о Шнейдер носил четыре генеральских  звезды.
Шнейдер родился в годы великой депрессии и младенцем был в буквальном смысле
слова подброшен к дверям манхэттенского  "Адвенчерс-клаба".  В  его  детских
фантазиях  мать  не  раз  возвращалась  к  месту  преступления,  а  отец   в
представлении ребенка был великим  охотником  или  путешественником.  Внешне
Шнейдер был типичным персонажем романов Г.Р. Хаббарда - ростом  шесть  футов
три дюйма, с квадратным подобородком, широкими плечами и осиной талией.  Его
усыновила супружеская пара, которая жила и работала в пригороде Нью-Йорка. В
восемнадцать лет, в  самый  разгар  корейской  войны,  Шнейдер  поступил  на
военную службу. Он был в числе первых военных советников во  Вьетнаме,  ушел
из этой страны одним из последних американцев, а  в  1976  году  вернулся  в
Корею. В тот год его дочь Синди погибла в горах. В свои шестьдесят пять  лет
генерал Шнейдер еще горел желанием сражаться с врагами Америки до последнего
дыхания, словом, был одним из тех, кого  Доналд  как-то  назвал  "последними
техасскими ковбоями".
   У Шнейдера было очень много общего с  северокорейским  генералом  Хонг-ку
(про которого говорили, что он заводится с полоборота). Вместе с тем Шнейдер
на удивление легко находил общий язык с генералом южнокорейской армии Самом,
вместе с которым он командовал  объединенным  контингентом  вооруженных  сил
Южной Кореи и США в  районе  демилитаризованной  зоны.  Шнейдер  предпочитал
крепкие выражения, а в случае вооруженного конфликта был готов пустить в ход
все, что было  в  его  распоряжении,  включая  тактическое  ядерное  оружие.
Пятидесятидвухлетний Сам был всегда спокоен, сдержан, а открытому  конфликту
предпочитал переговоры  и  диверсии.  Разумеется,  Южной  Корее  приходилось
воздерживаться от любых военных действий, но КНДР  пугало  одно  присутствие
генерала Шнейдера. Прежде такое положение устраивало Доналда, и он им  умело
пользовался.
   Доналд вошел в штаб генерала -  небольшое  деревянное  строение  с  тремя
кабинетами и спальней, стоящее на  южной  границе  военного  лагеря.  Трудно
найти двух более непохожих друг на друга людей, чем я и  Шнейдер,  рассуждал
про себя Доналд, и тем не менее мы всегда удивительно хорошо  понимали  друг
друга. Возможно, причина такого взаимопонимания заключалась в том,  что  они
были сверстниками, пережившими трудные  времена,  а  может  быть,  был  прав
Шнейдер,  который  называл  их   отношения   синдромом   Лореля   -   Харди,
подразумевая, что  обычно  дипломаты  заваривают  кашу,  а  расхлебывать  ее
приходится военным.
   Когда Доналд вошел в кабинет генерала, тот  разговаривал  по  телефону  и
жестом пригласил гостя сесть. Доналд осторожно опустился на стоявший у стены
диван из белой кожи. Он знал, что хозяин кабинета всегда был ярым поборником
чистоты.
   - ..а мне плевать с крыши небоскреба  на  то,  что  говорит  Пентагон,  -
кричал Шнейдер на удивление высоким для такого крупного мужчины  голосом.  -
Они убили военнослужащего США, не  потрудившись  даже  дать  предупреждение!
Что?.. Да, я знаю, что наш самолет находился в их воздушном пространстве. Но
мне известно и то, что они изобрели какое-то компьютерное заклинание,  из-за
которого наши спутники ослепли, так что же нам теперь делать? Разве  это  не
вторжение на нашу территорию, разве это  не  диверсия?..  Ах,  международные
соглашения...  Сенатор,   суньте   их..,   сами   знаете   куда.   Позвольте
поинтересоваться, когда убьют еще  одного  американского  солдата,  вы  тоже
порекомендуете нам сидеть сложа руки?
   Генерал Шнейдер замолчал, но не успокоился. Бешено вращая налитыми кровью
глазами, он ссутулился  и  наклонил  голову,  словно  бык,  нацелившийся  на
тореадора. Играя ножом  для  бумаг,  генерал  несколько  раз  вонзил  его  в
подушечку, украшенную символикой морской пехоты США. Судя по тому, насколько
потрепана была эта подушечка, она предназначалась главным образом именно для
такой цели.
