а  в  продажу  одной  из  них  -
силиконового  чипа,  стимулирующего  нервные  клетки.  Изначально   он   был
разработан  для  людей  с  ампутированными  конечностями  или   поврежденным
позвоночником, чтобы управлять протезами. - Нэнси ухмыльнулась. - Но сказать
наверняка, разработали ее мы или же она попала в "Демэн" тем же путем, что и
мой старый чип, я не смогла бы.  Как  бы  то  ни  было,  но  мы  его  слегка
модифицировали.  Если  его  вставить  в  джойстик,  чип  генерирует   слабые
импульсы, чтобы игрок испытал что-то вроде неосознанного удовлетворения, или
более сильные - чтобы вызвать чувство опасности. Я его  уже  испробовала  на
себе. Все происходит на уровне  подсознания,  что-то  такое,  чего  даже  не
осознаешь. Как с никотином.
   Худ  ощутил   некоторую   подавленность.   Фанатик,   торгующий   чипами,
вызывающими положительные или отрицательные эмоции. Игры, полные ненависти и
насилия, попадающие в США через Интернет.  Все  это  смахивало  на  какую-то
научную фантастику, хотя он понимал, что достижения современной науки  порой
бывали просто немыслимыми. Впрочем, как и вредные последствия их применения.
   - Можно ли их использовать вместе? - спросил Худ.  -  Расистские  игры  и
чип, воздействующий на эмоции?
   - Конечно, - подтвердила Нэнси, - почему бы и нет?
   - Как ты думаешь, Доминик мог бы это сделать?
   - Как я уже сказала, - напомнила она, - я  не  отношусь  к  числу  людей,
входящих в его близкое окружение. Я просто не знаю. Я и  понятия  не  имела,
что он штампует расистские игры.
   - Ты говоришь это так, как если бы тебя это удивило, - заметил Худ.
   - Да, удивило, - согласилась Нэнси. - Когда с кем-то вместе работаешь,  у
тебя складывается определенное  впечатление  об  этом  человеке.  Доминик  -
патриот, но радикал?
   Худ дал Хаузену слово,  что  никому  не  станет  рассказывать  о  прошлом
Доминика. Но даже если бы он его нарушил, Нэнси  вряд  ли  поверила  бы  его
рассказу.
   - Вы когда-нибудь пользовались фотографиями из Тулузы? -  продолжил  свои
вопросы Худ.
   - Ясное дело, - ответила она. - Мы используем изображения нашей маленькой
изящной крепости в качестве заднего плана для некоторых рекламных заставок.
   - Тебе не доводилось видеть  уже  конечный  продукт?  Нэнси  отрицательно
покачала головой.
   - А вот я, кажется, видел, - заметил Худ. - В  той  игре,  что  попала  в
компьютер Хаузена, тоже была ваша крепость. Нэнси, еще один момент. Можно ли
в играх использовать карты, которые ты разрабатывала?
   - Конечно, - ответила она.
   - И наложить лица конкретных людей? - уточнил Худ.
   - Да, можно встраивать фотографии или компьютерную графику.  В  точности,
как в кино.
   Перед  Худом  начинала  проясняться  картина,  которая  ему   совсем   не
нравилась. Он не спеша подошел к телефону и, присев на кровать, снял трубку.
   - Я собираюсь позвонить в свою контору, - пояснил он Нэнси. -  Происходит
нечто такое, что начинает вызывать у меня серьезное беспокойство.
   Женщина понимающе кивнула.
   - Если мир находится в шатком равновесии,  не  стоит  менять  его  полюсы
местами.
   Худ посмотрел на  Нэнси.  Та  вовсю  улыбалась.  Благослови  ее  Господь,
подумал он. Ее настроения все так же  могли  вылиться  в  самые  неожиданные
эмоциональные всплески.
   - Так уж выходит, - заговорил Худ, набирая номер Майка  Роджерса,  -  что
мир - или изрядная его часть, скорее всего действительно пребывает в  шатком
равновесии. И вполне  может  статься,  что  ты  единственная  из  всех,  кто
способны его удержать.

Глава 38

Четверг, 12 часов 02 минуты, Вашингтон, федеральный округ Колумбия

   Записав весь перечень сведений, понадобившихся Худу,  Роджерс  переправил
их  Энн,  Лиз  и  Дарреллу.  Обычно  информационные   запросы   направлялись
непосредственно в  подразделения,  отвечающие  за  разведку,  личные  досье,
взламывание кодов и тому подобное.  Однако  Худу  понадобилась  масса  самых
разнообразных данных, и поручить их добычу Роджерсу было не только  удобным,
но и целесообразным способом  держать  своего  заместителя  в  курсе  свежих
новостей.
