ипрыжку помчалась к
черному массиву плотно стоящих деревьев. Ручей она там, внутри,  видела,  но
сейчас без талисмана,  обеспечивающего  скрытность,  заходить  на  запретную
территорию что-то не хотелось. С какой же стороны сподручнее обойти?
   В узком -  едва  ногу  просунешь  -  просвете  между  стволами  виднелись
карминно-красные заросли кустарника.  Что-то  заставило  девушку  вглядеться
пристальнее, и она чуть не  вскрикнула:  полускрытое  яркой  листвой,  прямо
перед ней чернело бесформенное пятно маски, и до  не  правдоподобия  светлые
глаза сверкали в ее косых прорезях, приковывая к себе.  Долго,  очень  долго
эти глаза не  мигая  глядели  на  Таиру,  потом  приглушенный  маской  голос
торопливо произнес:
   - Он солгал.
   И все исчезло - и глаза, и маска. Даже листья  не  шевельнулись.  Девушка
подождала еще немного, потом  направилась  вдоль  живой  ограды  в  глубокой
задумчивости.  Наткнулась  на  ручей.  Вода  была  красноватая,  железистая.
Набрала. Побрела обратно, к своим старикам. Кто же из них солгал?  Рихихорд?
Да он ничего особенного не говорил, только колдуна вышучивал. А сам  колдун?
Ну, этот, похоже, врет беспрестанно, по что же такого  важного  было  в  его
словоблудии, о чем стоило предупреждать?
   Она обогнула девятикупольный массив корабля и  незаметно  приблизилась  к
тому месту, где на охапках сухой травы возлежали старцы. Говорил шаман:
   - ...с мечом в руке - да разве это страх? Ткнут тебя, и уплывешь в ночной
мрак на вечное отдохновение. И в темнице тягомотно,  но  не  боязно,  смерть
придет - как заснешь... Одним сибиллам ведом подлинный ужас, потому как  нет
у них надежды на спасение в могиле. Да и кары вам, людишкам смертным,  разве
придумаешь? Раздвоить - так это миг один, зажарить аль утопить - подолее, но
разве сравнишь это с муками сибилло заточенного?
   - Врешь, не заточали тебя.
   - А то знаешь? Прапрадедов твоих тогда под солнцем еще не грелось,  когда
меня Кана-Костоправка заточила. Наследника ей,  вишь,  захотелось,  кабанихе
старой, всем двором утрюханной! Ни одно заклинание ее не пробрало.
   "Если врет, то до чего убедительно!" - подумала Таира.
   - Ну, бросили меня в придорожный колодец  каменный;  пока  караваны  шли,
меня еще потчевали - кто подаянным куском, а кто и калом  рогатовым.  А  как
прихолодилось, кормиться стало нечем. Тогда я принялось ступени  в  каменной
стенке выгрызать, да только зуб поломало. Он и сейчас там  лежит,  как  ночь
опускается - чую, ноет он от холода... Ты не думай, что у меня  только  тело
мое бессмертно, - каждая частичка моя, хоть зуб,  хоть  волос,  нетленны,  и
ежели я хоть ресницу на дороге уроню - потом век свой буду  глазом  дергать,
когда на нее наступят. Вот так.
   "А  ведь  со  своими  он  не  придуривает,   мол   "сибилло   уронило..."
По-человечески говорит, без этого третьего лица. Значит, это он только перед
нами выпендривался, - отметила девушка. -  Насчет  бессмертия  он,  конечно,
заливает, как всегда, но даже мудрый Рахихорд,  похоже,  клюнул.  Хотя  -  а
вдруг правда?.."
   А "бессмертный" продолжал:
   - Только ты мою  тайну  храни,  Рахихордушка,  тебе  еще  долго  жить  да
править, сам меня не обидь и никому воли не давай. Потому как  нет  на  всех
дорогах под солнцем существа жальче, чем сибилло, - денно и нощно боится оно
раздвоения и усечения. Ибо каждая  часть  его  будет  болью  томиться,  пока
кто-нибудь воедино все косточки не соберет.
