ь реплики абонента.
     Прошло не больше двадцати секунд, когда в трубке раздалось недовольное и с сильным акцентом:
     - Махмуд-оглы слушает, что за Гавана еще такая, а?
     - Здравствуй, брат, здравствуй, Поджигай, - сказал Таксист разом вдруг севшим голосом. - Это Петя-Гавана, забыл?
     - Ну как же, Петя, дорогой! - тут же и вроде бы несказанно обрадовался Махмудов. - Как забыть! Помню, помню... Одна та рыбалка на Каспии чего стоит! Как мы тот ботик не потопили, ума не приложу!
     - Примитивненько, Поджигай, - кисло ухмыльнулся Гриневский. - Если и были когда мы с тобой на рыбалке, то всяко не на Каспии. И рыба та была почему-то без хвоста, зато с двумя ногами и в армейских ботинках. И сопротивлялась она похлеще любой щуки. Хотя, я понимаю, откуда эти твои проверочки, ты же сейчас...
     - Э, Петя-яр! - перебил Дангатар. - Зачем вспоминать кто я! Для тебя я брат, брат навсегда! Твоя радость моя радость, твоя беда - моя беда!
     - Вот о последнем я и толкую...
     - Говори, - голос собеседника мгновенно преобразился, из него повымело все наносные, все фальшивые интонации.
     Гриневский обрисовал ситуацию предельно кратко и точно, по-армейски, как докладывают те, кто звонит в штаб с передовой. Говорил открытым текстом - не тот случай, чтобы играть с кодами и с эзоповым языком: тайга... частный платиновый прииск... случайные обладатели последней партии драгметалла... удачно проходили мимо... есть вертолет... примерно столькото километров от Шактарска... платина самородная... примерно столько-то килограммов... ящики пополам... убежище временное или долговременное... за ними рано или поздно начнут охоту, и даже очень возможно не одна сила, а несколько... перевести платину в валютные счета... возможность ухода за кордон.
     - Мне все ясно, Петя, - сказал Дангатар, когда Гриневский закончил. - Ты же знаешь, кто я и... при ком я состою. И должен понимать: я обязан согласовать, мне самому такой вопрос решать нельзя, да? Хотя бы во избежание... дальнейших сложностей. Ты сможешь позвонить через полчаса?
     - Надеюсь, что смогу...
     Прошло двадцать минут томительного ожидания, и наконец Алексей не выдержал, спросил - просто чтобы не молчать:
     - А почему Поджигай?
     Гриневский пожал плечами.
     - Кликуха такая. Он же Махмудов. Помнишь, в "Белом солнце пустыни": "Махмуд, поджигай!" Ну вот оттуда и пошло.
     - А-а...
     Еще через десять минут ровно Гриневский вновь позвонил. Все понимали, что если Дангатару не удастся решить вопрос со своим хозяином в положительном для них смысле, то просто никто больше не поднимем трубку... или на этом номере наступит бесконечное "занято". Но Дангатар ответил. Сам.
     Ответил согласием. И тут же начал инструктировать.
     На вертолете летите до Байкальска, сажаете машину на частном аэродроме в Камышинках, там вас встретят наши люди из диаспоры, перегрузите ящики на их машину, вас отвезут на грузовую станцию, устроят в "теплушку", отгонят в какой-нибудь тупик, там какое-то время простоите, всем необходимым вас снабдят. Как только через Байкальск пойдет в Туркмению состав с какой-нибудь ерундой, вас оформят караулом сопровождения этой ерунды. Главное, что от вас потребуется - без осложнений пересечь российскую границу, с туркменской никаких проблем просто быть не может, кого надо - всех предупредят, да и проезд через российскую будет максимально облегчен. Казахскую и киргизскую границы даже не берите в головы.
     Груз, который вы якобы будете сопровождать, отправится своим чередом, а ваш вагон отцепят в Бутлыке, это сортировка такая, опечатают, загоняют на запасной путь, приставят охрану. Пароль, кстати, назовут, на всякий пожарный, чтоб вы не дергались... ну, скажем, "Генгеш-той". ("Это еще что такое?" - "Это, дорогой, такие финальные переговоры между родственниками. О свадьбе. Дней за пять проводятся - чтоб на самом торжестве все точняком было нормально и без заморочек; Запомнил? За пять - семь дней до свадьбы". - "Ага... Намек пронял. Генгеш-той, говоришь?" - "Правильно. А как вагон отцепят, вы стойте подле состава, я чуть погодя встречу лично. А если не смогу, так доверенных людей пришлю. Ясно?").
