейства.  Ее  неподдельный  талант,
благородный и отточенный, нравился публике Жимназ. Она преобразила  театр.
Присутствие  за  кулисами  жены  директора  заставляло  всех  вести   себя
пристойно, хотя беспорядок, царивший в  театре,  поощрял  свободу  нравов.
Артистическое  фойе  походило  на   неприбранную   контору   омнибусов   с
одним-единственным стулом для хозяйки. В кабинете  директора  всевозможные
рукописи загромождали бархатный диван, стол и все углы. Монтиньи увидел  в
Диане идеальную роль для своей жены, потребовал снятия запрета  и  добился
его.
  За время репетиций между Монтиньи, Розой Шери и  Дюма-сыном  завязались
прочные узы дружбы. Автор нашел обоих супругов  столь  умными,  надежными,
справедливыми и добрыми, что Жимназ стал  его  "собственным"  театром.  Он
способствовал  созданию  легенды,  превратившей   Розу   Шери   в   святую
покровительницу корпорации актеров. Монтиньи молил  Дюма  дать  "Диане  де
Лис" счастливую развязку. Однако  автор  упрямо  держался  за  выстрел  из
пистолета и сохранил его. Публика и критика  были  сбиты  с  толку   успех
пьесы, хотя и  значительный,  не  шел  в  сравнение  с  триумфом  "Дамы  с
камелиями". Граф де Лис мог сколько угодно  говорить:  "Этот  человек  был
любовником моей жены  я отомстил за себя  я убил его",  -  столь  свирепое
правосудие ошеломляло.
  Автор защищался от обвинений в том,  будто  он  доказывал  определенный
тезис: "Разве искусство,  в  особенности  театр,  призвано  очищать  нравы
трудящихся классов?.. Волнение,  вызываемое  зрелищем  подлинной  страсти,
каков бы ни был ее характер, если только эта  страсть  говорит  прекрасным
языком, если она выражается пластическим движением, - такое волнение стоит
больше, чем любые тирады... и оно совершенно  по-другому  воздействует  на
человека, заставляя его заглянуть в собственную душу,  глубоко  затрагивая
самые глубины его существа..." До сих пор, в своих первых двух пьесах,  он
воспроизводил события  собственной  жизни.  В  пьесе  "Полусвет",  которая
последовала за "Дианой  де  Лис",  он  описал  среду,  которую  пристально
наблюдал.
  Это  среда,  в  которой  вращаются  женщины,  занимающие  промежуточное
положение между светскими дамами и куртизанками. Полусвет, по  определению
Дюма-сына, - это "не скопище куртизанок, а класс деклассированных".  Когда
позднее  "дамами  полусвета"  стали  называть  женщин,  сделавших   любовь
профессией, это слово потеряло смысл. Полусвет у Дюма - еще  до  некоторой
степени свет. Там встречаются любовницы, которые не предъявляют  счетов  к
немедленной уплате, ибо любовь здесь - добровольная. Но бесплатная  ли?  В
основном - да, однако женщины, отвергнутые за неверность, молодые  девушки
"с пятном",  составляющие  полусвет,  должны  на  что-то  жить.  Они  ищут
мужа-спасителя или