А как поживает твоя мать? Я подарил
это ей в Ночь Масок... это твое по праву.
     - Она умерла,  чужеземец.  -  Спаркс специально открыл глаза, чтобы
посмотреть,  какое у Сайруса будет лицо. - Я убил ее! - Он выждал паузу.
- Она умерла в тот день, когда я родился.
     Первоначальное  потрясение  сменилось  на   лице   Сайруса  горьким
неверием.
     - Значит,   она  умерла  при  родах?   -  Он  уточнял,  словно  ему
действительно было важно, так ли это.
     Спаркс кивнул.
     - На  Летних островах не  так  уж  много  современного медицинского
оборудования и  больниц.  Да и здесь после Смены Времен Года островитяне
тоже  их  иметь не  будут...  -  Он  провел рукой по  грубой ткани своих
штанов. - Но мне это будет уже все равно. Как и вам.
     - Сын. Мой сын... - Сайрус все вертел в пальцах медаль. - Что еще я
могу сказать тебе? Премьер-министр - мой родной отец и, стало быть, тебе
он дед. Когда он вернулся за мной, все было куда проще. Уже одно то, что
в  жилах моих струилась его кровь,  делала меня в  глазах представителей
нашего класса чуть ли не королем - во всяком случае, лидером; давало мне
право быть наверху, приносило мне только успех и счастье.
     Когда мой отец прилетел за мной на Саматхе,  то прежде всего вручил
мне  эту  медаль,  ввел меня в  свой круг и  сделал членом Ассамблеи.  -
Медаль скользнула у него между пальцами и повисла,  качаясь на цепочке и
пуская вокруг солнечные зайчики.  -  Я отдал ее твоей матери потому, что
она  была очень похожа на  мою  мать -  со  своими синими,  точно лесные
озера,  глазами  и  волосами  цвета  солнечных  лучей...  На  одну  ночь
благодаря ей я  вновь очутился в  мире моего детства -  я  в ту пору был
ужасно одинок и очень скучал по своей далекой родине.  - Он поднял глаза
и  на раскрытой ладони протянул Спарксу медаль.  -  Она принадлежала ей,
потом тебе и всегда будет твоей.
     Спаркс чувствовал,  что более не способен владеть собой,  что плоть
его превращается в кисель, в дым...
     - Ты,  мерзавец!..  Зачем ты явился сюда теперь?  Где ты был тогда,
много лет назад, когда я так в тебе нуждался? Я ждал тебя, надеялся, что
ты вернешься,  я старался быть таким,  каким, по моим представлениям, ты
хотел бы видеть меня, каким ты и сам виделся мне... - Спаркс обвел рукой
комнату,  полную различных приборов и инструментов, с помощью которых он
мучительно решал  свои  бесконечные технические загадки.  -  Но  теперь,
когда все в  прошлом,  когда я сам разрушил свою жизнь...  ты и явился -
зачем?
     - Спаркс, жизнь твоя еще не кончена. Я пришел... чтобы внести в нее
некоторые  поправки.  -  Он  колебался;  Спаркс  медленно  повернулся  и
посмотрел ему в глаза. - Твоя двоюродная сестра Мун все рассказала мне о
тебе. И это она прислала меня сюда.
     - Мун? - У Спаркса перехватило дыхание.
     - Да,  сын.  -  В  улыбке  Сайруса  чувствовалось  желание  помочь,
подбодрить.  -  Это ее находчивости мы обязаны нашей встречей,  а сердце
ее,  по-моему,  ждет встречи еще кое с кем...  Поговорив с ней, я понял,
что тебя воспитала очень хорошая семья.  - Спаркс молча отвел глаза. - А
столкнувшись с  удивительной верой  Мун  в  тебя,  -  в  голосе  Сайруса
послышалась какая-то затаенная грусть,  -  я окончательно понял, что мне
нечего  стыдиться  такого  сына.  -  Сайрус  посмотрел на  инструменты и
приборы -  молчаливые свидетельства того,  что в  жилах у них течет одна
кровь, что они унаследовали одну и ту же страсть.
     Спаркс встал, и Сайрус, подойдя к нему, снова повесил медаль ему на
грудь и пристально посмотрел в глаза.
     - Ты  больше похож на мать...  но я  вполне успел убедиться,  что в
тебе   живет   неистребимая  потребность  любого  технократа  непременно
ответить на все "почему".  Мне и самому очень хочется, чтобы существовал
ответ на любой вопрос...  -  Он как-то нерешительно положил руку Спарксу
на плечо.