     Чего ж не ясного-то. Конец инструкции.
     То, как Дангатар за полчаса выстроил схему, договорился с ключевыми фигурами этой схемы - это не могло не вызвать уважения. И - показывало его возможности. И возможности его нынешнего хозяина. И эти возможности в свою очередь тоже вызывали уважение.
     После этого разговора все они воспрянули духом. Хорошо говорил Дангатар, уверенно, твердо, веско и спокойно. Вот чувствовалась за ним сила.
     ...А потом был полет на вертолете над таежной бескрайностью, приземление на частном аэродроме, молчаливые смуглые люди, подогнанный к вертолету грузовик. Поколебавшись малость, Карташ сделал встречающей стороне царский подарок - презентовал диаспоре львиную долю оружия, оставшегося от покойных "уголков" и охранников прииска, справедливо рассудив, что троице такой арсенал не только не понадобится, но и будет лишь в тягость - тащить на себе кучу стволов через полстраны и несколько границ было архинеразумно; к тому же, в случае вооруженного конфликта, превосходящие силы либо криминалитета, либо соответствующих госорганов, специально обученные и как пить дать превосходящие, покрошат победителей Пугача за милую душу, и никакие пулеметы с "береттами" не спасут. Так что он оставил при себе лишь "макары", "глоки" и один "калаш" да предупредил азиатов, что дареные стволы наверняка проходят по куче "мокрых" дел, так что светить их направо и налево не стоит. В качестве ответного дара невозмутимые азиаты, пошушукавшись, преподнесли троице пачечку зеленых банкнот с ликом Бенджамина Франклина на каждой общим весом, по прикидкам на глаз, тысячи в две - две с половиной. На мелкие расходы, надо полагать.
     ...Потом, уже в "теплушке", прицепленной к набирающему скорость локомотиву, под мерный перестук колес в команде начались метания, разброд и шатания а правильно ли мы все сделали, а стоило ли становиться поперек государственных интересов и не спокойнее ли было сдать платину кому следует. Алексей в сих жарких прениях участия старался не принимать, все больше помалкивал, понимая, что это просто начался "откат", организму после всего пережитого требовался выплеск энергии, вот и заистерили под ельнички... А для себя Карташ уже давно все решил: пока он жив, платина не достанется ни противнику, ни соратникам Пугача, ни хозяевам прииска, ни чиновникам государства. А уж если в драке за клад и придется сложить свою буйну головушку, то он постарается продать свою драгоценную жизнь как можно дороже и утащить с собой в страну Вечной охоты как можно больше врагов...
     Нет, не то чтобы Алексей Карташ происхождение имел из подвида Плюшкиных, гобсеков, гарпагонов и прочих скупых рыцарей золотого тельца. По большому счету, на богатство, заныканное под грудой угля у дальней стены "теплушки", ему было форменным образом наплевать. Дело было отнюдь не в богатстве: просто по натуре был он авантюристом, искателем приключений, из той породы, что испокон веков и по сей день перепахивают земной шарик в поисках Эльдорадо, золота инков, кладов адмирала Дрейка и острова Оук... И сегодняшняя жизнь, по сравнению с жизнью вчерашней, с отупляющим прозябанием офицерика ВВ, ему нравилась несравнимо больше... даже не так - он всегда мечтал именно об этом: ощущение нависшей угрозы, ежесекундно поджидающая опасность, припрятанное в куче угля сокровище, за которым охотятся мафия, КГБ и черти в ступах... Короче, в своей тарелке чувствовал себя нынче Алексей Карташ.
     Лишь одно беспокоило его, и уже давно. Та самая промашка, ошибка, которую они допустили на разоренном, щедро усыпанном трупами прииске. Никто из них не подумал, никому и в голову не пришло, что нельзя, ни в коем случае нельзя было звонить жене Таксиста и тем более вызнавать через нее номер Махмудова-Поджигая. Когда игра идет по таким ставкам, не только стены, но и телефонные провода, да что там провода - эфирные волны, посредством которых осуществляется спутниковая связь, - обрастают ушами, что плесенью...
     Вот и доигрались.
     Вот и вычислил противник беглецов. И нагрянул всей кодлой, в какой-то тысячонке километров от спасительной границы...

