действительно отличная работа. Все превзошли мои ожидания - и
вы, Пол, и отряд "Страйкер", и персонал Стива Беркова, и все вы.
   - Мы были не одни, - сказал Худ. - Нам помогли Грегори Доналд,  Ким  Хван
из  Корейского  ЦРУ,   северокорейский   офицер,   командовавший   ракетными
установками...
   - Естественно, Пол. Но организовали эту помощь вы. Вам и следует  воздать
по заслугам, вам и тем правительственным ведомствам, которые  способствовали
урегулированию кризиса. Генерал Шнейдер заявил, что  собирается  представить
Доналда к воинской награде. К наградам будут также представлены пострадавшие
солдаты отряда "Страйкер".
   Пострадавшие, подумала Энн.  Так  всегда  говорят  президенты,  когда  не
знают, сколько человек погибло и  сколько  было  ранено.  Но  Энн  не  могла
позволить даже президенту испортить этот праздничный день и  надеялась,  что
Пол отстоит тех, кто ему действительно помогал. Что бы Пол ни делал, у  него
все получалось лучше всех.
   "Дорогая Шарон, - мысленно начала Энн  сочинять  письмо.  -  Надеюсь,  вы
простите меня за то, что я похитила вашего мужа. Я  верну  его,  как  только
почувствую, что ношу в чреве его ребенка, потому что я отчаянно хочу,  чтобы
частичка этого человека навсегда осталась со мной..."
   - Однако, - продолжал президент, - я приехал сюда  не  только  для  того,
чтобы поздравить всех вас. Когда шесть месяцев назад я  подписал  решение  о
создании Оперативного центра, все мы, в том числе министр  обороны  Колон  и
Стив Берков, полагали, что полгода или год будут своего  рода  испытательным
сроком, который оправдает или опрокинет наши надежды. Тогда мы предполагали,
что нам целесообразно  создать  независимую  организацию  по  урегулированию
кризисных  ситуаций,  такую,  которая   активно   взаимодействовала   бы   с
существующими агентствами  и  армейскими  штабами.  Никто  из  нас  не  имел
понятия, что получится из этой затеи. - Президент широко улыбнулся. -  И  уж
наверняка никто не мог себе представить, насколько удачно все это получится.
   Лоуэлл Коффи негромко зааплодировал.
   Президент продолжал:
   - Я и мои ближайшие помощники пришли  к  выводу,  что  Оперативный  центр
обрел крылья. Теперь вы - не временная организация, и я  намерен  завтра  во
время  частного  ленча  в  Белом  доме  официально  окрестить   вас.   После
торжественной части. Пол, мы сможем обсудить, что вам потребуется для  того,
чтобы ваши операции стали еще более эффективными. Я  не  хочу  обещать,  что
Конгресс с радостью пойдет на уступки, но мы приложим все усилия.
   - Господин президент, - сказал Худ, - все мы  признательны  за  оказанное
нам доверие. Этот день показался нам невероятно долгим..,  как  уже  не  раз
бывало за последние полгода. Мы счастливы, что он  закончился  благополучно.
Но что касается ленча, боюсь, я не смогу принять в нем участие.
   За все время, что Энн Фаррис знала президента, она впервые видела на  его
лице неподдельное удивление.
   - В самом деле? - сказал он. - Я бы вас понял, если бы вы  имели  в  виду
игру серии "плэй-оф".
   - Дело не в этом, - ответил Худ. - Завтра  я  хотел  бы  взять  выходной,
научить сына играть в шахматы и почитать  вместе  с  ним  несколько  ужасных
комиксов.
   Энн Фаррис мысленно зааплодировала.



    Том Клэнси, Стив Печеник.
    ОП-Центр: Военные действия


     OCR Альдебаран: http://aldebaran.50g.com/





     Курдские террористы заливают кровью Ближний Восток.  Их  новый план уже на
грани безумия,  их цель - парализовать жизнь в районе Евфрата, взорвав плотину,
обеспечивающую водой приграничье Турции. Случайно "воины ислама" оказываются на
пути  Регионального  оперативного  центра  -   фургона  с   новейшим  шпионским
оборудованием,  посланным ЦРУ в Турцию для экспериментальной проверки.  Опытные
американские разведчики мгновенно понимают, какой смертоносный кошмар уготовили
миру  фанатичные повстанцы.  Но  враг  гораздо  сильнее и  опаснее,  чем  могут
вообразить американцы...

