сь   снова   под   солнечными   лучами,
пробивающимися сквозь еще не тронутую осенней ржавчиной листву, он сразу  же
почувствовал себя крайне неловко в  чужом  облегающем  костюме,  словно  его
выставили напоказ в шутовском наряде или, того хуже, в бабьей юбке.
   Видя, как он мнется, Сорк подошел и снял с него шлем.
   - Собственно  говоря,  наш  помощник  свое  дело  сделал,  -  резюмировал
дружинник. - С ним следует расплатиться и отпустить.
   Мону Сэниа слегка покоробило это сухое замечание; разумеется,  сейчас,  в
ожидании неведомой беды, Сорку было не до первого встречного тихрианина,  но
она  почувствовала,  что,  если  сейчас  она  одарит  странствующего   певца
пригорошней перлов, одолженных у Лронга, она попросту оскорбит его.
   Она подошла к тихрианину, чьи непомерно длинные ноги и куцые руки  делали
его похожим на какую-то замороженную  тушку  громадной  птицы,  втиснутую  в
серебристо-белый скафандр, и каким-то чисто женским краешком  летучей  мысли
поблагодарила  здешнюю  моду  за  бесформенность   и   мешковатость   одежд,
скрывающих  нелепость  пропорций  этих  кочевых  аборигенов,  для   которых,
естественно, главным достоинством были именно такие неутомимые ходули.  Если
бы не смятение, в котором она пребывала, ей  сейчас  доставило  бы  большого
труда скрыть улыбку. Но Сэниа положила ладонь  на  скрипучий  синтериклон  и
проговорила с неожиданной даже для нее самой теплотой:
   - Останься с нами подальше, Харр по-Харрада, и вовсе не  потому,  что  ты
нам нужен, а... да просто нелепо потерять друга, которого только что нашел!
   Лронг вдруг почувствовал, как тоненькая  иголочка  прошла  у  него  между
ребер - в  голосе  принцессы  не  было  ничего  от  ее  прежних  королевских
интонаций.
   - Назови обещанную тебе плату, храбрый менестрель, - невольно вырвалось у
него, - и я ее удвою!
   А вот это прозвучало уже по-княжески.
   -  Ты  что-то  раскомандовался,  оружейник,  -  небрежно   бросил   певец
тихрианских дорог, - то фирман тебе подавай, то  перлы  сулишь...  Тот,  кто
меня нанял, обещал в уплату свой меч. Его не удвоишь.
   Мона Сэниа тихонько опустила голову и слегка приподняла брови. Ну  и  ну.
Нашли время. Нет, все мужчины одинаковы, какой мир ни возьми.  А  жаль,  что
этого Харра нельзя пригласить в свою дружину -  неспособный  перемещаться  в
пространстве, как это умеют одни лишь джасперяне, он будет только обузой.
   - Ты получишь свой меч, как только вернется мой  супруг,  -  сказала  она
примирительно. - Но если ты торопишься, я попрошу Эрромиорга, сенешаля  моих
ленных владений, переслать мне сюда самый драгоценный клинок,  какой  только
найдется в оружейной палате моего замка.
   Он отступил на шаг и, уперев руки в бока, оглядел ее с ног до головы.
   - Слушай, и что вы все передо мной выпендриваетесь - и ленные, понимаешь,
владения, и замки-хоромки, и только что голубого золота под ноги не  мечете!
А ты, я смотрю, баба нездешняя, но зело смазливая с  лица,  даром  что  ноги
только подкачали -  куцые,  что  у  ежихи;  да  простит  меня  свет  вешний,
безгрешный, что таким, как ты, врать не обучен... Вот и пригласила  бы  меня
на свою дорогу, а то я до нее, может, и в жисть не доберусь -  и  попировали
бы, и песен, ко столу пристойных,  сердце  тешащих,  наслушались,  а  то  уж
больно ты неулыбчива, а потом...
   К  счастью,  и  для  растерявшейся  впервые  в  жизни  принцессы,  и  для
схватившегося  за  голову  Сорка,  и   для   грозно   выпрямившегося   князя
Лроногирэхихауда это "потом" повисло в воздухе, потому что  между  кораблями
пронеслась невидимая вибрирующая волна, предшествующая появлению  голоса,  и
раздался звучный, хорошо знакомый баритон:
   - Принцесса Сэниа! Ты слышишь меня?
   Но это не был голос Юрга - всего лишь Флейжа.
   - Мы на Земле, принцесса. Так получилось. Если слышишь, ответь, и тогда я
перешлю тебе голос командора Юрга.
   Земля - это берег озера, и яркий желтый квадрат среди  зеленой  травы,  и
чистая раковина бассейна со светящимся дном...