   Роджерс пообещал снова выйти на связь как можно скорее.
   Сразу же после этого позвонил Альберто и  сообщил  генералу  о  том,  что
затеял Боб Херберт. Роджерс поблагодарил его  и  сказал,  что  не  хотел  бы
беспокоить Херберта своим вызовом с приказом о возвращении. Даже если звонок
в аппарате Боба и был отключен,  сигналы  вибратора  могли  лишний  раз  его
отвлечь. Кроме того, шеф разведки знал, что за  спиной  его  есть  товарищи.
Будучи   единственными   испытанными   в   полевых   условиях   сотрудниками
Оперативного  центра,  они  были  повязаны  между   собой   своими   особыми
взаимоотношениями.
   Вешая трубку,  Роджерс  ощутил  в  равной  мере  гордость  и  тревогу  за
Херберта. Первым побуждением генерала было позвонить на одну из американских
баз в Германии, чтобы оттуда выслали  группу  эвакуации.  Однако  на  период
проведения  "дней  хаоса"  в  американских  подразделениях,  размещенных   в
Германии, был  издан  приказ,  запрещающий  перемещение  личного  состава  и
увольнительные отпуска. Меньше всего правительства Америки и Германии хотели
бы каких-то инцидентов с участием военных, которые могли  бы  спровоцировать
неонацистов. А  потому,  учитывая  сложные  обстоятельства,  было  бы  лучше
предоставить Херберту свободу действий. Роджерс  как  раз  прикидывал  шансы
Херберта на успех, когда появился Даррелл Маккаски. На лице его  было  такое
выражение, будто он испытывает сильнейшую боль, а в руках он  держал  хорошо
отличимые по внешнему виду белые папки ФБР с печатью бюро и  грифом  "Только
для прочтения" на обложке.
   - Быстро у вас получилось, - заметил Роджерс. Маккаски тяжело плюхнулся в
кресло.
   - Это потому, что у нас уже были, как сказал бы Ларри Раклин,  "фигняции"
на личность этого самого Доминика. Господи, как же осмотрительно он  жил.  У
меня для вас есть еще материалы, но все оказалось большой пустышкой.
   - Все равно, давайте посмотрим, -  предложил  Роджерс.  Маккаски  раскрыл
верхнюю папку.
   - Изначально  его  имя  было  Жирар  Дюпре.  Его  отец  владел  в  Тулузе
процветающим заводом по производству запасных частей для аэробусов. Когда  в
восьмидесятые годы французская экономика переживала кризис, Жирар уже  успел
перевести семейный бизнес на компьютеры и  компьютерные  игры.  Его  частная
компания "Демэн" оценивается приблизительно в миллиард долларов.
   - Но такого рода деньги уже отнюдь не... Как вы их там назвали?
   - Фигняциями, - напомнил Маккаски. - В самом деле - это  не  фигняции.  И
похоже,  он  чист,  как  лошадь  леди  Годивы  .  Единственным  пятном,
когда его поймали за руку, кажется,  можно  назвать  некую  схему  отмывания
денег, которую он осуществил через трастовый фонд "Науру фосфат инвестмент".
   - Расскажите, - попросил Роджерс. Слово "Науру" показалось ему  знакомым,
но он не мог вспомнить откуда. Маккаски заглянул в документы.
   - Как здесь указано,  в  1992  году  Доминик  и  ряд  других  французских
бизнесменов предоставили деньги несуществующему банку  "Интернэшнл  эксчендж
банк оф Антигуа", в то время как на самом деле деньги  прошли  через  череду
банков в Швейцарии.
   - А куда они делись потом?
   - Они были переведены на пятьдесят девять разных счетов по всей Европе.
   - Значит, средства могли бы уйти с этих счетов, куда и когда угодно?
   - Верно, - подтвердил  Маккаски.  -  Доминику  французы  вменили  в  вину
неуплату налогов с этих денег, но он расплатился, и на этом  все  кончилось.
Поскольку два из промежуточных банков находились в США, ФБР завело  на  него
досье.
   - Науру - это где-то в Тихом океане? - поинтересовался Роджерс.
   - Клочок суши чуть севернее  Соломоновых  островов  площадью  восемьдесят
квадратных миль. У него есть свой президент, там  нет  никаких  налогов  при
самой высокой доходности в  мире  и  только  один  вид  предпринимательства.
