крэг. - Нет, не так.  Мы  решили  на  некоторое  время  переместить  тебя
желательно со спутниками - сюда на Тихри, дабы ты воочию  убедилась  в  том,
что, как и на Джаспере, объективно крэги приносят только  добро.  Вспомни  о
Черных Временах твоей планеты и признайся, что если бы не мы, то у поголовно
ослепшего населения не было ни малейших шансов на выживание.
   - И в память об  этом  подвиге  вы  ослепляли  младенцев  всех  остальных
поколений? - вставил Юрг.
   Венценосный крэг немного помедлил, прежде чем дать  ответ,  в  котором  к
интонациям  неоспоримого  превосходства  примешивалась  и  изрядная   толика
горечи:
   - Вы, люди, с потрясающей изобретательностью сочиняете небылицы,  вера  в
которые обратно пропорциональна их правдоподобию. Неужели вы  не  понимаете,
что только нам принадлежала бы  заслуга  полного  избавления  жителей  целой
планеты от вечной слепоты? И не требовалось бы несметной армии,  которую  мы
были вынуждены содержать на Джаспере. Нас и так бы боготворили, и чем меньше
крэгов обитало  бы  на  Равнине  Паладинов,  тем  безогляднее  было  бы  это
обожествление... Нет. Мы не подозревали о том, что все - хотя не  проверено,
все ли? - младенцы зрячи, и поэтому, на Синклите джасперианскому прокуратору
было сурово... вы-го-во-рено.
   По тому, как он произнес  последнее  слово,  было  очевидно,  что  мягкий
термин, которым транслейтор перевел слова крэга, не  соответствовал  тягости
наказания.
   Но это всколыхнуло в душе командора недобрые воспоминания:
   - А ваша расправа с Юхани - вместо меня?
   - Ну, - небрежно бросил крэг, - один человек... Припомни,  что  на  твоей
планете делали солдаты с жителями целых городов, когда те не сдавались? А  с
миллионами ни в чем не повинных людей, которые  только  мыслили  иначе,  чем
верховный властитель или правящий Синклит?
   - Но вы же претендуете на роль милосердных богов!
   - Отнюдь нет. Обожествляют нас по доброй воле те, кому в силу  их  уровня
развития вообще необходимы  боги.  Вы  же  должны  признать,  что  крэги,  в
сущности, ничем не отличаются от людей. И только.
   - Разве люди способны на то, что здесь называется "проклятием  анделиса"?
- Мона Сэниа невольно поднесла руку к тому месту, где до  сегодняшнего  утра
между бровей привычно тлела искорка боли.
   Но сейчас эта боль исчезла.
   - Проклятием? - переспросил крэг. - Если я не  ошибаюсь,  это  называется
"поцелуем анделиса". Ну, относительно этого спроси своего мужа, какие  опыты
ставились на его Земле с тотальным воздействием на психику человека.  Видите
ли, нам был необходим  убедительный  механизм  защиты,  чтобы  противостоять
попыткам подчинения крэгов. За примерами ходить недалеко - вспомни, женщина,
судьбу покойного Оцмара.
   - Но это же был ребенок, который просто хотел владеть  сказочной  птицей!
воскликнула мона  Сэниа,  припомнив  историю  о  недосягаемой  синей  птице,
которую рассказывал ей Юрг в золотом подземелье их дворца на Джаспере. Разве
можно было карать его за это так жестоко?
   - Разве мы карали? - удивился крэг. - Мы подарили  ему  неукротимую  силу
свершений. Получив возможность управлять его талантом, помноженным  на  наше
могущество, мы ожидали от него, что он начнет объединение соседних дорог под
своей властью. Но, как это часто бывает,  стратегические  планы,  намечаемые
Синклитом,  при   тактической   разработке   рушатся   из-за   вмешательства
посторонних сил. Ты знаешь, что сделали с мальчиком. Это не помешало бы  ему
стать успешным завоевателем и мудрым  правителем  всей  Тихри,  но...  Такая
малость - старый, выживший из ума фигляр, не способный ни на что другое, как
сочинять заманчивые сказки...
   - И перед любовью несчастного Оцмара вы оказались бессильны? - с каким-то
горестным удовлетворением спросила мона Сэниа.
   - Да, - сухо признался венценосный прокуратор Тихри. - Поэтому  мы  редко
позволяем  себе   экспериментировать   с   конструированием   эмоционального
комплекса. Обычно мы используем уже существующее сильное  чувство,  как  это
было с тобой. Твоя любовь к сыну  позволила  нам  провести  тебя  по  дороге
Оцмара, где уже без всякого нашего вмешательства тебя убеждали в том, что мы
- единственные светочи на этой  несчастной  планете,  обреченной  на  вечные
скитания и  непреодолимое  убожество.  Вы  ведь  знаете,  что  кочевники  не
способны на развитие высокой технологической культуры, не так ли?