Глава 1

     Понедельник, одиннадцать часов утра Камышлы, Сирия

     Ибрагим-аль-Рашид  поднял темные очки,  с  наслаждением глядя  через давно
немытое стекло "форда-гэлэкси" на  залитый ярким солнечным светом золотой песок
пустыни.
     Резь в глазах доставляла молодому сирийцу огромное наслаждение,  равно как
жар на  лице,  раскаленный воздух в  легких и  стекающие по спине струйки пота.
Неудобства приносили ему  радость.  Подобное  чувство  испытывали пророки,  для
которых пустыня была наковальней,  где  они  подставляли себя под удары Божьего
молота, готовясь к исполнению великого предназначения.
     Нравится это кому-то или нет,  летом почти вся Сирия похожа на раскаленную
печь.  Надрывно гудящий вентилятор с  жарой не  справлялся,  зато присутствие в
машине еще трех человек делало ее совершенно невыносимой.
     Рядом с Ибрагимом на водительском месте сидел его старший брат, Махмуд. Он
обливался потом и сохранял несвойственное ему спокойствие,  когда новые и более
быстрые "пежо" и  "фиаты" обгоняли их старенький автомобиль шестьдесят третьего
года выпуска. Махмуд не хотел заводиться. Не сейчас. Зато когда наступало время
драться,  во все мире не было человека отважнее и наглее его.  С самого детства
он любил задирать целые толпы старших мальчишек.
     На заднем сиденье резались в  карты Юсеф и  Али;  ставка -  пиастр за кон,
каждый проигрыш сопровождался тихими проклятиями.  Оба  не  умели и  не  любили
проигрывать, благодаря чему и оказались в этой машине.
     Восьмицилиндровый двигатель - недавно его целиком перебрали - плавно тащил
машину по  шоссе  номер семь.  "Гэлэкси" был  на  десять лет  старше Ибрагима и
пережил  множество  ремонтов,   большая  часть   которых  осуществлялась  самим
Ибрагимом. Багажник тем не менее был достаточно вместительным, кузов крепким, а
двигатель мощным.  Подобно живущим в  этих краях народам,  "гэлэкси" состоял из
разношерстных частей,  как новых,  так и  безнадежно устаревших.  Тем не  менее
машина двигалась.
     Ибрагим взглянул на  выцветший ландшафт.  Он отличался от пустыни на юге -
сплошного песка,  туч из  поднятой ветром пыли,  дрожащих миражей и  грациозных
вихрей,  черных шатров бедуинов и  ярких  оазисов.  Здесь  пустыня представляла
собой  безрадостную полосу сухой  изломанной грязи  и  голых холмов,  усыпанных
руинами  древних  поселений.  Временами тоскливую картину  оживляли  вкрапления
современной цивилизации -  брошенные автомашины и заправочные станции,  а также
навесы,  под которыми продавали нагревшиеся под солнцем напитки и несвежую еду.
Сирийская пустыня издавна манила  к  себе  поэтов,  авантюристов и  археологов,
которые  потом  с  удовольствием  романтизировали ее  опасности.  Некогда  этот
участок суши между Тигром и Евфратом был жив. Теперь - нет. Он умер после того,
как турки перекрыли подачу воды.
      Ибрагим вспомнил последнее напутствие отца:
      - Вода - это жизнь. Кто владеет водой, тот владеет и жизнью.
     Ибрагим хорошо знал историю региона и  историю воды.  Уже после увольнения
из военно-воздушных сил, ремонтируя трактора и прочую технику на крупной ферме,
он часто слышал рассказы батраков о засухе и большом голоде.
     Испокон веков известная как  Месопотамия,  что по-гречески означает "земля
между реками",  современная Сирия называлась Эль-Гезира - "остров". Остров, где
нет воды.
     В  древности река  Тигр  была  важнейшей водной  артерией мира.  Истоки ее
находятся в  восточной Турции,  откуда она течет на юго-восток через весь Ирак,
где  в  районе Басры встречается с  Евфратом.  Равный ей  по  могуществу Евфрат
образовался в  результате слияния рек Кара и  Мюрад.  Евфрат достигает в  длину
тысячи семисот миль,  В  верхнем течении бурная горная речка  продирается через
скалистые  каньоны  и  узкие  ущелья,  но,  достигнув  Сирии  и  Ирака,  Евфрат
превращается в  широкую равнинную реку.  Соединившись,  Тигр и  Евфрат образуют