Добыча фосфатов, используемых в удобрениях.
   Вот откуда он слышал о нем, вспомнил Роджерс. Он  даже  расправил  плечи,
опустившиеся было от мыслей о Херберте.
   - Да, Науру, - проговорил  он  вслух.  -  Во  время  Второй  мировой  его
оккупировали японцы, которые буквально поработили местное  население.  А  до
того какое-то время им владела Германия.
   - Придется поверить вам на слово, - улыбнулся Маккаски.
   - А что насчет фамилии Доминика? - спросил Роджерс. - Он взял  ее  вместо
Дюпре. Неужели стеснялся своей семьи?
   - Лиз работала вместе со мной и, когда пришли сведения,  строила  догадки
по тому же поводу, - сообщил ему Маккаски. - Но никаких свидетельств на этот
счет нет. Его воспитали в строгой римско-католической вере,  и  Лиз  думает,
что, может быть, он взял имя в честь  святого  Доминика.  В  документах  ФБР
говорится, что он жертвует много денег на обители доминиканцев и  на  школу,
названную в честь самого известного из них - святого  Фомы  Аквинского.  Лиз
считает, что принадлежность к так называемым Domini canes, "псам Господним",
созвучна ортодоксальным и имперским настроениям Дюпре.
   - Насколько мне помнится, - заговорил генерал, - за Домиником закрепилась
репутация инквизитора. Некоторые историки склонны  считать  его  инициатором
кровавой резни альбигойцев в Лангедоке.
   - И снова это не моя стихия, - признался Маккаски. - Однако в свете того,
что вы сказали, здесь может быть интересная связь.
   Он заглянул в третью папку с надписью "Расистские группировки".
   - Вы когда-нибудь слыхали о якобинцах? Роджерс кивнул.
   - В тринадцатом веке так стали называть монахов-доминиканцев. Из-за того,
что они устроили свою штаб-квартиру, как сегодня мы назвали бы  их  обитель,
на улице Святого Якова, их прозвали якобинцами. Во время Великой французской
революции также называли ярых антимонархистов, которые заседали в  Конвенте.
Это было  жестокое,  крайне  радикальное  крыло  в  революционном  движении.
Робеспьер, Дантон, Марат - все  они  были  якобинцами.  Маккаски  озабоченно
нахмурился.
   - Не знаю почему, но в вашем присутствии мне  так  и  хочется  обнаружить
хоть какие-то собственные исторические  познания.  О'кей.  Итак,  а  что  вы
слышали о "Новых якобинцах"?
   - По иронии судьбы я о них слышал, - ответил Роджерс, - и  не  далее  чем
сегодня.  Альберто  что-то  говорил  мне   о   французском   полковнике   из
Национальной жандармерии, который ведет на них охоту.
   - Должно быть, это полковник  Байон.  Опытная  ищейка,  да  и  охота  его
любимое дело. В течение семнадцати  лет  "Новые  якобинцы"  расправляются  с
иностранцами  во  Франции,  главным  образом  алжирскими   и   марокканскими
иммигрантами. Именно они являются мишенью для славных псов, берущих на  себя
ответственность за каждый киднепинг, за  каждую  расправу.  Удары  наносятся
быстро и безжалостно, а исполнители исчезают.
   - Семнадцать лет, - задумчиво произнес Роджерс. - А когда Доминик изменил
свою фамилию?
   - В точку! - улыбнулся Маккаски.
   Роджерс уставился перед собой, мысленно сопоставляя факты.
   - Значит, Жирар Доминик может быть членом, а скорее всего  и  возглавлять
французскую террористическую группировку. Тогда, если об этом известно  нам,
это должны знать и сами французы.
   - Нам придется  подождать  и  послушать,  что  скажет  Байон,  -  ответил
Маккаски. - Мне сообщили, что он сейчас  занят  как  раз  связанной  с  этим
операцией и не настроен отзываться на звонки.
   - И как там, удачно?
   - По-видимому, да, - предположил Маккаски. -  Доминик  стал  затворником,
как это бывает с миллиардерами.
   - Однако быть затворником, еще не означает быть неприкасаемым, - возразил
генерал. - Если атака в лоб не приносит успеха,  можно  всегда  использовать
обход с фланга. Как насчет денег, которые он  переслал  через  Науру?  Может
быть, до него удастся добраться с этой стороны? Это как раз может  оказаться
той самой веткой чертовски огромного дерева.