   - А кому это надобно - кости сибилловы подбирать? Их гуки-куки  обгложут,
и поминай как звали! - недоверчиво предположил Рахихорд.
   - Что от губ моих уцелеет, то  и  гуков  заклянет,  чтоб  кости  собрали,
логично заключил шаман.
   Таира  подумала,  что  пора  ей  уже  и  появляться,  но  старый  рыцарь,
стосковавшийся по общению, не унимался:
   - Так тебя что, и из колодца гуки-куки вызволили?
   - Ну а  кто  же?  Как  весна  пришла,  унюхал  я  стаю,  выбрал  четверых
поздоровее и принялся им хвосты растить. Когда хвосты вытянулись  непомерно,
приманил я гуков к колодцу, задами посадил и хвосты сплел. А вот вылезти еле
сил достало, феи подсобили. Потому как за всю зиму-ночь треклятую крошки  во
рту не было, от холода лютого сон-угомон не шел, от голода лед  грыз...  Что
там говорят: кожа да кости. Кости стужей истончились, кожи не стало  -  одна
прозрачная пленочка... Ой, люто мне было так, что заточения я страшусь,  аки
казни.
   -  То-то  на  колдовство  ты  стал  скуп  -  для  себя  силы  припасаешь?
поинтересовался Рахихорд.
   - Да много ли я умею! Когда я родился, заклинаний было ведомо - на  руках
пальцев хватит, чтобы перечесть. А когда  колдовство  да  ведовство  в  силу
пошло, у меня уже память отшибло. Так  что  нонешние  сибиллы  передо  мной,
почитай, что князи перед смердами. Это  я  тебе  тоже  по  секрету  великому
говорю. Вот так. Да где ж пичуга наша с водичкой? Не иначе,  орехи  в  траве
подбирает...
   - А вот и  я!  -  поспешила  явиться  девушка,  чтобы  не  дать  старикам
предположить наиболее вероятное.  -  Разбавлять  будете  один  к  трем,  как
древние греки?
   - Сибилло разберется.  -  Шаман  тут  же  вернулся  к  своим  излюбленным
оборотам. - Оно на своем веку чего не пивало...
   - Может, вам ягод каких-нибудь поискать, мяса-то вчерашнего не осталось.
   - Не знаю, как на твоей дороге, а на нашей после  первой  не  закусывают,
наставительно заметил шаман.
   - Не порти ребенка, - оборвал его старый рыцарь. - Наливай  лучше.  А  на
закуску птичку в поднебесье заговори.
   Но не успел незадачливый заклинатель и рта раскрыть, как на  земле  возле
него появилась громадная корзина, наполненная дымящимися пирогами. Еще миг и
сетка величиной с добрый гамак, набитая  полосатыми  и  крапчатыми  плодами.
Хлюпнул содержимым запечатанный бурдюк. Кильватерным строем пошли  оловянные
блюда с жареным мясом.
   - А уж прибеднялся-то! - укоризненно протянул Рахихорд,  ткнув  шамана  в
бок острым старческим локтем.
   Таира хихикнула - она-то понимала, что это кто-то из дружинников  обчищал
дворцовую кухню. Сибилло выхватил из корзины пирог, разломил его и  половину
протянул Рахихорду, но  сам,  прежде  чем  есть,  плюнул  на  палец  и  стал
подбирать им крошки, просыпавшиеся на колени. У девушки засосало где-то  под
сердцем - надумать да наврать можно с три короба, но вот  это  инстинктивное
движение перед  полными  корзинами  еды  -  оно  в  подсознании,  так  может
поступать  только  тот,  кто  действительно  умирал  от  голода.  Несчастный
Кощей...