   - Я слышу тебя, Флейж! Говори!
   - Сэнни! С тобой... с вами все в порядке? - а это  уже  был  ее  Юрг,  ее
звездный эрл.
   - Да, да! Мы под крылом у Лронга, за нас не беспокойся. Но почему  вы  на
твоей Земле?
   - Полный провал, Сэнни, - голос то усиливался,  то  затухал,  как  всегда
бывает, когда его пересылает кто-то другой;  но  слова  долетали  отчетливо.
Стамена покалечило, я не связывался с тобой, пока не прилетели  врачи  и  не
сказали, что жить он будет. Ребра переломаны, левую руку  раздробило.  Точно
под танком побывал. Хорошо, шлем выдержал...
   - Крэги?
   - Нет. Дэв взбесился.
   - А... ты?
   - Ни царапинки. Непостижимо! И еще невероятнее то, что все  наши  приборы
прекрасно работают в степи, у строфионов, но в  Аду,  черт  бы  его  побрал,
мертвы, как сосульки. Спроси у сибиллы... О, меня зовут. Лечу  со  Стаменом,
пока он не очухается. Ты пойми меня, любимая, я иначе не могу. Оставайся  на
Тихри сколько хочешь...
   - Нет. Я - домой.
   - Тогда усиль охрану. Флейжа отсылаю. Ких на нашей озерной площадке,  что
на Барсучьем, буду держать с ним связь по радио... Бегу, бегу! Ну все. Будь!
   Мона Сэниа вздохнула. Вздох получился таким протяжным, словно она вбирала
в себя весь воздух, прилетевший с Земли вместе с голосом.
   - Вот так, - обернулась она к Лронгу, детским беспомощным жестом поднимая
кверху раскрытые ладони. - Я опять одна...
   Ну и Харр по-Харрада, естественно, не выдержал:
   - То есть как это - одна? А я?

   Флейж,  уже  успевший  вернуться  под   родные   джасперианские   небеса,
почтительно подал руку принцессе,  выходившей  из  только  что  появившегося
кораблика. Кукушонок, истосковавшийся в этой пустынной  каменной  чаше,  где
только изредка возникал Эрромиорг, заботливо  переправлявший  из  замка  все
необходимое, ринулся навстречу и, опустившись на  подставленный  локоть,  от
счастья засвистел по-птичьи, подняв изящный серый клюв к  вечереющему  небу.
Гуен, восседавшая на куполе большого корабля, ставшего  по  совместительству
здешним замком, напротив, только захлопала крыльями,  приподнимаясь,  но  не
взлетая; взгляд ее немигающих глаз был устремлен на отверстие люка. Когда  в
нем показалась голова Харра, птица резко взмыла в воздух и  заложила  крутой
вираж, готовая в любой момент сорваться в смертельно опасное пике.
   - Гуен, охранять! - успела крикнуть принцесса, подымая правую руку. - Это
свой.
   Что-то в незваном госте, уже облачившемся в свое  привычное  одеяние,  не
удовлетворило придирчивую стражницу; она пронеслась над самой его головой  и
увесистой известковой каплей осквернила щегольской кафтан.
   - Ах ты, кура безмозглая! - завопил  Харр  своим  прекрасно  поставленным
голосом. - Яйца несет?
   - Нет, - пробормотал Флейж,  давясь  от  хохота,  но  еще  не  зная,  как
отреагирует принцесса на оскорбление, нанесенное ее гостю.
   - Тогда - на вертел ее, сволочугу!
   - Достойный странник, - сурово проговорил Сорк,  появившийся  из  второго
вновь прибывшего корабля,  -  негоже  сотрясать  здешний  воздух  словесами,
уместными в придорожных кабаках, ибо тебя слышит юный принц.
   - А ты не волнуйся, служивый, принцы  таковым  словам  в  первую  очередь
научаются - и от стражников,  и  от  мамок.  Дело  житейское.  Но  при  даме
воздержусь и извинения приношу наинижайшие.
   Повернувшись к даме задом, он принялся  стаскивать  с  себя  единственное
свое одеяние, обнажив при этом спину, густо курчавившуюся черным  лоснящимся
волосом.
   -  Эрромиорг!  -  торопливо  крикнула  принцесса,  посылая   свой   голос
одновременно по всем покоям просторного  замка  Асмура.  -  Я  вернулась  на
Джаспер. Благодарю тебя за все, что ты  тут  для  меня  приготовил,  но  вот
весьма  спешная  просьба:  разыщи  в  гардеробе  покойного  лорда  несколько
камзолов и плащей, пошире в плечах и подлиннее. И что-нибудь  совсем  уж  до
пят, халат, что ли...
