Перспектива увидеть
глуповатую рыбачку  на  том  месте,  которое  только  что  занимала она,
Ариенрод, вызвала у нее приступ тошноты.
     Герне подле нее  хранил молчание,  молчала и  она сама.  Интересно,
думала она,  что он чувствует, глядя на своих земляков и готовое принять
жертву море?  Лицо его было скрыто маской. [Черт бы все это побрал!] Она
молила,  чтобы хоть сейчас он пожалел о своем поступке,  хотя бы отчасти
почувствовал то  отчаяние и  тоску,  какие испытывала она на  развалинах
созданного ею мира. [Пусть смерть принесет мне забвение! Раз уж я должна
встретить ее  вместе  с  ним,  символом всех  моих  неудач и  просчетов,
сознавая,   что  моя  вина  куда  тяжелее,  чем  у  всех  этих  чертовых
инопланетян, вместе взятых!]
     Носилки пронесли почти к самому краю пирса.  Сопровождавшие Снежную
королеву  придворные  остановились  чуть   поодаль,   давая  возможность
опустить носилки.  Потом  три  раза  обошли носилки кругом,  сложив свои
инопланетные подношения на  корме ее "лодки",  распевая прощальную песню
во славу Зимы. Потом они остановились и стали поочередно подходить к ней
и  низко кланяться,  и она даже смогла расслышать их последние горестные
слова,  несмотря на  невыносимый шум  вокруг.  Потом  они  гуськом пошли
прочь.  Некоторые,  проходя  мимо,  в  последний раз  подносили к  губам
краешек ее плаща.  Некоторые даже осмеливались коснуться ее руки - самые
старые и  преданные ее слуги,  бывшие с ней рядом почти весь долгий срок
ее правления,  -  и их искренняя печаль неожиданно тронула ее до глубины
души.
     Печальных придворных сменили островитяне,  поющие  хвалу  грядущему
золотому веку.  Она потупилась,  не желая ни видеть,  ни слышать их. Они
тоже  трижды обошли ее  носилки,  бросив туда  свои подношения Хозяйке -
жалкие  грубые  бусы  из  раковин и  камешков,  ярко  раскрашенные рыбьи
плавательные пузыри, пучки увядшей зелени и цветов.
     Когда островитяне закончили свою  песнь,  над  толпой вдруг повисла
такая  гнетущая  тишина,   что  Ариенрод  даже  смогла  расслышать,  как
постукивают и  поскрипывают у  причалов суда,  и  заметила,  что в море,
недалеко  от   берега  собралась  большая  группа  лодок  со  зрителями.
Карбункул высился над  ними,  точно  грозовая туча,  готовая разразиться
страшной бурей,  но  здесь ей была видна не только темная,  простершаяся
над морем тень гигантского города,  но и светлое,  серовато-зеленое море
вдали. [Открытое море... бесконечное... вечное... Разве удивительно, что
мы  поклоняемся морю  как  божеству?]  Вдруг,  в  самый  последний  миг,
Ариенрод вспомнила, что и сама некогда верила в морскую Богиню...
     Маска королевы Лета заслонила открывавшуюся перед нею морскую даль:
перед Ариенрод оказалась теперь та, что готовилась занять ее трон.
     - Ваше  величество,  -  королева Лета  поклонилась ей,  и  Ариенрод
вспомнила,  что она все еще королева - что смерть еще не наступила. - Вы
прибыли, наконец. - Голос звучал неуверенно и казался странно знакомым.
     Ариенрод высокомерно,  по-королевски кивнула,  вновь обретая власть
над собой - единственную власть, которая у нее еще осталась.
     - Да,  -  проговорила она,  вспоминая слова ритуального ответа, - я
пришла,  чтобы начать иную жизнь.  Я -  воплощение Моря; и подобно тому,
как  прилив  сменяется  отливом,   а  одно  время  года  другим,  должна
изменяться  и  я.  Зима  завершилась,  снег  тает,  растворяясь в  водах
морских,  и  возрождается в виде теплых благодатных дождей.  -  Голос ее
звенел под сводами гигантской искусственной пещеры. Происходящее действо
транслировалось  множеством   скрытых   телекамер   прямо   на   экраны,
расположенные повсюду на улицах города.
     - Лето следует за зимой подобно тому,  как ночь сменяет день.  Море
соединяется с землею.  Лишь соединившись вместе,  две половинки образуют
единое целое;  кто  способен разделить их?  Кто не  даст им  соединиться
вопреки  Судьбе  в  положенном месте  и  в  урочный час?  Великие стихии
рождены силой, превосходящей все сущее. Их истинность непреложна и верна
для  всей Вселенной!  -  Королева Лета в  широком жесте раскинула руки и
повернулась к толпе.