речной канал Шатт-эль-Араб,  впадающий на  юго-востоке в  Персидский залив.  По
нему проходит граница между Ираком и  Ираном,  которые издавна оспаривают право
навигации по протянувшемуся на сто двадцать миль водному пути.
     Тигр  и  Евфрат  на  востоке и  великий Нил  на  западе  некогда обрамляли
"Плодородный полумесяц" - колыбель многих древних цивилизаций.
     Колыбель цивилизации,  подумал Ибрагим.  Его  родина.  Теперь третья часть
великой нации обречена на вымирание.
     В  течение  столетий все  новые  и  новые  военные  корабли  спускались по
Евфрату,  вынуждая селившиеся вдоль  берегов племена уходить на  запад.  Водные
мельницы и  оросительные каналы на востоке приходили в упадок.  Череда огромных
городов протянулась через Хаму и  Хомс от  Алеппо на севере до вечного Дамаска.
Евфрат был  брошен,  а  потом  и  убит.  Некогда свежие и  прозрачные его  воды
почернели от промышленных и бытовых отходов, большая часть которых сбрасывалась
в  Турции,  и  даже  тающие в  горах  снега и  проливные дожди не  могли спасти
умирающую  реку.  Начиная  с  восьмидесятых годов  двадцатого  столетия  Турция
приступила  к  осуществлению грандиозного экологического проекта.  В  верховьях
Евфрата  были  построены  цепочки  дамб,   в  результате  чего  река  несколько
очистилась,  а  выжженные степи Турции превратились в плодородные равнины.  Для
севера Сирии это означало засуху и разорение.
     Между тем  Сирия не  предприняла никаких ответных мер.  На  юго-западе шла
война  с   Израилем,   на  юго-востоке  внимание  приковывал  Ирак.   Сирийское
правительство всеми  силами  старалось избежать обострения отношений с  Ираком,
дабы не поставить под угрозу протянувшиеся более чем на четыреста миль северные
границы.
     В последнее время,  правда,  все чаще раздавались и другие голоса.  В 1996
году,  после  многочисленных  и  жестоких  рейдов  против  курдов,  эти  голоса
зазвучали с  новой  силой.  Тысячи  курдов погибли в  результате столкновений с
турками в  провинции Хаккяри у  иракской границы.  Еще больше было уничтожено в
ходе  предпринятой Саддамом Хусейном газовой атаки  в  Халабдже.  Кровопролитие
усугублялось межплеменными стычками  между  представителями различных  курдских
сект.  Курды воевали друг с другом из-за земли,  традиций и разного отношения к
некурдам.
      Наконец,  благодаря усилиям муллы  Мустафы Мирзы,  лидера небольшого,  но
влиятельного иракского клана, удалось установить перемирие. Мустафа стремился к
единству.    Валид-аль-Насри,   лидер   Рабочей   партии   Курдистана,   яркая,
харизматическая личность, согласился ему в этом помочь.
     Последние несколько месяцев Ибрагим все свободное время проводил в Хасеке,
тихом городишке на юго-западе,  работая с  местными руководителями РПК,  членом
которой состоял и его брат. Ибрагим налаживал работу печатных станков и прочего
оборудования  и  жадно  слушал  выступления  Махмуда,   призывающего  курдов  к
образованию единой  родины.  Помогая  переносить под  покровом  ночи  оружие  и
взрывчатку,  Ибрагим  становился  свидетелем  яростных  споров  об  объединении
различных курдских фракций. Отдыхая после занятий с боевыми группами, он внимал
разговорам о встречах иракских и турецких курдов,  о судьбах родины и о выборах
руководства.
     Ибрагим снова надел очки, и мир погрузился в полумрак.
     Последнее время  большинство людей  пересекают Эль-Гезиру  с  единственной
целью  -  попасть в  Турцию,  Это  относилось и  к  Ибрагиму,  хотя  сам  он  к
большинству не принадлежал. Сюда нередко наведывались туристы с видеокамерами и
фотоаппаратами,  чтобы  запечатлеть базары,  мечети и  оставшиеся после  первой
мировой   войны   траншеи.   Другие   привозили   карты   и   оборудование  для
археологических  раскопок,   не  забывая  прихватить  американские  джинсы  или
японскую аппаратуру для торговли на "черном рынке".
     У Ибрагима и его команды была другая цель. Они хотели вернуть в Эль-Гезиру
воду.