   - Дедуля, давай я тебе брови да усы подберу, есть ведь мешают, -  сказала
она, движимая острой жалостью.
   - А и прибери сибиллу неухоженного, -  с  готовностью  согласился  шаман,
доставая из очередного мешочка  фантастически  грязный  гребешок.  -  Только
ежели волосок какой упадет - сюда схорони, в кисет.
   -  Не  волнуйся,  дедушка.  А  долго  моя  молвь-стрела  будет  до  князя
добираться?
   - Твоя - до ближней подставы, потом другая полетит, третья... Невозможный
Огонь им не указ, так что за два междымья управятся, а то так и  скорее.  Не
опасуйся.
   Девушка догадалась, что "междымье" - это время от одного сигнального огня
до другого. Потом властителю на  сборы,  да  обратная  дорога...  Получалось
многовато.
   - А нельзя как-нибудь  наколдовать,  чтобы  побыстрее?  -  спросила  она,
отрывая от носового платка узкие ленточки.
   - Отчего же нельзя? - с готовностью отозвался сибилло. - Только  недешево
это обойдется...
   Вся жалость к нему тут же улетучилась.
   - Ну, знаешь, я ведь твою бороденку тоже даром чесать  не  обязана!  -  И
гребешок полетел в траву.
   - Ой, подыми, подыми, там уж и так два зуба выломано, а новый-то на  перл
лазоревый потянет!
   - Это у тебя два зуба выломаны. Будешь заклинать?
   -  Ох,  принуждают  сибилло,  приневоливают...  Подбери  гребень,   девка
нечестивая, да в ручье помой!
   - Если я его  в  ручье  помою,  то  вся  живность,  что  эту  воду  пьет,
передохнет. А жаль.
   Тем временем  старый  рыцарь  буквально  помирал  со  смеху,  слушая  эту
перебранку. Кончилось тем, что он зашелся кашлем, едва не подавившись  тонко
слоившимся печевом.
   - Позволь, многостоялый караванник, я тебя по спинке похлопаю,  -  учтиво
обратилась к нему Таира, чтобы подчеркнуть разницу в отношении к ним.
   - А чадо учено! - изумился Рахихорд. - Ежели бы ты, юница,  не  была  так
ребячлива в словах и деяниях, посватал бы тебя за своего младшего.
   - Как же! - желчно отозвался шаман. -  Пойдет  Царевна  Будур  за  твоего
голодранца!
   - Царевна Будур, так и быть, прежде всего приведет тебя в  божеский  вид,
примирительно проговорила девушка, - а уж потом самостоятельно  распорядится
своей судьбой.
   Но  до  последнего  дело  не  дошло  -  прямо  в  подол   белого   ковра,
преобразованного в плащ посредством  дырки  для  головы,  шлепнулся  румяный
окорок, и тут же в трех шагах от всей этой горы яств появилась мона Сэниа  с
Лронгом за руку.
   - Ну  будет  тебе,  будет,  -  говорил  растроганный  Рахихорд  в  полной
уверенности, что все эти разносолы -  плоды  сибилловых  заклинаний.  -  Мне
теперь и малого куска довольно, отвык...
   При виде появившихся прямо из воздуха воинов он поперхнулся и замолк.
   - Твой талисман, -  сказал  Травяной  Рыцарь,  протягивая  шаману  сухого
крабика, залитого прозрачной смолой.
   - Видать, пригодился?
   - Еще как! Целую корзину двойных лепешек  напекли,  сам  видишь.  А  пока
хлопотали, я выспрашивал,  а  принцесса,  невидимым  заговором  обереженная,
слушала.
   Мона Сэниа присела возле  полной  корзины,  машинально  отломила  кусочек
пирога. Остальные дружинники  сочли  это  за  приглашение  к  столу  и  тоже
расположились вокруг старцев. Творенья тихрианских кулинаров были оценены по
достоинству, и только принцесса крошила свой кусок  истончившимися  нервными
пальцами.