     Ариенрод чуть напряглась.  Сама она  ни  на  одной из  репетиций не
произносила подобных слов и  никогда не слышала их.  Над толпой пронесся
шепот; Ариенрод охватило какое-то колючее беспокойство.
     - Кто отправляется с тобой в путь, чтобы тоже стать иным?
     - Мой возлюбленный,  -  Ариенрод старалась говорить ровным тоном, -
ибо он  подобен земле,  слившейся с  морем.  И  этот союз не  может быть
нарушен.  -  Холодный ветер  ожег  ей  глаза.  Герне молчал и  оставался
недвижим, ожидая своей участи с достойным восхищения стоицизмом.
     - Да будет так.  -  Голос королевы Лета чуть дрогнул. Она протянула
руки,  и  двое островитян тут же подали ей два маленьких сосуда с темной
жидкостью.  Королева Лета  сама поднесла один сосуд Герне;  он  с  явной
охотой принял его.  А  второй она предложила Ариенрод.  -  Выпьешь ли ты
это, полагаясь на милость Хозяйки?
     Ариенрод почувствовала,  как  онемели ее  губы,  -  она  не  желала
повиноваться и давать ответ, но все же выговорила:
     - Да.
     В  сосуде был  сильный наркотик,  призванный уменьшить ее  страх  и
замутить сознание.  Герне, приподняв маску, залпом выпил темную жидкость
и  поморщился.  Ариенрод  прежде  была  твердо  намерена  отказаться  от
наркотика, чтобы до конца своей, уходящей в сиянии славы жизни сохранить
ясное сознание. Но сейчас ей хотелось лишь забвения.
     - Во славу Хозяйки.  -  Она ощутила едкий запах и вкус трав,  и уже
после первого глотка горло онемело.  Теперь жидкость казалась совершенно
безвкусной.
     Выпив  все  до  дна,  она  передала сосуд королеве Лета  и  тут  же
заметила островитян, которые несли веревки, чтобы привязать их с Герне к
носилкам и друг к другу, не оставляя им ни малейшей надежды на спасение.
Ледяной ужас сковал душу Ариенрод,  от страха у  нее потемнело в глазах.
[Убейте меня,  ради всех богов! Убейте сейчас!] Она пыталась определить,
подействовал ли  уже  наркотик и  начало ли  неметь тело.  Герне  гневно
оттолкнул островитян, когда те попытались связать его; она заметила, как
вздулись мускулы у него на плечах,  и эта его слабость вдруг пробудила в
ней силы.  Она сидела абсолютно спокойно,  покорно позволив островитянам
связывать ее по рукам и ногам; потом они накрепко привязали ее к Герне и
прикрутили их  обоих к  носилкам.  Хотя носилки и  имели форму тупоносой
лодки,  Ариенрод прекрасно знала,  что в днище этого хрупкого суденышка,
скрытом под  грудой мехов  и  подношений,  заранее пробиты отверстия,  а
потому лодочка пойдет ко дну почти сразу.  Она ничего не смогла поделать
ни  со  своими руками,  судорожно цеплявшимися за  веревки,  ни со своим
телом,  которое  упорно  противилось невольной близости Герне.  Он  даже
удивленно повернул к  ней  свое  скрытое маской лицо,  но  она  на  него
смотреть не пожелала.
     Королева Лета вновь стояла теперь рядом с ними,  однако смотрела не
на   них,   а,   повернувшись  лицом  к   морю,   произносила  последнюю
торжественную  молитву.   Полная   тишина,   воцарившаяся  над   толпой,
продолжалась еще несколько минут после того,  как она умолкла,  и в этой
затянувшейся тишине чувствовались нетерпение и  неприязнь.  Толпа  ждала
лишь последнего знака.  Ариенрод чувствовала, как тело ее и члены словно
погружаются в  сладкий  благодатный сон,  как  слабеет  ее  позвоночник.
Однако  разум  оставался ясным,  даже  слишком ясным.  [Неужели наркотик
действует только так?] Что ж,  пусть хоть тело ее не сможет предать свою
хозяйку -  оно  стало слишком тяжелым и  безвольным;  значит,  ей  будет
даровано достоинство и  в  смерти -  вне зависимости от  ее собственного
желания.
     Однако вместо того,  чтобы дать знак и  отойти в сторону,  королева
Лета снова повернулась к Ариенрод.