   - Это отнимет всего несколько минут, моя принцесса, - донесся ответ.
   - Ну вот, дело улажено, - бросила мона Сэниа через плечо, чтобы нечаянным
взглядом не смутить гостя.
   Но что-то не похоже было,  чтобы  Харр  по-Харрада  вообще  был  способен
смущаться. Он нагнулся, набрал полные пригоршни голубых  колокольчиков,  уже
наполненных вечерней росой, и принялся этой цветочной кашей  умащивать  свой
ворсистый, как кошма, торс. В воздухе поплыл земляничный аромат, смешанный с
запахом мужского пота.
   - А может, я его окуну, -  неуверенно  предложил  Флейж,  -  море  совсем
рядом, только через стенку перелететь...
   - Опасно, - покачала головой мона Сэниа. - Хотя наши  птицы  не  замечали
никого постороннего. Нет, рисковать гостем не стоит.
   Только сейчас она всей кожей почувствовала,  как  сама  истосковалась  по
прозрачной, вольной воде - не в ванне, не в бассейне, а хотя бы в  озере.  А
тут - море... - Нет, - сказала она скорее себе, чем Флейжу.
   И  тут  возле  группы  кораблей,  которые,  переставленные   Эрромиоргом,
образовывали  в  центре  каменной  чаши  что-то  вроде   крошечного,   почти
игрушечного замка с одним шатровым залом и четырьмя башнями по бокам  начали
с шелестом появляться темные, изредка поблескивающие  драгоценными  камнями,
свертки. Да, эрл  Асмур  не  любил  пестроты,  и  если  богатство  тканей  и
изысканный  подбор  черных  и  серых  камней  без   слов   говорили   любому
джасперянину о несомненной роскоши такого наряда, то бродячему менестрелю  с
варварской планеты такие одежды могли бы показаться едва ли не убогими.
   Не дожидаясь приглашения,  Харр  по-Харрада  с  радостным  криком:  "Ага!
Посмотрим, посмотрим!" - устремился к вороху одежды, потирая ладони.
   И мона Сэниа вдруг подумала, что в его голосе не сквозит ни тени жадности
- скорее восторг ребенка, слишком редко получающего подарки.
   - Флейж, займись, - велела  она,  снова  ныряя  в  свой  кораблик,  чтобы
достать оттуда засопевшего после долгого сна Ю-ю. Заснуть на одной  планете,
проснуться на другой... И вдруг впервые в жизни ее охватил страх:  а  сможет
ли ее сын совершать эти перелеты, как все джасперяне? Унаследует ли он  этот
природный дар от матери или таинственное НИЧТО будет закрыто для него, как и
для всех остальных обитателей Вселенной?
   Она стерла со лба мгновенно выступившую  испарину.  Не  думать  об  этом,
приказала она себе. Не думать четыре года - до того возраста, когда  ребенка
впервые сажают на крылатого коня, дают в руки легкий меч  и  объясняют,  что
такое мгновенный полет. Сейчас гадать бессмысленно.
   Она быстро прошла в шатровый корабль через единственный люк,  открытый  в
промежутке между малыми  корабликами-башенками.  Да,  и  здесь  Эрм  был  на
высоте: четыре приоткрытые двери в боковые помещения, а между  ними  богатые
диваны, крытые коврами, и столики с висящими над ними  светильниками.  Место
для сбора всей дружины. Слева и справа от входа -  обставленные  без  лишней
роскоши, по вполне удобные комнаты для тех, кто будет  делить  с  принцессой
дни - или годы - ее изгнания, нечто среднее между кордегардией и покоями для
гостей. Оружие, оружие, оружие. Эрм рассчитывал на худшее.
   Мона Сэниа в который уже раз мысленно  поблагодарила  своего  сенешаля  и
прошла через весь шатер к двум отдаленным, только чуть приоткрытым люкам. О,
вот здесь, наоборот, все наводило на  мысли  о  счастливых  временах.  Левый
дальний кораблик, превращенный в гнездышко для влюбленных, словно говорил  о
том, что это - изысканная форма поклонения ей как прекраснейшей  из  женщин:
сдержанный  в  своих  поступках  и  воспитанный  в   беззаветном   почитании
королевской семьи, Эрромиорг никогда не позволял себе ничего  большего,  чем
почтительное повиновение; но эта комната была убрана так, как если бы он сам
мог провести в ней остаток жизни вместе с  той,  которая  была  мечтой  всех
настоящих мужчин Джаспера.
   Мона Сэниа это поняла.
