хозяйка уехала в санаторий. И лиц соседи, будьте уверены, толком не запомнят, так, какие-то "среднего роста, обычные-симпатичные ребята".
     - Что у нас с машинами? - спросил Карташ.
     - Стоят, - ответил Рома. - Чтоб перед домом и не стояли! Машины как машины... Но стоит и микроавтобус с темными стеклами, как раз напротив вашего подъезда.
     "Не исключено, что наш клиент", - подумал Карташ.
     Разумеется, если сидящие в засаде не последние лохи, они приглядывают и за подъездом. Или из окна поглядывают, или дежурит человечек, скажем, сидит в машине и поглядывает. Они ж не тупые, могут представить себе такой вариант:
     Гриня входит в дом и натыкается на одного из знакомых соседей, слово за слово, "ах, вы значит, квартиру сдаете, хорошие ребята у вас поселились, тихие, вежливые". После такого разговора Гриня должен развернуться и бежать. Поэтому необходимо оставить засаду и внизу...
     - Рубашку-то хоть одну продал? - невесело улыбнулась Маша.
     - Да чтоб я и не продал! Пять штук всучил. А один толстый дядька в пижаме и с собакой спаниелем аж две купил.
     - Это Кирилл Григорьевич, - задумчиво сказал Таксист. - Из сорок второй...
     - Ромка и не продаст! - завелся цыганенок не на шутку. - Ты, тетенька, меня еще не знаешь, захочу и тебе сейчас продам, ты и сама не поймешь, как купила мужскую рубаху!
     - Как ты меня назвал? Какая я тебе тетенька!
     - Ай, да ладно! - махнул ладошкой Ромка.
     - Все, выяснения, кто есть кто, на потом, - сказал Карташ. - Всем спасибо за службу. Пошли...
     Все было заранее обговорено. Все было вычерчено на плане прилегающей к дому местности, было выстроено на плане дома и квартиры. Оставалась сущая малость - исполнить.
     Они выбрали маршрут так, чтобы не попасться на глаза людям, которые, возможно, поджидают их у подъезда. Обогнув дом, вышли к первому подъезду, наиболее удаленному от родного подъезда Грини и скрытому от него уже подернутыми осенней желтизной деревцами. Поднялись в лифте на последний этаж. В спортивных сумках, что несли Карташ и Таксист, помимо оружия имелись еще и кое-какие инструменты - на тот случай, если вдруг люки окажутся запертыми.
     Хотя, как утверждал Таксист, никто никогда их не закрывал. Но мало ли...
     Нет, в лучших традициях расейского разгильдяйства люк на крышу на замок был не замкнут, вылезай, ходи, прыгай, бегай. Они выбрались на крышу. Держась середины, не выходя на край огибали антенны, надолбы выходов вентшахт, забытые когда-то и вконец истлевшие рулоны рубероида. И через еще один люк они попали в подъезд, где находилась квартира Гриневского.
     Возможно, и такой ход с их стороны кто-то предвидел. Ну что ж, в этом случае их шансы против имеющихся значительно уменьшатся, только и всего.
     Они опять воспользовались лифтом. Квартира Таксиста располагалась на шестом этаже панельной брежневской девятиэтажки. Стандартная постройка, стандартная планировка, в соответствии со стандартами на каждой лестничной площадке по шесть квартир: одна посередине, две торцевые, и четыре промежуточные, так сказать, по обеим сторонам. Квартира Таксиста относилась как раз к промежуточным, а направились они к соседней с ней, торцевой.
     Пришлось пройти мимо двери с номером "тридцать восемь". "Нырять" перед "глазком" не стали. Вероятность того, что кто-то из засадников целый день напролет проводит в коридоре, не отрываясь от "глазка", - в общем-то, ничтожна.
     Это каким же фанатом засады надо быть!
     Карташ втопил кнопку звонка квартиры "тридцать девять". Маша и Таксист встали так, чтобы их не видно было в "глазок" и чтобы не их не заметили, когда откроется дверь.
     ...Юрка, сосед Гриневского по площадке, был распространеннейшим на родных просторах типажем: убежденный алкоголик с завидным трудовым стажем, завсегдатай вытрезвителей и ЛТП, перебивающийся случайными заработками (в основном на вещевом рынке), пьющий ежедневно, без пропусков, и, разумеется, приводящий к себе в дом кого попало. Соседство с Юркой семью Гриневских никак не радовало, вряд ли могут радовать бесконечные звонки в дверь и просьбы "выручи червончиком взаймы", шум за стеной по ночам, болтающиеся мимо ваших дверей пропитые типы, кое-кто из которых может заночевать на вашем коврике.
