м все кончилось. На всю операцию,  начиная
с первого выстрела и кончая последним, ушло двадцать две минуты."
   Полу Худу показалось, гораздо больше.
   Когда массивный V-22 "оспри", сотрясая стены, снизился  над  стоянкой,  а
командир "якобинцев" приказал кончать с пленниками,  выстрелы  раздались  не
только  сквозь  отверстие  из-под  дверной  ручки,  но  и  из  отверстия   в
фальшпотолке коридора, и из окна,  к  которому  приник  один  из  жандармов.
Получился  четкий  треугольник,  благодаря   которому   были   ранены   трое
"якобинцев" - те, которым было приказано  покончить  с  Полом  Худом,  Нэнси
Босуорт и Мэттом Столлом.
   Как только "якобинцы" попадали, Худ прикрыл своим  телом  Нэнси,  а  Мэтт
спешно нырнул на пол. Байон схлопотал свою  пулю,  когда  выбежал  из  зала,
чтобы прикрыть Мэтта.
   Дальше на пленников уже никто не обращал внимания, потому что  террористы
отчаянно старались  выбраться  из  коридора,  который  превратился  в  самый
настоящий тир, и те из них, кто смог, его покинули.  Правда,  они  вернулись
минут через десять, пытаясь сдержать натиск атакующих. Однако к тому времени
Худ со всей компанией переместились на кухню, где Нэнси, как умела,  промыла
и перевязала рану Байона, пока Пол с трудом удерживал его на месте. Несмотря
на боль, полковнику не терпелось снова вступить в бой.
   Заметно побледневший от вида  крови,  Столл,  стоя  в  сторонке,  пытался
занять себя разговорами о том, какой он молодец и  как  он  отвлек  внимание
"якобинцев" своим "я просто компьютерщик", когда заметил, что кто-то снимает
ручку от двери. Как и командир "якобинцев" до  этого,  Худ  посоветовал  ему
помолчать.
   Двое натовских солдат первыми добрались до кухни и тут же вызвали  медика
для Байона. К тому времени коридор уже зачистили.
   Американцев переправили на борт "оспри". Огаст и  французский  переводчик
устроили штаб операции прямо позади пилотской кабины.  Получив  доклад,  что
отряд  зачистил  первый  этаж  и  приступил  к  захвату  второго,  полковник
представился. Затем его внимание вновь переключилось на сидевшего  с  рацией
переводчика, который сообщил о захвате кабинетов начальства.
   Худу хотелось узнать, не нашлись ли Доминик или Хаузен,  и  не  терпелось
переговорить с Роджерсом. Его беспокоили Херберт  и  его  дела.  Но  с  этим
придется подождать. По крайней мере, хотя бы они сами остались все целы.
   Столл уже  устроился  поудобней  в  салоне  "оспри".  Пол  собрался  было
пригласить туда и Нэнси, но в это время  в  небе  появился  огонек.  Он  был
размерами со звездочку и двигался с востока на запад. Неожиданно он повернул
в их сторону и  начал  увеличиваться,  одновременно  послышался  характерный
рокот вертолета.
   Огаст тоже взглянул вверх.