     Но Спаркс смотрел отцу прямо в  глаза,  словно запечатлевая в своей
памяти и этот миг,  и это прикосновение,  - он чувствовал, что открылась
дверь той холодной темницы,  где долгие годы томилась в  заточении некая
часть его души, и навстречу ей хлынули тепло и свет.
     - Ты все-таки прилетел!  Ты пришел сюда ради меня... Отец... - Он с
трудом выговорил это слово,  хотя был уверен, что ему никогда в жизни не
доведется произнести его.  И  обеими руками прижал к  себе руку Сайруса,
держась за нее, словно ребенок. - Отец!
     - Очень трогательно. - Спутник Сайруса резко нарушил эту идиллию. -
А  теперь,  если вы не возражаете,  ваша честь,  я бы хотел со всем этим
покончить.
     Спаркс выпустил руку отца,  неохотно обернулся и  увидел,  как  тот
второй человек расстегивает и снимает свой плащ.
     - Герне! Откуда ты?..
     Герне мрачно ухмыльнулся.
     - Меня послала Похитительница Детей.  Я  твой подменыш,  Покоритель
Зари.  -  Его  парализованные ноги  были засунуты в  какое-то  неуклюжее
подобие протезов.
     - О чем это он говорит?  - Спаркс снова оглянулся на отца. - Что он
вообще здесь делает?
     - Его привела ко  мне Мун.  Она сказала,  что он  хочет занять твое
место во время обряда жертвоприношения.
     - Занять мое место?  -  Спаркс был потрясен. - Он? Ты?.. Но почему,
Герне? Почему ты хочешь сделать это для меня? - Он даже не позволял себе
надеяться...
     Герне коротко рассмеялся.
     - Не для тебя,  Покоритель Зари.  Для нее. Ты даже не представляешь
себе,  насколько они похожи! Не можешь представить... А Мун поняла меня.
Она поняла,  что именно мне необходимо,  чего я добиваюсь, желая вернуть
Ариенрод и  самоуважение...  и с этим завершить свою жизнь,  в последний
разок посмеяться смерти в  лицо.  И она дала мне эту возможность.  Боги,
поскорее бы увидеть лицо Ариенрод,  когда ей откроется, что она обманута
по всем статьям!  И  тут уж она станет моей целиком -  и навсегда!  И мы
вместе пройдем все круги ада и рая. - Он словно вернулся к ним издалека.
- А тебе, Покоритель Зари, придется довольствоваться подпорченной копией
- надеюсь,  тебе и этого будет вполне достаточно.  Ведь ты так никогда и
не  дотянул до того,  чтобы обладать оригиналом.  -  Он протянул Спарксу
свой плащ.
     Спаркс взял его и набросил на плечи.
     Сайрус вытащил из кармана склянку с какой-то коричневой мазью.
     - Намажь-ка этим лицо и  руки -  у тебя слишком белая кожа,  стража
может заметить.
     - Да,  а  то  еще заметят,  что ты  не  из  числа Избранных,  -  не
удержался и съязвил Герне.
     Спаркс  подошел  к  зеркалу  и  послушно натерся  коричневой мазью.
Позади себя он видел отражения Сайруса,  который ждал,  глядя на него, и
Герне озиравшегося с жадным вниманием бывшего обитателя этих комнат. Да,
настоящий Звездный Бык вновь оказался в своем логове, а он, Спаркс... он
просто встретился здесь с отцом...  Они были очень разные, хотя и играли
одну и  ту  же  роль,  любили одну и  ту  же женщину -  в  которой,  как
оказалось, заключены были две совершенно различные женщины, и теперь они
любили ее  именно за это...  А  сейчас один из них готов был вернуться к
жизни, второй же - умереть...
     Спаркс накинул капюшон на голову и подошел к Сайрусу.
     - Я готов. - Он наконец-то сумел ответить улыбкой на улыбку отца.
     - Сын Первого секретаря, внук премьер-министра... что ж, ты отлично
подходишь для этой роли.  -  Сайрус удовлетворенно кивнул. - Может быть,
хочешь взять что-нибудь на память?
     Спаркс вспомнил, что флейта его так и осталась лежать на кушетке, и
взял ее.
     - Больше ничего.  -  Он  только глянул на беспорядочно перепутанные
провода на своем рабочем столе и тут же отвернулся.
     - Герне...  -  Сайрус  что-то  тихо  проговорил на  своем  языке  и
повторил сказанное для Спаркса:  -  Спасибо тебе за то, что ты отдал мне
моего сына.
     Спаркс глубоко вздохнул.