   После примерно  минутного  молчания  генерал  заговорил  более  спокойным
тоном:
   - Сенатор, я не собираюсь обострять отношения с Северной Кореей. Если  бы
вы были здесь, то за один такой намек получили бы крепкий пинок  в  задницу.
Безопасность моих солдат для меня важнее собственной жизни или  чего  угодно
другого. Но, сенатор, честь моей страны важнее, чем все наши  жизни,  вместе
взятые, и я не намерен,  сидя  в  кресле,  спокойно  смотреть,  как  Америку
поливают дерьмом. Если вы со  мной  не  согласны,  так  у  меня  есть  номер
телефона газеты, которая издается в вашем родном  городишке.  Полагаю,  ваши
избиратели могут иметь другую точку зрения. Нет... Я вам не угрожаю. Я  хочу
лишь сказать, что  я  по-прежнему  буду  поливать  семена,  а  вы  пытаетесь
вырастить камни. Дядя Сэм уже заработал один  синяк  под  глазом.  Если  ему
выбьют второй глаз, мы тоже решим, что нам не  следует  извиняться,  и  этим
ограничимся? Всего хорошего, сенатор.
   Доналд достал трубку и принялся набивать ее табаком.
   - Это вы неплохо сказали.., что будете поливать семена.
   - Благодарю, - коротко отозвался генерал, набрал полные  легкие  воздуха,
оставил нож для бумаг в  подушке  и  распрямился.  -  Это  был  председатель
Комитета вооруженных сил.
   - Я догадался.
   - Натянул портки в цветках и  думает,  что  от  его  задницы  всем  стало
светло, как днем, - сказал генерал, встал и вышел из-за стола.
   - Не уверен, что я вас правильно понял, - признался Доналд, -  но  звучит
неплохо.
   - Это значит, что он понахватался всех этих чертовых высоких  идей  и  не
видит разницы, когда человек говорит правду,  а  когда  просто  умничает,  -
пояснил генерал. Он пожал Доналду обе руки. - Пошел он... Как ваши дела?
   - Мне еще кажется,  что  стоит  поднять  телефонную  трубку,  и  я  смогу
поговорить с Сунджи.
   - Понимаю. У меня такое же ощущение было несколько  месяцев  после  того,
как погибла моя дочь. Черт, я и сейчас иногда набираю ее номер, не  поднимая
трубки. Так и должно быть, Грег. Так и должно быть.
   Доналд смахнул слезу.
   - Проклятье...
   - Послушайте, если вам нужно выплакаться, не стесняйтесь,  валяйте.  Дела
могут подождать. Вы же знаете, что  в  Вашингтоне  не  любят  ввязываться  в
схватку, пока не увидят, откуда можно будет ударить по мячу.
   Доналд покачал головой и снова взялся за трубку.
   - Все в порядке. Мне нужно заняться делом.
   - Вы уверены?
   - Совершенно уверен.
   - Вы голодны?
   - Нет. Я поел с Хаугардом.
   - Вы, должно быть, в восторге  от  обеда  в  таком  обществе!  -  Шнейдер
положил руку Доналду на плечо.  -  Я  пошутил.  Норбом  -  отличный  парень.
Правда, иногда немного осторожничает. Не хотел направлять мне подкрепление и
боеприпасы, пока не  получил  приказа  о  переходе  в  состояние  повышенной
боеготовности - и это после того, как сбили наш самолет!
   - Я узнал об этом, когда ехал сюда. Офицером разведки была женщина...
   -  Именно  была.  Теперь  северокорейское  радио  обзывает  нас  трусами,
говорит, что мы прячемся за спинами женщин. Я бы им так ответил: все было бы
по-другому, если бы не эта странная история  с  нашими  компьютерами.  Черт,
сейчас все совсем не так,  как  в  добрые  старые  времена,  когда  вы  были
единственным в городе дипломатом. Теперь всем нам приходится  упражняться  в
красноречии.
   - Все меняется.
   - Нет, не все. Признаюсь вам, Грег, когда я сижу  здесь,  у  меня  иногда
возникает желание бросить все к чертовой матери и снова заняться тем, что  я
делал мальчишкой, - пришивать метки к рубашкам. В то время каждый  занимался
своим делом. Не нужно было идти в ООН и, сняв шляпу, умолять  подыхающую  от
голода Украину дать согласие на то, чтобы мы испытали свою бомбу в своей же,
черт бы ее побрал, пустыне. Генерал Беллини  из  НАТО  рассказывал,  что  он
своими ушами слышал,  как  какой-то  проклятый  лягушатник  в  телевизионном
интервью укорял нас за то, что в  1944  году  во  время  высадки  десанта  в
Нормандии несколько наших бомб случайно попали и на  их  дома.  Какой  идиот
подпускает таких психов к телевизионной  камере?  Почему  люди  забыли,  что
такое здравый смысл?
