сперян  и  напоминает  вылепленную  из   снега
гориллу-макроцефала.
   Корабль отполз в сторонку и залег за сугробами.
   - Скюз и Пы, за мной! - скомандовала принцесса.
   И даже не удивилась, когда на звонкую от мороза почву спрыгнули не только
ее дружинники, уже надевшие свои офиты, но  и  Таира  -  без  Гуен,  зато  с
десинтором.
   - У них еще с ориентацией не  очень,  -  заторопилась  она  предвосхитить
реакцию принцессы. - А я-то не промахнусь!
   Мона Сэниа дернула уголком рта. Землянка - ни разу  не  держала  в  руках
десинтор, и не промахнется!
   Хотя, может, в ее отсутствие девчушку успели натренировать...
   Девушка, накинувшая на себя какую-то рыжую пелерину с  капюшоном,  слегка
приплясывала в тоненьких сапожках:
   - Мне бы пристреляться... Ведь сам напрашивается, голубь!
   "Голубь" приближался по краю котлована, опираясь на длинные передние лапы
и потом маленькими шажками подтягивая  под  себя  задние.  Теперь  уже  было
отчетливо видно, что этих задних у него не то четыре, не то шесть. Непомерно
большая даже для такого громилы  голова  состояла  из  одной  пасти,  как  у
кашалота, и ледяной частокол сверкающих зубов торчал из безгубого рта.
   - Ну и прорва, - сказала потрясенная Таира. - Это кто?
   - Снежный тролль.
   - А вы откуда знаете?
   - В Звездных Анналах описан.
   Тролль  лег  на  брюхо,  свесив  вниз  задние  лапы,  поелозил,  вероятно
отыскивая точку опоры, и плавно перетек через край провала. Несколько секунд
была видна его плешивая макушка, поблескивающая инеем; потом и она скрылась.
   - Я бы таких стрелял за одно уродство, - неожиданно изрек Пы.
   Таира оттопырила нижнюю губу и глянула на него с нескрываемым презрением.
   - Скюз, останься, а мы поглядим вниз, - сказала мона Сэниа.
   - Одного вроде бы достаточно...
   - Там может быть вход в подземное царство, - проговорила  принцесса  так,
словно это было чем-то совершенно обыкновенным, - Ведь эта дорога  ведет  же
куда-то?..
   Но вниз дорога не вела. Котлован был неглубок и наполнен плавающими,  как
медузы, сгустками тумана. В этом киселе  бродили  тролли,  разинув  страшные
свои пасти; время от времени - вероятно, когда они наполнялись  студенистыми
комками - пасти захлопывались, из каких-то отверстий, может  быть,  даже  из
ушей, вырывались струи пара, и тролль, свернувшись и превратившись в снежную
горку,   замирал   в   чревоугодническом   экстазе.   На   него   забирались
собратья-тролли - он не  шевелился.  Конечно,  перебить  их  было  бы  делом
нескольких минут, но ничто не говорило о том, что чудовищные твари  охраняют
какой-то вход. Это было пастбище монстров, и все.
   А дорога, обогнув котлован, снова выпрямлялась и уходила в снежную пургу,
через которую не  смогло  бы  пробиться  ни  одно  живое  существо.  Корабль
подлетел поближе, но между льдистыми смерчами полыхали лиловые молнии  такой
устрашающей силы, что стало ясно: путь на восток закрыт.
   Мона Сэниа сцепила пальцы и, низко опустив голову, коснулась их лбом, где
тотчас же привычно заныл  шрамик  от  удара  аметистового  клюва;  тихонечко
повторила:
   - Если прятать украденное, то где - в темноте или на свету?
   И мудрый Дуз, промолчавший в первый раз, теперь осмелился предположить:
   - А что, если  царственного  младенца  и  не  думали  прятать?  Если  его
похищение было нужно только для того, чтобы выманить нас из ущелья?
   - Благодарю, Дуз! Назад, на прежнее место!
   Теперь они мчались обратно, следом за солнцем.  Наконец  ущелье  осталось
позади,  сменившись  широкими  террасами  предгорья.  Весной,  наверное,  их
покрывали душистые травы, вспоенные горными ручьями, но сейчас это был  лишь
обесцвеченный солнцем и ветром сушняк, не годный даже на корм скоту. От него
даже  не  пахло  терпкой  многообещающей  осенью,  -   единственный   запах,
долетавший до корабля, нес с собой гарь и тлен.
   И лишь дорога была прежней -  широкой,  прямой,  испещренной  следами.  И
безжизненной.  Поэтому,  когда  они  наткнулись  на  первый  свежий   костяк
какого-то крупного животного,  мона  Сэниа  обрадовалась,  словно  встретила
живого человека.