   - Но вы все-таки пытались отнять у меня любовь к моему мужу?
   Мона Сэниа услышала в собственном  голосе  такую  беспощадность,  что  ей
пришлось убрать пальцы с рукоятки десинтора.
   - Нет, - прозвучало в ответ.  -  Все  было  несколько  иначе.  Прокуратор
Джаспера, застигнутый врасплох вашим побегом, был вынужден пойти на  крайнюю
меру - он приказал твоему крэгу пожертвовать собой.  Бесконечно  жаль,  ведь
это было прелестное создание... И неукротимое в своей ненависти к  землянам.
Вот почему он вложил, не колеблясь, в нанесенный тебе удар каплю собственной
крови.
   - Разве у крэгов есть кровь?
   - Всего одна капля. Лишаясь ее, крэг обречен. Вот почему  то,  что  здесь
называют "поцелуем анделиса", явление крайне  редкое.  И  если  бы  крылатое
чудовище, привезенное вами из созвездия Кентавра, не ранило одного  из  моих
собратьев, он никогда не решился бы нанести и твоему воину роковой для  него
удар.
   - Так, значит, Скюз... - Мона Сэниа задохнулась.
   - Да. Он, как и все твои спутники, почитал тебя не только как  командира,
но и как прекрасную, вожделенную женщину. Неистовство, заключенное  в  капле
магической крови, сделало это чувство неукротимой страстью,  помноженной  на
жажду могущества, -  ведь  каждый  солдат  мечтает  стать,  как  это  у  вас
называется... генералиссимусом. Другое дело - ты. Мы не смогли  бы  погасить
твою любовь к землянину...
   - Ну, спасибо и на этом, - вырвалось у Юрга.
   - Но мы внушили тебе, что ты слишком безобразна, чтобы он  сам  продолжал
любить тебя.
   Юрг шумно вдохнул воздух, пропахший гарью, по  мона  Сэниа  стиснула  ему
плечо.
   - Потом, - быстро проговорила она.
   - Таким образом, - как ни в чем не бывало продолжал крэг, - мы  устранили
твоего мужа, потому что вдвоем вы бы не удержались  от  того,  чтобы  начать
наводить здесь разумный, с вашей точки зрения, порядок.
   - А зачем вы привязали ко всему этому Таиру? Разве девочка...
   Из аристократического, с легкой горбинкой клюва вырвался звук, похожий на
смешок:
   - Для того же самого - чтобы тебе не пришло в голову  устроить  здесь  то
же, что на Джаспере. Нам не нужны войны и прочие катаклизмы. А две  женщины,
связанные воедино, никогда не способны предпринять что-либо путное.
   - Не успели, извини, - сказала мона Сэниа. - Но еще не вечер.
   - Твоя дерзость в данной ситуации безрассудна, - мягко заметил крэг. -  И
если ты полагаешь, что все это, - он  повел  клювом  в  сторону  догорающего
Пятилучья, и игольчатая корона оделась облачком голубых искр, -  имеет  хоть
какое-нибудь значение,  то  ты  ошибаешься.  Кочевники  быстро  забывают  об
ушедших в небытие городах... И правителях тоже.
   - Но ведь  туда  же  должна  была  отправиться  и  я.  Как  же  с  вашими
стратегическими планами?
   - А им ничего не грозило. Кадьян хоть и не по годам мудр, по он по  годам
дерзок и скоропалителен  в  своих  решениях.  Ему  показалось,  что  ты  ему
угрожаешь...
   - Я?!
   - Его образу жизни. Оцмар, обретя свою мечту, продолжал бы возводить  для
нее воздушные замки. Другое дело - ты. Он  с  первого  взгляда  угадал  твой
характер и, не желая оставлять тебя рядом с князем,  нашептал  ему  какое-то
предсказание.
   - Но если бы не чудо, я...
   - Чудо? Ты полагаешь, что это было чудом - и когда погас сигнальный огонь
над темницей Рахихорда, и когда он сам вернулся к жизни, и когда  ты  вместо
Берестяного колодца попала в золотой, и  когда  на  твоих  коленях  очутился
Неоплаканный зверь, которого ты потеряла в Орешнике?..
   Мона Сэниа глядела на него со  все  возрастающим  изумлением,  но  у  нее
почему-то не появилось желания его поблагодарить.
