овсюду мерещились опасности.
Похоже было на  то,  что  он  подстрекает  меня  к  нарушению  корабельных
законов. Но об этом я ему, конечно, не сказал. Еще  одна  маленькая  тайна
вдобавок к остальным. Я проявил непритворный интерес и даже подумал о том,
что можно было бы предложить взамен, хотя не собирался ни  пускать  в  ход
немногие из оставшихся у меня ценностей, ни торговать без  полного  на  то
согласия моих теперешних спутников.



                                    4

     Вольные  торговцы  ведут  замкнутый  образ  жизни  и  не  общаются  с
посторонними, поэтому я был предоставлен  самому  себе,  если  не  считать
одного члена экипажа, скрашивающего мое  одиночество.  Я  постоянно  видел
рядом с собой то самое,  покрытое  шерстью  существо,  которое  находилось
возле меня в тот момент, когда я  очнулся.  Корабельная  кошка  по  кличке
Валькирия считал меня важной персоной и проводила долгие часы, свернувшись
на койке или на полу в отведенной мне каюте и наблюдая за мной.
     Я не привык к обществу животных,  и  сперва  ее  внимание  раздражало
меня, я никак не мог отделаться от странного ощущения, что в этих  круглых
немигающих глазах таится разум,  который  отмечает  каждое  мое  движение,
анализирует и оценивает меня и мое поведение. Однако со  временем  я  стал
терпимее относиться к ней,  а  под  конец,  когда  выяснилось,  что  члены
команды не склонны ни к каким проявлениям дружеских чувств,  выходящих  за
рамки холодной вежливости, я обнаружил, что стал разговаривать  с  ней  за
отсутствием другого собеседника. Между собой вольные торговцы общались  на
своем собственном языке, которого я не понимал, и это  делало  бесполезной
любую попытку следить за их разговором.
     Вернувшись после беседы с Острендом в свою  каюту,  я  обнаружил  там
Валькирию, непринужденно растянувшуюся на моей койке. Это  было  красивое,
гибкое создание, покрытое густой короткой шерстью серебристо-серого цвета,
с черными колечками на хвосте. Иногда она выражала свою  привязанность  ко
мне, и сейчас, подняв голову, чтобы потереться о мою  руку,  она  радостно
замурлыкала. Я редко  удостаивался  таких  знаков  внимания,  поэтому  был
польщен и продолжал гладить ее, обдумывая предложение шкипера.
     Мы  собирались  в  скором  времени  совершить  посадку   на   планету
неподалеку от той фактории, где люди с "Вестриса" бывали и раньше. Городов
там  не  было,  местные  жители,  склонные  к   кочевому   образу   жизни,
странствовали кланами по заболоченной местности вдоль рек. Несколько более
цивилизованных и предприимчивых  кланов  обосновались  неподалеку  от  тех
мест, где  они  разводили  ракообразных.  Но  это  были  лишь  огороженные
частоколом скопления непрочных хижин из обмазанного илом тростника.
     Почти  все  мое  имущество  осталось  на  Танфе.  Теперь  я  произвел
инвентаризацию своих скудных пожитков, пытаясь определить, есть  ли  среди
них  что-нибудь,  пригодное  для  обмена.  Те  дешевые  камушки,  что  еще
оставались в моем потайном поясе, нельзя было трогать, да и  вряд  ли  они
могли заинтересовать Сальмскара. Я пожалел о тюках, брошенных в гостинице,
о багаже, отправленном с грузовым кораблем.  Но  что  были  эти  мелочи  в
сравнении с тем, чего я действительно лишился на Танфе.  В  карманах  было
почти пусто. Я сказал об этом Валькирии, она зевнула, широко раскинув рот,
и легонько куснула меня за руку, давая понять, что ей надоели мои ласки.
     Однако, когда мы сели на планету, я  был  рад  возможности  выйти  на
поверхность. Каждому путешественнику, если только он не связан с  космосом
так неразрывно, как член экипажа, приятно почувствовать твердую землю  под
ногами, да и астронавты иногда ощущают такую потребность.
     Запах, который ударил нам в нос, едва мы  спустились  по  сброшенному
вниз  трапу,  был  посильнее,  чем  от  выжженной  соплами  земли:  воняло
какими-то химическими веществами,  да  так,  что  мы  задыхались.  Остренд
сказал, что  туземцы  любят  селиться  в  этом  краю  вулканов  и  горячих
источников, и тут мы разглядели скалы причудливой формы, изъеденные  водой
и  испарениями.  Время  от  времени  клубы  отвратительно  пахнущего  пара
вырывались из отверстий в земле.