     - Ваше  величество,  не  желаете  ли...  -  Ариенрод насторожилась,
услышав в  ее  голосе настойчивость,  -  взглянуть перед смертью на лицо
той, что сменит вас?
     Ариенрод непонимающе уставилась на нее,  чувствуя, что и Герне тоже
крайне удивлен. Согласно традиции, новая королева не должна была снимать
маски, пока лодка не уплывет в море и толпе не будет дан соответствующий
знак. Но эта женщина, уже один раз нарушившая ритуал... [Неужели она так
глупа?]
     - Я желала бы видеть твое лицо,  да,  желала бы.  -  Онемевшие губы
повиновались с трудом.
     Королева Лета придвинулась к носилкам совсем близко,  так, чтобы ее
не могли разглядеть в толпе, и медленно сняла маску.
     Водопад серебристых волос рассыпался по ее плечам. При виде ее лица
у  Ариенрод перехватило дыхание.  Те  островитяне,  что  стояли  кольцом
вокруг  носилок,  тоже  ахнули.  Ариенрод  слышала,  как  они  испуганно
бормочут что-то,  ибо наяву всем им  явилось чудо:  у  девушки было лицо
Снежной королевы.
     - Мун...   -даже  не   прошептала  -   прошелестела  Ариенрод,   не
сдержавшись.  Однако не  дрогнула,  не вскрикнула -  точно не находила в
этом  ничего  сверхъестественного,   невероятного,   невозможного...  [И
все-таки не зря! Все-таки я старалась не напрасно!]
     - Боги, - прохрипел Герне. - Как тебе это удалось, Ариенрод?
     Она только улыбнулась.
     Мун тряхнула волосами, сейчас ей была безразлична толпа; на лице ее
было написано прощение и сострадание.
     - Смена Времен Года наступила... благодаря вам... вопреки вам, ваше
величество! - И она вновь надела маску, скрывая свое лицо.
     Островитяне,     окружавшие    носилки,     отступили,    испуганно
переглядываясь. "Это же королева! Еще одна Снежная королева! Это великий
знак!.."  Они  хорошо рассмотрели трилистник предсказательницы на  шее у
Мун и теперь показывали на татуировку пальцами и перешептывались.
     Герне с трудом заставил себя засмеяться.
     - Тайна  раскрыта...  наконец-то  тайна  раскрыта!  Она  побывала в
других мирах и теперь знает, кто она такая.
     - Что?  Что  это ты  говоришь,  Герне?  -  Ариенрод тщетно пыталась
повернуться к нему.
     - Предсказатели есть на  всех планетах!  Ты ведь никогда об этом не
знала,  верно?  Ты  даже  не  подозревала об  этом.  А  твои  напыщенные
болваны... - он глянул в сторону инопланетян, занимавших лучшие места на
трибунах,  -  ровным счетом ничего не  понимают!  -  Смех  у  него вышел
сдавленный.
     [Предсказатели  есть  повсюду?..   Неужели  это  правда?  Нет,  это
несправедливо! Мне еще так много хотелось бы узнать!] Она закрыла глаза,
не  в  силах  сосредоточиться ни  на  чем.  [Но  все-таки  это  было  не
напрасно...]
     Хор стонов и проклятий вновь зазвучал громче, неумолимый, как Смена
Времен  Года.  Зрители" нетерпеливо требовали казни.  Все  чувства  этой
толпы -  и  горе,  и  вина,  и  ненависть,  и  враждебность,  и  страх -
изливались сейчас в  хрупкое суденышко,  переполняя его,  грозя затопить
его беспомощных пленников еще до  того,  как они исчезнут в  пучине вод.
Ариенрод больше не противилась прикосновению тела Герне, благодарная ему
за то, что он согласился разделить с ней это тяжкое испытание, последние
мучительные мгновения перед смертью...  вместе с ней совершить переход в
иное  измерение.   За   свою  долгую  жизнь  она  видела  слишком  много
изображений рая и  ада и теперь имела возможность выбирать...  [Надеюсь,
мы создадим свой собственный... рай или ад?]
     В  последний раз  осмотревшись,  она  увидела,  как Мун отступила в
сторону,  открывая путь к воде. Она готова была взорваться от напряжения
- взорваться проклятиями,  которые невозможно будет снять никогда,  даже
ей самой... [Но почему так страдает Мун? Я бы радовалась...] Она была не
в  состоянии даже сообразить,  почему ей так кажется да и  радовалась бы
она на самом деле или все-таки нет... Она в последний раз заставила себя
собраться с мыслями,  чтобы сказать свое последнее слово, прежде чем Мун
отдаст роковой приказ.