   - Значит, Кадьян - тоже проклятый?
   - Нет, этого не потребовалось. Он и без того был достаточно  мудр,  чтобы
добровольно сотрудничать с нами.
   - Знаешь, это звучит как-то уж чересчур по-земному, - заметил Юрг.
   - Это одинаково звучит на всех планетах. Просто он знал, чего мы хотим на
Тихри, и ему было интересно. Поэтому он по нашему совету похитил младенца...
   - Кадьян? - вырвалось у принцессы с такой ненавистью, что стало  очевидно
- малый приговорен.
   - А ты  не  догадалась?  Странно.  Когда  мы  только  запланировали  твою
переброску сюда, я сообщил Кадьяну, что его  положение  при  правящей  особе
будет зависеть от ребенка со светлой  кожей  и  белыми  волосами.  Он  нашел
такого альбиноса. Перед тем как вас заманили сюда, я снова предупредил его о
том, что он может получить в свои руки еще более ценный экземпляр,  и  особо
подчеркнул, что с ним нужно будет обращаться с  предельным  бережением.  Он,
насколько я понимаю, прибыл к выходу из ущелья всего за несколько  мгновений
до вашего появления, а улетел тогда, когда вы направились  в  царство  тьмы.
Поэтому вы и не услышали его Гроту на.
   - Но мы обыскали ущелье...
   - Желтый туман, медовый туман... Кадьян не просто мудр - он,  по  здешним
меркам, просто гениален.
   - И ему очень нравится то, что вы собираетесь учинить на Тихри, подхватил
Юрг. - А кстати, что именно вы собираетесь здесь устроить?
   - Это сложный вопрос, для  освещения  которого  пришлось  бы  перейти  на
другой мировоззренческий уровень. Боюсь, что  для  этого  у  вас  недостанет
времени, а у меня - желания.
   - Тогда другой вопрос: вскоре после того, как Юхан оказался на  Джаспере,
в доме его вдовы на земле...
   - На это у вас тоже нет времени, - раздраженно  оборвал  его  крэг.  -  И
обсуждать происходящее на твоей планете можно только с разрешения ее недавно
назначенного прокуратора. Так что  вернемся  к  проблемам  Джаспера,  ибо  я
уполномочен говорить с вами именно об этом. А вас прошу иметь  в  виду,  что
Кадьян может с минуты на минуту прибыть туда, где спрятан ваш сын.
   Мона Сэниа задохнулась.
   - Я не могу торговать моим народом, - проговорила она хрипло.  -  Он  сам
должен  выбрать,  оставаться  ли  ему  под  владычеством  крэгов  или   быть
свободным.
   - Быть свободным для народа - не значит ли это, что не  всему  народу,  а
каждому джасперянину в отдельности должно быть предоставлено  право  выбора,
не так ли?
   - Да, так.
   - Ты можешь поклясться, что сделаешь  все,  чтобы  эти  слова  стали  для
Джаспера законом?
   - Клянусь.
   - Так, -  сказал  Венценосный  крэг.  -  Ничего  другого  от  тебя  и  не
требуется. Тебя провели твоим путем ради этой клятвы.
   - Значит, ты теперь откроешь нам...
   - Нет, не значит. Ты нанесла оскорбление крэгам, подняв свою  дружину  на
борьбу с ними. Ты увела свой народ из сказочного времени  грез,  безоглядной
верности крэгам, рыцарских подвигов на  просторах  неизведанных  планет.  Ты
спросила, не хочу ли я вернуть Джаспер к  тем  временам,  когда  ты  еще  не
приблизилась к Чакре Кентавра? Даже если бы я пожелал такого чуда, все крэги
Вселенной не смогли бы этого сделать.  Время  не  возвращается.  Поэтому  за
содеянное тобой ты должна понести кару.
   - Если ты вернешь сына моему мужу, я готова на все.
   - Всего не потребуется, - с какой-то мелочной  расчетливостью  проговорил
крэг. - Мы сделаем так: ты поклянешься...  -  Он  расцепил  когти,  которыми
кончалось  правое  крыло,  и  задумчиво  почесал  ими  клюв.  -  Боюсь,  что
прокуратор Джаспера был неосмотрительно мягок, но он потребовал  следующего:
ты можешь вернуться на свою планету. Но не на Равнину Паладинов. Материк для
тебя будет закрыт до нашего на то соизволения. Ты можешь поселиться на любом
из островов - кажется, они называются Лютыми, но, за  исключением  двух-трех
месяцев, погода там вполне сносная. Я там бывал. Все доходы с твоего  имения
ты будешь получать от доверенного лица, так что нужды ты знать не будешь.