   У Доналда не  оказалось  спичек,  и  он  раскурил  трубку  от  зажигалки,
стоявшей на столе генерала. Зажигалка имела форму ручной  гранаты,  и,  лишь
вытащив чеку, Доналд понял,  что  л  г"  штука  вполне  могла  оказаться  не
зажигалкой, а настоящей гранатой.
   - Вы сами ответили на этот  вопрос,  генерал.  Все  дело  в  телевидении.
Теперь каждый может сказать все, что хочет, перед огромной аудиторией, и нет
такого политика, который мог бы себе  позволить  пренебрегать  телевидением.
Вам нужно было сказать сенатору, что у вас  есть  хороший  друг  в  редакции
передачи "60 минут". Он был бы потрясен.
   - Хватит об этом, - сказал Шнейдер, опускаясь на диван рядом с  Доналдом.
- Что ж, возможно, колесо завертится опять. Я вроде  того  раба  из  "Десяти
заповедей", который еще при жизни хотел увидеть Спасителя. Вот и  я,  прежде
чем умру, хотел бы увидеть человека, который собирается спасти нас, вытащить
из дерьма, даже если он за это поплатится своей жизнью. Если бы я  не  болел
за своих чертовых солдат, я бы полетел в Пхеньян и сам набил бы там кое-кому
морду за офицера разведки Марголип.

***

   Совещание было коротким. Решили, что Доналд присоединится  к  партульному
отряду,  вооружится  цифровой  видеокамерой,  снабженной  системой   ночного
видения, и на джипе с водителем - офицером разведки - проедет мили две вдоль
демилитаризованной зоны.  По  телефонной  связи  отснятый  видеофильм  будет
переслан в Оперативный центр, а Доналд через два часа снова проедет по  тому
же маршруту. Если  к  северу  от  демилитаризованной  зоны  задумали  что-то
серьезное, то за это время там должны произойти какие-то изменения.
   Тридцатипятиминутная  поездка  прошла   без   приключений,   после   чего
компакт-диск  с  видеофильмом  вручили  офицеру  связи  для  передачи   Бобу
Херберту.
   В перерыве между поездками Доналд, отказавшись  от  предложения  Шнейдера
отдохнуть, пошел в центр связи. Центр ютился в  лачуге  с  пятью  крохотными
комнатенками, битком набитыми радиопередатчиками, телефонами и  компьютерами
с объемными файлами  интервальных  сигналов,  использующихся  для  опознания
передатчиков, точных координат всех стационарных радиостанций  в  Азии  и  в
бассейне Тихого океана, а  также  направлений  их  максимального  излучения,
перечнями частот для точного  определения  сигналов,  программой  SINPO  для
подавления помех и усиления сигналов.
   Доналд занял комнатушку, освобожденную тем офицером  связи,  которому  он
передал компакт-диск, и сел за  передатчик.  Он  был  уверен,  что  передать
сообщение на расстояние меньше пяти миль не будет проблемой.
   Компьютер   подсказал,   что   в   демилитаризованной    зоне    работают
коротковолновый и средневолновый передатчики. Доналд выбрал коротковолновый,
настроил его на частоту 3350 килогерц и, взяв  в  руки  небольшой  микрофон,
скованно пробормотал следующее сообщение:
   -  Генералу   Хонг-ку,   командующему   вооруженными   силами   Корейской
Народно-Демократической Республики в районе демилитаризованной зоны, военная
база номер один. Посол Грегор Доналд приветствует вас и просит  уделить  ему
несколько минут для встречи в нейтральной зоне в удобное для вас  время.  Мы
стремимся положить конец эскалации напряженности и  враждебным  действиям  и
надеемся, что вы удовлетворите нашу просьбу в ближайшее время.
   Доналд повторил свое сообщение, потом отправился к  генералу  Шнейдеру  и
доложил о результатах поездки. Впрочем, от  своих  разведчиков  генерал  уже
знал, что к северу  от  демилитаризованной  зоны  укрепляют  линии  обороны,
подтягивают танковые части, легкую артиллерию, подразделения поддержки.