   - Приказ о белом ребенке действительно был, - проговорила она через силу.
- Примерно месяц тому назад. Так что к Юхани он никакого отношения не имеет.
   - Еще как имеет, - возразила Таира. - Он ведь не отменен.  Скорее  всего,
кто-то уже нашел твоего, малыша, и теперь Ю-ю или у князя, или по  дороге  к
нему. Надо ждать. Кстати, дедуля, ты обещал поторопить события!
   Шаман   недовольно   фыркнул,   утерся   жирной   лапой,   по    поднялся
беспрекословно.
   - Уедини сибилло! - сурово  приказал  он  принцессе.  -  Сибилло  камлать
сподобится.
   Мона Сэниа удивленно глянула на Таиру, по та кивнула, и шаман без  лишних
расспросов был препровожден в командорский шатер.
   - Может, он действительно  как-то  подгонит  моего  желтого  попугайчика,
ответила девушка на немой вопрос принцессы. - Во всяком случае,  я  осталась
без носового платка. Пал жертвой элементарного взяточничества. А  кстати,  и
обо всем остальном: я как-то не подумала, что солицеволосой диве не очень-то
подходят застиранные портки. Там, где колбасу брали, какой-нибудь юбчонки не
завалялось?
   - Солнцезаконники как раз  обоз  снаряжают,  там  полно  алых  шелков  да
тафты... Для сибиллы, как и для Вечной Чернавки, ни в чем отказа  не  будет,
заверил ее Лронг.
   - Терпеть не могу красное! Благородные рыцари, во что  у  вас  наряжаются
девочки из приличной семьи?
   Рахихорд засмеялся:
   - Ты все равно не сойдешь за тихрианку, светлячок. Во всяком случае,  как
только раскроешь свой рот. А  для  злато-косой  князевой  избранницы  лучшим
покрывалом были бы ее волосы. Попроси сибилло, оно мигом отрастит их тебе до
самой земли.
   - Ну спасибо за совет - расчесывай их потом каждое утро по полтора  часа!
И потом, это будет не оригинально: в собственные  волосы  одевались  и  леди
Годива, и святая Инесса. Обе, кстати, плохо кончили. Если существовали.
   -  А  по-моему,  лучше  всего  в  купальнике!  -  сорвалось  с  языка   у
простодушного Пы.
   Все невольно посмотрели на Скюза  -  за  такую  реплику  ведь  и  по  шее
схлопотать недолго. Но юноша сидел не подымая головы. После своей оплошности
с крэгами он хотя и получил формальное прощение от принцессы,  но  буквально
не находил себе места, стараясь отыскать хоть какой-нибудь способ  загладить
свою вину.
   - А я, - почтительно склонился перед принцессой Лронг,  -  прошу  у  тебя
защиты для моего отца. Если Полуденный Князь действительно прибудет и увидит
его, беглого узника, то...
   - Не бойся, мой верный друг, - рассеянно проговорила мона  Сэниа,  -  это
проще простого. Он не увидит твоего отца.
   Она сняла с шеи сверкающий искорками  амулет  и  надела  его  на  старого
рыцаря. Тот хотел поблагодарить, но сделал слишком  глубокий  вдох  и  снова
зашелся натужным кашлем.
   - Воздух... слишком... сладок... - с трудом переводя дыхание, пояснил он.
   - Нельзя ему под открытым небом после стольких  лет  заточения,  -  тоном
опытного терапевта поставила диагноз Таира. - Скюз, отнесите  рыцаря  в  наш
кораблик, да, кстати, выпустите Гуен, а то мы пообедали, а она...
   Лронг вопросительно глянул  на  принцессу,  та  кивнула.  Они  со  Скюзом
подняли старика и понесли на корабль, стараясь  не  наступать  на  края  его
импровизированного плаща, волочащегося  по  земле.  Таира  вскарабкалась  на
высокий пень и, звонко крикнув: "Гуен!" - подождала,  пока  ее  любимица  не
опустится на плечо.
