, а в его объятиях не женщина, в его объятиях русалка, которая сейчас как шлепнет по воде рыбьим хвостом...
     Он захотел поделиться с Ирой этой причудой сознания. Но стоило ему открыть рот, и она приложила палец к его губам.
     - Т-сс, ничего не говори. Не надо. Плывем назад, а то нас хватятся...
     Карташ выбрался на берег несколько, признаться, ошарашенным.
     - Иди первым, - сказала Ира, наклоняясь к лежащему на песке платью.
     И Карташ пошел первым.
     К дому он подошел в тот момент, когда в открытые настежь ворота въезжал джип, белый свет аж шести галогенных фар (две - где полагается, и четыре - на крыше) освещал сад и дорожку, доставая до дома. Еще две машины уже стояли во дворе, возле них скользили расплывчатые силуэты. Карташ разглядел Дангатара, с кем-то обнимающимся. Значит, пожаловали, гостюшки дорогие.
     Он зашел в ворота следом за джипом. Остановился, сделав два шага. За его спиной Саша сводил воротные створки. Алексей не торопился с основняцким видом продираться сквозь группки ашхабадских гостей, - дескать, посторонитесь парни, сам Карташ спешит до дому. Сейчас закончится увертюра из похлопываний, объятий, улыбок и пышных фраз, Дангатар представит его дорогим гостям, или не представит, или не сейчас, короче, как сочтет нужным. А потом уже...
     "Потом" наступило очень быстро и не ответило ожиданиям Карташа. Даже наоборот. И вообще черт знает, что началось потом...
     Сперва раздался крик, несколько выбивающийся из общего ровного гула голосов. Поначалу Карташ не соотнес сей вопль со своей скромной на данный момент персоной, но спустя несколько секунд его вывели из этого заблуждения. Потому что головы всех присутствующих повернулись в его сторону. Потому что несколько хватких заезжих парнишек проворно скользнули в его сторону и сноровисто взяли в кольцо. Кто-то совсем .неласково схватил за рукав - Карташ резко отдернул руку. И вот еще здрасьте - в чьей-то вскидчивой грабке сверкнул ствол.
     Что весь этот цирк подразумевает, Алексей постигнуть был не в силах - гомонили исключительно по-туркменски. Свою лепту в общий переполох вносил и Дангатар. Он к чему-то призывал, подняв вверх здоровую руку. Похоже, призывал выслушать его. И наконец добился своего. Диспозиция не изменилась - Алексей в кольце ребят самого серьезного облика и самым серьезным образом настроенных, но наступил некий стоп-кадр. Более никто никаких действий не предпринимал, слушали Дангатара.
     Следя за происходящим, Карташ без труда вычислил главных у заезжих парней: первый - баскетбольного роста, кадыкастый, славянской внешности, примерно ровесник Карташа; второй - худой, сгорбленный старик в халате и чалме, этакий аксакал воровского мира; третий - невысокий и широкий, с "капустными" ушами, в дорогом костюме и тюбетейке, напоминающий борцавольника, давно завязавшего со спортом. Остальные же большого интереса не представляли по причине своей полной подчиненности этой троице. Это новое знание ровным счетом ничего не давало Карташу, потому как он не понимал главного: какого хрена эта пантомима завертелась вокруг него, аки Земля вокруг своей оси.
     Не понимал, но просчитать пытался. Тем более, что ничего другого ему пока не оставалось. Стой, жди, просчитывай.
     На сей момент он видел три причины для внезапного интереса к своей архизнаменитой личности: наркотики, шах и российский след. Наиболее смахивающей на правду представлялась версия "шах". С наркотиками вроде бы все было окончательно улажено и никаких рецидивов быть не должно. Его российские дела вряд ли вызвали бы такое бурное оживление у туркменской воровской элиты. А вот шах... Карташу про шаха было ровным счетом ничего не известно доподлинно. Все, что насообщал предводитель кочевников Недж, от начала до конца могло быть форменной туфтой, а правда такова, что шах в полной замазке с ашхабадскими ворами, смерть шаха нанесла ощутимый ущерб здешним людям, да и вообще тот же шах мог быть по совместительству местным аналогом наших воров в законе, а стало быть, по всем понятиям за его смерть воры должны отомстить.
     Тогда наши дела не просто хреновые, а наихреновейшие. А кто замочил шаха, вполне могли установить за истекшие дни. Достаточно просочиться информации из окружения Неджа... Да тот же Недж мог слить информацию ворам - дескать, я ни при чем, что ваши! Это русские его лишили жизни, слушайте же, как они выглядят и как их зовут. Если так и обстоит, то никакой Дангатар не отмажет...
     Карташ почувствовал теплую липкую струйку, ползущую по спине. И ничего не сделаешь! Бежать? А Таксист, а Маша? И потом, бежать - значит, признать свою вину. И потом, от таких парнишек не сбежишь. Не-а, единственный путь - переиграть, навешать лапши, и, как запасной и последний вариант - выкупить свои жизни за платину...
     Пока Карташ топтался на месте и метался мыслью по версиям, как зверь по клетке, в ситуации произошли кое-какие подвижки. На Алексея трое главных косились уже не враждебно, а заинтересованно. Что-то спрашивали у Дангатара - судя по интонации, уточняли. Интонации Дангатара тоже изменились. Стали спокойнее.
