рос. Но Асмур молчал.
     - Ты... не взвесил... всего. - Паузы  стали  еще  продолжительнее,  а
голос - неприятнее. - Когда-нибудь...  сюда  могут...  прилететь  разумные
существа... с другой звезды. Незащищенные. И что... их встретит?
     Асмур почувствовал, что его обдало  жаром  стыда.  Как  мальчишку.  И
поделом. Он искал слова и не находил их.
     И в третий раз прозвучал механический голос:
     - Крэги... мудры, - заключил Асмур-крэг, как бы ставя точку не только
на этом разговоре, но и на тех  последующих,  которых,  как  он  надеется,
человек больше не затеет.
     Эрл стиснул зубы. Планета должна быть очищена от скверны хищничества,
и  он  сам  закончит  начатое,  хотя  бы  потому,   что   иначе   придется
пересказывать всей дружине этот разговор.
     А так он пойдет один... Хотя нет, пожалуй, одному не справится.
     - Гаррэль! - позвал он.
     Стенка мака раздвинулась и, юноша  в  одном  плаще  и  без  скафандра
спрыгнул на холодный камень:
     - Ты звал меня, командор? - вероятно, он не был уверен, что  это  ему
не приснилось - ведь молчаливый эрл, скупой на разговоры, почему-то назвал
его полным именем, а не боевым.
     - Да, Гаррэль. Мы задержались на планете, а ведь это - только первая.
Завтра нужно кончать нашу охоту. На западе и востоке  леса  спускаются  до
самого океана - настолько густые, что кентаврам там делать нечего. Значит,
остается крайний север, долина  оврагов.  Там  будет  трудно.  В  заросших
оврагах легко укрыться. Ты ведь был вчера в разведке?
     - Да, могучий эрл, но эти последние кентавры  не  думают  укрываться.
Это совсем особая стая, их не меньше трех сотен, и все - взрослые, сильные
самцы. Они собираются на берегу, возле старой дороги, и когда мы с Флейжем
пролетали над ними, они мчались вдоль самой воды, пока не увязли в болоте.
     - Удирали?
     - Нет, преследовали.
     - Прекрасно! Гэль, помнишь место, где  старая  дорога,  петляя  между
оврагами, доходит до озера с красной водой? Это видно только сверху, когда
летишь на крылатом  коне,  но  вдоль  озера  отходит  другая  дорога  -  к
развалинам древнего храма. Она изрядно заросла, но пройти там  можно.  Тем
более, когда глядишь под ноги, а не по сторонам...
     - Не понимаю, командор...
     - Сейчас поймешь. Ты сам сказал, что они гнались  за  тобой,  надеясь
что ты рано или поздно спустишься на землю. Ну, так это сделаю я.  Да  еще
велю своему вороному прихрамывать, как тетерка, уводящая лисицу от гнезда.
Они бросятся за мной, и я поведу их  к  заброшенному  храму.  Для  бешеных
жеребцов - это час, от силы - полтора. И постараюсь не давать  им  умерить
свой энтузиазм...
     - А почему не я, мудрый эрл?
     - У тебя своя задача, мой мальчик.  Помнишь  площадку  перед  храмом,
которая сверху кажется этакой лужайкой для фей?
     Гаррэль кивнул, напряженно вглядываясь в лицо командора и стараясь не
пропустить ни единого слова.
     - Так вот, это не лужайка. Это - мост, широкий мост. И под ним  -  не
овраг, а настоящая пропасть. Завтра, в тот час, когда  я  выйду  навстречу
стае, ты полетишь к храму и этот мост разрушишь. Но - бесшумно!
     - Я понимаю, крылатый конь перенесет вас...
     - Проще, мой мальчик, гораздо проще. Я прыгнул бы в эту пропасть и на
обыкновенной козе - ведь в тот момент, когда мы повиснем  над  бездной,  я
закончу свою роль и просто уйду в _н_и_ч_т_о_ и вернусь на корабль  вместе
с конем. На долю дружины останется только не упустить тех,  кто  останется
или рассеется по овражистым склонам.
     Юноша смотрел на командора такими сияющими, влюбленными глазами,  что
тот невольно улыбнулся.
     - Ступай, отдыхай. Как только последний монстр будет истреблен,  крэг
твоего отца получит эту планету.
     Гаррэль поклонился, не тратя слов.
     Асмур  проводил  его  взглядом.  Этот  мальчик  получит   возможность
вернуться домой с гордо поднятой головой, не стыдясь  больше  собственного
пестрого крэга. Все будет прекрасно, вот только...