     Но сегодня именно такой сосед, как Юрка, стал для них сущей находкой.
     Ага. За обшарпанной фанерной дверью послышалось шарканье, грохот упавшей мебели, глухие матюги.
     На случай они, разумеется, не полагались. Утром они позвонили Юрке - разговаривал с ним Карташ:
     - Здорово, Юрок! Как кто? Не узнал, что ли! Я тебе долг занесу, будешь дома днем, где-то с часу до двух? Хоть бабки и немалые, а наскреб, проспоренные баксы законно надо отдавать, такой уж я человек, за что и страдаю... Короче, мне некогда, будешь дома или нет?
     Ну еще бы тот сказал "нет". Деньги - это выпивка. Чужие деньги - это выпивка на халяву, что есть мечта любого алкоголика. Ясно, что, как и любой много и со вкусом выпивающий человек, Юрка не мог помнить наверняка, с кем и о чем говорил или забивался на спор. Да и напрягать извилины, вспоминая, не станет. Зачем? Ведь не он проспорил, а ему...
     Дверь открылась без всяких: "Кто там?", - и пристальных разглядываний в "глазок". Нет, все-таки хорошо иметь дело с выпивохами. Юрка, невысокий, тщедушный мужичок, видимо, только что проснулся, был взъерошен и хмур.
     - Здорово, Юрок, - сказал Карташ, сразу протягивая ему пачку денег. - Должок платежом красен.
     Перемена в соседе была мгновенной и разительной. Куда подевался невыспавшийся, приторможенный и злой на весь свет типаж? Сосед хватанул деньги так же жадно, как, наверное, опрокидывает в себя свой первый, утренний стакан.
     Собственно, эти деньги и означали стакан, стаканы, много стаканов. Ощупав и осознав материальность купюр, Юрка пробежал взглядом по пустым карманам и ладоням Карташа, даже не взглянув на лицо, воскликнул удрученно:
     - Ты че, братан, ниче по дороге не купил? Пустой?!
     Карташ виновато развел руками.
     - Ну это мы мигом! - деловито засуетился Юрка. - Ща быстро сбегаю. Заходи!
     Сбегать ему не пришлось. Когда он повернулся спиной, Карташ приобнял его захватом, заткнул рот ладонью и слегонца так придушил. Алексей взял на себя миссию разностороннего общения с Юр-кой-соседом, потому что Гриневского не стоило светить перед собственными знакомыми, оставлять след для... да для кого угодно не стоило оставлять след.
     - Зато деньги у тебя никто не отберет, после будет чем залить горе-печаль, - шептал он, пристраивая обмякшего Юрку в коридоре.
     Карташ распахнул дверь пошире, впустил Машу и Таксиста, а сам быстро пробежался по квартире: мало ли кто тут еще заночевал. Первая комната. Пусто.
     Вторая комната, пусто. Выглянуть на балкон, пусто. Кухня, туалет, ванная - пусто. Можно возвращаться к нашему больному.
     Вдвоем с Гриневским они связали Юрка подручными шарфами и веревками, натянули ему на глаза вязаную шапку - на тот случай, если вдруг очнется раньше времени. Незачем ему видеть чужие лица.
     Суть их замысла состояла в том, что балконы Гриневского и Юрки соприкасаются. Собственно, это был один большой балкон, разделенный между квартирами железными прутьями. Чтобы перебраться с одного на другой, достаточно поставить табуретку.
     Но прежде всего они открыли сумки и достали оружие. Карташ и Гриневский взяли по короткоствольному "узи", навинтили глушаки, Алексей вдобавок сунул за пояс "беретту", да Маше на всякий случай вручили четырехствольную пукалку, все же надеясь, что ей не придется пускать его в ход.
     - Готова? - спросил Карташ, деловито вынося из кухни табуретку. Маша кивнула.
     - Тогда начинаем КВН, - сказал Алексей. - Выжди-ка минутку...