Глава 2

     Понедельник, один час двадцать две минуты дня Санлиурфа, Турция

     Адвокат  Лоуэлл  Коффи  сидел  в  тени  белого  шестиколесного трейлера  и
промокал краем  повязанного на  шее  красного платка  струящийся в  глаза  пот.
Кондиционер усердно гудел,  а значит,  внутри трейлера царила прохлада. Адвокат
тихо  выругался.  Затем  посмотрел  на  безжизненную череду  иссушенных солнцем
холмов.  В  трехстах ярдах  начиналась тонущая в  полуденном мареве заброшенная
асфальтовая дорога.  За ней,  на расстоянии трех миль и  пяти тысяч лет,  лежал
город Санлиурфа.
     Справа от адвоката стоял тридцатитрехлетний биопсихолог доктор Фил Катцен.
Прикрывая глаза  рукой,  длинноволосый ученый  вглядывался в  далекие очертания
древнего города.
      - Известно ли тебе,  Лоуэлл,  -  произнес Катцен,  - что десять тысяч лет
назад  на  этом  самом  месте  человек  приручил первое  тягловое животное?  Им
оказался зубр или дикий бык.  Представь,  он бил землю копытами там, где сейчас
стоят твои ноги.
     - Великолепно, - проворчал Коффи. - Может, ты заодно расскажешь, каков был
в то время состав почвы?
      - С этим придется подождать,  -  улыбнулся Катцен. - Дело в том, что люди
издавна вели подобные записи,  чтобы знать,  как  долго удастся эксплуатировать
землю.  Файл с описанием почвы хранится у меня на дискете.  Если хочешь,  я его
загружу.
      - Нет,  спасибо,  -  покачал головой Коффи.  -  Хватит с  меня  проклятой
информации. Старею, наверное.
      - Тебе всего тридцать девять.
      - Уже нет, - проворчал Коффи. - Я родился ровно сорок лет назад.
      - В таком случае - с днем рождения, адвокат! - расплылся в улыбке Катцен.
      - Спасибо, - вздохнул Коффи и добавил: - Какой, к черту, день рождения? Я
просто старею, Фил.
      - Перестань,  -  рассмеялся Катцен и показал на Санлиурфу.  -  Когда этот
город  был  молодым,  сорокалетние считались  стариками.  Большинство людей  не
доживали и  до двадцати.  При этом ужасно болели.  Они страдали от зубной боли,
незалеченных переломов, плохого зрения, грибков на пальцах... Да чем только они
не мучились! А сегодня в Турции голосуют с двадцати одного года! Представляешь?
Вожди древних народов,  обитавших в  Улудере,  Ширнаке и Батмане,  не смогли бы
даже проголосовать за самих себя!
      - Есть  место  под   названием  Батман?   -   вопросительно  взглянул  на
собеседника Коффи.
      - Прямо на Тигре,  -  сказал Катцен.  - Всегда можно узнать что-то новое.
Сегодня утром я несколько часов изучал Региональный оперативный центр  Надо сказать,  Мэт и  Мэри Роуз придумали зверскую
машину. Познавая, остаешься молодым, Лоуэлл.
      - Ради того чтобы познать РОЦ и Батман,  не стоит даже жить,  - проворчал
Коффи.  -  Выходит,  древние  турки  занимались  сельским  хозяйством,  орошали
пастбища,   ворочали  камни,   пахали  -   ив   сорок  лет  походили  на  наших
восьмидесятилетних? Вот до чего доводит людей работа.
      - Именно так.
      - Получается,  что они с десяти лет приступали к делу, которому посвящали
всю оставшуюся жизнь? А мы, значит, постоянно растем профессионально?
      - А разве нет? - удивился Катцен.
      - Про себя я такого сказать не могу,  -  тяжело вздохнул Коффи.  -  Я был
уверен,  что к  этому возрасту стану большой шишкой,  буду работать в  аппарате
президента, вести мирные переговоры и заключать крупные торговые соглашения.
      - Примерно этим ты и занимаешься.
      - Да уж,  -  проворчал Коффи.  -  Торчу в  проклятой дыре и  надрываюсь в
никому не известном...
      - Зато нужном... - попытался перебить адвоката Катцен.
      - Для меня известность играет большую роль,  -  возразил Коффи.  -  А мне
приходится сидеть в подвале военно-воздушной базы Эндрюс -  проклятие, это даже
не  Вашингтон!  -  и  прорабатывать нужные,  но безнадежно скучные соглашения с
негостеприимными турками,  чтобы мы  смогли шпионить за еще более враждебными к
нам сирийцами.  Вместо того чтобы рассуждать в Верховном суде о Первой поправке
