вряд  ли  собирались  даже
пострадать. Что грозило им в худшем случае? Стрельба по федеральным агентам.
Заговор. Незаконное  хранение  оружия.  Если  на  суде  они  "чистосердечно"
покаются, им светит лет эдак от семи до десяти. Освободятся, когда им  будет
лет тридцать пять - сорок. Единомышленники чествуют их как героев. На  такое
пошел бы любой псих, который жаждет привлечь к себе внимание.
   -  Может,  и  так,  -  продолжал  сомневаться  Маккаски,  -  но  они   не
укладываются ни в один из профилей, встречавшихся нам раньше. Сдаться, чтобы
дезинформировать, а потом сидеть в тюрьме-? Нет,  я  по-прежнему  утверждаю,
что подобным людям для удовлетворения амбиций этого недостаточно.
   - А я говорю,  что  мы,  возможно,  столкнулись  с  новой  породой  белых
расистов, которые могут мастерски играть в игры.
   Маккаски  посмотрел  на  генерала  и  хотел  было  что-то   сказать,   но
воздержался.
   - Я знаю, о чем  вы  думаете,  -  продолжил  Роджерс.  -  Вы  по-прежнему
считаете,  что   мы   им   приписываем   слишком   большие   способности   к
долговременному планированию.
   - Да там вообще никаких способностей! - воскликнул  Маккаски.  -  Мне  не
хотелось бы недооценивать противника, но это  люди,  которых  ведут  куриные
мозги, слепая злоба. И любое отклонение стало бы отступлением от нормы.
   - А еще они хорошие исполнители, - добавил Роджерс. -  Если  их  поманить
соответствующей  наградой,  они  станут  выполнять  все  ваши  распоряжения.
Подумайте над этим. Какого типа награда могла бы сподвигнуть белых  расистов
делать то, что им скажут?
   - Свобода, - ответил Маккаски. - Свобода нападать на то, что им немило.
   - Согласен. А в каком случае  кто  угодно  обретает  моральное  право  на
нападение?
   - Если кто-то напал на него первым, - ответил Маккаски.
   - О'кей, - согласился  Роджерс.  Он  почти  подвел  собеседника  к  сути.
Возможно, Маккаски и не согласится с его мыслью, но сам генерал  чувствовал,
что в ней что-то есть. - Представьте, что вам нужно,  чтобы  группировка  на
вас напала. Вы себя им противопоставляете. Вы заставляете их думать, что  им
угрожают...
   Послышался сигнал телефона.
   - Расистские игры, - предположил Маккаски.
   - Этого было  бы  недостаточно,  -  покачал  головой  Роджерс.  В  глазах
Маккаски отразились неожиданные осознание и испуг.
   - Игры, а вдобавок дать им понять, что  на  них  собираются  напасть.  Вы
даете знать какой-то группе  чернокожих,  что  они  являются  целью,  а  это
приводит в возбуждение уже всех черных. Господи Иисусе, Майк!  -  воскликнул
Маккаски. - Вот вам и  стимул  для  "Чистой  нации",  чтобы  позволить  себя
арестовать. Они дают знать "Чака-Зулу", что те  станут  объектом  нападения,
даже если они таковым и не станут. Не успеешь  оглянуться,  как  все  черные
выступят в поддержку  боевиков  из  "Зулу",  а  множеству  белых  ничего  не
остается, как выступить против них.
   Роджерс энергично закивал, поворачиваясь к телефону. В  окошечке  дисплея
светился код Энн Фаррис.
   - Именно так все и случилось в шестидесятые годы, - продолжил Маккаски, -
когда "Черные пантеры" стали вооруженными союзниками целого ряда организаций
по борьбе за гражданские права.
   - Если все это действительно взаимосвязано и  сработает  -  Доминик,  его
деньги, расистские группировки и  дестабилизация  Европы  вкупе  со  США,  -
перечислил генерал, - то мы  получаем  одну  серьезную  катастрофу  мирового
масштаба.
   Роджерс переключил телефон в режим селекторной связи.
   - Извините, что заставил вас ждать, Энн.
   - Майк, Даррелл передал мне, что вам нужна подборка  пресс-релизов  фирмы
"Демэн", - сказала она. - Я связалась с  нью-йоркским  отделением  агентства
"Д'Альтон и Д'Альтон" и получила по факсу самую свежую информацию.
   - И?
   -  Там  самые  обычные  назойливые  предложения  касательно  видеоигр,  -
ответила она. - За исключением одного. Это реклама нового джойстика.