     За  полосой  этой  истерзанной  земли  виднелась  голубоватая  листва
болотной  растительности,  ручейки,  вытекавшие  из  кальдеры,  с  плеском
впадали в желтые воды реки. Пар, в особенности  в  сочетании  с  ядовитыми
запахами, был горяч и удушлив. Кашляя и чихая, мы  пробирались  в  поисках
деревни по тропинке, ведущей к берегу реки.
     Наконец Остренд остановился, прижав лоток рукой к бедру, и  огляделся
с нескрываемым замешательством. После его рассказа  я  не  ожидал  увидеть
настоящие  дома.  Но  то,  что  предстало  нашему   взору,   было   скорее
заброшенными развалинами, чем даже самым примитивным укрытием.
     Кое-где возвышались бугорки из облаков дурно пахнущего тростника, ил,
покрывающий  их,  высох  и  отваливался  огромными  кусками.  Среди  этого
беспорядка не было заметно никакого движения,  потом  нечто,  напоминавшее
скорее ящерицу с кожистыми крыльями, чем, чем  птицу,  с  клекотом  взмыло
вверх и, неловко хлопая крыльями, полетело через  реку.  Вольные  торговцы
сгрудились  вокруг   Остренда   и   стали   озираться,   словно   внезапно
почувствовали опасность.
     Шкипер достал из-за пояса тоненький  металлический  прутик.  Под  его
пальцами он становился все длиннее и длиннее, пока не превратился  в  шест
высотой в два его роста. Прикрепив  к  верхнему  концу  шеста  ярко-желтый
флажок, он воткнул его в вязкий ил на берегу реки. Из разговоров я  понял,
что, судя по всему, деревня была покинута уже давно,  и  нам  не  остается
ничего другого, как ждать возвращения местных  жителей,  если  только  они
вообще собираются вернуться. "Вестрис" прилетал сюда  довольно  регулярно,
так что это было  вполне  вероятно,  однако  какое-нибудь  бедствие  могло
нарушить привычный ход событий.
     Капитан Айзаран  не  слишком  этому  обрадовался,  хотя  и  воспринял
происходящее по-философски, как и подобало вольному торговцу. Его  корабль
не придерживался  определенного  расписания  движения,  но  все  же  время
стоянки на каждой планете было ограничено. Мы не могли задерживаться здесь
слишком долго. Кроме того, неудача нарушала все его планы,  и  требовалось
внести в них некоторые изменения, чтобы покрыть убытки, понесенные в  этом
рейсе.
     Потом Остренд в течение нескольких часов  совещался  с  капитаном,  а
остальные члены экипажа спорили о том, что могло случиться, и  по  очереди
дежурили у флажка. Я не принимал  в  этом  участия  и  поэтому  отправился
осматривать окрестности, чтобы удовлетворить свое любопытство, но  все  же
не уходил далеко, боясь потерять из виду устремленный в небо нос  корабля.
Вокруг  не  было  ничего  примечательного,   кроме   горячих   источников,
привлекших поначалу мое внимание, но жар и запах  от  них  были  настолько
сильны, что вскоре я потерял к ним интерес. Крылатая тварь, взлетевшая при
нашем приближении в опустевшей деревне, была единственным замеченным  мной
живым существом. Даже насекомые здесь были крайне редки, либо по  какой-то
причине избегали близости корабля. Наконец я присел на  берегу  небольшого
ручейка, берущего начало среди горячих  источников  и  гейзеров,  и  решил
проверить, нет ли в нем золотоносного песка, но не нашел ничего стоящего в
той грязи, что мне удалось зачерпнуть и промыть.