   А правый кораблик, стоящий вплотную к  левому,  был  чистенькой,  но  без
фантазии  убранной  детской.   Отделанная   перламутром   колыбель   -   дар
деда-короля; насест для Кукушонка. Удобное, но простое кресло для нее.
   Она перекрыла отверстие, ведущее  в  общий  шатер,  и  наложила  на  него
нерасторжимое заклятие. Теперь в детскую можно было пройти только  через  ее
собственную комнату. Она тихонечко вздохнула и покачала  головой:  если  все
время вот так прятать сына, то ведь можно воспитать из  него  труса...  Нет.
Вернется Юрг, они вместе что-нибудь придумают. И хватит тревог  и  сомнений:
недаром говорят, что они передаются младенцу с молоком матери. Чудо еще, что
он так спокоен и  солнечно-приветлив...  Она  покормила  малыша,  уложила  в
колыбель и кликнула Кукушонка. Вместе с легкокрылой птицей  в  шатер  влетел
голос: "Владетельная принцесса! Твой супруг, командор Юрг только что передал
мне через магический амулет весть для  тебя:  "все  самое  страшное  позади,
остаюсь при Стамене на эту ночь - возможно, потребуется моя кровь". Это все,
принцесса". - "Как это понять - потребуется кровь? Что, вся?" - "Не знаю, но
могу через мой амулет  переслать  командору  твои  слова..."  -  "Нет,  нет,
Кродрих, не стоит - мы можем помешать ему. Благодарю".
   Она впервые назвала его полным именем, и это вырвалось у  нее  совершенно
естественно: ведь они больше не были в походе. В этом тесном, так далеком от
королевской роскоши жилище мона Сэниа была наконец дома.
   Она скинула тесную походную одежду и выбрала скромное, просторное платье.
Оно скорее подошло бы пожилой домоправительнице, чем  молодой  и  счастливой
женщине. А ведь совсем недавно ее все называли "юная принцесса"... Наверное,
чтобы  вернуться  к  этому  ощущению  юности,  надо   прежде   всего   снова
почувствовать себя любимой. А это опять отодвигалось еще на один день. Сэниа
досадливо  тряхнула  головой,  и  черные  волосы  рассыпались   по   плечам,
сдерживаемые только драгоценным аметистовым обручем. Какая бы она ни была, а
прежде всего она  хозяйка  дома.  Легко  и  стремительно,  как  прежде,  она
покинула свой шатер. Под ногами захрупали стебли  по-вечернему  полиловевших
соцветий; солнце уже коснулось кромки каменных стен, окружавших пологую чашу
их маленькой уютной долины.
   - Стены растут! - вдруг заорал диким голосом Харр по-Харрада. Спасайтесь,
пока они не закрыли все солнце!
   - Успокойся, гость мой, - стараясь скрыть усмешку, проговорила принцесса.
- У нас солнце прячется каждый раз, когда мы собираемся отойти ко сну и...
   Она осеклась и едва по-детски не прыснула: чернокожий  певец  выбрал-таки
себе наряд по вкусу. Вероятно, этот  малиновый  халат  с  нежнейшей  опушкой
персикового цвета когда-то принадлежал Тарите-Мур,  и  сейчас  он  едва-едва
сходился у тихрианина на пупе, оставляя обнаженной могучую грудь, на которой
лишь изредка  поблескивали  бусинки  хрустального  транслейтора,  прячась  в
угольно-черных завитках волос. Харр зябко ежился, стараясь стянуть  отвороты
не вполне уместного здесь пеньюара - розовый пух жалкими клочками выпархивал
из-под пугливо подрагивающих пальцев.
   - Снег! - снова заорал он. - Разводите костры, сейчас пойдет  снег,  если
исчезнет солнце...
   Он бросился к куче одежд и  принялся  судорожно  разбрасывать  камзолы  и
штаны, прежде чем нашел подходящий плащ; к  чести  его  будет  сказано,  что
прежде  всего  он  вернулся  к  принцессе  и  бесцеремонно,  даже  несколько
грубовато закутал ее с ног до головы - сделал это он подозрительно умело.
   - Ступай в дом  и  сиди  там,  пока  я  огня  не  спроворю,  -  велел  он
безапелляционным топом. - Эй, где тут разжиться дровишками?
   Флейж помирал от беззвучного хохота,  благо  дамский  капот  с  торчащими
из-под него громадными сапожищами очень к тому располагали;  Сорк  хмурился,
но молчал, ибо первое слово принадлежало принцессе, которая была  растрогана
до такой степени, что не находила ни нужных слов, ни подходящего топа. С ней
обращались как с девочкой...