     Что - только? Что тебе не по душе, благородный эрл? Что  тебя  мучит,
холодное сердце?
     "Фа ноэ", - ответил он тебе. - "Фа ноэ".



                            8. ХРАМ И ПРОПАСТЬ

     Дорога поднялась на край обрыва, и он обрадовался, что с нижней петли
серпантина его увидят даже самые последние. Ну, скоро и финиш. А  то  этот
постоянный грохот за спиной  порядком  поднадоел,  да  и  коня  все  время
приходится сдерживать, чтобы несвоевременно не взмыл в небо. Чуть подальше
дорога вольется в ровное и довольно широкое ущелье,  там  можно  будет  до
предела раззадорить преследователей, выжав из них максимальную скорость  и
в то же  время  не  позволив  заглянуть  вперед,  где  им  уготован  такой
сюрприз...
     Он послал голос вперед, к стенам храма:
     - Гэль, все готово?
     - Да, мой командор!
     - Возвращайся к дружине. Как только первые покатятся вниз, перекройте
дорогу назад и не давайте никому уйти.
     - Будет выполнено, могучий эрл!
     Жеребцы, наседавшие сзади, тревожно заржали, словно почуяв  появление
второго врага.
     - Хэ-хэй! - крикнул эрл, концентрируя на себе их внимание. - За мной,
если вы не трусы!
     Ржанье и гортанные крики превратились в неистовый  шквал.  Каменистая
дорога легла впереди, как стрела, и в конце ее засветилась утренним светом
известняковая стена полуразрушенного храма,  которая,  казалось,  запирала
это ущелье, превращая его в тупик. Кентаврам, несомненно, эти места хорошо
известны - следы это выдают; теперь они гонят вперед незадачливого чужака,
как обычные волки загоняют на обрыв оленя, движимые охотничьим инстинктом,
а не разумом; но один чужак знает, что впереди их ожидает не широкий мост,
на котором его собираются припереть к храмовой стене  и  окружить  -  нет,
впереди только пропасть,  в  которую  оборвется  ущелье,  и  будет  поздно
тормозить на самом краю, да и задние не дадут  -  слишком  могуч  напор  и
круто взят разбег.
     Все ближе белая стена,  сейчас  из  зияющего  впереди  проема  пахнет
холодом,  и  в  этой  бешеной  скачке  кентавры,  обладающие   несомненной
чуткостью, не успеют ничего заподозрить. Асмур положил руку на гриву коня,
дружески потрепал ее:
     - Я с тобой, вороной, ничего не бойся,  прыгай  смело,  но  без  моей
команды крылья не расправляй, что бы ни случилось!
     Но конь словно не узнавал хозяйского голоса, искаженного  скафандром,
и крылья его сами собой  расправлялись,  готовые  поднять  его  вместе  со
всадником над предательской пустотой, подстерегающей впереди...
     - Не сметь!!! - крикнул  Асмур,  потому  что  преследователи,  увидев
взлетающего коня, могли понять всю  бесцельность  дальнейшей  погони  и  в
последний момент остановиться.
     Он рванул  застежку  скафандра  и,  глотнув  с  наслаждением  свежего
летящего навстречу воздуха, прижался губами к теплому уху коня:
     - Вперед! - и конь прыгнул.
     И в тот же миг, выпрямляясь в седле, Асмур увидел,  как  распахнулась
неразличимая доселе дверь в стене, отдаленной от него  провалом  пропасти;
седой кентавр, двойник вчерашнего, только  весь  в  сверкающих  браслетах,
лентах и крапчатой татуировке, на долю секунды застыл в дверном проеме,  а
потом с гортанным криком метнул  в  падающего  Асмура  короткую  бронзовую
стрелу, напоминающую арбалетный болт.  Жгучая,  ядовитая  боль  впилась  в
горло, в  узкую  щель  расстегнутого  скафандра,  парализуя  тело,  туманя
рассудок и все дальше отодвигая зыбкую, существующую только в  воображении
границу реального мира - и  того  неведомого,  которое  называлось  просты
словом "ничто", ибо было слишком сложно для понимания; Асмур падал  вместе
с конем, и сверху, раскидывая  копыта  и  путаясь  в  собственных  гривах,
валились обезумевшие от ужаса кентавры. Он должен был уйти в _н_и_ч_т_о_ -
и не исчезал, словно намеренно стремился разбиться об острые камни на  дне
пропасти или быть задавленным этой лавиной, рушащейся на него сверху...