   И тут раздался гром.
   - Вроде бы из ясного неба, - проговорила  она,  всматриваясь  в  закатную
даль. - Доннерветтер, да это же Тунгусский метеорит!
   Словно отделившись от солнца, прямо на них мчался сгусток огня,  оставляя
за собой пелену волнообразного грохота. Все оцепенев глядели на это чудо,  и
ни один не бросился к кораблю,  словно  у  всех  разом  отключился  инстинкт
самосохранения. По мере того как это зловещее  небесное  тело  приближалось,
его свечение становилось ослепительно оранжевым, желтым, белым, и,  наконец,
звездно-голубым.
   А потом вдруг погасло.
   Диковинный летательный аппарат, более всего напоминающий гигантскую рыбу,
бесшумно описал круг над темной купой анделисовых сосен и мягко  приземлился
между Пустынью и кораблем джасперян. На замерших людей пахнуло жаром.  Гуен,
намертво  вцепившаяся  в  жесткое  плечо   многострадальной   куртки,   чуть
спружинила на мощных лапах, готовясь к стартовому толчку.
   - Погоди, - сказала  Таира,  поднимая  руку,  чтобы  погладить  глянцевые
перья. - Рано.
   Хвост "рыбы" вдруг развернулся серебристым четырехлепестковым цветком,  и
из-за этих чешуйчатых полукружий вышел человек.
   Не более секунды понадобилось ему на  то,  чтобы  охватить  взглядом  всю
местность, а потом он, спотыкаясь и  протягивая  вперед  руку,  как  слепой,
двинулся к Таире, все еще стоявшей на своем древесном пьедестале. Он подошел
совсем близко, опустился на колени и, коснувшись рукой земли  между  корнями
срубленного орешника, поднес  к  губам  испачканную  ладонь  и  благоговейно
поцеловал ее.
   - Я благословляю пыль дороги, что привела тебя ко мне,  -  проговорил  он
высоким, завораживающим своей красотой голосом. - И я благословляю свои сны,
в которых я не видел тебя, потому что иначе я бы умер,  не  дождавшись  этой
встречи... Я благословляю тебя, делла-уэлла, за то, что ты снизошла  к  моим
мольбам и явилась, чтобы завершить течение дней моих.
   А вот это было уже слишком. В красноречии этот  сказочный  принц  мог  бы
дать сто очков форы Низами и Руставели, вместе взятым, которых  она,  честно
говоря, не переносила, - но надо как-то спускаться с этого пня.  Не  прыгать
же ему на голову?
   - Подай мне руку, Полуденный владыка, чтобы я могла стать с тобой лицом к
лицу, - сказала она.
   Он задохнулся, запрокидывая голову, и отступил назад:
   - Это слишком мучительно - коснуться тебя. Но если ты пожелала...
   - Да нет, это я для приличия. Гуен, домой!
   Птица взмыла вверх, так что от толчка девушка не  удержала  равновесия  и
спрыгнула на траву. Теперь они стояли совсем близко, разглядывая друг друга.
Прежде всего девушку поразила молодость владетельного князя -  он  явно  был
младше любого из дружинников.  И  на  тихрианина  не  очень-то  похож.  Кожа
светлее, чем у всех аборигенов,  никаких  усов  и  бороды,  подбритые  брови
изогнуты так причудливо, словно над уже готовым лицом  потрудился  неведомый
мастер, доведя его до совершенства легкими  прикосновениями  гения.  На  это
лицо хотелось смотреть без конца. "Так, я уже  одурела,  предупреждали  же",
подумала Таира, с трудом опуская глаза. Во всем  остальном  не  было  ничего
особенного, говорящего о высоком сане юноши, - прямая вязаная рубашка, очень
темная, цвета колодезного мха, спускалась гораздо ниже колеи,  перехваченная
широким чешуйчатым поясом из тусклой посеребренной кожи. Такие же сапоги.  И
единственное украшение - лучистое солнышко из невиданного  голубого  металла
на такой же цепи.