     После чего он и Гриневский вошли в комнату, открыли балконную дверь, присели на корточки, чтобы не засветиться перед взглядами с улицы, перебрались таким манером к нужной оконечности балкона. Дело это оказалось не таким уж простым, потому как Юркин балкон был завален всяческим хламом. Зато и табуретка не понадобилась - как раз в конце балкона была пристроена на вечное хранение высокая тумбочка с отломанной дверцей, под завязку набитая некондиционными пустыми бутылками.
     Они были готовы к рывку. Им лишь осталось дождаться, когда Маша позвонит в дверь квартиры "тридцать восемь". Неизвестно, сколько человек засело в квартире, где и кто из них находятся, прислушиваются ли к звукам извне. Поэтому требовалось, как учили Карташа в училище на занятиях по тактиктие и стратегии, отвлечь внимание противника на ложный объект и зайти с тыла. Вот и пускай противник сползается к входной двери.
     - Что бы ни случилось, одного оставь, - шепотом напомнил Гриневский. Он уже черт знает сколько раз говорил это.
     Трель звонка была слышна и на балконе.
     - Взялись, - выдохнул Гриневский и пошел первым.
     Ухватившись за ржавые вертикальные арматурины, перегораживающие общий балкон, он перебросил одну ногу через перила, другую, и очутился на территории собственной квартиры. Карташ проделал тоже самое. Спрыгнул на груду каких-то железок, накрытых от дождя ребристым пластиком. Бросил взгляд мельком вниз - никто из редких прохожих голову вверх не задрал, шли себе мимо...
     Балконная дверь оказалась запертой, но этот момент сложным не представлялся. Уж кому, как не Таксисту, знать особенности собственной квартиры! Например, такую особенность, как слабый шпингалет балконной двери, который отлетит, если дернуть посильнее - не говоря уж про то, что если рвануть со всей дури. Жена всю плешь проела, чтобы поставил замок понадежней, неровен час кто-то заберется, но у Петра не так уж много было времени заниматься делами домашними, надо было деньги зарабатывать...
     Под рывком Таксиста дверь широко распахнулась, звякнуло стекло, и они ворвались в комнату. Здесь находился только один. Сидел в кресле перед журнальным столиком, спиной к балкону. При первом же постороннем звуке он гибко наклонился к столу, схватил что-то, лежавшее на газетах среди бутылок и шоколадных оберток, начал оборачиваться... И в этот момент Гриневский, прыгнув двумя ногами вперед, сшиб его на пол, навалился сверху.
     Карташ не смотрел, чем закончится дело, он пролетел комнату насквозь, за шаг до двери упал на пол и, прокатившись по паркету, оказался напротив дверного проема... И вовремя. Хлопнул смягченный глушителем выстрел, пуля прошла над Алексеем... а не упади он - ввинтилась бы точне-хонько в живот.
     Карташ вдавил спуск "узи", и стрелявший задергался в коридоре, прошиваемый автоматной очередью.
     А вот с третьим вышло неладно. Оч-чень неладно.
     Оказывается, этот третий уже успел открыть дверь и, сходу сориентировавшись, выдернул на себя Машу, прикрылся ей как живым щитом.
     - Бросай ствол, падла! - завопил этот третий, приставив к Машиному виску "зауэр". - Замочу биксу!
     - Хорошо, хорошо, - изобразил Карташ полную покладистость. - Смотри, я кладу пистолет на пол...
     "Ну! Ну же! мысленно заклинал Карташ. - Или знак тебе подать?!"
     Звук походил на тот, какой издает пакет из-под молока, когда его надует какой-нибудь гопник, а потом шарахнет по нему ладонью. На миг глаза их третьего противника во всю ширь распахнуло удивление, а потом его глаза стали быстро тускнеть из них уходила жизнь. Ну откуда ж он мог знать, что девочка сжимала в руках четырехствольную дуру, одинаково скрытно помещающуюся и в женскую ладонь, и в барсетку: из всех четырех стволов она и засадила со спины в брюхо. "А он рыжий, - механически пометил Карташ. - Был. А говорят, что рыжие везучие..."
     Пистолет, выпавший из его рук засадника, Алексей ногой зафутболил подальше и кринул:
     - Гриня, как у тебя?
     - Ништяк, - отозвался Петр.
     Карташ быстро пробежал квартиру Таксиста, осмотрел, как давеча осматривал квартиру Юрки-ал-коголика. Нет, никого, кроме этой троицы, больше не было.
     Фу-у-у...