   - И что в ней говорится?
   - Что  с  новым  "наслаж-джойстиком"  вы  не  просто  играете,  а  еще  и
чувствуете себя участником игры. Роджерс выпрямился в кресле.
   - Продолжайте. - Это устройство идеально подходило к расистским играм. Он
ощутил холодок, быстро пробежавший по спине.
   - Он сертифицирован Федеральной комиссией связи США и представляет  собой
новую  технологию  стимуляции  нервных  клеток  с   помощью   патентованного
устройства биосвязи,  которое  действует  только  через  подушечки  пальцев.
Полагаю, это сделано для того, чтобы стимуляция использовалась для рук, а не
для   других   частей   тела.   В   рекламе   говорится,   что   с   помощью
"наслаж-джойстика" вы ощутите все переживания героя вашей видеоигры, которые
он испытает на экране.
   - От любви до ненависти и все то, что существует между  ними,  -  уточнил
Роджерс.
   - Здесь об этом ничего не написано, - сказала Энн, - но мне просто трудно
поверить в существование чего-то подобного. У меня ощущение, как если  бы  я
была героиней научно-фантастического фильма.
   - Мы не в кино, - заверил ее Роджерс. - Есть масса людей, которые все еще
не осознают, какой властью обладает эта технология, но, тем  не  менее,  она
уже здесь и все равно существует. Спасибо, Энн. Вы мне здорово помогли.
   - Всегда буду рада, - ответила она.
   Роджерс дал отбой. Несмотря или, наоборот, благодаря - он был  не  совсем
уверен - тому напряжению, которое в нем присутствовало  от  попыток  сложить
воедино кусочки головоломки  с  "Чистой  нацией",  генерал  ощутил  приятное
удовлетворение после короткой беседы с Энн.
   Глава  пресс-службы  Оперативного  центра  особенно  не  скрывала   своих
симпатий и порой неумело защищала Пола Худа. Это  зачастую  приводило  ее  к
стычкам с генералом, чей подход к разрешению кризисных  ситуаций  был  менее
дипломатичным, чем у директора. Однако сам  Роджерс  постоянно  работал  над
собой, а Энн изо всех сил старалась принять тот факт, что существуют и  иные
методы ведения дел, кроме применяемых Худом.
   И в этом, возможно, и заключаются уроки всякого цивилизованного  общения,
подумал Роджерс. К  сожалению,  сейчас  не  ко  времени  было  облачаться  в
пурпурную мантию и заниматься обращением в свою веру.
   Роджерс посмотрел на  Маккаски,  который,  положив  листок  прямо  поверх
папок, что-то стенографировал своей скорописью по сто сорок слов в минуту.
   - Вот оно,  Майк,  -  возбужденно  воскликнул  он.  -  Черт  побери,  все
чертовски сошлось!
   - Так давайте это сюда. Маккаски  закончил  писать  и  поднял  взгляд  на
Роджерса.
   - Предположим, что  Доминик  пользуется  банковскими  структурами  такого
типа, как в Науру, чтобы  провести  деньги  до  расистских  объединений.  Он
сбивает  нас  со  следа,  сдав  "Чистую  нацию",  чтобы   мы   ее   усиленно
разрабатывали,  а  сам  тем  временем  втихаря  подмазывает  колеса   другим
группировкам.  Кроме  того,  он  готов  загрузить  через  компьютерные  сети
расистские игры, игры, в которые можно играть с помощью  "наслаж-джойстика".
Люди испытывают удовольствие, охотясь на меньшинства. -  Маккаски  посмотрел
на  генерала.  -  Я  согласен  с  Энн,  мне  все  это  тоже  кажется  слегка
позаимствованным из научно-фантастического журнала, но давайте  пока  сложим
все в одну корзину. Да и важно сейчас не это.
   - Согласен, - сказал Роджерс.
   -  Из-за  игр  разозлятся  черные.   Возмутятся   газеты.   Это   вызовет
повсеместное возмущение добропорядочных граждан, - продолжал Маккаски. - Тем
временем "Чистая нация" не станет, как вы говорите, просить о  снисхождении.
Не-а, не станет. Они пойдут под суд, потому что публичная трибуна - это  то,
что им как раз и нужно. А суд будет скоро, так как улики налицо,  ФБР  давит
на судей, чтобы дело рассматривалось побыстрее, а "Чистая нация"  не  станет
возражать против любых присяжных, предложенных  обвинением.  Их  потребность
выглядеть настоящими мужчинами будет  удовлетворена  тем,  что  их  выставят
агнецами на заклание. Они доходчиво выкладывают  свой  случай,  и  если  они
сделают это хорошо - а среди них найдутся такие, кто на это способны,  -  их
рассуждения и впрямь могут показаться обоснованными.
