рясая
желтым  листком  бумаги и наверняка удивляясь,  отчего это у меня  глаза  не
засверкали  от радости  после  такого  греющего  душу  сообщения.  Он  пожал
плечами, но тут в  его глазах  мелькнула догадка.  Щелчок пальцев, и в то же
мгновение у меня развязался язык. Ага, руки тоже двигаются...
     -- А  ну дай сюда  эту собачью грамотку!  --  Я вырвала у опешившего от
таких слов упыря листок бумаги,
     И этот его так называемый приказ, и пробежала глазами:
     "...  Сим удостоверяю, что  Алия, она же Алина  Сафина, отныне  душой и
телом принадлежит нашему
     Великому, Могучему, Непобедимому властителю Ада!
     Воплощению Нерушимого и Всепоглощающего Зла..."
     Ну и так далее и тому подобное. Сначала я почему-то подумала на  агента
013 -- он любит громкие титулы. Но нет, он все-таки добрый  кот, несмотря на
некоторые свои заморочки. Да у кого их нет?
     "... сим документом автоматически  становится членом профсоюза "Монстры
и Оборотни",  получает страховой медицинский полис для бесплатного лечения у
знахарей и колдунов,  практикующих черную магию, и  имеет право на ежегодный
двухнедельный отдых в аду. Полис предусматривает одно бесплатное Переливание
крови в год".
     -- А почему не законный месячный отпуск?! Нет, я так не согласна -- это
прямая дискриминация! -- возмутилась я. -- Где еще положенные две недели?!
     Упырь-помещик затрясся, услышав такие слова:
     --  Что ты,  что т-ты! Д-д-думаи, что говоришы М-месяц  в  аду отдыхает
тольк-ко наш преп-подобныи г-господин Вий!
     -- Ничего  не знаю! Забирай свою бумажку  и проваливай. Я  не настолько
низко пала, чтобы соглашаться на такие свинские условия, -- прокричала я, но
тут  же поняла, что это  уже, пожалуй, перебор. Краснощекий заика смотрел на
меня невероятно злыми глазами!
     --  Все  р-равно т-ты никуда  не  ден-нешься,  т-ты  уже стала одной из
н-нас, Алина Ук-к-кушенная Лощеной Спиной!
     Так  вот  как  звали  этого урода-монстра,  оцарапавшего  меня в начале
повествования.  Благодаря ему я и  сижу  сейчас рядышком с поганым вампиром,
бросив учебу, родителей, дом, родину!
     Тут неожиданно скрипнули ворота, и во двор заглянул Семен, но сейчас он
выглядел совсем по-другому. Это  был уже  не обычный деревенский мужик, а ни
от кого не скрывающийся  вампир  с длинными  когтями и звериными глазами. Он
зловеще ухмыльнулся и,  посмотрев  на  жирного  помещика преданными глазами,
поинтересовался:
     -- Все в порядке, хозяин? Если что, я здесь.
     --  Да-да,  злейший  мой  друг,  Гнилой  К-клык,  вскоре  ты  см-можешь
присоединиться к своей с-семье в поле. У б-бедняги  еще не уб-брано сено, --
повернувшись ко мне, пояснил упырь.
     А  Семен, или теперь уже Гнилой  Клык, мгновенно исчез, закрыв за собой
калитку.
     Толстый кровосос, похоже, обрел былое спокойствие и с улыбкой обратился
ко мне:
     -- Знаешь, т-ты нам сегодня п-просто н-необхо-дима! М-м-мы остались без
королевы  б-бала. Об-быч-но ею  у нас б-б-была одна престарелая  в-в-ведьма,
н-н-но недавно эта д-д-дуреха  сломала  ногу на  шаб-баше во время тан-н-ца.
Т-такое н-несчастье!
     --  Подумаешь, великое горе, пусть  управляет балом, сидя в  инвалидной
коляске, -- пожала плечами я. -- Мне-то что до этого?