     Закрыл входную дверь, толкнул застывшую Машу в сторону комнаты, где находился Гриневский (боевая подруга не могла оторвать застывший взгляд от умирающего, а тот все никак не мог отойти, его выгибало в агонии, крючило, он выплевывал кровь и слюну).
     Гриневский уже приготовил своего клиента к разговору - тот сидел на стуле, руки сведены за спиной и обмотаны капроновым шнуром, лодыжки таким же шнуром примотаны к ножкам стула. Ба, знакомые все лица, как же это мы сразу не разглядели, кто к нам попал!
     А попался не кто иной, как Михалыч, которого Карташ поименовал про себя отставным культуристом. Впрочем, немудрено было его сейчас не узнать - в каких-то джинсах и свитере, помнится, прислуживая на обеденном сходняке у Зубкова, Михалыч щеголял в смокинге и при бабочке...
     - Сам будешь или мне? - спросил Алексей.
     - Сам, - коротко ответил Петр, пряча в нагрудный карман фотографию, которую только что вынул из рамки, стоявшей на комоде.
     Маша опустилась на диван, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Ладно, нехай проревется, решил Алексей, не каждый день случается человека замочить, пусть и полную гниду...
     Таксист взял еще один стул, поставил его напротив пленника спинкой вперед, сел верхом, положив локти на спинку. И вперился взглядом в лицо Михалычу.
     Михалыч, надо признаться, выглядел спокойно. Ну еще бы, когда такая глыба, как Зубков, стоит за твоей спиной! Он верит в агромадные возможности своего хозяина, даже, думается, смерть подручных не сильно его обеспокоила. Ведь положили рядовых шестерок, а его тронуть не посмеют, приберегут как ценного заложника - недаром ведь до сих пор не тронули. Бывают такие люди, которым трудно перестроиться и уловить серьезность наступившего момента, очень уж они привыкают к безбедовой жизни, к тому, что с ними ничего не случается, а значит - возникает сама собой такая иллюзия, что случиться и не может. Трудно Грине его будет сломать...
     Карташ увидел на журнальном столике рацию-переноску с кольчатой антенной.
     Если запиликает на вызов, надо будет уходить. Не дождавшись ответа, сюда запросто нагрянут бойцы, дружеская встреча с которыми уж никак в их планы не входит. В конце концов, последнего из могикан по имени Михалыч - Большой Мускул можно вытащить на крышу и там завершить потрошение. Кстати, пора бы Гриневскому и начать. Хватит, пожалуй, в гляделки-то играть.
     Словно услышав мысли Карташа, Гриневский заговорил, тихо, размеренно и чуть устало, как учитель, ведущий сотый урок на одну и ту же тему:
     - Моей жены тут нет. Мы, правда, особо не рассчитывали, что вы станете держать ее здесь... Куда вы ее увезли?
     - Не знаю я, мужик, ни о каких женах, - постарался улыбнуться Михалыч. - Мое дело простое. Дождаться вас и передать слова Босса - мол, что уговор остается в силе, все, что произошло той ночью, он предлагает считать досадным недоразумением и забыть.
     - А он согласится вписать в графу "недоразумения" тех двоих в коридоре? - спросил Карташ.
     - Ну. Босс предполагал, что наша встреча может пройти не вполне гладко.
     - Значит и твой труп он легко занесет в недоразумения, - сказал Таксист.
     Такой выворот темы Михалычу явно не понравился.
     - Слушьте, вы же умные ребята. Должны же вы понимать, что проиграете? Не получится у вас Босса переплюнуть. Ну никак. Одиночки побеждают только в говенных фильмах. Убьете меня или не убьете - вам это ровным счетом ничем не поможет. Но пока вы себя не загнали в угол, из которого уже не выбраться...
     Таксист почти без размаха выбросил вперед кулак, короткое "клац", голова пленного резко дернулась, - и продолжал как ни в чем не бывало:
     - Тебе, кажется, был задан вопрос. А ты почему-то отвлекаешься.
     - Да я же сказал, что не знаю!.. - истерично выкрикнул Михалыч. Юшка из носа ручьем текла на воротник.
     - Ты не правильно себя ведешь, здоровяк, - укоризненно сказал Гриневский. - Обманывать нехорошо, а ты обманываешь. Ай-ай-ай. То ли веришь, что твои дружки вот-вот подоспеют и вызволят, то ли не веришь, что мы посмеем посягнуть на твою драгоценную персону. Короче, никак тебя не проберет всерьез, я погляжу...