   - А мой муж?
   - Он твой муж - он разделит твою судьбу.
   - Моя дружина?..
   - О, эти вольны вернуться в свои замки. Разумеется, дав  слово,  что  они
будут рассказывать обо всем, происшедшем на  Тихри,  правду  и  одну  только
правду.
   Юрг обернулся к жене:
   - Поклянись. И быстрее.
   Мона Сэниа подняла правую руку:
   - Я, ненаследная принцесса Джаспера, клянусь: пока  Синклит  прокураторов
не разрешит мне этого, ни я, ни  мой  супруг  не  ступим  на  землю  Равнины
Паладинов.
   - Твое слово нерушимо, - сказал крэг, расправляя крылья.

XIX. Звезда из голубого золота

   Пока он разминался, оттягивая к земле то одно,  то  другое  крыло,  точно
засидевшаяся на  насесте  курица,  две  пары  глаз  и  два  дула  десинторов
неотрывно следили за его упражнениями. Было совершенно очевидно, что если он
надумает обмануть своих слушателей, то далеко ему не уйти.
   - Ты была совсем рядом со своим сыном, - бросил он наконец так  небрежно,
словно  снисходил  до  разговора  с  существами  низшего  порядка.  -  Он  в
подземелье  старой  полуразрушенной  башни,   что   на   окраине   Орешника.
Поторопитесь.
   И он прикрыл глаза, давая им понять, что Анделисова Пустынь - его вотчина
и им следует покинуть ее первыми.
   Юрг вопросительно поглядел на жену.
   - Он не обманывает, - сказала мона  Сэниа.  -  Он  не  способен  нарушить
данное слово.
   Ее сильные  пальцы  обхватили  руку  мужа,  и  она  ринулась  вперед  так
стремительно, что, исчезая, слышала за собой хруст ломающихся перилец.
   У подножия древней башни было тихо и пустынно - жители Орешника,  покидая
город, не склонны были разгуливать по его  окрестностям.  В  каменной  осыпи
чернели остатки недавнего костра, размытые мелким дождиком. Издалека,  из-за
городской стены, слышалось натужное ржание перегруженных рогатов.
   - Обойдем вокруг? - спросил Юрг, с сомнением оглядывая слежавшиеся  груды
щебня, под которыми вряд ли мог существовать какой-то вход.
   - Не думаю, что это необходимо, - лаз, вероятно, наверху.
   Она примерилась, выбирая участок парапета поустойчивее, и в новом  прыжке
через ничто оказалась на краю верхней площадки.
   Похоже, что когда-то это было перекрытием между первым и вторым  этажами;
сейчас остаток стен был подровнен и превращен в парапет, в котором  то  там,
то  здесь  зияли  образованные  осыпью  бреши.  Но  этот  бастион  вряд   ли
когда-нибудь использовался для обороны города: повсюду  были  навалены  кучи
каменных обломков, а в центре чернела дыра провала.
   - Туда! - скомандовала мона Сэниа, бросаясь к нему.
   - Нет, - остановил ее Юрг. - Я спущусь первым. Кадьян,  может  быть,  уже
там, а нас предупредили, что он гениален...
   Держа десинтор в одной руке и наматывая на другую сеть, которую он  успел
подхватить в последнюю  минуту,  он  начал  бесшумно  спускаться  по  крутой
лесенке. Мона Сэниа последовала за ним, настороженно прислушиваясь к звукам,
доносившимся извне. Почудилось ей - или действительно  она  различила  шорох
камней, осыпающихся под легкими шагами? Нет, она  не  ошиблась:  кто-то  или
приближался к подножию башни со стороны города, или уже карабкался вверх  по
груде обломков, образующих не запланированный строителями контрфорс.
   - Скорее, - шепнула она, направляя свой голос вниз. - Сюда идут.
   Юрг спрыгнул  на  пол  и  подал  руку  жене.  Они  огляделись.  Небольшое
помещение, перерезанное по диагонали лестницей;  на  чисто  выметенном  полу
лужа от недавнего дождя. Два солнечных  прямоугольника  на  каменных  плитах
подоконники косые, выступающие наружу, так что снизу, от подножия, окон и не
заметить. Узкий проем, ведущий в соседнюю камеру.
   Юрг, прижимаясь к стене, подобрался к двери и заглянул внутрь:  там  окон
не было и в  полумраке  виднелась  единственная  скамья,  на  которой  мирно
похрапывал, подогнув громадные ноги, грузный стражник. Не теряя  времени  на
обсуждение столь незначительной проблемы, Юрг  влепил  ему  одиночный  заряд
парализатора, благо в режиме этого калибра десинтор бил беззвучно.