Глава 3

ОТ БОЛЬШИХ ДОРОГ И ЛИНИЙ ВДАЛЕКЕ

Девятое арп-арслана 200* года, 15.55

     - Сядь, дядя, не пыли! - уже более миролюбиво произнес Ловкий. "Тэтэшник" он, впрочем, не опустил.
     И не отвел.
     - Фу-у-у... - тяжело пыхтя, озирался забравшийся-таки в вагон Кабанчик. - И где ему тут быть?!
     - А нет его тут вовсе, думаю, - хитро щурясь и не отводя взгляда от Карташа с Гриневским, сказал Ловкий.
     - А ты у этих спрашивал?
     - У этих? А я тебя дожидался, Шаповал. Давай, сам спрашивай!
     Кабанчик-Шаповал, утирая пот рукавом рубашки, обвел заплывшими глазками троицу законных хозяев "теплушки":
     - Черненький, невысокий, на цыгана смахивает. Не видали такого? Не запрыгивал часом?
     - Видал, кажется, - выдержав небольшую паузу, задумчиво проговорил Алексей. А потом изобразил внезапное и полное просветление памяти:
     - Ну да, точно, был такой! Через путь скакал в сторону вокзала, под составом с лесом пролез.
     - Под составом с лесом? Верю. Так все и было, заговорщицки подмигнул Карташу Ловкий. - Сам бы на твоем месте прогнал такую же пургу, чтоб плохие дяди слиняли б отсель, полезли под какой-то там лес и сгинули с глаз долой.
     Эх, сидели они, Карташ и Гриневский, крайне неудобно. Трудно стартовать с низких ящиков. Да и этот Ловкий, гаденыш, грамотно устроился - сидит на корточках, прислонившись спиной к стене вагона. Из своей позиции успеет хоть раз шмальнуть - и неизвестно куда свистанет пуля-дура. А тут рядом Маша, которая может и не догадаться вовремя упасть под прикрытие печки-буржуйки...
     Все-таки Алексей всерьез надеялся, что удастся обойтись без рискованных трюков. Когда заговорили о каком-то цыганистом хлопчике, у него прям булыжник с души свалился. Значит, эти архаровцы - всего лишь из местной самодеятельности, а вовсе не авангард погони.
     - Что значительно все упрощает. Карташ покосился на Гриневского, - и того тоже явно и неприкрыто отпустило, его лицо заметно помягчело. Все-таки он тоже испугался, что на платину вышли.
     "А этим-то, интересно, чего надо от нас?" - отстранение прикидывал Алексей. Ну да, за кем-то они гонялись, кого-то ищут, и этот кто-то, судя по всему, от них благополучно ускользнул. Расстроены неудачей, и дело, скорее всего, закончится мелким грабежом - дескать, не зря же мы бегали, надо хоть что-то урвать. Вполне возможно, удастся отделаться фуфырем водки и парой банок консервов...
     Даже "ТТ" в руках Ловкого более уже не выглядел Грозным оружием. Ловкий - всего лишь мелкий урка, которому очень хочется почувствовать себя серьезным человеком, вернее, хочется, чтобы хоть кто-то принял его за серьезного человека, и мокруха уж точно не входит в его планы. А "ТТ" при желании можно раздобыть на любом рынке, этим китайским барахлом, у которого через выстрел осечки, наводнена вся Сибирь и прилегающие к ней края...
     Захрустел щебень. Звякнула потревоженная щеколда, на которую закрывается снаружи вагон.
     - Удрал, с-сука! С концами. Все, бесполезняк за ним гоняться.
     С этими словами в "теплушку" забрался еще Один из тех, кто хуже татарина. Еще один экземпляр из того же паноптикума. Мало того, что он влез вагон, так тут же крикнул, высунув голову наружу:
     - Эй, Рябой, дуй сюда! Наши тут!
     Новые лица прибывали с катастрофической быстротой, впору крупно писать мелом на наружной стене вагона, как иногда указывают характер груза: "Их разыскивает милиция". К Алексею вернулись мрачные настроения. Впрочем, никакого ощущения безнадеги лишь чувство досады, что приходится заниматься внеплановой ерундой.
     - Я тебе сразу сказал, Гусь, что на железке Цыган, как рыба в воде, это его поляна, - говорил Ловкий, ни на миг не выпуская из поля зрения Карташа и Гриневского. - Хоре, завязываем с Цыганом. Списываем в убыток. Здесь попользуемся, чем бог послал.