     - Спасибо, Герне.
     Герне скрестил руки на  груди с  довольным видом,  явно наслаждаясь
чем-то, чего Спаркс понять до конца не мог.
     - Да в любое время,  садху,  пожалуйста.  Только уж постарайтесь не
забыть,  что своим счастьем вы обязаны мне!  А теперь прочь отсюда!  Мне
хочется побыть одному в  своих  роскошных апартаментах,  ведь  времени у
меня осталось немного.
     Сайрус постучал в дверь,  и она открылась.  Спаркс быстро оглянулся
на   Герне,   удобно  расположившегося  в   глубине  комнаты.   хПрощай,
Ариенрод...]  И,   прихрамывая,  Спаркс  двинулся  следом  за  Сайрусом,
изображая его слугу.

				  51

     Мун плыла на волнах шумной праздничной толпы вниз по Главной Улице,
прямо в скрипучие доки подбрюшья Карбункула -  в ту, самую нижнюю, часть
города,  что  открывалась прямо  в  море.  Здесь людская река  замедлила
наконец свой бег,  принося дары Матери Моря,  и Мун удалось выбраться из
толпы,  -  ей казалось, что прошла уже целая вечность, хотя с момента ее
избрания  миновало всего  несколько часов.  Теперь  она  могла  провести
остаток Ночи Масок так,  как того хотелось ей  самой.  [Пока не наступит
рассвет.]
     Она вновь стала пробираться вверх по  Главной улице к  дому Джеруши
ПалаТион,  отбиваясь по  дороге от  развеселых поклонников,  скрытых под
масками и карнавальными костюмами,  и ощущая бешеный,  все убыстряющийся
пульс этой последней ночи Фестиваля -  ночи страсти и  обещаний.  Однако
вспышки   всеобщей   любви   лишь   обостряли  ее   собственное  чувство
одиночества,  и  ей  начинало казаться,  что она останется на  всю жизнь
одинокой,  если так и  не  сумеет что-либо предпринять за  оставшиеся до
рассвета несколько часов.
     Чернота ночи за  толстыми стенами города стала почти непроницаемой,
когда она  добралась наконец до  дома ПалаТион и  забарабанила в  дверь.
Джеруша сама открыла ей;  вместо полицейской формы на  ней было какое-то
бесформенное  одеяние  вроде  балахона.   Она  изумленно  воззрилась  на
стоявшую перед ней королеву Лета.
     Мун приподняла маску,  осторожно сняла ее, да так и осталась стоять
с ней в руках, не говоря ни слова.
     - О боги...  -  ПалаТион даже головой потрясла,  словно мысли у нее
совсем спутались,  и провела Мун в спасительную тишину дома,  за порогом
которого шумела и бесновалась праздничная толпа.
     Мун прошла прямо в  гостиную;  сердце у  нее стучало так,  что было
трудно дышать, глазами она искала...
     - Нет.  Пока нет.  -  ПалаТион шла  за  ней  следом.  -  Он  еще не
вернулся.
     - О, Хозяйка, - только и смогла выдохнуть Мун.
     - Ничего, время еще есть.
     Мун только молча кивнула и  положила маску королевы Лета на краешек
кушетки.
     - Что,  она уже слишком тяжела для тебя? - Голос ПалаТион звучал не
слишком ласково.
     Мун посмотрела ей прямо в глаза, которые от бесконечной усталости и
разочарований казались подернутыми пеплом.
     - Нет...  Но завтра на рассвете,  если Спаркса не...  не... - и она
снова опустила глаза.
     - А  ты  честным путем  выиграла эту  маску?  -  прямо  спросила ее
ПалаТион, явно рассчитывая на такой же прямой ответ.
     Мун покраснела, теребя ленты на маске. [Честно ли?]
     - Я должна была выиграть ее.
     ПалаТион нахмурилась.
     - Ты хочешь сказать,  что по-настоящему веришь в предопределенность
своей судьбы... сивилла?
     - Да.  Судьба моя  была  предопределена.  Я  непременно должна была
победить -  если смогу.  И  я  смогла.  И  причина для этого куда важнее
судьбы  каждого  из  нас  в  отдельности,   комиссар.  Мне  кажется,  вы
понимаете, что я имею в виду... Вы все еще хотите остановить меня? - Она
открыто  бросала ей  вызов;  на  лице  ПалаТион была  написана странная,
совершенно несвойственная ей нерешительность.  Она обхватила себя руками
- словно в легком балахоне с широкими рукавами ей было холодно.