     -- Но я за-за-забыл сказать, чт-то вчера она  ск-к-ончалась, -- грустно
пояснил упырь.
     -- Из-за  сломанной  ноги?! --  Я  округлила глаза.  --  Ни  фига  себе
травматизм...
     -- Н-нет, от глубокой с-старости,  и т-то она прожила на д-д-двести лет
д-долыпе, чем в-в-все предполагали. Да и ч-черт с ней! Что эт-то мы  о н-ней
столько говорим? В об-бщем, т-ты как, согласна б -- "быть королевой?
     -- М-м-м, --  честно задумалась я.  Королева всей адской нечисти,  ваше
величество Алина Сафина! Звучит неплохо... Обнаженная  на парадной  лестнице
прини-маю гостей,  выходящих  из камина,  скелеты и  разлагающиеся  мертвецы
целуют мне  коленку. Ну чем не Маргарита? Тьфу!!! Гадость какая! Буду стоять
на сквозняке, голая, как дура, а всякая зараза пялиться будет... Не очень-то
приятная  перспектива, еще  ведь  я съесть  могут.  Но  согласиться придется
взамен на. Мурзикову  и Алексову неприкосновенность.  Это  и  называется  --
"предложение, от которого НЕЛЬЗЯ отказаться".
     -- Допустим, я соглашусь, -- уклончиво предположила я, -- но что станет
с моими товарищами?
     --  М-м-можешь съесть  их  сам-ма!  --  снисходительно  бросил  упырь и
гаденько захихикал. -- Они д-думали, ч-что могут справиться  с н-нами, да не
тут-то б-было! Наш конгломерат н-н-нерушим! Они д-даже не знают, против ЧЕГО
в-выступили!
     Тут  на ворота села летучая  мышь. Я вздрогнула: они же не могут летать
средь бела дня!
     -- Не дня, а рассвета, -- возразил моим мыслям Улыбчивый жиртрест.
     -- А ты что подслушиваешь?! -- рассердилась я.
     --  Просто  на рассвете мы  имеем большую активность,  а объединившись,
можем даже приостановить наступление дня, -- ничуть не обидевшись, горделиво
пояснил помещик-вампир.
     Я внутренне озлобилась, поняв,  что похвальба о том,  что  наша команда
против их шайки  ничего не может  сделать, похоже, имеет под собой серьезные
основания.
     Летучая мышь вспорхнула с  забора и  приземлилась посреди двора, где ее
тут же  клюнул петух.  Да и  было  за  что  -- обнаглевший нетопырь бесстыже
опустился на пробегавшую мимо курицу. Естественно, петух сразу же заподозрил
ее в сексуальных домогательствах и был  предельно решителен. Мышь брякнулась
наземь и по всем признакам валялась без чувств, поскольку даже крылышками не
дрыгала.  Наблюдавший  эту  картину  вместе  со мной поганый  кровосос вдруг
страшно заволновался (в отличие  от меня  -- я -- то  искренне веселилась) и
бросился вприпрыжку, истошно вопя:
     --  Папа,  папа, п-п-папа!!! М-милый папа, тебе б-больно? Вставай! Уж я
п-покажу сейчас этой г-гад-кой птице!
     Сердобольный сыночек! Надо же, как переживает за папочку!
     Упырь  попытался  поймать  петуха,  но  не  тут-то  было. Глашатай утра
обругал его, как хотел, и взлетел  на ворота. Тогда он  вернулся  к  летучей
мыши, гра-фично валявшейся в пыли,  и я только умилялась, глядя, как  пухлый
вампир,  держа ее  за шею, основательно  бултыхает в  воздухе бесчувственным
родителем.
     -- П-п-папа, папочка, очн-н-ись!
     Мелодраматическая сцена безбожно затягивалась.  Жалко, тухлых помидоров
нет под рукой -- спектакль мне надоел. Но в  этот момент мышь превратилась в
дряхлого, худощавого старика в пыльном  камзольчике. С трудом  вырвавшись из
рук  сына,  оттолкнув  его  в сторону, он  целенаправленно двинулся ко  мне,
страшно  хромая  и тряся головой. В руке  у  него  была  деревянная палочка,
показавшаяся мне осиновым колом.