     "А это даже хорошо, что все они здесь сегодня собрались, - вдруг пришло в голову Алексею. - В случае заварухи будут только мешать друг другу, а главное, перекрывать стрелку линию огня..." Помнится, в училище на одном из занятий по тактике преподаватель перечислял ситуации, когда превосходство противника в количестве начинает работать против него самого, и объяснял, как этим можно воспользоваться. Так что - пусть подваливает еще один, который Рябой. А ежели Косого с собой прихватит, так совсем хорошо.
     - В этом телятнике поедем до Джимкоя? - высказал недовольство персонаж по прозвищу Гусь, действительно чем-то смахивающий на длинношеюю птицу. Он, завидев коробку с консервами, присел возле нее и принялся перебирать банки. Разглядывая этикетки, иногда присвистывал:
     - Гляди, сколько тут закуся!
     - И чем тебе не нравится такая езда, а, Гусяра? - Ловкий отодвинул в сторону Кабанчика, который неловко подвинулся и чуть не загородил обзор на Карташа с Гриневским.
     - Товарняк же! Может тут простоять незнамо сколько, потом у каждого куста будет останавливаться.
     - А куда нам спешить? Без нас все равно не начнут.
     Часом раньше, часом позже...
     - Ладно, ребята, давайте по-хорошему разберемся, вступил в разговор Алексей. Он говорил, как и должен говорить на его месте рядовой сопроводитель вагонов: с напускной бравадой, за которой прячется страх, с явственно проступающей угодливостью. Короче, сделал вид, что заерзал перед силой.
     Однако, произнося слова своего персонажа, Карташ вдруг с тоской понял, что просто откупиться от бакланов не получится. Понял, стоило ему заглянуть в глаза Ловкому. Баклан, которому подходит кличка Ловкий, не упустит свой звездный час - пускай ненадолго, пускай всего на тот же час почувствовать себя главным, вершителем судеб, иерархом маленького мира. А хуже нет случая, чем баклан, возомнивший себя паханом...
     Тем не менее, зная все наперед, Алексей прилежно доигрывал роль:
     - Вон там в углу, в холодке, водочка, хорошая, "Золото Шантары", две бутылки. Консервов возьмите, чтоб стол был какой надо. А у нас не положено находиться посторонним. Начальник станции с проверкой может прийти...
     И вот под эту реплику на сцене появился... нет, не начальник станции, а последний участник водевиля по кликухе Рябой. Ну, это уж полная деревня, весь на" бор в наличии: лопоухий, истыканный оспинами, с отвислой губой, щербатый. Разве что не хватает всяких "чаво" и "ентова".
     И Алексей подобрался. "Вот теперь, начиная с этого момента, нужно быть постоянно наготове. Как только сложится подходящая ситуация - а она должна, обязана сложиться, ввиду перебора игроков на той стороне, необходимо действовать. И надо как-то дать Таксисту, понять, чтоб следил за мной и вступал в процесс, как только я выйду на авансцену".
     Так подумал Карташ.
     Но Гриневский смотрел не на Карташа. Гриневский решил играть по-своему.
     - Ладно, босота, завязывай клоунаду, - сказал он и начал медленно подниматься. - Подурковали, и будя. Мы не фраера, а вы не в курсе. Мы не назвались, вина есть.
     Так что считаем, что у нас по нулям, и быром разбежались в стороны без предъяв. За нами серьезные люди, мы здесь по их делам.
     - Смотри-ка, кто тут у нас! - с притворной радостью воскликнул Ловкий. - А как мы испугались-то! Они такие деловые, что нам тут прямо делать нечего!
     - Он, наверное, однажды пятнадцать суток отсидел и забурел с тех пор, - поддакнул Гусь.
     - Я таких, как ты, сявка подзаборная, бушлатом гонял, - Гриневский побледнел, но говорил спокойно. Угрожающе спокойно. - А вы, петушки поднарные...
     - А ну сел на место, парашник! - внезапно взвизгнул Ловкий, вытягивая руку с пистолетом.
     - Как ты меня назвал? - Таксист сделал шаг в сторону Ловкого.
     Прогремел выстрел. Пуля пробила доску ящика, над которым возвышался Гриневский и ушла в половые доски. В вагоне кисло запахло порохом.