   - Несомненно, - согласился Маккаски. - Такой человек, как Доминик,  может
использовать сотни, если не тысячи,  банков,  чтобы  финансировать  подобные
группировки по всему миру.
   - О'кей, но зачем? - недоумевающе поднял плечи Роджерс.  -  Он  развернул
фронт по всему миру, и в нем должны быть слабые участки.  Жажда  власти?  Не
похоже. Он является патриотом своей  Франции,  так  почему  же  его  волнуют
события в Англии, Южной Африке или где-то там еще? Зачем ему распылять  свои
силы подобным образом?
   - Затем, что, кроме всего прочего,  он  еще  и  бизнесмен  международного
уровня, - объяснил ему Маккаски. - Одной из главных  вещей,  которые  бывают
утрачены после терактов, является доверие к системе. Угон самолета  -  и  мы
теряем веру в безопасность полетов. Объем авиаперевозок тут же  на  какое-то
время падает. Взрыв в туннеле - и люди  начинают  пользоваться  мостами  или
отсиживаются по домам.
   - Но ведь инфраструктуры восстанавливаются.
   - Верно, но только до поры до времени,  -  уточнил  Маккаски.  -  Но  что
произойдет, если несколько систем ослабить одновременно? Или  раз  за  разом
наносить удары по  одной  и  той  же?  Взгляните  на  Италию.  В  1978  году
итальянские "красные бригады" похитили премьер-министра Альдо Моро и  трясли
всю страну месяц за месяцем. Затем как отрубило, в начале девяносто  первого
года, когда на Апеннины  из-за  политических  разборок  хлынули  беженцы  из
Албании.  Террористы  ударили  по  Италии  снова.  Эти   события   разделяют
тринадцать лет, почти что день в  день,  тем  не  менее  весь  международный
бизнес дал отмашку на отход. Для них Италия стала снова неуправляемой. У них
не  было  уверенности  в  правительстве.   Иностранные   инвестиции   начали
сокращаться почти мгновенно. Что случилось бы, не прекратись  терроризм  или
распространись он шире? Финансовые  потери  стали  бы  просто  неизмеримыми.
Посмотрите на Голливуд.
   - А что стряслось с Голливудом?
   - Думаете киностудии принялись  открывать  тон-ателье  во  Флориде  из-за
того, что там солнечнее или дешевле недвижимость? Вовсе нет. Они  опасались,
что землетрясения и расовые волнения могут разрушить киноиндустрию.
   Роджерс пытался упорядочить всю информацию,  которую  выплеснул  на  него
Маккаски. Судя по выражению лица Даррелла, он и сам был занят тем же.
   - Даррелл, - задумчиво произнес генерал, -  как  много  белых  расистских
группировок существует сейчас, по вашим оценкам, в Соединенных Штатах?
   - Мои оценки вам не понадобятся. - Маккаски перелистнул несколько страниц
во второй папке с надписью "Расистские группировки". - Согласно самым свежим
данным    ФБР,    у    нас    действует    семьдесят    семь     группировок
расистов-неонацистов-скинхедов, и общая  численность  их  членов  составляет
около тридцати семи тысяч человек.  Из  них  почти  шесть  тысяч  состоят  в
вооруженных формированиях, организованных по принципу милиции.
   - И каков их разброс?
   - По стране? - уточнил Маккаски. - В основном в каждом штате  и  во  всех
главных городах каждого штата, включая Гавайи.  Некоторые  выступают  против
черных, некоторые - против азиатов, евреев или мексиканцев,  а  некоторые  -
против всех, вместе взятых.
   - Вообще-то неудивительно, -  прокомментировал  Роджерс.  Он  был  зол  и
старался отогнать от себя некую собственную обескураженность. Он  припоминал
по обширным историческим источникам, которые ему довелось прочесть, как сами
отцы-основатели испытали горькое разочарование от того, что независимость не
означала конца неравенству и расовой ненависти.  Генералу  пришла  в  голову
фраза из письма Томаса Джефферсона к Джону Адамсу . Для достижения таких  целей,  писал  этот
автор Декларации независимости, "должны пролиться еще реки  крови  и  пройти
еще долгие годы разобщенности; но результат все же стоит и этих рек крови, и
этих лет разобщенности". И Роджерс не позволил бы ни себе, ни  кому-либо  из
тех, кто служили с ним бок о бок,  прогнуться  на  этом  пути  под  тяжестью
груза.