   - Слушай, ты, гусь, - не выдержал наконец Флейж, - умерь свой  пыл.  Снег
тут выпадет не раньше чем через половину преджизни, если по-вашему. Так  что
угомонись, пока ты меня заикой не сделал.
   Харр  недоверчиво  поглядел  на  него,  потом  на  принцессу;   все   еще
сомневаясь, он запрокинул голову,  всматриваясь  в  быстро  темнеющее  небо.
Первая вечерняя луна между  тем  всплыла  над  восточной  стеной  и  теперь,
положив свой голубоватый округлый подбородок на каменную кромку, заглядывала
в долину, словно дивясь нежданным гостям.
   Лицо Харра побледнело - то ли от лунного отсвета, то ли  от  смертельного
ужаса. Он вскинул руки, заслоняя собой принцессу от лунного света.
   - Призрак солнца... - прошептал он, и этот шепот был  страшнее  давешнего
крика. - Если его мертвый взор упадет на тебя, то все тепло твоей души...
   - Милый Харр, - сказала мона Сэниа,  легким  прикосновением  опуская  его
воздетые руки. - Это всего лишь первая луна, и мы видим  ее  ежевечерне.  Не
сомневаюсь, что твои сказания о призраках солнца весьма поэтичны, но  сейчас
настало время вечерней трапезы.
   - Милостивая моя  госпожа,  -  живо  откликнулся  Флейж,  -  пока  мы  не
обзавелись тут кухонными  сервами  и  всеми  причиндалами  для  стряпни,  не
позволишь ли обратиться к Эрму, чтобы он прислал чего-нибудь, что сыщется  в
замковой поварне?
   - Позволю, позволю. Мог бы и сам догадаться.
   Флейж исчез с быстротой падающей молнии, и через секунду  его  голос  уже
доносился из шатрового корабля. Да, кстати о молниях, подумала мона Сэниа.
   - Гуен! - крикнула она. - Ты тоже можешь позаботиться об ужине.
   Громадная сова беззвучно сорвалась с места, которое она  выбрала  себе  в
качестве сторожевого поста,  и  умчалась  вдогонку  за  солнцем.  Харр  было
шарахнулся от нее, но потом оглядел с ног до головы Сорка, задумчиво почесал
в затылке и  с  невыразимым  сожалением  скинул  свой  неподражаемый  капот.
Порывшись в груде одежды, он отыскал светло-серый камзол, весьма похожий  на
тот, что был надет на Сорке; натянул со вздохом.
   - На столы подано! - донесся из  корабля  голос,  воодушевление  которого
свидетельствовало о том, что подано обильно.
   - Идем, Харр, - просто сказала  принцесса.  -  Тебе  как  путешественнику
будет любопытно.
   Они ступили в шатер,  освещенный  всеми  лампами  и  фонариками,  которые
нашлись на корабле. Харр по-Харрада застыл на пороге, и лицо его против воли
приняло неодобрительное выражение.
   - Что-нибудь не так? - любезно осведомилась мона Сэниа. - Ты - мой гость,
так что скажи, что тебе не по нраву.
   Гость замялся.
   - Давай, телись! - подошедший Флейж легонечко хлопнул его по спине. - Еда
стынет.
   Гость еще раз окинул взором роскошное убранство помещения, золоченые - от
сглаза - блюда, драгоценные кубки. Пошевелил валиками бровей:
   - Я почитал тебя прекраснейшей и мудрейшей из женщин... во всяком случае,
из оставшихся в живых. Но я никогда не заподозрил бы тебя в жадности...
   - В жадности?! - воскликнули хором трое джасперян - так  велико  было  их
изумление.
   -  Ты  несметно  богата,  -  пояснил  он,   плавным   движением   разводя
четырехпалые ладони, словно лаская ими колышащийся  ворс  бесценных  ковров,
несравнимо богаче любой стоялой караванницы. Так зачем же тебе  понадобилось
нанимать меня, отправлять своего супруга и преданных ему воинов на  погибель
в самый Ад - чтобы добыть еще один клад, не так ли?
   Наступило неловкое молчание, прерванное печальным вздохом принцессы:
   - Ах, вот оно что. Проследуй к столу, Харр по-Харрада. Ужин стоит того. А
потом ты услышишь, может быть, самую грустную из всех  историй,  какие  тебе
приходилось узнавать... Прошу.
   Все уселись. Однако гость не торопился приступать к еде - он  внимательно
и неоскорбительно всматривался в  то,  как  едят  джасперяне,  затем  по  их
примеру вооружился ножом и вилкой и принялся за сайгачий  бифштекс  с  таким
изяществом, словно с пеленок был приучен польз