   - Пожалуй, - согласился Роджерс. - И тогда масса  белых  в  тайне  примет
многое из того, что  они  скажут.  Белых,  которые  ругают  высокие  налоги,
взимаемые на выплату пособий, и безработицу и которые возлагают за  это  всю
вину на чернокожих.
   - Совершенно верно. По  мере  разбирательства  в  суде  черные  активисты
возмущаются еще больше, и какая-то из  сторон,  неважно  какая,  провоцирует
инцидент, который,  как  минимум,  приводит  к  волнениям.  Агенты  Доминика
заботятся о том, чтобы те  наверняка  распространились,  чтобы  основные  их
взрывы произошли в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, Чикаго и Филадельфии, Детройте
и Далласе, и очень скоро пожар охватит все Соединенные Штаты.
   - Не только Штаты, - уточнил Роджерс. - Боб Херберт столкнулся с  той  же
проблемой в Германии.
   - Вот мы и приплыли, - сказал Маккаски. - Доминик устраивает черт-те  что
по всему миру, за исключением Франции. Вот почему "Новые якобинцы" действуют
тихо, эффективно и без публичной огласки.
   Маккаски открыл папку с материалами на Доминика и пролистал страницы.
   -  Эти  парни  среди  террористов  по-своему  уникальны,  поскольку   они
действительно терроризируют.  Здесь  всего  лишь  несколько  зафиксированных
случаев, но по большей части в них они угрожают людям насилием. А затем  они
выдвигают определенные требования: чтобы  такие-то  лица  покинули  такой-то
город, а если они этого не сделают, угрозу приведут в исполнение. И  это  не
что-то грандиозное, вроде исхода британцев  из  Ирландии,  а  всегда  вполне
выполнимое.
   - Хирургические операции, не вызывающие  широких  откликов  в  прессе,  -
уточнил Роджерс.
   -  И  поэтому  на  фоне  всего  прочего  Франция  выглядит   относительно
стабильной. А Доминик,  обхаживающий  банки,  промышленность  и  инвесторов,
становится серьезным игроком на международном уровне. Может быть, даже самым
серьезным.
   - И если кто-то пытается связать с терроризмом его  самого,  ему  это  не
удается, - заметил генерал.
   - Или получает ответный ночной визит от "Новых якобинцев"  за  одну  лишь
попытку это сделать, - сообщил Маккаски, просматривая документы. -  По  всем
признакам организация этих ребят очень схожа с мафиозной структурой. Тактика
устрашения, нападения, наказания, строгие обычаи и дисциплина.
   Роджерс откинулся назад.
   - Пол должен бы уже вернуться в офис Рихарда Хаузена. - Он  посмотрел  на
расписание,  пришпиленное  к  подставке   на   столе.   -   Сейчас   имеется
автоматическая связь через спутник "КН3-стар". Введите его  в  курс  дела  и
сообщите, что я попробую связаться с полковником Байоном. Если только мы  не
сделали слишком много допущений,  то  Доминик  как  раз  тот,  до  кого  нам
обязательно следует добраться. И похоже,  Байон  единственный,  кто  на  это
способен.
   - Удачи, - пожелал Маккаски. - Этот господин очень ершистый.
   - Я надену рукавицы, - пообещал Роджерс. - Если мне удастся все  уладить,
а мне кажется, что удастся, я собираюсь предложить ему кое-что  такое,  чего
во Франции он не найдет.
   Маккаски поднялся из кресла.
   - И что же вы ему предложите? - поинтересовался он,  медленно  распрямляя
занывшую спину.
   - Помощь, - коротко ответил ему Роджерс.

Глава 39

Четверг, 18 часов 25 минут, Вунсторф, Германия

   С физической точки зрения, это был самый отчаянный, самый изматывающий  и
в то же  время  звездный  час  в  жизни  Херберта.  Местность,  которую  ему
приходилось преодолевать, была покрыта  сучьями,  прелой  листвой,  стволами
деревьев, камнями и участками  топи.  Чуть  дальше  его  задержал  маленький
ручей, менее фута глубиной. Порой поверхность земли уходила вверх  настолько
круто, что Херберту приходилось вылезать из  кресла  и  подтягивать  его  за
собой, взбираясь по  склону  ползком.  В  седьмом  часу  начало  темнеть,  в
отсутствие теней вокруг стало давяще мрачно, как это бывает в  густом  лесу.