   Это-таки был единорог. Шкура с него была аккуратно снята и мясо срезано с
костей, а  где  еще  что-то  оставалось,  там  поживились  любители  падали.
Короткий рог отходил от нижней челюсти и  плавно  загибался  вперед,  но  на
конце побурел и был порядком  притуплен,  словно  им  всю  единорожью  жизнь
подкапывали  корни  растений.  Широкие  копыта,  изрядно  стертые  и  все  в
трещинах, неопровержимо доказывали, что это  всего  лишь  тягловая  скотина.
Серая  дымчатая  стая  маялась  поодаль,   летучими   кенгуровыми   прыжками
перемахивая через многочисленные пни; повадки изобличали в них стервятников.
   Мысль о срезанном с костей мясе заставила Таиру прикинуть, что с  момента
завтрака минуло уже порядочно часов.
   - Может, я подстрелю кого, для тренировки? - предложила она уклончиво.  А
кстати, и на обед.
   Мона Сэниа удивленно вскинула брови -  думать  о  чем-то,  кроме  поисков
Юхани? Она даже не потрудилась  ответить.  Все  ее  существо  было  охвачено
неистовым вихрем - вперед, вперед, навстречу этому одурелому солнцу, которое
приклеилось  к  шафранному  небу  с  твердым  намереньем  провисеть  так  до
скончания веков.
   - Впереди поселение, - сказал зоркий Скюз.
   Корабль  ринулся  в  вышину  и  завис  над  горсткой  крошечных  хибарок.
Суетливые, как муравьи, существа  метались  между  ними,  а  поперек  дороги
лежало что-то огромное, четырехугольное. На неизменно прямой дороге у самого
горизонта  виднелось  что-то  вроде  стада  или  каравана,  -  клубы   пыли,
одинаковой на всех планетах, не позволяли судить даже о его численности.
   - Сперва - это, - велела мона Сэниа, указывая вниз. - Укроемся за рощей.
   Чудом уцелевшая от повсеместной вырубки купа деревьев скрыла  корабль,  и
принцесса ринулась было к выходу,  но  Эрм  поднял  ладонь  кверху  и  потом
приложил ее к сердцу - знак важной и убедительной просьбы.
   - Говори! Я тороплюсь.
   - Владетельная принцесса, позволь на этот раз  первым  пойти  кому-то  из
нас. Стая, которую мы видели, многочисленна и может оказаться опасной.  Если
учесть  непредсказуемую  реакцию  жителей  деревни,  то   разведчики   могут
очутиться между двух огней.
   - Разве я этого когда-нибудь боялась, Эрромиорг?
   - Нет, принцесса. Но когда мы найдем ненаследного принца,  ему  в  первую
очередь понадобится мать.
   На какой-то миг мона Сэниа дрогнула.
   - Шайтаны-вавилопы, чего мудрить-то?  -  вмешалась,  как  всегда,  Таира.
Пойдем мы с Гуен, уж она-то никаких шакалов ко мне не подпустит!
   - Разумно, - неожиданно согласилась мона Сэниа. - Кукушонок, земная птица
тебя прикроет. Постарайтесь залечь где-нибудь на крыше - у  них  могут  быть
луки или арбалеты.
   Таира с  сомнением  покачала  головой:  хотела  бы  она  знать,  как  это
заставить сову "залечь  на  крыше".  Ну,  там  будет  видно.  Она  вскочила,
натягивая на голову капюшон  своей  меховой  пелерины  и  завязывая  на  шее
болтающиеся лапки.
   - Нет, Тира, только птицы.
   Девушка возмущенно фыркнула, даже не обратив внимания на то,  что  из  ее
имени исчезла одна буква. И удивилась, как сурово и торжественно  глядят  на
нее джасперяне - они-то поняли, что это не было простой оговоркой.
   Земная девушка получила боевое имя.
   Она  посадила  Гуен  себе  на  руку,  поднесла  к  отверстию  в   потолке
командорской каюты и шепнула:
   - Ну, сестричка, не опозорься - за это пестрое полотенце  с  хохолком  ты
отвечаешь   не   только   головой,   но   и    всеми    потрохами.    Давай,
ррыжик-ррыжик-ррыжжжжж...
   Подгоняемые воркующими звуками, птицы канули в золотой закатный свет.  Не
набирая высоты, Кукушонок пошел плавной дугой над чахлым кустарником, огибая
деревушку. Мона Сэниа нервно поправила обруч - как она  завидовала  зоркости
Скюза! Между тем Таира выбралась на выпуклую крышу корабля, уселась скрестив
ноги и поплотнее закуталась в огненно-рыжий мех.