     Странно,  я   думала,  вампиры  боятся  осины...   Проследив  за   моим
недоуменным взглядом, старичок ухмыльнулся и пояснил:
     -- Этим  колом  убили  моего  старого  друга, а я  оставил его себе  на
память. Как посох, надо сказать, совсем неплохо. Кхе-кхе-кхе.
     --  Здорово,  дедуля! --  слегка  скиснув, поздоровалась  я.  Чего  еще
новенького ждать? И  этот сейчас будет набиваться в родичи и тянуть за собой
-- по глазам вижу. Ох, тяжелое сегодня выдалось утро!
     -- Пойдем с нами, внученька, -- без лишних предисловий начал дед. -- Мы
с сыночком тебе сразу все и  покажем. Бал-то  на носу, поспешать надобно, --
прокряхтел он,  ни разу  даже не  оглянувшись  на родного жиртреста.  Я было
хотела спросить,  не ронял ли он сынка в детстве, уж больно явное отклонение
на голову. Но, повнимательнее  глянув на  отца, я решила, что  это  все-таки
наследственное.
     Не успела домыслить эту тему, как старичок  без предупреждения выбросил
вперед руку и вцепился мне в плечо с неожиданной для его возраста силой.
     -- Пора, внученька, солнце взошло, --  в  последний раз  прокряхтел он,
рассыпаясь на моих глазах туманом в золотистых лучах солнца.
     -- Урюп сразу з-за тобой, п-папочка! -- крикнул толстяк-упырь, поступая
по примеру  отца, то есть  тоже превращаясь  в туман. Так вот  кого  Лукашка
называл Урюпом и чьего гнева так боялся. Я тоже начала подниматься в воздух,
как бы дико это ни звучало.  В том смысле, что лично я никаких  попыток  для
левитирования не делала, но...
     --  Алина, ты  куда? А  ну  вернись,  я кому  сказал?  -- донесся голос
командора.
     Но  я  не  могла  произнести  ни  слова.  Взлетая  ввысь  над  домом  и
курятником, я увидела кота, прыгнувшего в воздух в отчаянной попытке поймать
меня. Туман,  густой и обволакивающий, не дающий глотнуть воздуха,  клубился
вокруг. Похоже, на нем меня и уносили.
     Непередаваемые ощущения  -- ничего не скажу Это, наверное, как полет на
облаке,  только сырости  больше. Наверняка работа жирного Урюпа с папашей. И
дался  им  этот  бал!  Неужели  он так  важен? Немного  погодя я тихо уснула
(видимо, от недостатка кислорода), а  очнувшись и протерев глаза,  оказалась
сидящей  вечером на  скамейке в тенистом саду,  который  вполне  можно  было
назвать запущенным.  Передо  мной  в  полусогнутом  положении  стоял  бывший
помещик,   и,   судя  по  улыбке,  мерзкий  упырь  был   в   своем   обычном
умильно-радостном расположении духа.
     -- Как сп-палось, кр-расавица? -- с крайним участием спросил он. -- Уже
д-девять  вечера,  душенька, т-только это д-д-дало  мне право по-потревожить
твой  с-сон.  Пора б-б-браться  за  свои  неп-посредственные  об-бязанности,
в-ваше величество.
     --  У  королев  не  бывает  обязанностей,  -- огрызнулась  я  в  ответ,
потягиваясь со сна. Девять часов, неужели  я так долго спала? --  Что это за
местечко, красавчик? -- Последние слова я произнесла  с сарказмом, употребив
обращение в  его  же  духе и  заодно давая пинка сидящей у  моих ног вороне.
Птица возмущенно закаркала и  захромала  по дорожке -- возможно, ворона была
инвалидкой  и не могла  летать. Но меня  это  сейчас  ничуть  не трогало,  я
огладила на себе облегающее черное  платье. Значит,  переодели,  пока спала.