     И все это видел Гаррэль.
     Почему он не выполнил приказа и не вернулся к дружине после того, как
разрушил  мост?  Ответ  был  чересчур  прост:  виновно  было  обыкновенное
мальчишеское любопытство. То, что затеял эрл Асмур - непобедимый  командор
Асмур, предмет рыцарского поклонения всей дружины - просто  не  могло,  не
смело остаться никем не увиденным;  такие  подвиги  и  создавали  легенды,
проходящие через поколения и века.
     Но кроме него самого, увидеть было некому, некому  было  бы  и  потом
рассказать.
     Он вернется к дружине, - сказал себе юноша; вернется,  но  -  чуточку
позднее. И он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и осторожно поднялся  на
скалу, ограничивающую роковое ущелье. Могучий эрл и следом за  ним  -  вся
эта копытная свора промчатся внизу,  так  что  никто  ничего  не  заметит.
Гаррэль перегнулся через обломок скалы, чтобы поподробнее все рассмотреть,
но он не успел приготовиться, как все уже было кончено за одно мгновение -
закованный в естественную броню вороной промелькнул, как ураган, и  следом
за ним в клубах пыли - распаленные преследователи,  и  юноша  с  невольной
гордостью проводил глазами последний  прыжок  крылатого  коня,  как  вдруг
напротив, точно приведение,  возник  разукрашенный  кентавр,  и  мелькнуло
бронзовое оружие, и вот уже вороной падал,  скрежеща  по  камню  крыльями,
которым негде было развернуться во весь размах, и не происходило  главного
- эрл Асмур почему-то не  уходил  в  _н_и_ч_т_о_,  а  продолжал  падать  в
ледяную черноту расщелины, и Гаррэль вдруг понял,  что  командор  ранен  и
просто не в силах совершить этот переход - и юноша не раздумывал ни единой
доли секунды.
     Оттолкнувшись от уступа, он  прыгнул  вниз,  представив  себе  зыбкую
грань перехода и сразу же за ней - близкое дно пропасти так, что  командор
вместе со всеми кентаврами был у него над головой; в следующий миг он  уже
был там и падал, но лететь ему  оставалось  совсем  немного  и  главное  -
недолго, и сверху на  него  уже  рушился  обезумевший  от  страха  конь  с
бесчувственным всадником, и Гаррэль, коснувшись гривы вороного,  последним
усилием воли захлестнул себя, Асмура и  коня  в  единый  волевой  кокон  и
послал все это в спасительную пустоту, доступную только  джасперианину,  и
дальше, через нее - на ковер командорской каюты.
     Юноше не хватило сотой доли секунды - донные камни  ущелья  полоснули
по скафандру, но сверхпрочная ткань выдержала; зато не прикрытые  защитной
пленкой штаны и  сапоги  донеслись  до  корабля  лишь  в  виде  реликтовых
лоскутьев. Почесывая ссадины, он осторожно приподнялся - прямо перед  ним,
занимая всю середину центрального помещения, распластался  крылатый  конь,
судорожно вздымающий бока и заходящийся хрипом; командор неподвижно  лежал
по ту сторону конской туши, и  его  пепельный  крэг,  осторожно  вытягивая
крылья  из-под  лиловой  ткани,  выбирался  из  расстегнутого   скафандра.
Наконец, это ему удалось, он взлетел  на  спинку  командорского  кресла  и
встряхнулся - кровавые брызги полетели по каюте.
     - Асмур-крэг, ты  ранен?  -  крикнул  юноша,  инстинктивно  порываясь
придти на помощь сначала поводырю, а затем уже - человеку.
     Крылатое существо еще раз брезгливо встряхнулось и отвернуло голову в
сторону, не удостаивая Гаррэля ответом. Ну и ладно. Самое  время  заняться
командором. Он оперся о бок коня, намереваясь без околичностей перебраться
прямо через это естественное заграждение, но вороной, почуяв руку  чужака,
тут же вздыбил отточенные пластинки чешуй, так что юноша  едва-едва  успел
отдернуть ладонь.
     - Фу ты, пропасть... - пробормотал Гаррэль и побрел в обход, опираясь
о стены каюты, потому что  известный  своим  норовом  вороной  мог  еще  и
лягнуть в  избытке  благодарности;  но  когда  он  добрался,  наконец,  до
окровавленного тела командора, то  застыл  в  нерешительности  -  короткая
бронзовая стрела торчала из горла, и он,  будучи  даже  неопытным  воином,
прекрасно понимал, что значит тронуть ее.