   Новость не удивила и не обескуражила  Шнейдера,  хотя  он  предпочел  бы,
чтобы генерал Сам приказал своим войскам сделать то же самое. Но Сам  ничего
не хотел предпринимать, не имея приказа из Сеула, а Сеул не мог отдать такой
приказ, пока президент Лоренс не прикажет перевести войска США  в  состояние
высокой боеготовности DEFCON-2 и не согласует свои  действия  с  президентом
Южной Кореи. Доналд понимал, что первое условие будет выполнено только в том
случае, если произойдет  еще  один  инцидент  вроде  того,  что  случился  с
американским  "миражом".  Кроме  того,  два  президента  будут   старательно
избегать официальных переговоров до тех пор, пока их советники не решат, что
же именно им следует делать.
   Доналду же оставалось только гадать, примет  ли  северокорейский  генерал
его предложение... И если примет, то кем сочтет его  Шнейдер  -  трусом  или
Спасителем.

Глава 50

Среда, 01 час 20 минут, деревня Янгу

   К каменному домику, крытому тростником, вело  деревянное  крыльцо.  Дверь
была закрыта только на крючок. В боковых стенах домика  было  по  два  окна.
Домик казался сравнительно новым - на первый взгляд, ни камень, ни  тростник
не пережили больше двух дождливых лет.
   Чо повернулся к майору Хвану.  Майор  кивнул.  Шофер  выключил  фары,  из
"бардачка" достал карманный фонарь и вышел под  моросящий  дождь.  Когда  Чо
открыл заднюю дверцу, первым из машины вышел майор Хван.
   - Я обещаю, что не убегу, - с ноткой негодования  в  голосе  сказала  Ким
Чонг майору. - Здесь некуда бежать.
   - И все же арестованные время от времени бегут, госпожа Чонг. Кроме того,
я уже нарушил правила, доставив вас сюда без наручников. Нарушать  и  другие
было бы просто неразумно.
   Ким вышла из машины. Чо не отходил ни на шаг.
   - Я заслужила упрек. Прошу прощения, господин Хван.
   Ким направилась к дому и словно растворилась в темноте. Чо  вырвал  ключи
из замка зажигания и бросился за ней, Хван чуть медленнее пошел за шофером.
   Ким отбросила крючок и  вошла  в  дом.  Возле  двери  на  столике  стояла
стеклянная чашка. Из нее  Ким  взяла  длинную  деревянную  спичку  и  зажгла
несколько свечей в стеклянных подсвечниках.  Улучив  момент,  когда  Ким  не
смотрела в их сторону, Хван подал знак  Чо,  чтобы  тот  наблюдал  за  домом
снаружи. Чо бесшумно вышел.
   Небольшую  комнату  заполнил  оранжевый  свет.  Хван  увидел  фортепьяно,
аккуратно убранную двуспальную кровать, круглый  столик  с  одним  стулом  и
письменный стол, на котором не было ничего, кроме  нескольких  фотографий  в
рамочках. Майор  взглядом  следил  за  Ким.  Она  спокойно,  даже  грациозно
передвигалась по комнате; очевидно, ее не вывели из равновесия события этого
дня. Интересно, почему она так  хладнокровна,  задумался  Хван.  Или  работа
шпионки никогда не была ее  призванием,  или  она  по  натуре  -  прагматик,
конфуцианка.
   Или  она  все  подготовила  для   того,   чтобы   Хван   потерпел   самое
сокрушительное в своей жизни поражение.
   Хван подошел к письменному столу. Его не удивило, что здесь не  оказалось
ни одной фотографии самой Ким Чонг. Если бы ей пришлось  неожиданно  бежать,
фотографии шпионки были бы подарком для Корейского ЦРУ. Хван  взял  один  из
снимков.
   - Ваши брат и мать? Ким кивнула.
   - У них приятные лица. А это ваш дом?
   - Был нашим.
   Майор поставил фотографию.
   - А этот коттедж? Его построили специально для вас?
   - Господин Хван,  пожалуйста,  не  надо  больше  вопросов.  Теперь  майор
почувствовал в голосе Ким упрек.
   - Прошу прощения.
   - Мы заключили соглашение.., перемирие. Хван подошел к Ким.
   - Госпожа Чонг, мы не  заключали  никакого  перемирия.  Вероятно,  вы  не
правильно меня поняли, не так оценили наши отношения.
   - Я все поняла правильно, господин Хван. Я  -  ваша  пленница.  Но  я  не
предам свою страну, не стану сотрудничать  с  КЦРУ,  и  мне  неприятны  ваши
попытки втереться в доверие, задавая вопросы о моей семье, моем доме. Боюсь,
я уже достаточно скомпрометировала себя тем, что привезла вас сюда.