Надеюсь, больше ничего не сделали...
     Урюп поглядел вслед птице и заметил, склонившись к моему уху:
     --  Н-не   надо  б-было  его  трогать.  Это   старый  Игн-нат,   весьма
м-м-могущественный   черн-нокнижник,    теп-перь   наверняка   п-постарается
нашк-кодить тебе в самое б-ближайшее время, хи-хи-хи...
     -- А нечего было под ногами путаться! -- отрезала я. -- Погоди-ка, этот
Игнат, случайно, не из той семьи, что недавно вся повымерла? Кажется, у него
был еще сын  Иван  с  женой Марьей  и  дети  какие-то... --  Платье  на  мне
сменилось  на  изумрудно-зеленое Хм, это  уже  интересно,  фасоны тоже будут
меняться?
     -- Истинно, в-в-ваше в-величество, он-ни и есть, -- подтвердил толстяк,
вновь гаденько захихикав. -- Б-бедные люди и не подозревали, хи-хи-хи, чт-то
у  них за  д-дедуля, а Игнат  в-всех з-за  собой потянул.  Как по-м-мер,  он
п-поместил свою душу  в воронье т-тело и ходит,  вполн-не  дов-вольный новой
жизнью. Хот-тя не вполн-не. Одного н-никак н-не может забыть.
     -- Скорбит по умершим родственникам?
     --  Н-нет,  он  как  их  всех  п-потравил,  т-т-так  и  позабыл  сразу,
хи-хи-хи... Но п-просчет один все же д-допустил  в своей жизн-ни -- попалась
ему не-не-нелетающая  ворона. М-может, в детстве к-к-крылья повредила, с тех
пор т-т-так и х-ходит. Это б-была единственная н-нелетающая ворона в н-наших
краях, и надо же, старикашка  п-попал именно н-н-на нее! Хи-хи-хи...  Теперь
он н-намерен см-менить об-блик, хочет п-побыть ск-келетом!
     -- Очень смешно, разделяю. А что это  за садик  и к чьему  ведомству он
относится? -- поинтересовалась я с истинно  царственным величием  в  голосе.
Теперь на мне было  шелковое платье  вишневого цвета с глубоким декольте.  И
откуда только они брались?
     --  Вы   п-потрясающе  выг-г-глядите,  королева,  --  поклонился   этот
подхалим,  елейно улыбаясь.  --  А с-сад в  моем  п-поместье. На  этот раз я
в-выиграл  п-почетное   право  провед-дения  Бала  В-вампиров,  п-потому  он
п-пройдет здесь. В России л-лучшей п-поляны не сыскать, -- горделиво добавил
он, указывая рукой вперед.
     И  действительно,  когда  мы вышли из парка  на  открытое прямоугольное
пространство, короче,  большую поляну с растущими  на ней  колокольчиками  и
ромашками, я признала его правоту. По краям поляны какие-то  мерзкие с  виду
существа уже расставляли Деревянные, крашенные в белый цвет столы и стулья.
     Эти  твари, видимо слуги,  были маленькие,  с синей  кожей  и  красными
глазами, передвигались они  исключительно  враскорячку, при ходьбе выкидывая
далеко вперед широкие, как ласты, ступни с длиннющими желтыми когтями.
     --  Вот умора! -- прыснула  я со смеху, понаблюдав за ними с полминуты.
Страшно мне не было, я на Базе и не таких насмотрелась,  один синелицый чего
стоит...  Эти   же  самые  отвратительные  (но  одновременно   уморительные)
монстрики  развешивали по деревьям цветные  фонарики со  вставленными внутрь
свечами из человеческого сала. Я так предполагаю, ну не церковный же воск им
использовать?!
     -- Значит, этот бал проходит в разных местах. А где прошлый, к примеру,
был?