     - О  мой народ...  -  ее  почти не было слышно из-за криков и  шума
толпы.  -  Зима кончилась!  Служите своей новой королеве...  как служили
старой. Ибо теперь вами правит Лето. - Она опустила голову, успев быстро
посмотреть на Мун и спросить: - Где... он?
     Мун  слегка  повела  головой,   в   глазах  ее  плеснулась  глубоко
упрятанная ревность,  однако  она  выполнила  последнюю просьбу  Снежной
королевы.  Проследив за ее взглядом,  Ариенрод увидела Спаркса,  который
стоял   среди  наиболее  почетных  гостей  из   числа  островитян  возле
роскошного пустого кресла,  предназначенного для королевы Лета. Но глаза
его были закрыты. Он то ли не желал видеть ее последние мгновения, то ли
просто боялся,  что его королева случайно поднимет голову и  на прощание
увидит его...  [Ему жаль... ему действительно меня жаль.] Ариенрод снова
посмотрела на Мун.  [И ей тоже. Им обоим жаль меня.] И только теперь она
вдруг  удивилась,  сколь  равнодушна жизнь к  чужим чувствам,  сколь она
несправедлива и неразумна...
     Горящие глаза  Герне,  казалось,  с  нетерпением ждали,  когда  она
наконец повернется к нему -  он,  конечно,  понимал, кому принадлежат ее
мысли в эти последние минуты.
     - Это навсегда... Герне.
     Он покачал головой.
     - Нет, жизнь не вечна. Вечна только смерть. А жизнь... длится очень
недолго.
     - И все-таки мы живы,  пока кто-то помнит нас. А они теперь никогда
меня не забудут!  -  Теперь ей казалось,  что лицо Мун,  ее второго "я",
заслонило от нее все,  и  не было больше ни сил,  ни желания смотреть на
Мун или на Спаркса. Никогда не оглядывайся назад...
     Мун воздела руки,  протянув их навстречу волнам, и высоким голосом,
словно чайка  среди  бури,  перекрывая ропот  потерявшей терпение толпы,
провозгласила:
     - О,  Хозяйка,  Матерь наша,  прими этот бесценный дар и  верни его
девятикратно!  Да  утонут в  твоих водах грехи наши,  да  обновятся наши
души,  и  пусть новая жизнь придет на нашу землю!  Но не воскрешай Зиму,
пока не придет ей пора... возродиться! - Мун почти незаметно покачнулась
при этих словах. - И пусть на Тиамат правит Лето!
     Ариенрод почувствовала,  как  качнулись носилки,  и  увидела  прямо
перед собой тяжелые,  свинцовые волны. Прилив был высок, и вода билась у
пирса так,  что ледяные брызги ее напоминали осколки стекла.  [Пусть все
свершится!  Жизнь моя прошла не напрасно.] Гул толпы звучал теперь точно
гимн будущему,  гимн во  славу ее,  Снежной королевы.  Носилки коснулись
воды  и  поплыли;  Ариенрод  склонилась над  водой  и  смотрела на  свое
отражение до  тех пор,  пока оно не приблизилось к  самому ее лицу и  не
исчезло...

				  55

     Мун видела,  как носилки,  рассекая воду,  проплыли немного,  почти
затонули и снова всплыли... Все это словно происходило с нею самой, тело
ее   ныло  и   дрожало  от   холода.   Рев  толпы  нарастал,   становясь
оглушительным.  Хрупкое  суденышко,  все  дальше  относимое от  причала,
колыхалось  на  волнах,  постепенно разворачиваясь так,  что  Мун  снова
смогла  разглядеть и  склоненное лицо  Звездного Быка,  и  лицо  Снежной
королевы,   лицо  Ариенрод...  свое  собственное  лицо...  Оно  казалось
совершенно  спокойным,  видимо  благодаря  воздействию  наркотика.  Тела
Ариенрод  и  Герне,   привязанные  друг  к  другу,   сплелись  словно  в
предсмертных страстных объятиях.  Потом  лодочка начала вращаться -  все
быстрее и  быстрее,  наполняясь водой.  Мун  хотела зажмуриться,  однако
глаза не  закрывались -  не желали закрываться,  столь сильным оказалось
почти гипнотическое воздействие этого танца смерти на  поверхности воды.
Мун  вспомнила выпавшее на  ее  долю испытание морем и  весь тот  долгий
путь,  что привел ее в  итоге на эту пристань,  и  всех погибших на этом
пути... Но не могла отвести глаз...