   Хван был задет за живое. Не потому, что он  не  получил  ответа  на  свой
вопрос. Разумеется, он сам должен  был  узнать,  кто  построил  этот  дoм  -
местные строители или просочившиеся в страну агенты КНДР, а Ким должна  была
сделать все, чтобы Хван так ничего и  не  узнал.  Таковы  правила  игры.  Но
больше всего майора вывело из себя то, что Ким Чонг была  совершенно  права.
Возможно, она не шпионка по  призванию,  но  это  не  мешает  ей  оставаться
патриоткой. Майор  ошибся,  недооценив  Ким  Чонг.  Впредь  ему  нужно  быть
осмотрительнее.
   Ким опустилась на обшитую зеленым бархатом табуретку и сыграла  несколько
тактов джазовой пьесы, которую Хван не узнал.  Потом  Ким  отбросила  крышку
пианино и сунула внутрь обе руки. Майор внимательно наблюдал за нею, она же,
словно не замечая его  пристального  взгляда,  отвинтила  крыльчатую  гайку,
крепившую  металлическую   скобу,   и   извлекла   из   пианино   компактную
радиостанцию.  На  противоположной   стенке   инструмента   хомутиком   было
закреплено взрывное устройство, связанное проводом с крышкой пианино.
   Хван сразу  узнал  сверхсовременную  радиостанцию  "Кол-38"  израильского
производства. Корейское ЦРУ тоже хотело купить такие - они могли принимать и
передавать сообщения  в  радиусе  семисот  пятидесяти  миль,  что  позволяло
заброшенным в тыл агентам вести переговоры  со  своими  штаб-квартирами  без
всяких  спутников.  Источником  питания  "Кол-38"  были   легкие   кадмиевые
аккумуляторы, поэтому с ними можно было работать и в глухих  уголках,  вроде
этой деревни Янгу. Что же касается надежности, то  в  этом  смысле  "Кол-38"
превосходили - даже американские портативные радиостанции.
   Ким подошла к  окну,  распахнула  створки  и  поставила  радиостанцию  на
подоконник. Прежде чем включить ее, Ким  прикрыла  рукой  светящуюся  шкалу,
чтобы Хван не прочел частоту, на которую была настроена радиостанция.
   - Если вы скажете хоть слово, вас услышат. Там не должны знать,  что  моя
конспиративная квартира провалена.
   Хван кивнул.
   Ким нажала кнопку, и рядом со встроенным в верхнюю панель  конденсаторным
микрофоном загорелась красная лампочка.
   - Оу-Мийо из Сеула вызывает  "Дом".  Оу-Мийо  из  Сеула  вызывает  "Дом".
Перехожу на прием.
   Кодовое имя из оперы, подумал майор Хван. Почему-то он решил,  что  такое
имя очень подходит к разворачивающемуся здесь спектаклю в стиле Вагнера.
   Через минуту  громкоговоритель  донес  настолько  четкий  и  неискаженный
помехами голос, что Хван вздрогнул.
   - "Дом" - Сеулу, Оу-Мийо. Мы готовы. Перехожу на прием.
   - "Дом", мне нужно знать, не были ли украдены в КНДР  армейские  ботинки,
взрывчатые вещества и другое снаряжение. Сегодня  Корейское  ЦРУ  обнаружило
следы всего этого у дворца. Перехожу на прием.
   - Когда могла быть совершена кража? Перехожу на прием. Ким бросила взгляд
на Хвана. Майор показал десять пальцев и одними губами произнес "месяц".
   - В течение последних десяти месяцев,  -  ответила  Ким.  -  Перехожу  на
прием.
   - Если подобная информация поступала, мы сообщим. Конец связи.
   Ким выключила радиостанцию.
   Хван хотел было поинтересоваться, почему ей не дали ответ сразу,  неужели
в КДР сведения такого рода не хранятся в памяти компьютера, но вместо  этого
почему-то спросил:
   - Как долго нам ждать ответа?
   - Час... Возможно, чуть больше.
   Хван поднес часы к свече, потом бросил взгляд в окно на черный силуэт  Чо
возле машины.
   - Тогда мы заберем радиостанцию и поедем назад. Ким застыла.
   - Я не могу.
   - У вас нет выбора, госпожа Чонг, - сказал Хван и подошел к Ким. - Я  уже
пытался вам объяснить...
   - Мы оба только выиграем...
   - Нет! Прежде  всего  мы  должны  оставаться  людьми.  Я  обязан  довести
расследование до конца, а здесь это невозможно. Обещаю -  никто  не  увидит,
как вы работаете с радиостанцией.
   Ким задумалась, потом, решившись, сунула радиостанцию под мышку и закрыла
окно.
   - Хорошо. Останемся людьми.
   Хван и Ким вышли в темноту. Заже