   - Так, - сказала она,  примериваясь  к  жалкой  кисее  пожухлых  листьев,
которые скрывали их от любознательности аборигенов. - Обе наши  ласточки  на
крыше... Самой высокой, так что от них ничто не ускользнет. Но  я  и  отсюда
вижу: грузятся на телеги. Прыгучие шакалы, между прочим,  тоже  там,  вьются
между людей, как собачонки.
   - Так это люди?
   - Ну, а кто ж еще? Серые какие-то, грязные, наверное. Длинноногие. Кто  в
чем. Те, что верхом, покороче и побогаче - блестит  на  них  что-то.  У  той
халупы, что на отшибе, очередь устроили, рвутся  туда...  Одни  безлошадные.
Хотя что я - не кони это... С  рогом.  Свалка.  Ничего  не  разберу.  Кто-то
кнутом орудует. Дома законопачивают. Так,  разобрались:  одни  прорвались  в
халупу, других погнали к телегам. Отъезжают. О, и наши касатки возвращаются.
Все.
   Она не сказала, что на обратном пути Гуен несколько раз камнем  падала  в
кустарник и догоняла Кукушонка, удовлетворенно пощелкивая  клювом.  В  конце
концов, это ее личное совиное дело. Тутошнюю мышку она заслужила.
   Кукушонок скользнул в каюту с таким грустным видом, что и без слов  стало
ясно: маленького Юхани в Поселке не обнаружилось.
   - Все, что  можно  было  видеть  отсюда,  мы  знаем,  -  упавшим  голосом
проговорила мона Сэниа. - Расскажи о детях.
   - Дети все серокожие, как и взрослые. Черноволосые. Твой сын,  принцесса,
выглядел бы как свежее яйцо среди черных камней. Его там нет. Двух младенцев
занесли в отдаленное строение и положили вместе с немощными стариками. Двери
закрыли, а крышу разобрали, так что они остались там под открытым небом. Все
лежат и улыбаются.
   - Говори про детей, что в обозе!
   - Младенцев поместили в сумки к прыгунам, по двое-трое. Постарше сели  на
телеги, поверх всякого скарба. Все в открытую, никаких мешков или  сундуков.
Видно было хорошо. Прости, принцесса.
   - Постой, какие прыгуны? Серая стая?
   - По-видимому, да. Они ручные. На брюхе сумки, для человечьих младенцев.
   -  Ну,  сумки  совсем  для  другого,  -  вставила  Таира.  -  Значит,  по
окрестностям они шастают только так,  подкормиться.  Видно,  туземцы  вместо
собак приспособили этих кенгуру...
   Мона Сэниа подняла ладонь, как бы  отсекая  все,  что  не  касалось  того
единственного, что сейчас поглощало ее целиком:
   - А всадники? Могли же они спрятать что-то в свои сумки?
   - У них не было сумок. Только оружие.
   - Какое? - не удержался Флейж.
   - Длинные ножи, рогатки и кнуты.
   Кое-кто из джасперян позволил себе ироничный смешок.
   - Позволь заметить, принцесса, - решился Дуз.
   Короткий кивок.
   -  Появление  белого  ребенка  среди  этой  серокожей  голытьбы  было  бы
воспринято как чудо. А чудеса вызывают переполох. Здесь же мы видели  только
обычные сборы...
   - Мудро. Благодарю, Дуз. Мы ошиблись, выбрав путь на восток,  и  потеряли
время, за которое вперед ушел караван - его было видно  сверху.  Теперь  его
нужно догнать и остановить любой ценой - Юхани может быть только там.
   - Кстати, и этот табор тронулся,  -  подала  сверху  голос  Таира,  снова
вылезшая на крышу. - Последние телеги через сарай проползли.
   - Какой сарай?
   - Ну, который поперек дороги.
   - Мне показалось, что это что-то вроде молельни, - застенчиво  проговорил
Кукушонок. - Там стены все  исписаны  да  изрисованы,  лампы  не  горят,  но
пахнут... Там пусто.
   Мона Сэниа одним прыжком очутилась рядом с девушкой. Выпрямилась во  весь
рост. Длинное и узкое строение, скорее непомерной протяженности ворота,  чем
сарай без передней и задней стенки, перекрывало дорогу так, что  из  поселка
можно было выехать только через них. Одновременно под их  перекрытием  могли
находиться телеги четыре, не менее. Сейчас последняя арба  этого  маленького
каравана выползла  на  закатное  солнце;  замыкали  же  обоз  два  всадника,
похлопывающих рукавицами, - от них порскал  дымок,  словно  они  только  что
гасили огонь.