     Лодочка вдруг еще раз повернулась так, что лица приговоренных стали
видны толпе,  и тут же скрылась под водой. Мун терла глаза, всматриваясь
в  морские волны,  однако лодочка больше не появилась.  Поверхность моря
более не тревожило ничто, только посверкивали гребешки волн, словно море
кивало, благодаря за принесенную ему жертву. Рев толпы теперь походил на
рев  бури,  даже  своды гигантской пещеры содрогались.  Мун  смотрела на
лениво бегущие волны, неумолимые и бесстрастные, как и их Хозяйка.
     Кто-то,  видно,  решился наконец подойти к ней и коснуться ее руки.
Мун  сильно вздрогнула и  выдохнула:  "Хозяйка?"  Островитянин склонился
перед ней  в  почтительном поклоне,  лишенном,  однако,  подобострастия.
Жители Летних островов уважали свою королеву как воплощение Матери Моря,
но  никогда не пользовались иноземными формулами почтительного обращения
к королевской особе.
     - Утро. Пора снимать маски...
     - Я знаю.  - Она кивнула ему, но все-таки снова оглянулась на море.
[Счастливого вам  пути!  Спокойной вам  жизни  -  в  раю!]  Она  сделала
несколько шагов по причалу и  вновь оказалась перед многотысячной толпой
зрителей. О, [Хозяйка... Теперь я королева...]
     - Королева...  королева...  Снежная королева мертва! Да здравствует
королева Лета! - Крики островитян оглушали, казались насмешкой.
     Она  коснулась  своей  маски  влажными  от   водяной  пыли  руками,
совершенно заледеневшими на ветру.
     - О,  мой народ...  - Было ужасно трудно вновь открыть передо всеми
свое лицо.  Мун вдруг отчетливо почувствовала опасность, вспомнив ужас и
изумление,  мелькнувшие в глазах тех островитян, что были с нею рядом на
краю причала и  провожали Снежную королеву в последнее плавание.  Теперь
ее  сходство  с  Ариенрод станет  очевидным каждому  -  и  прежде  всего
инопланетянам.  Даже  если  они  и  подозревают правду...  Она  тряхнула
головой, словно высвобождая те слова, которые должна была сказать ждущей
их толпе. - Зима окончилась, наконец наступило Лето! Хозяйка приняла наш
дар и вернет его девятикратно.  Той жизни,  что была прежде, тоже пришел
конец -  так пусть время унесет прочь память о  ней,  подобно тому,  как
волны уносят брошенную в  них маску или опустевшую раковину.  Веселитесь
же и готовьтесь к началу новой жизни!  - Она решительно приподняла маску
и сняла ее.
     Толпа -  жители Зимы,  Лета,  инопланетяне -  на какое-то мгновение
превратилась в  единое  существо.  Восторженный гул  и  шелест срываемых
масок  все  усиливались -  возникали  открытые  лица,  свободные  в  эти
мгновения от былых печалей,  грехов и страхов.  Волна радостных кличей и
приветствий подхватила Мун,  проникая ей  в  душу.  [Я непременно сделаю
этот мир свободным!]
     Она продолжала стоять,  держа маску высоко над головой, и тон толпы
понемногу изменился;  теперь стены  пещеры-гавани дрожали от  изумленных
восклицаний;  люди  не  верили  собственным глазам...  "Ариенрод...  это
Ариенрод!" Мун чувствовала,  как пробуждаются и крепнут те суеверия, что
всегда заставляли островитян цепенеть от страха,  как по толпе,  подобно
невиданной паранойе,  распространяется неверие;  потом представила себе,
что будет, когда неверие распространится по всему городу, когда начнется
паника...  Понимая это,  она решила во  что бы  то  ни  стало немедленно
остановить растущую панику -  остановить прежде,  чем  потеряет все  то,
чего,  собственно,  еще  и  приобрести не  успела.  [Как...  Как же  мне
остановить  их?]   И  молитвенно  прижав  руку  к  трилистнику  сивиллы,
вытатуированному у нее на горле, она воскликнула:
     - Жители Тиамат,  Дети Моря!  - Она одним движением разорвала ворот
платья,  открыв  всем  взорам магический знак.  -  Смотрите все!  Да,  я
сивилла! Видите мой трилистник - я верно и преданно служу Хозяйке, а имя
мое -  Мун,  Покорительница Зари, дочь Лета, хотя теперь я и стала вашей
королевой.  Спрашивайте,  и  я отвечу,  и никогда не скажу вам ни одного
лживого слова!
     Постепенно крики стали смолкать, стихали все звуки; глаза каждого в
Карбункуле были прикованы к трилистнику на горле королеве Лета,  которая
видна  была  и  на