   Стражник дернулся, пытаясь выпрямить ноги, и замер. - Прибавь, -  шепнула
мона Сэниа. - С одного он способен закричать.
   Юрг не без удовольствия повторил операцию. Предчувствие удачи и простота,
с которой ему все давалось в этом варварском мире (прав был этот венценосный
стервец, четырежды прав!), создавали ощущение легкого боевого  опьянения.  И
оно вступало в явное противоречие с несколько озадачивающим фактом:  никого,
кроме оцепеневшего  стражника,  здесь  не  было  и  никакого  хода  вниз,  в
подземелье, на ровных плитах не прослеживалось.
   Между тем наверху послышались  цокающие  шаги,  и  на  верхней  ступеньке
лестницы показалась нога в башмаке на  роговой  подошве;  затем  другая,  не
очень уверенно нащупывающая следующую ступеньку. Красные  шелковые  шаровары
прямо-таки затопили узкий ход наверх, но дожидаться,  чем  увенчается  поток
этих алых шелков, было небезопасно, поэтому Юрг быстрым движением  увлек  за
собой жену, прячась в каморке стражника. Башмаки процокали  до  самого  низа
лестницы, и теперь можно было осторожно  выглянуть  -  вошедший  должен  был
находиться к ним спиной.
   Фигура, высившаяся напротив одного из окошек, была и для этого мира более
чем странной. Пышные бедра и тонкая талия, перехваченная  черным  поясом,  а
также причудливый жемчужный убор, скрывавший всю голову, выдавал  несомненно
женщину, но короткие обнаженные руки  непроизвольно  поигрывали  превосходно
развитыми неженскими мускулами.  Внимательно  оглядев  небо  сквозь  прорезь
узкого щелястого окна, гость - или гостья -  начал  медленно  оборачиваться.
Обнаженная грудь, полновесные формы которой и тем паче  сияющие  драгоценные
каменья, венчавшие каждую  округлость,  привели  бы  в  неописуемый  восторг
любого почитателя  Лакшми,  если  бы  не  их  отливающий  графитом  оттенок;
жемчужная диадема и свисающая с нее серебряная сетка наподобие древнерусской
бармицы, а также  массивный  ошейник  заключали  лицо  пришедшей  как  бы  в
драгоценную раму; но  нельзя  сказать,  что  от  этого  оно  приобрело  хоть
какую-то   привлекательность.   Первым   делом   бросалась   в   глаза   его
неестественная"  гладкость,  каковая  наблюдается  у  свежевыбритой  головы.
Огромный прямоугольный безбровый  лоб  с  забранными  под  диадему  волосами
что-то напоминал - Юргу пришел на ум  экранчик  портативного  компьютера.  В
следующий миг он разглядел нарисованные серебряной краской  дуги  бровей,  в
третий миг раздался каркающий - не мужской, но и не женский - голос:
   - Мейрю! Ты готова?
   Башмак нащупал какую-то точку на полу; последовал удар каблуком, и тонкая
плита у подножия лестницы приподнялась и отъехала в сторону.  Снизу  блеснул
луч яркого света, и драгоценные камни, обрамлявшие лицо, заиграли  зловещими
огоньками.
   - Да, мой господин, - донеслось снизу - юный голосок, в котором теплилась
беззащитность раннего материнства.
   - Давай его сюда!
   - Да, мой господин.
   Господин... Так вот почему это лицо показалось моне Сэниа таким знакомым!
   - Кадьян! - вскрикнула она. - Сибилло Кадьян!
   И первых же звуков ее голоса было достаточно, чтобы Юрг нажал  на  спуск.
Жемчужные  подвески  зазвенели,  груди  всколыхнулись,  теряя   розетки   из
драгоценных камней, и сибилло рухнул на пол, прикрывая собой дорогу вниз.
   Мона Сэниа подбежала первой и резким ударом  сапога  отбросила  сведенное
судорогой тело в сторону; с трудом удержалась, чтобы не добавить еще. Кадьян
остановившимися глазами глядел на нее, и  в  них  не  промелькнуло  ни  тени
удивления тому, что  она  жива.  Скорее  всего,  одурманенный  слабой  дозой
парализатора, он вообще ее не узнал. Рассыпавшиеся при падении жемчужины его
убора жалобно тенькали, скатываясь в дыру и прыгая по  ступенькам  невидимой
отсюда лестницы.
   -