   - О чем вы задумались? - поинтересовался Маккаски.
   - О том, как бы мне хотелось надавать этому дурачью  пинков  под  зад  на
память от Томаса Джефферсона. - Роджерс прокашлялся,  оставив  без  внимания
расширившиеся от удивления глаза Маккаски. -  В  компьютере  "Чистой  нации"
что-нибудь еще обнаружили?
   Маккаски обратился к последней, третьей папке.
   - Нет, - ответил он. - И мы все отчасти  удивлены,  как  мало  там  новой
информации.
   - Просто неудача? Или им удалось ее стереть?
   - Уверенно сказать не могу. В бюро все  боятся  заглянуть  в  зубы  этому
дареному коню.  Все  очень  смахивает  на  показуху  для  общественности,  в
особенности для чернокожих. Никто не пострадал, мы поймали  плохих  ребят  и
упрятали их за решетку.
   - Но все оказалось что-то слишком просто, - добавил Роджерс.
   - Да, мне тоже так думается, - согласился Маккаски. - И еще мне  кажется,
что в бюро тоже думают не иначе. Самый большой вопрос состоит в том,  почему
для нападения на людей из "Чака-Зулу" послали не местную  группировку?  Одна
из наиболее опасных расистских группировок "Коалиция"  базируется  в  районе
Куинз. Это прямо  на  берегу  Ист-Ривер,  даже  ближе,  чем  был  расположен
нью-йоркский дом, арендованный "Чистой нацией". Тем не  менее,  похоже,  что
связи между этими двумя группами не было.
   - Интересно, не может ли  это  быть  чем-то  подобным  тому,  что  обычно
применяли "страны оси"? - предположил Роджерс.
   - То есть дезинформацией? Роджерс кивнул.
   - У нас с Бобом есть на этот счет кое-какие материалы. Если будет  время,
взгляните, вот - "Приманка". Суть заключается в следующем:  если  вы  хотите
запутать  противника,  дайте  ему  захватить  подразделение  из   своих   же
дезинформированных солдат. И если противник поверит в то, что  они  говорят,
то десяток человек запросто могут сковать  дивизию,  а  то  и  целую  армию,
которые будут ожидать вторжения, которое так никогда и  не  произойдет,  или
сидеть в засаде не в том месте. Союзники  отказались  от  подобной  практики
из-за жестокого отношения к военнопленным. А вот и немцы и японцы занимались
этим регулярно. А  если  захваченные  солдаты  еще  и  сами  не  знают,  что
обманывают,  выбить  из  них  информацию  становиться  попросту  невозможно.
Приходится засылать к противнику своих  людей  и  осуществлять  разведку  на
местах. Сколько людей из ФБР участвовало в этой операции?
   - Грубо говоря, тридцать.
   - А сейчас? - продолжал задавать  вопросы  Роджерс.  -  Как  много  людей
проверяют связи или ведут следствие по делу "Чистой нации"?
   - Если всего по стране - человек семьдесят - восемьдесят.
   - И небось, самых лучших и опытных специалистов по таким группировкам,  -
полуутвердительно заметил  Роджерс.  -  Таким  образом,  попадается  горстка
расистов, и что получается дальше? У ФБР скован  костяк  его  антирасистских
сил.
   Маккаски на мгновение задумался, после чего несогласно покачал головой.
   - Такие вещи имеют смысл для каких-то там тактиков, а не для членов такой
группировки, как "Чистая нация", - все это  не  для  настоящих  мужчин.  Они
верят больше в силу  кулака,  а  не  в  ловкость  рук.  Скорей,  они  просто
ввязались бы в драку.
   - Тогда почему же они этого не сделали? - поинтересовался Роджерс.
   -  О,  эти  выродки  попробовали,  -  сказал  Маккаски.  -  Они  пытались
застрелить наших ребят...
   - Но не застрелили, - перебил Роджерс. - Да еще позволили себя схватить.
   Мы подавили их огнем. ФБР еще не разучилось стрелять, - добавил  Маккаски
обиженно.
   - Знаю, - успокоил его Роджерс. - Но если они такие мужественные,  почему
они тогда сдались? Разве это не пошло бы на  пользу  их  делу,  если  бы  их
выставили в качестве несчастных жертв, а ФБР - каких-то злодеев?
   - Они не камикадзе, - пояснил Маккаски.  -  Да,  они  в  массе  подлые  и
жестокие, но все хотят жить.
   - Ах, жить, - передразнил Роджерс. - Эти люди