     Мне попались какие-то  необычные,  покрытые  жестким  пухом  зернышки
тускло-черного цвета, похожие скорее на семена, чем  на  минерал.  Однако,
отделив их при помощи палочки от камней и  песка,  я  обнаружил,  что  они
необыкновенно твердые. Ударив по ним камнем, я не только не  расколол  их,
но даже  не  повредил  их  бархатистую  поверхность.  Они  показались  мне
непохожими на семена или растительные остатки, поэтому  я  заинтересовался
ими и разложил в ряд примерно дюжину, стараясь не трогать руками.  Природа
устраивает на некоторых планетах опасные ловушки. Они  были  некрасивы  и,
скорее всего, не представляли собой никакой ценности.  Но  контраст  между
тем, какими мягкими они казались, и тем, какими  твердыми  были  на  самом
деле, был настолько резким, что я  отложил  три  из  них  для  дальнейшего
изучения. Есть драгоценные камни, которые нужно "чистить", срезая послойно
непривлекательную внешнюю оболочку. Таким образом нечто  весьма  заурядное
можно превратить в  дорогую  вещь.  Мне  смутно  чудилось,  что  под  этой
пушистой поверхностью может скрываться подобная неожиданность, но  у  меня
не было ни инструментов, ни мастерства, чтобы выполнить эту работу.
     Я заворачивал свою  находку  в  кусочек  гермопены,  когда  появилась
Валькирия, ступавшая с  присущей  ее  виду  уверенной  грацией  по  берегу
крошечного ручейка. Она приближалась, опустив нос  к  земле,  как  гончая,
идущая, по горячему следу,  и  явно  вынюхивала  что-то,  привлекавшее  ее
внимание. Затем она добралась до лежащих в ряд,  отвергнутых  мной  зерен.
Человеческий нос не улавливал их запаха, но было очевидно, что  кошка  его
почувствовала. Обнюхав их, она  припала  к  земле  и  стала  лизать  самый
большой. Испугавшись за нее, я попытался отбросить его в сторону, но  она,
отпугнув меня молниеносным ударом выпущенных когтей, прижала уши к  голове
и глухо заворчала. Облизывая окровавленные пальцы, я  отступил.  Валькирия
охраняла то, что казалось ей настоящим сокровищем, и вовсе  не  собиралась
терпеть чье бы то ни было посягательство на него.
     Как только я отошел, она снова принялась лизать  зернышко.  Время  от
времени она брала его в  пасть  и  отходила  немного  назад,  затем  снова
садилась и продолжала обрабатывать языком свою находку.
     - Ну как, повезло? -  Рядом  со  мной  легла  длинная  тень  молодого
помощника Остренда.
     - Что это? Ты видел их раньше?  -  спросил  я,  показав  на  пушистые
камешки, разбросанные Валькерией.
     Чизвит присел на корточки, чтобы разглядеть их получше.
     - Первый раз вижу. Да и вообще, - он огляделся по сторонам,  -  этого
ручья здесь раньше не было. Должно  быть  прорвало  какую-нибудь  грязевую
яму. Постой-ка! Тебе не кажется,  что  так  оно  и  было  на  самом  деле:
произошел газовый выброс? Он,  вероятно,  и  распугал  наших  лягушек.  Им
нравится вонь и жара, но вряд ли они могли вынести газ.
     - Возможно. - Было интересно выяснить, отчего пропали местные жители,
но я стремился к другому. Мне важно было получить сведения о камнях.  Если
они и не были камнями, я не знал, как еще их называть.
     - Ты сказал, что видишь их впервые; а Валькирия была с вами, когда вы
высаживались здесь в прошлый раз?
     - Да, она уже давно на корабле.
     - И ты никогда раньше не видел, чтобы она так делала? - я показал  на
Валькирию,  которая  лежала,  обхватив   камень   вытянутыми   лапами,   и
сосредоточенно обрабатывала его языком.
     Чизвит уставился на нее.
     - Нет. Что она делает? Да она же лижет эту дрянь! Зачем  ты  его  дал
ей? - Он вскочил на ноги и шагнул по направлению  к  кошке.  Валькирия  не
заметила его  приближения,  но  почувствовала,  что  ее  сокровищу  грозит
опасность. Зажав его  в  зубах,  она  кинулась  в  сторону  от  корабля  и
мгновенно исчезла среди искореженных скал.
     Мы побежали за ней, но все было напрасно, она, конечно, спряталась  в
какой-нибудь расщелине, где могла  спокойно  наслаждаться  в  какой-нибудь
расщелине,  где  могла  спокойно  наслаждаться   своей   добычей.   Чизвит
набросился на меня с обвинениями, дескать, я должен  был  отобрать  у  нее
камень. Я показал ему окровавленную руку и  рассказал  о  своей  неудачной
попытке. Явно растерянный, он стал обшаривать в поисках  кошки  каменистые
склоны, не переставая звать и задабривать ее.
     Я считал, что Валькирия появится не раньше, чем  сама  захочет,  ведь
независимость  -  отличительная  черта  кошек,  но  последовал   за   ним,
заглядывая в каждую трещину, под каждый камень.