   Совершенно черные глаза, в которых  мерцали  изумрудные  блики  -  отсвет
одежды, - вопросительно глядели на девушку.
   - Приказывай, делла-уэлла, - прошептал князь. - Я здесь.
   Таира услышала за спиной шорох шагов - это,  конечно,  была  мона  Сэниа.
Сейчас она все испортит.
   - Державный властитель, - поторопилась девушка, с  трудом  припоминая  из
уроков истории, как следует обращаться к царствующим особам. - Если  ты  так
милостив, то подари мне обещание выполнить три мои маленькие просьбы.
   - Не три, делла-уэлла. Столько, сколько пылинок на моей дороге!
   - Пока остановимся на трех. Во-первых, покажи мне свой чудесный  корабль.
Во-вторых, прости всех, кого ты несправедливо осудил. А в-третьих, найди мне
белого ребенка. Можешь?
   - Все твои желания уже выполнены, делла-уэлла. Корабль перед тобой владей
им. Все узники - все, дабы не судить их заново, - с этой  минуты  прощены  и
свободны. А белый ребенок найден и ждет тебя в моем Пятилучье.
   За спиной Таиры послышался  судорожный  вздох,  словно  принцесса  хотела
что-то крикнуть и зажала себе рот рукой.
   - Пятилучье - это твоя столица, мой высокочтимый гость?
   Впервые тонкое прекрасное лицо, освещенное изнутри  опьянением  восторга,
дрогнуло и приобрело выражение легкой надменности, что,  впрочем,  нисколько
его не портило:
   - Столица князя - там, где он находится. Сейчас она  здесь.  А  Пятилучье
это город-дворец, который я строил для тебя по видениям моих грез. И  назвал
его Пятилучьем, потому что в том единственном сне, в котором ты явилась мне,
делла-уэлла, над твоей головой сияло пять солнечных лучей.
   - Минуточку, минуточку. Кто-то совсем недавно благословлял сны, в которых
я отсутствовала. Или нет?..
   - Ты сидела на каменном троне, делла-уэлла, огражденная злыми травами, но
твои черты были скрыты густой вуалью.
   - Ну ладно, - кивнула Таира. - Объяснения приняты. А  как  насчет  твоего
сверхзвукового корабля?
   - Он перед тобой.
   Девушка, высунув от излишка  любопытства  кончик  языка,  приблизилась  к
летающей колеснице. Не то ракета, не то  рыбина,  вот  и  чешуей  покрыта  в
довершение сходства. Ни двигателей, ни иллюминаторов. Только  сзади  круглая
дыра, обрамленная развернувшимися  в  четыре  лепестка  клиньями  хвостового
оперения. Да, аэродинамикой тут и не пахнет,  одна  магия.  И  за  дырой,  в
которую можно войти только пригнувшись, - жаркая чернота.
   - Ты велишь доставить белого ребенка сюда или мы  сами  полетим  за  ним?
спросила Таира, уже начинавшая  тревожиться  оттого,  что  все  складывалось
слишком уж гладко.
   - Я хотел подарить тебе не только диковинное дитя - весь город в придачу!
Ты не устрашишься войти в мое леталище, делла-уэлла?
   - На чем только твоя делла-уэлла не летала!  Но  со  мной  еще  и  свита,
князь.  Как  мой  корабль,  который  последует  за  твоим,  сможет  отыскать
Пятилучье?
   - Его не спутаешь ни с одним городом Тихри, - высокомерно обронил Оцмар.
   - Тогда летим!
   И тут же за спиной девушка услышала предостерегающее покашливание.
   - Ах да, пресветлый князь, - спохватилась она. - Позволь представить тебе
владетельн