     - Что вы из себя строите! - взорвался Михалыч, дернувшись в путах. - Тоже мне, супермены, блядь!!! Ну сколько вам еще бегать? Не сегодня так завтра точно догонят, и тогда разговаривать уже иначе будут. Вам последний - понятно вам? - последний раз сейчас предлагают решить по-хорошему. Если б у вас была хоть капля ума, вы б двумя граблями ухватились за эту корягу, что суют вам в трясину. Вон зеркало, гляньте в него и поймите ж наконец, кто вы такие на самом...
     - Ах, во-от оно как, - протянул Таксист, и его глаза превратились в узкие щелки. Сказал еще более неторпливо:
     - Тогда слушай сюда, культурист. Тебе оно, может, и неизвестно, но я одно время кантовался в местностях, объединенных под вывеской Чечня. И живет там народ такой, чечены зовутся. Народец дикий и жестокий, но воевать умеют, этого у них не отнять. А где война, там и пытки.
     Они, чечены эти, знают толк и в пытках. Мы у них тоже кой-чему научились.
     Например, есть такой хороший способ, особенно годный для экстренного потрошения. Резать человека по мелким кускам и бросать ошметки перед пытаемым.
     Боль терпеть - это одно, а смотреть, как перед тобой растет кучка из кусманов собственной плоти, эт-то, я тебе скажу... Ты готов смотреть!
     Таксист вскинулся со стула, навис над побледневшим Михалычем.
     - Я тут недавно слышал восточную поговорку: "Последнее перо переломило спину верблюда". Это навроде нашей "последней капли, которая переполнила чашу".
     Так вот, здоровяк. Ты станешь просить меня, чтоб я тебя дорезал, сжалился, ты будешь мне вываливать и вываливать все, чего знаешь про себя, про дружков, про маму с папой, будешь вываливать без остановки, вымаливая уже не гарантии или снисхождение, а быструю смерть. Но я тебя не услышу, потому что рот твой поганый заткну тряпкой, чтоб не очень орал, соседям не мешал... И знаешь что? Я оставлю тебя тут в виде куска мяса, который не может шевелиться, может только долго-долго и очень мучительно подыхать. И ты станешь вымаливать у бога то самое последнее перо, чтобы оно переломило твою спину.
     Таксист достал из кармана складной нож, выщелкнул лезвие.
     - Я тебе не буду давать минуту на раздумье, я тебя просто спрашиваю. Твое "нет" - и мы тут же начинаем. Для начала я отчекрыжу тебе ухо, потом проткну барабанные перепонки. И вот тогда тебе будет уже никак не отыграть назад.
     И он приставил лезвие к уху Михалыча.
     - Будешь говорить? Да или нет? Считаю до трех. Раз. Два. Начальник, уведи Машу. Три...
     - Стойте...
     Наконец Михалыча пробрало до основания.
     - Но я действительно почти ничего не знаю.
     - Вот это "почти" и вываливай.
     ...И Михалыч начал "вываливать". Он и вправду знал немного, и Карташ ему верил. В самом-то деле, ну не посадят же в засаду человека, посвященного во все детали! Не дай бог, засада провалится (как, кстати, оно и случилось), информированного возьмут за жабры, он и расколется... Да, жена Гриневского была здесь какое-то время. Где-то с конца июля. Зачем она понадобилась Боссу, Большой Мускул не знал, так, слышал краем уха, что-де ей известно что-то о восточных дружках мужа. Нет, ее не пытали, просто пригрозили - она и выложила тут же про Туркмению, про какого-то Поджигая... (Клац! - "За что?!." - "Продолжай, тварь".) И все! Потом ее куда-то увезли, а Босс велел организовать на квартире засаду на тот случай, если, значит, гости... то есть хозяева пожалуют...
     Действительно, все. Больше он действительно ничего не знал. И Карташ, без всякого удивления для себя, окончательно убедился, что они вытянули пустышку.
     Да и нелепо было бы предполагать, что здесь, в доме Таксиста, они найдут ниточку к его жене...
     - Выйди-ка, начальник, - глухо сказал Гриневский, когда поток суматошных признаний иссяк. -И Машу с собой прихвати, не надо ей смотреть...
     ...Мобильник зазвонил через три минуты. То есть не зазвонил, звонок был загодя отключен, сработал вибровызов. Будучи на кухне вместе с боевой