     - В следующий раз возьму выше, - пообещал Ловкий.
     - Он всадит, - подтвердил Карташ, повернувшись к Петру. А сам подумал, что ох как не ко времени Гриневский завелся, лучше бы им атаковать этих уродов из засады, каковой являлись личины трусоватых караульщиков. Тогда у них имелся бы в запасе эффект внезапности...
     - Сядь, Гриня, слушайся его, может, все и обойдется, все-таки Алексей решил и дальше разыгрывать трусоватого караульщика. Пусть думают, что только этот высокий скуластый парень с коротким бобриком на голове такой храбрый и бывалый, а остальные тихи и неопасны. Ему вдруг пришло в голову, что есть смысл усилить свой образ, изобразить этакого полицая, который предает своих и изо всех сил пытается задобрить победителей, чтобы заслужить лучшую долю. Глядишь, на него станут обращать поменьше внимания.
     - Я понимаю, это ваша территория, проезд через нее платный, он заговорил торопливо, проглатывая слова.
     Мы вам заплатим. Конечно. Я сейчас отдам наши деньги, у нас, правда, немного осталось, но все-таки. Я принесу?
     - Не отлипай от своего ящика, сява, а то получишь пулю раньше своего борзого корешка, - и на этот трюк не купился Ловкий. - Ну-ка, глянь там, на досках, Шаповал! Чего-то этот борзый туда намыливался, теперь и этот бздливый туда же навострился... Наверное, там у них берданка пылится. Или ракетница.
     Шаповал, переваливаясь с боку на бок, поплелся к нарам. И естественно быстро нашарил там лежащий в открытую пистолет системы "Глок".
, - Гляди, братва, чего у них тут! - издали показал находку Шаповал.
     - Может, они не врут, Крест, что в серьезном деле? забеспокоился Гусь.
     Вот и выяснилось, что Ловкого в его шайке кличут Крестом.
     - А наплевать, - зато Ловкого-Креста ничто не могло обеспокоить. - Да не бэ, Гусяра, были б они в самом деле серьезные, нас предупредили бы заранее.
     - И то верно, - Гусь сразу успокоился.
     Шаповал-Кабанчик и не стал проводить углубленный обыск, тряхнул остальные шмотки, заглянул для порядка под поролоновый матрас и отошел. А вот если бы он поискал как следует, то не было б границ его удивлению, когда б у вагонных караульщиков обнаружился целый арсенал... Но лень и комплекция помешала Шаповалу заглянуть под ворох тряпья под нарами.
     В этот момент вздрогнули сочленения и от головы к хвосту состава прокатилась волна лязга и грохота - вопреки ожиданиям, поезд простоял в городишке недолго.
     От неожиданного толчка деревенского вида хлопчик по кличке Рябой завалился на кучу угля, под которой терпеливо ждала своего часа платина. Остальные на ногах удержались.
     - Теперь я вам распишу ситуацию, - Ловкий водил рукоятью "ТТ" по ладони. - Ваша жизнь - в вашем примерном поведении. Вы перед нами кругом виноваты.
     Дела проворачиваете на нашей поляне без спросу.
     Разъезжаете тут со стволом. А кабы шмальнули кого?
     Мусора стали бы на нас мокруху вешать, да?. Короче, за эти дела ответ держать надо. Наказание я назначаю такое... - провинциальный атаман выдержал прям-таки мхатовскую паузу и показал стволом пистолета на Машу. Вот она. Она заплатит за вас. Бикса симпотная, холеная, нам годится. Сразу видать, студентка. Рябому так вообще царский подарок, он таких никогда и не пробовал. Ему только шмары давали, да и те соглашались лишь за бутылку, не за просто так. Правда, его номер будет четвертый, но и он не в обиде. Не в обиде, Рябой?
     И Карташ понял, чего ждал Ловкий, почему тянул, почему ничего до этого момента не предпринимал.
     Карташ явственно увидел, как станут разворачиваться события дальше. Их, Гриневского и Карташа, будут убивать. Стоит поезду выбраться за пределы города, как их сбросят. Видимо, имеется по ходу движения подходящее местечко, где прыжок из поезда - а особенно совершенный не по своей воле - означает смерть.
     Например, мост через каменистую речушку, глубокий овраг... да какая разница, что там может быть! Да просто под колеса могут кинуть, главное - сделать все за городом, чтоб не скоро