   - Один из ваших? - спросил его Худ.
   - Нет, - ответил полковник. - Возможно, это тот, что взлетел  перед  тем,
как мы сюда сели. Мы решили, что это  сбежал  кто-то  из  высокопоставленных
террористов.
   Неожиданно от края площадки к ним приблизился один из жандармов. На плече
он нес человека в рубашке и галстуке.
   Жандарм позвал лейтенанта-переводчика  и  положил  стонущего  мужчину  на
землю неподалеку от самолета.
   Переговорив с жандармом, французский лейтенант повернулся к полковнику.
   - Сэр, это пилот, - сказал он. - Он как раз прогревал вертолет для  месье
Доминика, когда ему нанес удар какой-то блондин.
   - Хаузен! - воскликнул Худ.
   Вертолет по снижающейся дуге устремился к земле. Теперь  уже  было  ясно,
что он не летит, а падает.
   Огаст приказал всем лечь и прикрыть головы руками. Худ лег, снова прикрыв
собой Нэнси, а сам полковник так и остался стоять. Он наблюдал, как футах  в
двухстах от земли машина выровнялась и полетела обратно в сторону реки.
   - Мистер Худ, кто такой Хаузен? - спросил полковник.
   - Немецкий политик и пилот. Он ненавидит Доминика, человека, который  все
это затеял, - ответил Худ.
   - Ненавидит  настолько,  чтобы  рисковать  собственной  жизнью  и  угнать
вертолет?
   - Даже больше того, - заверил его  Худ.  -  Думаю,  Хаузен  мог  бы  даже
решиться на самоубийство, лишь бы покончить с Домиником.
   - И с собой, и с вертолетом, и со всеми, кто окажется под ним,  -  сказал
Огаст. Он продолжал следить за вертолетом. Тот  набирал  высоту  по  широкой
дуге, направляясь на север, затем снова выровнялся.
   - Я с этим уже сталкивался, когда закоренелые враги теряют  контроль  над
собой. - Полковник обернулся к переводчику. - Манигот и  Буасар  по-прежнему
на первом этаже?
   Лейтенант сделал запрос по рации и получил подтверждение.
   - По-прежнему на зачистке, сэр, - доложил он Огасту.
   - Прикажите им немедленно явиться сюда. Остаетесь за старшего.
   - Слушаюсь, сэр, - ответил француз, отдавая честь. Огаст посмотрел  вверх
на кабину пилотов и указательным пальцем  сделал  круг  над  головой.  Пилот
отдал честь и включил вертикальную тягу.
   - Полковник, что происходит? - спросил Худ.  Огаст  подбежал  к  лесенке,
ведущей к пилотам.
   - Кто-то хочет, чтобы вертолет приземлился, а  кто-то  хочет  улететь,  -
ответил он. - Если мы не попадем туда на борт, машина не сделает ни того, ни
другого.
   - Попадем на борт?! - не  поверил  собственным  ушам  Худ.  Однако  мигом
появившиеся два натовских спецназовца  уже  забрались  в  самолет,  и  ответ
полковника потонул в грохоте мощных двигателей.  Худ  и  Нэнси  отстранились
друг от друга. Не прошло и двух  минут  с  того  момента,  как  был  замечен
вертолет, а самолет вертикального взлета был уже в воздухе.