     Между тем Асмур медленно открыл глаза, упершись невидящим взглядом  в
потолок. Гаррэль в отчаяньи обернулся к пепельному  крэгу,  но  тот  и  не
подумал вернуться к своему хозяину. Понимал ли эрл, что  находится  уже  в
безопасности, в собственном корабле? Или мысли его были далеко?
     - Мой командор... - прошептал юноша.
     По тому, как мгновенно исказилось залитое кровью лицо, Гаррэль понял,
что тот прекрасно  представлял  себе  и  где  он,  и  что  с  ним;  одного
предводитель звездной дружины не мог даже вообразить себе: что  кто-то  из
подчиненных посмеет без его позволения проникнуть в его каюту.
     - Ты... - прохрипел он, - не в бою?
     Красная струйка побежала у него из уголка рта.
     - Пока... хоть один... - больше он говорить не мог, но рука в лиловой
перчатке поднялась и твердым жестом показала Гаррэлю - "уходи"!
     - Повинуюсь, великий эрл! - проговорил юноша сквозь стиснутые зубы.
     Командор, как всегда, был прав - его место там, где  восемь  крылатых
всадников, паря над лесом, зорко высматривали оставшихся хищников, готовые
не знать ни сна, ни отдыха до последней минуты их кровавой охоты...
     И длилась она еще два дня.
     Когда же на исходе второго дня оранжевое солнце,  истекая  неистовыми
протуберанцами,  клонилось  к  притихшему  океану,  истомленные   кони   в
последний раз облетели зеленый остров с его лесами и пирамидами,  оврагами
и руинами храмов. Мелкое зверье копошилось в траве, ужи и  ящерицы  ловили
последнее тепло уходящего дня, но ни одного чудовища не оставалось  больше
на планете,  принадлежащей  созвездию,  где  от  кентавров  осталось  одно
название. Длинные вечерние тени от летящих коней перечеркивали необозримый
кратер, оставленный аннигиляционным взрывом на месте  семейства  вулканов;
если бы не спиральная борозда, усыпанная пеплом - след движения заряда,  -
то этот кратер легко можно  было  бы  принять  за  след  падения  крупного
метеорита; теперь же непосвященный встал бы в тупик, пытаясь объяснить это
чудо природы, -  разве  что  осталось  предположить,  что  здесь  когда-то
прилегла отдохнуть  улитка  с  диаметром  раковины  в  несколько  десятков
километров.
     - Пора возвращаться, - усталым голосом проговорил Эрромиорг, из  рода
Оргов, старший дружинник.
     Жалея коней,  они  образовали  единый  кокон  и  перенеслись  в  одно
мгновение к подножью серых пирамид. Спешились,  не  решаясь  войти  внутрь
корабля. Гаррэль ловил на себе невольные взгляды  -  после  того,  что  он
рассказал своим товарищам о трагическом завершении случая с ловушкой,  все
почему-то ждали от него новых сведений о командоре. Да он и сам ждал, ждал
напряженно, каждую минуту - какого-нибудь  шепота,  призыва,  может  быть,
даже слов прощания...
     Ничего не было.
     Вот и сейчас смотрели на него, а не на старшего, и юноша, сжав  губы,
помотал  головой  -  он  согласился  бы  умереть,  чем  услышать  "как  ты
посмел..."
     Кони, изогнув шеи, склонились над редкими травинками,  пробивающимися
в трещинах между плоских камней, но  ни  один  не  коснулся  губами  тощей
зелени. "Дурной знак, - прошептал Скюз, знаток примет и  предзнаменований,
- дурной знак..."
     И словно в ответ на его слова матово-желтая, точно человеческая  кожа
стенка  мака  треснула,  образовавшийся  проем  распахнулся,   как   будто
раздвинутый руками на полный размах, от плеча до плеча, и, чуть  не  задев
дружинников, оттуда вылетел редкоперый  белесый  крэг,  которого  Гаррэль,
отправляясь на охоту, оставил под защитой корабельных стен. Древние  боги!
Дружный крик раздался под вечерним небом,  куда  подымался,  не  издав  ни
одного прощального звука и даже не оглянувшись,  седой  крэг.  Но  не  его
согласию на отвоеванную  у  монстров  планету  радовались  юноши  -  стена
раздвинулась, а произойти это могло только тогда, когда  человек  посылает
приказ-импульс. А человек внутри корабля был только один.