     Наконец мы нашли ее лежащей на небольшом выступе под нависшей скалой.
Если бы она не двигала головой, облизывая камешек,  мы  бы  вообще  ее  не
заметили, настолько она сливалась с пористым камнем,  на  котором  лежала.
Чизвит, ласково подзывая ее, опустился на колени и протянул к ней руку, но
она прижала уши и зашипела, затем глотнула - и камень исчез.
     Она никак не могла проглотить его!  Выбранный  ею  камень  был  самым
крупным из тех, что я выудил из ручья,  и  он  был  слишком  велик,  чтобы
пройти по ее пищеводу. Однако в действительности именно это и произошло, и
мы  оба  были  тому  свидетелями.  Она  выползла  из  расщелины  и   села,
облизываясь, словно только что хорошо пообедала. Когда Чизвит потянулся за
ней, она пошла к нему на руки и, пока он нес ее, поглаживала  его  лапами,
громко мурлыкая с полузакрытыми глазами, и не выражала  никаких  признаков
того, что камень, который она проглотила, причинил ей боль или  застрял  у
нее в глотке. Чизвит пустился бежать к  кораблю,  а  я,  став  на  колени,
осмотрел карниз, все еще надеясь, что камень мог  куда-нибудь  закатиться:
мне не верилось, что он был в животе у Валькирии.
     Выступ серой скалы был пуст. Если бы камень откатился,  он  лежал  бы
сейчас прямо передо мной. Но его не было. Я  даже  просеял  крупный  песок
между пальцами, но ничего не нашел. Затем я провел  рукой  по  карнизу.  В
одном месте он был немного влажным, возможно от слюны  Валькирии.  Едва  я
дотронулся  рукой  до  этого  места,  как  почувствовал  головокружение  и
дурноту. Когда я снова коснулся  его  кончиками  пальцев,  оно  было  лишь
слегка влажным и быстро подсыхало.
     - Да говорю тебе, мы это сами видели! Она проглотила камень, странный
черный камень, - я услышал звонкий голос Чизвита еще в коридоре на полпути
к амбулатории.
     - Посмотри на рентгеновский снимок, у нее ничего нет в пищеводе.  Она
не могла его проглотить. Возможно, он откатился в сторону и...
     - Нет, я проверял, - тихо сказал я, заходя в дверь.
     Валькирия сидела на руках у врача и исступленно мурлыкала, втягивая и
выпуская когти. У нее был вид кошки, вполне довольной собой  и  окружающим
миром.
     - Тогда это был не камень, а что-то растворимое, -  уверенно  ответил
док.
     Я достал свою импровизированную сумку.
     - Что вы скажете об этом? Она проглотила точно такой же.  Я  подобрал
их в русле ручья.
     Док осторожно опустил Валькирию на койку и  дал  мне  знак,  чтобы  я
положил  мешочек  на  маленький  лабораторный  столик.  При  искусственном
освещении пух на камнях стал заметнее. Док взял скальпель и дотронулся  им
до большего из камней, затем попытался поскрести по камню.
     - Я хотел бы заняться ими, - он смотрел на них так же пристально, как
раньше Валькирия.
     - Почему бы нет? - Конечно, у него нет ювелирных инструментов, но, по
крайней мере, он  может  сказать,  из  какого  вещества  они  состоят.  Он
заинтересовался ими и сделал все, чтобы сорвать  с  них  покров  тайны.  Я
снова взглянул на Валькирию. Стол, на  котором  лежали  камни  был  совсем
рядом с нею. Захочет ли  она  взять  еще  один?  Вместо  этого  она  сонно
растянулась во  всю  длину,  ее  мурлыканье  стало  тише,  как  будто  она
засыпала.
     Амбулатория  была  слишком  тесной,  поэтому  я   и   Чизвит   вышли,
предоставив доктору возможность провести опыты.  Но  в  коридоре  помощник
шкипера спросил:
     - Какой величины была эта штука, когда она ее подобрала?
     Я показал ему.
     - Они все овальной формы. Она выбрала самый большой камень.
     - Но, в таком случае, она не смогла бы его проглотить.