Глава 68

Пятница, 00 часов 04 минуты, Вунсторф, Германия

   Полицейский  автомобиль  несся  по  автобану.  Скорость   превышала   сто
шестьдесят километров. Гауптман Розенлохер смотрел мимо водителя,  на  левую
сторону дороги, стараясь заметить там  признаки  какого-либо  движения.  Они
ехали  без  сирены,  водитель  лишь  иногда  включал  мигалку,  если  кто-то
попадался по пути. На заднем сиденье  молча  сидел  мужчина  в  синей  форме
полицейского. Вместе с командиром он наблюдал за дорогой.
   За автомобилем Розенлохера  мчались  еще  две  машины,  на  кузове  одной
виднелась двойка, а другой - тройка. В каждой сидели по шестеро  сотрудников
из  боевого  подразделения  гауптмана,  личный  состав  которого  насчитывал
пятнадцать человек. Пятеро мужчин были вооружены  карабинами  Ml  тридцатого
калибра, применяемыми для снайперской стрельбы. Еще у пятерых были  автоматы
НК53. У каждого был свой "Вальтер Р1" со стволом длиной 125 миллиметров. Все
высматривали молодую женщину и мужчину в инвалидном кресле.
   По пути седоволосый с резкими  чертами  лица  офицер  гадал,  попался  ли
Рихтер на их блеф с телефоном. Сам Розенлохер не был искушен  во  всех  этих
психологических  играх.  Его  опыт  ограничивался  усмирением   бунтарей   и
секретными операциями. Однако генерал Роджерс заверил его, что подобный трюк
сработал у одного из  его  коллег  в  76-м  году,  когда  тот  разбирался  с
хорватскими угонщиками самолета компании "TWA" в небе над Парижем.  То,  что
говорил генерал, имело  смысл.  Большинство  революционеров,  в  особенности
новеньких, которые чувствуют себя беззащитными, можно убедить в том,  что  в
их ряды затесался предатель. Часто так и бывало на самом деле.
   В машине зазвонил телефон.
   - Ja?
   - Гауптман Розенлохер, это Роджерс.  Мы  наконец-то  видим  вас  всех  со
спутника. Боб и девушка километрах в трех к северу от вас и  направляются  в
сторону автобана. Нацисты останавливались, но теперь снова двигаются  следом
за ними. Все будет зависеть от того, кто поспеет первым.
   Гауптман склонился к водителю и глянул на спидометр.
   - Прибавь-ка скорость, - спокойно  сказал  он.  Парень  с  детским  лицом
хмыкнул в ответ.
   - Спасибо, генерал, - поблагодарил Розенлохер в трубку.  -  Я  перезвоню,
как только будет что доложить.
   - Удачи, - пожелал ему Роджерс.
   Полицейский поблагодарил еще раз и  всмотрелся  вперед.  Из  специального
кармана позади его сиденья торчал  карабин.  Розенлохер  обернулся  назад  и
достал винтовку. Как всегда перед схваткой, у него слегка  вспотели  ладони.
Правда, в отличии от большинства ситуаций,  ему  очень  не  хотелось,  чтобы
операция  переросла  в  "огневой  контакт".  В  остальных  же   случаях   он
пользовался любым предлогом, чтобы посильнее ударить по молодчикам,  которые
стремились развалить его страну.
   - Еще прибавь, - сказал он водителю. Тот плотнее сжал  губы  и  до  конца
утопил педаль газа. Ночь улетала  назад.  Остальные  машины  тоже  прибавили
скорость. И тут слева от обочины среди листвы Розенлохер заметил две неясные
фигуры, которые быстро нырнули обратно в темноту.
   - Это один из дозоров Рихтера, - сообщил вслух гауптман.  -  Я  чую  этих
ублюдков даже на скорости сто девяносто. Теперь медленней.
   Водитель подчинился. Мгновеньем позже из леса выбрались двое.  Мужчина  в
кресле-каталке и толкавшая его молодая женщина.
   - Стоп! - прокричал Розенлохер.
   Водитель дал по тормозам,  и  машина  остановилась.  Задние  машины  тоже
встали. Розенлохер схватился за рацию.
   - Второй и третий, - обратился он к своим людям, - вы их видите?
   - Второй видит.
   - Третий видит.
   - Второй, прикрываешь с юга, - приказал Розенлохер.  -  Третий,  проедешь
дальше и возьмешь на себя север. Я сажаю их в свою машину.
   Три машины встали на обочине в двадцати метрах друг  от  друга.  Водители
остались на своих местах, а полицейские выбрались наружу  с  противоположной
обочине стороны. В  случае,  если  будут  раненые,  водители  домчат  их  до
госпиталя   в   Ганновере.   Полицейские   из   второй   и   третьей   машин
рассредоточились  в  обе  стороны.  В  темноте  они  образовали  цепочки  за
ограждением, протянувшемся вдоль шоссе. На случай, если американцев  или  их
самих обстреляют, у них был приказ стрелять на поражение.
   Розенлохер был первым,  кто  перемахнул  через  дорожное  ограждение.  Он
оказался меньше чем в тридцати метрах от границы леса, откуда появились  Боб
Херберт и Джоди Томпсон, всеми силами старавшиеся уйти от преследования.
   Розенлохер поднял пистолет и прицелился - за спиной  девушки  он  заметил
какое-то шевеление.