к Конституции,  я жарюсь в проклятущей пустыне,  в то время как пот стекает мне
прямо в носки.
     - Что-то ты в самом; деле расклеился, - заметил Катцен.
      - Виноват, - вздохнул Коффи. - В день рождения каждый имеет на это право.
     Катцен стукнул по  австралийской фетровой шляпе,  и  она съехала на  глаза
Коффи.
      - Встряхнись,   дружище!   Иногда  приходится  заниматься  и   не  самыми
увлекательными вещами.
      - Да не в этом дело,  - поморщился Коффи. - Хотя и в этом тоже. - Он снял
шляпу и  вытер пальцем пот с  ободка,  после чего снова водрузил ее на давно не
мытые светлые волосы.  -  Просто мне кажется,  что когда-то я  был великолепным
юристом, Фил, Настоящим волшебником. Моцартом юриспруденции, С двенадцати лет я
начал читать юридические книги из  библиотеки отца.  В  то  время как  все  мои
друзья мечтали стать астронавтами или игроками в  бейсбол,  я  грезил о карьере
стряпчего. В четырнадцать лет я уже мог самостоятельно вести любые дела.
      - Представляю твоих клиентов, - невозмутимо заметил Катцен.
      - Ты понял, что я имею в виду, - нахмурился Коффи,
      - Ты имеешь в виду,  что не достиг своего потенциала.  Добро пожаловать в
реальный мир.  А  мне,  кстати,  очень  тебя  не  хватало,  когда  я  работал в
"Гринписе".
      - Да,  -  улыбнулся Коффи.  -  Я не бросался на палубу, чтобы прикрыть от
гарпуна  новорожденных  тюленей,  и  не  хватал  за  руку  здоровенных  громил,
устанавливающих капканы на черных медведей.
      - Мне приходилось делать и то,  и другое,  -  сказал Катцен.  -  В первом
случае  я  чуть  не  задавил тюлененка,  а  во  втором мне  самому сломали нос.
Проблема  заключалась  в  помощниках.  Доставшиеся  мне  бездельники  не  могли
отличить морскую свинью от дельфина.  Хуже всего, что им было на это наплевать.
Я  видел,  как ты  прорабатывал наш визит к  турецкому послу.  Ты  предусмотрел
буквально все и великолепно провел переговоры.
      - Я  имел  дело  с  государством,  внешний  долг  которого превысил сорок
миллиардов долларов.  Большую  часть  этих  денег  оно  задолжало моей  стране.
Заставить их пойти на уступки не составляло для меня особого труда.
      - Как сказать, - возразил Катцен. - У Турции немало долгов и перед Банком
исламского развития, который оказывает на страну огромное профундаменталистское
влияние.
      - Турки никогда не примут исламских законов,  -  покачал головой Коффи. -
Даже под руководством такого ярого фундаменталиста,  который сейчас возглавляет
эту страну. Это закреплено в их Конституции.
      - Конституцию можно поправить, - сказал Катцен. - Посмотри на Иран.
      - В  Турции  гораздо больше  цивилизованных людей.  Если  фундаменталисты
попытаются захватить власть, разразится гражданская война.
      - А кто говорит,  что ее не будет? - поднял брови Катцен. - Впрочем, речь
о  другом.  Ты преодолел все рогатки,  которыми усеяны инструкции и положения о
НАТО,  изучил  турецкие законы  и  правила  американской дипломатии и  все-таки
добился того,  что  мы  здесь.  Никто  не  сумел бы  сделать это  так  быстро и
профессионально.
      - Пришлось покрутиться,  -  кивнул Коффи.  -  Как бы то ни было, турецкое
дело  -  самый памятный эпизод за  последний год.  В  Вашингтоне снова начнется
рутина.  Пол,  Марта Маколл и  я  пойдем к  сенатору Барбаре Фоке.  Пол  станет
божиться,  что все,  что мы делали в Турции, было совершенно законным, а я буду
усердно кивать и поддакивать.  Потом он пообещает, что мы обязательно поделимся
с Анкарой результатами исследования почвы,  и поклянется,  что мы вообще только
ради этого сюда и  приезжали.  После этого я  запрусь в  своем кабинете и начну
искать  способы  обойти  международные законы...  -  Коффи  покачал головой.  -
Все-таки  это  не  делает  нам  чести.  Я  пошел  в  юристы,  чтобы  бороться с
глобальными проблемами. На деле же мне пришлось подыскивать легальные прикрытия
для шпионов, работающих в потных и вонючих дырах "третьего мира".
      - Да  что