     - Тогда куда же он делся? - спросил я стараясь вспомнить те последние
мгновения, когда мы еще видели  камень.  Был  ли  он  действительно  таким
большим? Может быть, она только  ткнула  носом  в  него,  а  взяла  другой
поменьше. Но я пока еще доверял своим глазам. Моим ремеслом было оценивать
камни и их размеры. Пройдя обучение у такого мастера, как Вондар, я мог бы
определить величину предмета и не прикасаясь  к  нему.  Мы  столкнулись  с
чем-то  совершенно  непонятным.  Когда  я  попытался  разбить  эту   штуку
булыжником, у меня ничего не вышло.
     - Она лизала его, пока он не стал меньше, - продолжал Чизвит.  -  Это
какое-нибудь семечко или  кусочек  затвердевшей  смолы.  Она  лизала  его,
лизала, и в конце концов оно растворилось.  -  Правдоподобное  объяснение,
но, насколько я мог судить, совершенно ошибочное.  Итак,  я  столкнулся  с
загадочным явлением:  Валькирия  проглотила  нечто,  представлявшееся  мне
твердым, как камень, и слишком  большим,  чтобы  пройти  по  ее  пищеводу.
Возможно, док сумеет найти ответ.
     На следующий день капитан послал маленький разведывательный  флиттер,
одноместный, но дальности его полета было  достаточно,  чтобы  обследовать
прилегающий район. Бесплодное  ожидание  могло  растянуться  на  несколько
месяцев, а он не хотел терять время понапрасну.
     Остренд, улетевший на  нем,  отсутствовал  два  дня.  Вернувшись,  он
сообщил нам  неутешительные  известия:  он  не  только  не  нашел  жителей
покинутой деревни, но и вообще не видел туземцев. В  долине  реки  исчезли
практически все живые существа. Ему  попалось  лишь  несколько  питающихся
падалью летучих тварей, наподобие той, что мы спугнули в  первый  день.  В
остальном планета везде, куда ему удалось долететь,  была  напрочь  лишена
высших форм жизни, словно они тут никогда и не существовали.
     Узнав об этом, вольные торговцы устроили совещание, на которое  я  не
был допущен, и постановили вывалить бесполезный теперь  груз  ракообразных
на старых речных плантациях на случай, если местные жители  еще  вернутся.
Они также решили не спускать свой торговый  флаг.  Но  дальнейший  маршрут
требовалось изменить, чтобы возместить понесенные на этой планете убытки.
     Из этого  следовало,  как  коротко  объяснил  мне  Остренд,  что  мое
путешествие на "Вестрисе" продлится дольше, чем ожидалось. Первым  портом,
где я мог бы сойти с корабля, был как раз тот, куда они собирались отвезти
груз лекарственного сырья, но  теперь  они  не  будут  туда  заходить.  По
законам космоса человека, оплатившего проезд, не могли выкинуть на  первой
попавшейся планете, а должны были доставить хотя бы в захолустный  порт  с
регулярным  пассажирским  сообщением.  Мне  придется  ждать  в   тоске   и
нетерпении, пока мы не доберемся до такого места. А  когда  это  случится,
зависело от того, насколько Остренд повезет с грузом. Все  свое  время  он
проводил у капитана, просматривая вместе с ним записи торговых  отчетов  и
пытаясь найти способ возмести понесенные потери.
     Поначалу,  по  крайней  мере,  было  незаметно,  чтобы   проглоченный
Валькирией предмет повредил ей. Док не оставлял  своих  попыток  разгадать
эту загадку и однажды появился в кают-компании изможденный, с кругами  под
глазами и явно чем-то смущенный. Он налил себе полчашки  кипятку,  добавил
таблетку телячьего бульона и стал с таким отсутствующим видом  следить  за
тем, как она растворяется в воде, словно перед ним был не  привычный  всем
корабельный напиток, а нечто совсем иное.
     - Ну что, док, совершили переворот в науке? - спросил я.
     Он оглянулся на меня так, будто видел впервые.
     - Я не знаю... Эта штука - живая.
     - Но...
     Он кивнул:
     - Вот именно, что но... Это едва заметно, похоже на анабиоз. Я  ничем
не могу вскрыть оболочку, окружающую живой зародыш. Это еще не все... - Он
замолчал и залпом выпил содержимое чашки. - У  Валькирии  будут  котята...
или не знаю, как их назвать.
     - От камня? Но каким образом?..
     Он пожал плечами:
     - Не спрашивайте меня. Я знаю, что это  противоречит  всем  известным
мне законам природы. Она съела эту штуку,  вы  оба  это  подтверждаете.  А
теперь у нее будет котенок, или не знаю что.
     - Это еще не все, -