   - Сюда! - крикнул он Херберту.
   Джоди продолжала толкать кресло. Она  задыхалась,  земля  уходила  из-под
ног, но девушка ни на секунду не остановилась.
   Розенлохер наблюдал за появившимися преследователями. Он видел их лица  в
свете фар проезжавшего мимо транспорта. Молодые лица. Некоторые были  злыми,
некоторые - испуганными. Он знал,  что  достаточно  одного  неверного  шага,
неважно какого, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Гауптман надеялся, что
инстинкт самосохранения одержит верх и все будут сохранять спокойствие.
   Теперь ему были отчетливо видны и лица  американцев.  Херберт  напряженно
вращал колеса своего кресла. Джоди, всхлипывая, полутолкала-полуопиралась на
него.
   Розенлохер переместил прицел на горстку молодых  мужчин,  выскочивших  из
леса. Доблестные мужчины, видно, готовые пожертвовать своими жизнями,  чтобы
это доказать. Однако уже мгновением позже он  понял,  что  нападать  они  не
станут. Розенлохер не видел ни Карин, ни Манфреда. Он не  знал,  почему  они
отсутствуют, но ему было хорошо известно, что  без  головы  тело  думать  не
умеет. А без сердца оно не работает. Что  бы  эти  бандиты  ни  были  готовы
сделать на словах, вступить в открытую схватку с  организованной  силой  они
готовы не были.
   Херберт  и  Джоди  поравнялись  с  гауптманом.  Согласно  предварительной
инструкции водители второй и третьей машин выскочили  наружу,  чтобы  помочь
Херберту перебраться через ограждение. В их движениях не было ни  суеты,  ни
паники - самая обычная расторопность  работяг,  которая  являлась  фирменным
отличием всего подразделения Розенлохера.
   Пока водители помогали американцам усесться в  первую  машину,  остальные
полицейские оставались на своих позициях. Как только спасенные  оказались  в
салоне, бойцы по одному  стали  сниматься  с  ограждения  и  занимать  новые
позиции позади машин, прикрывая возвращавшихся.
   Когда весь  отряд  без  происшествий  отошел  от  ограждения,  Розенлохер
повернулся спиной к лесу и  зашагал  к  машине.  При  этом  он  не  исключал
вероятности погибнуть. Трус найдется в любой толпе, будь то  террористы  или
бандиты. Гауптман шел, расправив плечи, с высоко поднятой головой. А  трусов
всегда провоцируют смелые люди. Люди, которым чужд страх. Продолжая идти, он
отчетливо слышал каждый звук, отмечал каждый свой шаг, понимая, что те могут
стать последними в его жизни.
   Дойдя до машины, он обогнул ее и тихо приказал своим  людям  садиться  по
местам.
   Машины беспрепятственно набрали скорость.
   Розенлохер распорядился, чтобы водитель ехал прямиком в больницу. Молодой
полицейский включил сирену.
   Оказавшись на заднем сиденье, Джоди  завалилась  на  плечо  Херберта.  Ее
всхлипывания переросли в рыдания.
   - Больно... Очень больно... - сквозь слезы жаловалась она.
   - Ш-ш-ш, - успокаивал ее Херберт.
   - Все болит. Все-все. Херберт обнял ее за голову.
   - Мы едем туда, где о тебе позаботятся, - мягко сказал он.  -  Все  будет
хорошо. Ты уже в безопасности. Ты вела себя просто геройски.
   Девушка прижалась к Херберту, обхватив его за  руку.  Он  ощутил  на  шее
тепло ее дыхания и слез и плотнее прижал к себе. От гордости за Джоди у него
тоже повлажнели глаза.
   - Герр Херберт, а с вами все в  порядке?  -  ненавязчиво  поинтересовался
Розенлохер.
   - Да, - ответил Херберт. - Более чем.
   - Ваш друг генерал оказался прав, - признал Розенлохер. - Он сказал  мне,
что все, что от  меня  требуется,  это  дать  вам  несколько  лишних  минут.
"Ослабьте аркан, и Боб из него улизнет".
   - Наверняка улизнет, - согласился с ним Херберт, - прямиком из огня да  в
полымя. Спасибо, что выручили нас, герр гауптман. Теперь вы надолго попадете
в список людей, которых я поздравляю с Рождеством.
   Розенлохер улыбнулся. Повернувшись вперед,  он  снял  трубку  телефона  и
попросил диспетчера соединить его с генералом Роджерсом.  Гауптман  все  еще
держал винтовку между ног. Ожидая ответа на звонок, он правым коленом ощутил
ее тяжесть. Чтобы покончить с Гитлером, понадобилась целая  война.  И  будет
иронией судьбы, если теперь, после  долгих  лет  преследования,  бесконечных
тренировок и занятий по штурмовой и стрелковой подготовке, новый фюрер падет
без единого выстрела.
   Иронией, но закономерной, подумал  Розенлохер.  Возможно,  наконец-то  мы
кое-чему научились. Если выступить против тирана достаточно заблаговременно,
то оказывается, что все они носят "новый наряд короля".
   Испытав удовлетворение от этой  мысли,  Розенлохер  передал  трубку  Бобу
Херберту, чтобы тот смог доложить своему начальству о выполнении задания.
   Да, он действительно его выполнил.