     --  В Рум-мынии, на родине н-наших  п-предков. Там  ок-казалось столько
м-местных  вампиров,  что нас, п-п-приезжих, даже разм-мещать негде  б-было.
Т-так  и  сп-пали  в  лесу вп-повалку. Ох  и з-здорово  же  все мы т-т-тогда
п-повеселились!
     От  радостных  воспоминаний  мой  гид  еще больше  развеселился,  начал
приплясывать и  похлопывать  в маленькие  толстые ладошки. Потом вспомнил  о
том, что надо  где-то сажать  музыкантов, и вприпрыжку побежал улаживать это
дело.  А я с  удовлетворением обнаружила, что  на  мне  уже не  вишневое,  а
сверкающее  серебристое  платье  с  открытой  спиной. Оно все  время  меняло
оттенки и  производило  впечатление струящегося потока воды,  который  у ног
вдруг обрывался.
     Но меня оставили в покое ненадолго. Не успел Урюп скрыться из глаз, как
на  полянке  появился  его  батюшка. Вернее,  сначала  возникли два упыря  с
лакейскими  лицами,  одетые  в красные  ливреи,  они  бежали  бегом  в  моем
направлении,  таща маленькие носилки.  Добежав,  они так резко остановились,
что лежавшее  в носилках существо  подпрыгнуло на  полметра  вверх  и вполне
благополучно  хлюпнулось  обратно. Это и оказался  старикашка-вампир, Урюпин
папаня. На носилках он выглядел еще более усохшим и древним.
     --  Как самочувствие, дедушка?  -- вежливо поинтересовалась  я. Похоже,
мой вопрос прозвучал бестактно -- ведь и так было видно, что старичок близок
к тому, чтобы отдать душу дьяволу.
     -- Отлично, внученька! Вот только отлежусь чуток и к  полуночи буду  на
ногах.  Дел невпроворот,  отдыхать  некогда,  -- неожиданно  бодрым  голосом
отозвался дедуля. --  Просто сегодня перенапрягся,  когда мы с сыночком тебя
на своих хребтах несли по воздуху, спина болит, кхе-кхе, -- закряхтел он. --
Больно ты тяжела для своего роста, внучка...
     --  Вэк... Всего-то сорок  шесть килограмм, -- смущенно пробормотала я.
Но больше  ничего  не добавила,  а  что  еще  добавлять? Ну  не  просить  же
прощения, в самом деле? Вам  нужна была королева, так будьте благодарны, что
я здесь! А уж если  для этого  пришлось поднапрячься чуток, что ж?  Это ваши
проблемы...
     -- Где мой маленький Урюпка,  где мой мальчик?  -- спросил старик таким
тоскующим голосом, что я  несколько опешила поначалу, но потом ответила, что
отправился искать музыкантов.
     --  Спасибо,  внучка,  удачи  тебе.  Хотя   я  бы  не  советовал  особо
перетруждаться... Ты пока отдыхай, гуляй, но смотри не ешь ничего! Вообще-то
быть  королевой  бала   не  так  обременительно,  просто   выполняешь   пару
ритуальчиков вначале, а там уж развлекаешься всю ночь в свое удовольствие.
     --  Ритуальчиков  --  это  вы  имеете  в  виду  перерезать  ленточку  и
торжественно объявить об открытии бала? -- наивно уточнила я.
     --  Э-э... хм-м,  -- отчего-то смутился старик.  -- Что-то вроде этого,
перерезать, да...  Но сначала  надо встретить гостей. Значитца,  увидимся на
балу, внученька.
     В тот  же  момент его носильщики сорвались  с места  и  рысью поскакали
вперед.  Вот   незадача,  а  я   как  раз  собиралась  порасспросить  дедулю
поподробнее о ритуалах -- что-то  он тут темнит. Надо бы их догнать, но меня
отвлек  маленький  скелетик.  Он,  скотинка  такая,  подошел  ко мне сзади и
подергал  за платье, чтобы  привлечь  внимание.  Конечно  же я  испугалась и
вскрикнула,  подпрыгнув  на  месте.  Со  мной  чуть  припадок  сердечный  не
случился,  а  этот коротыш  стоит  себе  спокойно, смотрит на  меня  добрыми
пустыми  глазницами и улыбается как ни в чем не бывало. Ну и, ясное  дело, я
до того разозлилась, что схватила его за худенькое плечо и  легко отшвырнула
подальше!