     Значит, он был жив!
     Гремя подковками походных сапог и сбрасывая на  бегу  клейкую  пленку
скафандров, они вбежали внутрь, в галерею окружных малых кают, и  замерли,
положив ладони на  выпуклую  стенку  центрального  помещения.  Стена  была
непрозрачна.
     - Командор, - негромко проговорил Гаррэль, посылая свой голос туда, в
самое сердце мака. - Крэг моего отца принял эту планету...
     Что значило,  хотя  и  было  недосказано:  "следовательно,  нам  пора
уходить".
     Он ждал в ответ голоса, но вместо этого стена под его ладонями начала
светлеть, приобретая дымчатую прозрачность топаза, и  командорская  каюта,
блекло мерцающая отсветами настоящей свечи, открылась их взорам.
     Конь  по-прежнему   занимал   всю   середину   помещения,   расправив
израненные, но уже смазанные бальзамом крылья, а возле  него,  в  откидном
кресле, полулежал эрл Асмур - готовый  к  походу,  в  застегнутом  поясном
скафандре. Раскрытый том "Звездных Анналов" покоился на ковре возле самого
кресла.
     Рука  в  темно-лиловой  перчатке  поднялась  в  повелительном  жесте,
призывающем к вниманию, а  затем  опустилась  вниз,  коснувшись  раскрытой
страницы.  Двух  мнений  быть  не  могло:  командор  указывал  на   схему,
изображавшую созвездие Кентавра. Под указующим  пальцем  скрылась  красная
точка - следующая планета  этого  рыжего  светила,  за  свою  золотистость
названного Серьгой.



                             9. МИРЫ КРЭГОВ

     Следующие четыре планеты были к  ним  благосклонны.  Почти  одинаково
прохладные, покрытые причудливой растительностью, но не обремененные  даже
намеком на зарождающийся разум, они, казалось, были специально созданы для
тихого уединения, и еще четыре крэга покинули мак, по  своему  обыкновению
даже не попрощавшись.
     Командор поправлялся. Сначала его вороной выходил на прогулки один  -
пощипать бледно-розовую травку или выкупаться  в  пенящемся  бесчисленными
пузырьками озере; но на последней планете Серьги он вывел своего коня  сам
- впрочем, как всегда настороженный, готовый к любой неожиданности, ни  на
секунду  не  расстегивающий  скафандра.  Молодежь  тихонечко  хмурилась  -
похоже, что  пора  безрассудной  удали  ограничилась  всего-навсего  одной
охотой.
     Серьга Кентавра была исчерпана, приходилось перебираться к  следующей
звезде этого созвездия, и  ближайшей  оказалась  Уздечка.  Правда,  у  нее
обнаружилась всего одна спутница, да и то весьма  сомнительная  -  острые,
как сталактиты, частые пики, подножье которых обросло розовой мимозой.  Из
этих пушистых зарослей выскальзывали покрытые радужным  опереньем  питоны;
они  обивались  вокруг  каменных  столбов  и,   цепляясь   за   мельчайшие
неровности, поднимались до  самого  верха  -  видимо,  исключительно  ради
собственного удовольствия, так как охотиться на крутом  пике  было  не  за
кем. Достигнув верхушки, они свивались в упругие кольца и бросались  вниз,
на зонтичные кроны деревьев. Люди, плавно кружа на своих  крылатых  конях,
никак не могли оторваться от захватывающего  зрелища,  но  старого  крэга,
которому предназначалась эта планета, переливы красок на пернатых гадах  в
восторг не привели. Он облюбовал себе несколько острых пиков и  потребовал
выжечь  лес  до  самого  горизонта,  дабы  копошение   пресмыкающихся   не
потревожило его покоя.
     Пожеланье крэга - закон, и дружинники было ринулись  за  портативными
огнеметами, когда властный жест эрла остановил их.
     Он уже по-прежнему сидел в седле, но до сих пор никто не  услышал  ни
единого слова, которое вырвалось бы из его изуродованного горла. Не сказал
ничего он и сейчас, а просто спустился к маку, приземлившемуся на  опушке,
и вскоре вынес оттуда две седельные сумки, набитые дымовыми  шашками.  Это
оказалось веселым делом - гнать пернатых  змеев  и  непернатое  зверье  из
обреченного леса, и  приунывшие  было  дружинники  натешились  всласть,  с
гиканьем и свистом гоняясь между ощерившихся каменных пиков,  облюбованных
крэгом. До самог