Несмотря  на  то  что  кресло  было  оборудовано  мощными  фарами,   которые
помещались возле каждой подставки для ног, видно  было  не  дальше  диаметра
колеса. И это тоже задерживало Херберта, потому что он не  хотел  угодить  в
расщелину и  закончить  жизнь,  подобно  замерзшему  пять  тысяч  лет  назад
охотнику, которого обнаружили на вершине какой-то горы.
   Только одному Богу известно, что бы они стали со мной делать  через  пять
тысяч лет, прикидывал Херберт. Однако теперь, когда он уже об этом  подумал,
Боб был вынужден признать,  что  мысль  о  сборище  высоколобых  академиков,
недоумевающих над его останками в семитысячном году от  Рождества  Христова,
чем-то  ему  импонировала.  Он  попытался  представить,   как   они   смогут
интерпретировать татуировку с Майти Маусом на его левом бицепсе.
   А  еще  он  испытывал  боль.  Из-за  веток,  хлеставших  по  лицу,  из-за
перетруженных  мышц,  из-за  кровоподтеков  на  груди,  оставленных   ремнем
безопасности во время гонок по Ганноверу.
   Направление, куда следует двигаться  через  чащу,  Херберт  определял  по
карманному бойскаутскому компасу, который он неизменно  таскал  с  собой  по
всему свету. После этого он отсчитывал пройденный  путь  по  числу  оборотов
колес своего кресла, Каждый полный оборот равнялся ярду. По  пути  он  также
пытался понять, какой смысл был неонацистам  ехать  именно  сюда.  Попросить
сочувствующего полицейского о помощи, воспользовавшись радио, они не  могли,
поскольку об этом услышали бы и все остальные. А это был единственный способ
связаться. Но только  почему  они  нуждались  в  помощи?  Единственное,  что
приходило в голову, - это то, что для поисков Херберта им понадобился кто-то
еще. Он понимал, что это звучит претенциозно, но тогда в их поведении был бы
смысл. Неонацисты улетучились при звуках сирены, испугавшись, что он на  них
укажет, и решили до него добраться, если он заявит в полицию. В этом  случае
полицейским станет известно, кто он такой и где остановился.
   Херберт качнул головой. Будет не иначе, как иронией судьбы, если  удастся
отыскать здесь девушку. Он отправился в Ганновер, чтобы попытаться раздобыть
информацию, а эти бандиты, возможно, вывели его прямо на девчонку, сами даже
не подозревая об этом.
   Херберт  улыбнулся.  Кто  бы  мог  подумать,  что  день,  начинавшийся  в
комфортабельном кресле авиалайнера, обернется поисками затерявшейся в чащобе
девушки и нацистскими преследованиями?
   Еще через несколько минут Херберт добрался  до  дерева,  на  котором,  по
сведениям Альберто,  могла  прятаться  Джоди.  Высокое,  корявое,  темное  -
спутать его с другими было невозможно. Дереву было лет триста, и Херберт  не
мог не подумать о том, сколько  же  приходов  и  уходов  тиранов  оно  могло
повидать на своем веку. Боб почувствовал  даже  некий  стыд  за  то,  каким,
наверно, шутовством  кажутся  все  их  потуги  этому  царственному  творению
природы.
   Сунув руку вниз, Херберт снял фонарь  с  крепления  и  посветил  в  крону
дерева.
   - Джоди, ты здесь? - позвал он вверх.
   Херберт чувствовал себя глуповато, обращаясь к дереву  по  имени  молодой
женщины. Однако он всмотрелся в листву и прислушался. Ответом была тишина.
   - Джоди, - заговорил тогда он, - меня зовут Боб  Херберт.  Я  американец.
Если ты там наверху, пожалуйста, спустись. Я хочу тебе помочь.
   Херберт немного подождал.  И  снова  ни  звука.  Через  минуту  он  решил
объехать дерево и посмотреть с другой стороны. Но не успел  он  тронуться  с
места, как услышал за спиной хруст треснувшей ветки. Подумав, что это Джоди,
Херберт оглянулся назад и был поражен, когда увидел в тени рядом  с  деревом
чью-то массивную фигуру.
   - Джоди? - переспросил он, хотя уже понял, что это не она.
   - Майн герр, - услышал он низкий мужской голос, - поднимите,  пожалуйста,
руки.