   Обе женщины невольно переглянулись,  ужаснувшись  одновременно  пришедшей
мысли: именно в таких местах совершаются жертвоприношения...
   - Дуз и Сорк! - крикнула  мона  Сэниа  -  даже  в  такой  момент  она  не
ошиблась, выбрав самого мудрого и самого наблюдательного.
   Они появились у восточного входа ритуальных ворот, нимало не  заботясь  о
том, что караван отошел от ведущего на  запад  отверстия  не  более  чем  на
пятьдесят шагов. Если бы кто-нибудь из туземцев обернулся, то, скорее всего,
они приняли бы эти  темные  фигуры  в  невообразимом  облачении  за  демонов
надвигающейся ночи.
   Но страх принцессы был напрасен:  узкий  длинный  коридор,  сложенный  из
громадных камней и перекрытый стволами деревьев, был пуст. Где-то на  высоте
поднятой руки  шли  неструганые  полки,  уставленные  чадящими,  только  что
погашенными светильниками и странными предметами, напоминающими ежиков. Мона
Сэниа подняла руку и задумчиво оглядела  странную  игрушку:  глиняный  шарик
величиной с кулак был утыкан птичьими косточками. Чуткие ноздри уловили даже
запах жареной курицы. Хотя -  откуда  здесь  взяться  птичнику?  Скорее  это
останки степных ящериц.
   И если это - подношение здешним богам,  то  остается  только  благодарить
судьбу, сделавшую аборигенов идеалом кротости.
   Она повернулась к солнцу спиной и пошла к выходу, не обращая внимания  на
бесчисленные иероглифы, вкривь и вкось испещрившие стены.
   Теперь оставалось последнее: караван, пыливший на горизонте.
   Первыми ушли в вышину Гуен с Кукушонком - им было  приказано  следить  за
тем, чтобы кто-нибудь не скрылся в пожухлой, но  еще  высокой  траве.  Затем
перед самым носом у двух унылых  единорогов,  трусивших  во  главе  колонны,
выросли двое самых высоких из джасперян - это были Скюз и Сорк.
   Веерный разряд десинтора в воздух - и  всадники,  и  тянувшиеся  за  ними
босоногие переселенцы уже глотали дорожную пыль, лежа на брюхе.  Теперь  над
дорогой возвышались  лишь  плохо  оседланные  одры  с  единственным  клыком,
загнутым  вниз,  да  десяток  крупных  мышасто-серых   кенгуру,   пружинисто
покачивающихся на мощных задних лапах, - только сейчас стало видно, что  все
они на длинных ременных поводках.
   Из  брюшных  сумок  выглядывали  замурзанные  мордочки  малышей,  еще  не
научившихся пугаться инопланетян.
   Мона Сэниа,  наблюдавшая  за  ходом  операции  с  окаменелого  термитного
домика, судорожно сглотнула слюну, спрыгнула на жесткую стерню  и  пошла  на
дорогу, волоча по пыли край плаща.
   Дальше все шло строго по сценарию, который был  разработан  буквально  за
пять минут. Раздвинув Сорка и Скюза,  принцесса  встала  между  ними.  Взмах
рукой - и по обеим сторонам дороги легли громадные  стволы  деревьев,  самые
крупные, которые смогли выбрать Ких и Пы на перекрытии ритуальных ворот. Оба
дружинника для большей убедительности  дали  по  рассеянному  разряду  вдоль
бревен, чтобы показать, что бегство с дороги в поля невозможно.
   Появившиеся за спиной арьергарда Эрг  и  Борб  пальнули  в  воздух,  дабы
закрепить ощущение того, что вырваться из окруженного каравана можно  только
в потусторонний мир.
   Дуз  и  Флейж  пока  стояли  на  крыше  корабля   рядом   с   чрезвычайно
раздосадованной Таирой, которой было велено не покидать своего поста и ждать
первых раненых. Да, уже в который раз джасперяне горько жалели, что бежали с
родной планеты в поясных скафандрах - Гэль именно за это и поплатился.
   Да и  от  варваров  хорошего  ждать  не  приходилось:  их  приемы  всегда
оказывались подлыми и непредсказуемыми.
   Между тем мона Сэниа нагнулась, выхватила у лежавшего  стражника  кнут  и
пинком подняла его на ноги. Диспропорция его  тела  вызвала  бессознательное
отвращение, но принцесса  не  позволила  и  секундной  задержки,  чтобы  это
ощущение  проанализировать.  На  лбу  чернела  волосяная  повязка  с   узлом
посередине, серые глаза полузакатились от ужаса, лицо то ли посерело, то  ли
никогда не имело теплого телесного оттенка.