Глава 69

Пятница, 00 часов 16 минут, Вунсторф, Германия

   Феликс Рихтер наблюдал за неспешным возвращением своей поисковой команды.
   - Где американцы? - потребовал он.
   Рольф находился среди тех, кто возвратились первыми. Он посмотрел на тела
Карин и Манфреда. Их  головы  и  плечи  покрыли  ветровками.  Почему-то  они
напомнили ему собачонок, угодивших под колеса. Юноша отвернулся.
   К нему подошел Рихтер.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Их там уже ждала  полиция,  -  ответил  Рольф.  -  Ничего  нельзя  было
сделать.
   - Что сказала бы вам на это Карин?! - заорал на него Рихтер. -  Там  что,
действительно ничего нельзя было сделать?!
   - Карин была бы уже там и давно бы все  сделала,  -  выкрикнул  кто-то  в
ответ, - а не ждала бы, когда мы вернемся! Карин не занималась говорильней.
   - Я никогда не утверждал, что я - это Карин Доринг...
   - Нет, ты - не Карин Доринг, - сказал ему Рольф.  -  И  я  ухожу.  Рихтер
преградил ему путь.
   - Послушайте меня. Все вы послушайте.  Вы  не  можете  позволить  умереть
старым заветам из-за временного отступления. Мы обязаны этого  не  допустить
ради тех, кто вышел на борьбу еще раньше.
   Несколько человек остановились, чтобы подобрать мертвые  тела.  Остальные
задержались, чтобы подождать их.
   - Не дайте наступить концу! - крикнул им Рихтер. Обходя Рихтера,  мужчины
направились в сторону лагеря, чтобы присоединиться к тем, кто все  еще  ждал
там. Рольф пошел вслед за лучами фонариков, блуждавшими в темноте.  Были  ли
эти хилые лучики теми прожекторами, о которых говорил им Рихтер, тем светом,
который должен был бы сиять на символах их деяний?
   - Это отступление, а не поражение, -  продолжал  убеждать  Рихтер.  -  Не
дайте им нас остановить!
   Мужчины уходили, не сбавляя шага.
   Рихтер повысил голос и стал повторять эти фразы, пытаясь снова  возродить
тот дух, что присутствовал до этого в лагере.
   - Герр Рихтер, - услышал он за спиной голос Жан-Мишеля, - их  не  волнуют
ваши заслуги. Сейчас они знают только одно, что утратили свои души. Если  вы
поведете  себя  умно  и  целенаправленно,  вам,  возможно,  удастся  вернуть
некоторых из них. А теперь пора расходиться по домам.
   Посмотрев туда, где мелькали фонари, Жан-Мишель направился в их  сторону,
оставив Рихтера стоять в темноте и одиночестве.

Глава 70

Пятница, 00 часов 17 минут, Тулуза, Франция

   "Оспри"  завис  над  площадкой,  словно  грозовое  облако  -   темный   и
погромыхивающий, со вспышками проблесковых навигационных маячков.  Полковник
Огаст продолжал стоять за спиной пилота,  пока  машина  набирала  высоту  до
тысячи футов.
   "Лонгрейнджер" находился  милях  в  трех  ниже  по  реке  и  двигался  на
юго-восток. Вертолет по-прежнему время от времени начинал  клевать  носом  и
рыскать по сторонам,  хотя  и  реже,  чем  до  этого.  Он  напоминал  дикого
мустанга, почти позволившего себя укротить. Только вот  Огасту  не  хотелось
бы, чтобы он дал себя укротить раньше времени. Полковник подозревал, что ему
будет трудно оправдать то, что он замышлял сделать, если только вертолет  не
потеряет управление и не будет представлять угрозы для людей на земле.
   - Его скорость около ста двадцати пяти миль в час, - доложил пилот,  пока
они следили за отступлением вертолета.
   "Оспри" слегка наклонил нос, его двигатели перешли в горизонтальный режим
полета. При скорости до 345 миль в час он  догонит  вертолет  очень  быстро.
Однако командир самолета был еще не готов. Вместе с тремя членами экипажа он
готовил в грузовом отсеке двухтысячефунтовую лебедку и двухсотфутовый  трос.
Трос использовался для подъема и спуска грузов в тех местах, где "оспри"  не
мог приземлиться.
   Это по приказу Огаста они готовили  лебедку.  Когда  Манигот  с  Буасаром
узнали от него зачем, они шутливо попросили сразу же отдать их под  трибунал
и расстрелять за невыполнение приказа - по их мнению, конечный результат был
бы одинаков.
   Однако полковник был иного мнения.  Он  сказал  то,  что  всегда  говорил
подчиненным. Если дело тщательно спланировано и выполняется профессионалами,
все идет так же гладко и просто, как утром при подъеме  с  постели.  И  хотя
всегда могли случиться неожиданности, это и было тем, что делало  их  работу
такой захватывающей.
   "Оспри" рванул с места не хуже любого вертолета. Огаст  был  озабочен  не
столько скоростью, сколько возможностью повторять  маневры  вертолета.  Если
пилот "лонгрейнджера" решит резко поменять свой курс, самолет  должен  иметь
возможность сделать то же самое. Полковник приказал радисту сохранять  режим
молчания. Чем меньше на " лонгрейнджере" будут знать, кто и зачем  находится
здесь на борту, тем меньше станет вероятность, что он куда-нибудь  врежется.
Ничто  не  вызывало  такого  духа  соперничества,  как  безликое  молчаливое
состязание.
   Пилот установил высоту полета "оспри" на сто футов выше  "лонгрейнджера".
Самолет приближался к вертолету, уходившему то вправо,  то  влево  вслед  за
изгибами реки. Было ясно, что тот, кто управлял машиной, знал,  как