   Херберт подчинился. Глядя вверх, он  медленно  выполнил  требование.  Как
только американец это сделал, мужчина вышел из темноты. Когда он  подошел  к
креслу и попал в свет фонарей, Херберт увидел, что это  полицейский.  Однако
его форма была отлична от всех тех, что встречались  американцу  раньше.  На
мужчине были похожий на полицейский синий плащ и фуражка.
   И тут до  Боба  дошло.  Сирена.  Неожиданное  прекращение  преследования.
Поездка сюда. Все это было подстроено.
   - Прелестно, - сказал Херберт вслух.
   Полицейский остановился в нескольких футах  от  него  -  слишком  далеко,
чтобы достать, даже если бы Херберту удалось выхватить  из-под  подлокотника
свою палку. Мужчина стоял, расставив ноги на ширину плеч, выражение его лица
скрывала тень козырька. Под расстегнутым плащом Херберт увидел  прицепленный
к черному кожаному поясу сотовый телефон.
   Разведчик чуть приподнял голову и заговорил:
   - Они позвонили вам из микроавтобуса, когда были еще в городе, не так ли?
При звуке вашей сирены они сделали вид, что убегают. А узнав, что  я  следую
за ними, вы последовали за мной.
   Было похоже, что полицейский его не понял. Но это и  не  имело  значения.
Полиции не составило труда узнать, кто  нанял  автомобиль.  Хуже  того,  при
оплате  Херберт  воспользовался  этой   чертовой   корпоративной   кредитной
карточкой. С официальным названием Оперативного центра:  Национальный  центр
по разрешению кризисов, США. Это вкупе с драматическим появлением Херберта в
Ганновере  могло  подсказать  им,  что  тот,  вероятно,  что-то  вынюхивает.
Услышав, как он звал Джоди, они в точности узнали что. Единственным способом
облегчить им жизнь, было бы разве что предоставить копии снимков из НБР.
   По крайней мере он был доволен,  что  спутник  увидел  на  дереве  что-то
другое, а не Джоди. Очутись она здесь, ее вместе с ним отделяли бы от смерти
лишь мгновенья.
   Херберт не собирался просить  у  мужчины  сохранить  ему  жизнь.  Ему  не
хотелось умирать, но он не смог бы жить в ладу  с  самим  собой,  зная,  что
унизился перед этим подонком хоть с какой-то просьбой. Это был его промах, и
теперь приходится расплачиваться. По крайней мере, сказал он себе, теперь не
придется шлепать всю дорогу обратно к машине.
   Интересно, услышу я выстрел, прежде чем пуля достигнет цели, подумал Боб.
Полицейский стоял достаточно близко. Нет, не услышу - слишком близко.
   - Auf Wiedersehen!  - сказал немец Херберту.

Глава 40

Четверг, 18 часов 26 минут, Тулуза, Франция

   Расположенная неподалеку  от  известной  площади  Капитоль  и  набережной
Гаронны неширокая Сен-Ром является одной из торговых  улиц  старинной  части
Тулузы. Многие двух- и трехэтажные здания  здесь  осели  или  покосились  от
возраста. В некоторых из них из-за  близости  к  реке  вздыбились  полы.  Но
рушиться они не собирались. Дома  как  бы  говорили  всем  этим  современным
неуместно ярким вывескам с рекламой часов "Сейко" и  каких-то  там  мопедов,
всем этим бывшим когда-то внове телевизионным антеннам и остающимся все  еще
в новинку спутниковым "тарелкам": "Нет. Эту улицу мы вам не  сдадим!"  И  не
сдавали. Веками наблюдая, как приходят  и  уходят  властители,  молча  храня
свидетельства  бесчисленных  жизней  и   мечтаний,   фасады   старых   домов
по-прежнему смотрели на запутанную сеть  узких  улочек  и  спешащих  по  ним
людей.
   Обосновавшись на  третьем  этаже  одного  из  этих  зданий  в  специально
арендованном  обветшавшем  помещении  старенького  магазина  под   названием
"Верт", полковник Национальной жандармерии Бернар Байон наблюдал за четырьмя
небольшими  телевизионными  мониторами,  на  которые   передавалось   прямое
изображение с камер, установленных  рядом  с  фабрикой  фирмы  "Демэн".  Она
располагалась километрах в  тридцати  к  северу  от  центра  Тулузы.  Однако
расстояние не играло роли. При столь отличном качестве изображения вместе  с
поступающей к нему информацией он мог бы с таким же успехом находи