   Да, Юхани должен отличаться от них, как...
   Она оборвала мысль, не позволяя себе расслабиться.  Руки  стражника  были
пусты, за спиной - никакой сумы. Она подтолкнула его кнутовищем  -  проходи.
Скюз поймал единорога за нечесаную гриву, пустил следом за хозяином.
   Флейж и Дуз переглянулись - настала  их  очередь:  за  теми,  кто  теперь
оказывался за спиной у принцессы, тоже нужен был  глаз.  Шагнув  с  шатровой
крыши, они очутились на подогретой закатом дороге.
   - Топай и не оглядывайся, - проговорил Флейж,  шлепая  по  крупу  первого
единорога. Стражник ударил его пятками в бока (стремян, как видно, здесь еще
не изобрели - надо будет подарить им новшество!) и понесся вперед,  забыв  о
всех своих воинских обязанностях. Скоро за ним последовал и второй.
   Вот и настала очередь пеших. Сорк по одному подымал их с земли,  подводил
к принцессе. На поводках, намотанных на руку,  следом  потрюхивали  сумчатые
носильщики. Мона Сэниа жадно вглядывалась в темные личики - в конце  концов,
замазать глиной  такую  мордашку  ничего  не  стоило.  Но  темно-серые,  как
дымчатый топаз, глаза,  иссиня-черные  кудряшки  и  смоляные  валики  бровей
подделать было невозможно.
   Пропуская мимо себя последнего кенгуру, тщетно пытавшегося укусить  Сорка
за локоть, мона Сэниа со щемящей болью вспоминала  золотую  головенку  сына,
светящуюся, как маленькое солнышко.  Глаза  у  Юхани  были  пока  молочными,
неопределенно-голубоватыми,  но  она  надеялась,  что  к  году  они   станут
материнскими, приобретя колдовской гиацинтово-лиловый оттенок. И ни с чем не
сравнимая нежность розовой младенческой кожи... Нет, если бы ее  сын  был  в
этом караване, его везли бы как редчайшую драгоценность.
   - Малышей больше нет, - негромко заметил Скюз. - На телегах уже постарше.
   Но перед телегами находился еще некто, несомненно, не  последний  в  этом
караване. Его расписное, хотя и протертое почти до дыр седло, сплетенные  из
разноцветных ремешков чехлы для оружия и главное - две  лубяные  корзиночки,
укрепленные на переднем выступе  седла,  говорили  об  этом.  Корзинки  были
слишком малы, чтобы вместить ребенка, но в одной из  них  кто-то  шевелился.
Кажется, белый цыпленок.
   Этого тоже  пришлось  отправить  в  дальнейшее  странствие  после  самого
беглого досмотра - ни сумок, ни ящиков.
   Настала очередь телег. Все,  что  было  навалено  на  них  без  малейшего
разбора, представляло собой самый  убогий  скарб  -  тряпки,  чаши,  горшки.
Что-то вроде тыкв, связки крупных стручков. Прямо на всем  этом  -  детишки,
сжавшиеся  в  комок,  все  с  густыми  черными  челками.  Пожилые   туземцы,
придерживающиеся за край телег. Сейчас, когда надежда уже почти оставила ее,
мона Сэниа позволила себе разглядеть их.
   Теперь стало ясно, что именно вызвало в ней такую  гадливость:  их  ноги.
Громадные,  голенастые,  они,   казалось,   начинались   прямо   от   груди.
Сравнительно небольшое тело с недоразвитыми руками служило как бы  придатком
к этим широкостопым опорам. Голова не была крупнее обычной джасперянской, но
смоляные  волосы  и  нависшие  брови,  такие  длинные,  что  их  приходилось
зачесывать назад и вместе  с  волосами  собирать  в  один  пучок,  создавали
ощущение  массивности;  одним  словом,  их  можно   было   смело   окрестить
головоногими. Правда, если бы их хорошенько обучить, то удалось бы сколотить
целый легион вполне приличных солдат - упорных, выносливых...
   Одновременно мелькнула мысль:  а  ведь  и  мои  неплохо  справляются  без
крэгов,  только  на  очень  придирчивый  взгляд  можно  отметить   некоторую
замедленность реакций. Она помахала ладонью, чтобы глотнуть свежего  воздуха
в этой невообразимой пыли и  поторопить  последние  две  телеги,  как  вдруг
увидела, что на предпоследней лежит бесформенный мешок. Телега дернулась,  и
она отчетливо увидела, как в мешке что-то шевельнулось...
   С коротким криком она рванулась  вперед,  не  рассчитав,  что