     - Это зависит от того, что ты ответишь на мой следующий вопрос... Я
хочу  задать тебе  только один вопрос,  сивилла.  Изумленная Мун  только
кивнула.
     - Спрашивай, и я отвечу... - [Ввод информации...]
     - Скажи мне правду, сивилла, всю правду о мерах!
     Изумление так и  не покинуло Мун,  когда она начала проваливаться в
черную пустоту,  когда память компьютера как бы  заменила ее собственный
разум... Она готова была рассказать этой инопланетянке всю правду...
     Но  за  пределами этой правды таилась еще одна,  более глубокая,  и
пока  Мун  плыла в  безбрежном море  тьмы,  видения сменяли друг друга и
чей-то голос рассказывал -  ей одной...  Она видела меров,  но не такими
привычно игривыми и невинными,  точно дети и любимцы Моря,  - но такими,
какими  они  были  созданы изначально:  уступчивыми и  мягкими разумными
существами,  несущими в  себе зародыш бессмертия.  То  был  первый шаг к
бессмертию для  всего человечества...  Более того,  бессмертие было дано
мерам для вполне определенной цели,  как и разум.  И цель эту знала лишь
она  одна:   машина,   управлявшая  всей  сетью  предсказателей,  тайное
хранилище  знаний  человечества,   спрятанное  здесь,   на  Тиамат,  под
раковиной Карбункула, на дне морском. Мун видела, как мирно парят в этом
подводном  мире  хранители памяти  человечества -  меры.  Ученые  Старой
Империи,  в  чьи  планы это  входило,  надеялись,  что  создание системы
предсказателей  поможет  им  ускорить  работу  по  созданию  бессмертной
человеческой  расы;  или,  по  крайней  мере,  приостановит тот  процесс
распада, что уничтожал Империю изнутри.
     Но  разложение ее  началось  гораздо  раньше,  с  появлением первых
мелких королевств,  высвободившихся из-под ее власти;  их недальновидные
борцы за  свободу жаждали пусть даже и  не совсем настоящего,  но все же
бессмертия -  только для  себя и  немедленно,  раз  бессмертие для  всей
человеческой  расы  было  пока  недостижимо.  Миры,  подчиненные  Старой
Империи, начали безжалостное истребление меров, что постепенно разрушило
способность последних исполнять возложенные на  них функции;  повреждена
была и  сеть предсказателей,  не успев оформиться окончательно.  Империя
пала под весом собственной тяжести... однако страшная тайна "живой воды"
так и осталась нераскрытой до конца; попытки раскрыть ее возобновились с
установлением власти Гегемонии,  и резня меров началась с новой силой. К
этому времени меры уже  полностью утратили понимание смысла собственного
существования на  Тиамат и  заметно регрессировали,  снова став довольно
примитивными существами,  безмятежно живущими  в  полнейшем  симбиозе  с
морем. Эмигранты-гуманоиды, ставшие колонистами на Тиамат и стремившиеся
обрести здесь новый дом, не больше самих меров знали о том, что хранится
на дне моря;  однако в их среде сохранилось некое первобытное уважение к
Матери  Моря,  которой  они  постоянно платили дань,  называя меров,  ее
бессмертных детей, священными.
     Сеть предсказателей продолжала функционировать, внедряя свои знания
в изуродованные историческими катаклизмами культуры, поднимая их из руин
рухнувшей  Старой  Империи.  Однако  ответы  отдельных предсказателей со
временем   становились  все   более   неясными  и   страдали  известными
преувеличениями из-за  утраты  потенциала  всей  сети  в  целом.  И  Мун
понимала теперь, что утрачен и еще один, значительно более важный аспект
могущества  предсказателей.  Те  казалось  бы  неумелые  манипуляции,  с
помощью которых машина старалась заставить ее,  сивиллу,  выполнить свою
волю,  отнюдь не случайны и никогда не планировались как редкий феномен.
Предсказатели  созданы  были  не  просто  как  рупор  чьей-то  вторичной
мудрости,  но как подлинные проводники и  зачинщики различных социальных
перемен,  способные  вернуть  стабильность и  гуманность тем  культурам,
внутри которых были рождены.  И эта их исключительно важная функция была
почти  полностью утрачена вместе  с  той  изначально четкой информацией,
которую они получали прежде от основного компьютера.