     Если  бы  я  знала,  что  именно  так  и  совершаются  непреднамеренные
убийства...  я бы убежала подальше и  пнула какой-нибудь столик с краю, а не
подняла  руку на это беззащитное  создание. Но  что  теперь каяться  -- дело
сделано...  Маленький скелетик рассыпался  прахом,  с  размаху врезавшись  в
случайно  подкравшееся  дерево.  Пусть  тебе земля  будет  пухом, несчастная
жертва  моего  необузданного  характера! Наверняка мне  всю  жизнь  придется
замаливать свой грех, моя совесть ни за  что не оставит меня в покое. Прости
меня, дуру несуразную, мой несчастный  скелетик... Каким ты был при "жизни",
я уже никогда не узнаю, но что сердце у тебя было доброе -- в этом почему-то
не сомневаюсь. Прощай же, прощай, мой маленький несостоявшийся  друг (ты мог
бы им стать, если бы не погиб так нелепо).
     Вскоре за мной пришел Урюп и  увел  меня в  дом, классический помещичий
особняк  с  колоннами,  который  так  же,  как  и  сад,  оказался  настоящим
рассадником  всякой нечисти.  Как  я поняла, факту исчезновения  незнакомого
скелетика   никто  значения  не  придавал.   В  гостиной  шумно  сидели  две
кумушки-упырихи, первые  гостьи, пришлось болтать с  ними на всякие светские
темы   типа  засолки  и  маринования  огурцов,  пока  не  начали  появляться
остальные. По гостиной шныряли те же синие вурдалаки, что и в саду,  зажигая
свечи, расставляя на столах тарелки с  едким-то месивом и  готовя бутылки  с
вином.  Все это  до того  походило  на сон, что я  постоянно щипала себя для
проверки. Потом надоело,  смысла нет, а синяки  будут. Ну сон так сон! Будем
смотреть его  до  конца,  а  если приснится  что-то страшное  --  мама  меня
обязательно разбудит...
     Гостей  я  встречала  уже на лестнице, в доме оказался до  того спертый
воздух, что при  первом же  удобном случае я оттуда улизнула. Помещик  опять
исчез, почему-то  попросив меня быть с гостями не слишком вежливой, дескать,
у  них этикет требует  как можно больше нагрубить и унизить вновь пришедшего
-- только в этом случае гость окажется доволен.
     Естественно, никому особо грубить я не стала. Еще только полчаса как на
мне висит  убийство, естественно, моя душа была полна раскаяния,  а  в такие
моменты я  бываю очень доброй. Доброта из меня просто прет,  доставляя массу
неудобств  окружающим,  обычно я  все только порчу,  когда пытаюсь совершить
добрый поступок.
     Гости -- разные мерзкие твари всех рангов и сословий -- появлялись, как
ни странно, не из камина, а из главных  ворот. Кто в карете, а кто и пешком,
кто ползком, а  кто и  на  ком-то. На мне  было роскошное золотистое платье,
расшитое, я уверена, бриллиантами, а не стекляшками... Хотя кое-что в фасоне
меня смущало -- оно обнажало мою грудь. То есть полностью открывало, никаких
там  лифчиков,  ленточек,  присосочек...  Я  попробовала  прикрыться длинным
развевающимся подолом, но  он оказался не на-столько длинным, чтобы  закрыть
все. Нет, закрывать закрывал, конечно, но снизу тогда... сами понимаете. Да,
ну и тьфу на них, пусть ослепнут! Сон ведь...
     Короче, я оставила  свои тщетные  попытки  при-крыться и  приняла самый
величественный  вид. (Скажу  бе