     Но она,  Мун, все-таки стала королевой Лета - как того "желал" мозг
машины!  И  теперь,  достигнув цели,  она  непременно начнет  работу  по
воссозданию  некогда  разрушенного.  На  нее  была  возложена  последняя
надежда великой машины;  ради ее  успеха машина активизировала все  свои
невостребованные и  иссякающие ресурсы.  Только в  том случае,  если Мун
удастся  повернуть  вспять   процесс  неизбежной  дезинтеграции  системы
предсказателей,  машина вновь начнет функционировать в  полную силу -  и
только тогда она  действительно сможет помочь королеве Лета  покончить с
инопланетной  эксплуатацией  Тиамат.  Конечно  же,  компьютерный  "мозг"
станет руководить ею до определенного предела,  но сама она,  взвалив на
себя эту ношу, непременно постарается воплотить свои замыслы в жизнь...
     [...Конец анализа!]  Мун пошатнулась,  когда черное Ничто выпустило
ее  на  волю.  ПалаТион,  бережно поддерживая ее,  помогла ей прилечь на
кушетку.
     - С  тобой все в порядке?  -  ПалаТион пытливо всматривалась в лицо
Мун.
     Мун  уронила  голову  на  грудь,  буквально  раздавленная последним
откровением машины.
     - О,  Хозяйка!..  -  Стон вырвался из  ее  уст,  когда она  наконец
осознала,  кому,  собственно, возносила свои молитвы. - Как? Как смогу я
исправить то зло,  что творилось тысячелетиями?  Я  ведь совсем одна,  я
всего лишь - Мун...
     - Ты королева Лета, - сказала ПалаТион. - И ты сивилла. У тебя есть
все,  что нужно. Это лишь вопрос времени... Ну а времени-то у тебя будет
достаточно, прежде чем Гегемония вновь попытается властвовать здесь.
     Мун медленно подняла голову.
     - Не   беспокойся,   -   ПалаТион  отвернулась,   -   я   не  стану
препятствовать тебе.  Разве  я  смогу жить...  разве душа  моя  выдержит
знание о  стольких смертях?  Столько смертей -  и  ради  чего?..  -  Она
стиснула руки.
     Мун  потребовалось еще  некоторое время,  чтобы  убедиться,  что  и
ПалаТион слышала лишь то же, что и Нгенет тогда, а вовсе не то, что было
нашептано в  таинственной темноте ей самой.  То,  в  чем ПалаТион видела
сейчас вызов  общественному порядку,  было  лишь  частью тех  глобальных
изменений, которые должны будут затронуть всю галактику от края до края,
однако она  прекрасно понимала,  что  этот вызов все-таки будет брошен и
исход  поединка  придется измерять чьими-то  страданиями и  смертями;  и
этого ей было достаточно. Мун кивнула.
     - Это значительно важнее для огромного количества людей, чем я могу
рассказать вам...
      ПалаТион сдержанно улыбнулась.
     - Что ж,  какое-никакое,  а  утешение!  -  Она подошла к  столику у
дверей, на котором важно "восседала" огромная морская раковина. ПалаТион
взяла ее и некоторое время стояла неподвижно, спиною к Мун.
     Мун вытянулась на  кушетке;  тело было словно налито свинцом,  мозг
отупел от перегрузки.  Интересно,  думала она, как я переживу завтрашний
рассвет, с которого начнутся долгие годы моего правления?
     - Мне необходимо вернуться...  -  начала было она,  но тут ПалаТион
резко вскинула голову: в дверь постучали. Мун быстро села, обеими руками
вцепившись в  концы  своего пояса  и  жестоко закручивая их  в  ожидании
ПалаТион, исчезнувшей за дверями гостиной.
     Она слышала, как в прихожую вошли какие-то мужчины...
     - Вы!  - Голос одного из них сорвался, как если бы этот человек был
потрясен чьим-то предательством. Очень знакомый голос...
     Мун вскочила и  бросилась к  двери.  В  прихожей,  освещенные ярким
светом, стояли трое; волосы одного из них отливали рыжим пламенем...
     - Погоди,  Спаркс,  не  спеши.  -  ПалаТион поймала его  за  руку и
держала крепко, потому что он уже хотел снова выскочить за дверь. - Если
бы тебе была устроена ловушка,  ты попал бы прямо в тюрьму,  а не ко мне
домой.
     - Я... я не понимаю... - На лице Спаркса проступило замешательство.
     - Не уверена,  что и сама я все это понимаю достаточно хорошо...  -
ПалаТион выпустила его  руку.  Сайрус  стоял  рядом,  ободряюще улыбаясь
сыну.
     - Спаркс... - Мун протянула к нему руки.
     Он вскинул голову:
     - Мун!  -  И  бросился к  ней.  Больше  для  этих  двоих  ничего н