     И вот Карташа подозвали. Он шел, сравнивая себя со школьным хулиганом, чья участь решалась, пока он маялся в отдалении, и вот его зовут, чтобы сообщить приговор.
     Подошел. Троица - баскетболист, старик в халате и бывший борец в тюбетейке - уставились на него, как на джинна, который после двухсотлетнего заточения вылез из бутылки, гадая, чего от него можно ожидать. Или лучше его не пристукнуть ли на всякий случай, или, может, на что-нибудь да сгодится.
     И все молчали. Молчал, понятно, и Карташ, уж совершенно не представляющий, что он мог бы сказать в такой ситуации.
     Как в подобных случаях часто бывает, в глаза лезли всякие мелкие детали: "роллекс", выглядывающий у старика из-под рукава халата, золотая аляповатая печатка на пальце и на соседнем пальце перстень явно старинной работы с большущим изумрудом, тюбетейка третьего авторитета была вышита золотой нитью, а евоный костюмчик был настолько ладен, что даже Карташ, не шибко в этих делах понимающий, мог бы биться об заклад, что изделие пошито у неслабого кутюрье. Татуировки на пальцах старика.
     Наконец молчание прервалось. Заговорил старик в халате:
     - Ай, ты, рус, в тяжелий положение ставишь нас. Мы уважаем Дангатар. мы уважаем его дом. Ты его гость мы его гости. Но есть наше слово. Наше слово - наша честь. Наш закон: кто нарушает слово - язык чик.
     Иллюсгрируя это свое "чик", старик махнул большим пальцем под нижней губой.
     Очень наглядно, премного благодарны. Однако речь старика ни черта не прояснила. Карташа так и жгло язык выдать: "Хотите, я уйду от вашего тяжелого положения подальше? Далеко-далеко уйду", - но вряд ли эта реплика сняла бы напряжение и вызвала шумный, здоровый успех: "Ай, ты шю-утник, пошли за достархан, плов кушать, твое здоровье чай пить". Но, кажется, от него все-таки ждали какой-то ответной реплики. Он же ну совсем не представлял о чем говорить.
     Помог Дангатар:
     - Они сказали, что узнали тебя. Ты тот, кого они обещали разыскать и задержать. Обещали своим русским друзьям. Это те, с которыми ты, как нетрудно догадаться, дружбу вовсе даже не водишь. Спросили меня, не в моем ли доме находится еще один - длинный, с короткой стрижкой... А я сказал им, что обещал тебе и Пете-Гаване безопасность.
     Дангатар вздохнул. Карташ понял, что кроется за вздохом. Дангатару пришлось сказать про Таксиста, потому что если б потом выяснилось, что он соврал, то положение осложнилось бы предельно. Поэтому однополчанин Грини решил, что выгоднее трать в открытую.
     - Я объяснил им. что без вас мне не обойтись, - продолжал Дангатар, - поэтому вы здесь. Мне нужны спецы вашего с Петром уровня, а в Туркмении таких не сыщешь. Без вас задуманное общее дело обречено на провал.
     "Он, понятно, Петра вытаскивает. Меня бы он сдал, кто я ему? - подумал Карташ. - Но, надо отдать должное, вытаскивает изо всех сил".
     Дангатар хотел еще что-то добавить, но опять встрял старик в халате:
     - Мы живем в дружбе с русами. Наш закон: реки не пьют своей, воды, деревья не едят своих плодов. Ваши дела - ваши дела. Но они просил - мы сказал "да".
     Тут в разговор вступил кадыкастый верзила славянской внешности (последнее обстоятельство, впрочем, не мешало ему до этого лихо чесать по-туркменски).
     - Вот чего мы не хотим знать, так это в чем ваши запутки с вашей братвой, - сейчас он, разумеется, говорил по-русски. - Факир завернул про реки и деревья в том смысле, что ты для нас чужой, а те - свои, типа, коллеги по цеху, и мы обязаны помочь им, раз обещали. Обязаны по нашему закону. У нас к тебе лично никаких предъяв. Тем более, вы гости в доме нашего друга Дангатара. Короче, в его доме вы в безопасности - это однозначно. Это верно по закону, Факир?
     Старик, подумав, кивнул.
     - Да, Иван.
     - Ништяк, уже и чурки разгребли ситуевину, - сказал Иван не без удовлетворения. - Будете сидеть тут безвылазно, никто вас не тронет. Поехали дальше. Что делать нам, если вы выйдете за пределы этого дома...
     А ты как мыслишь, Узбек?
     Иван обратился к третьему - крепышу с борцовскими ушами, похожими на капустные листья, в дороженном костюме. Названный Узбеком неторопливо слазил в карман, достал четки.
     - Узбекские и туркменские воины поступали одинаково. В день битвы они надевали бежевые шапки и халаты, садились на бежевых лошадей. Получалось войско-призрак, сливающееся с пустыней. Оно возникало как из-под земли и после как сквозь землю проваливалось.
     - Щелк камешек о камешек. - Военная хитрость всегда отличала узбекских и туркменских воинов.
     - Он всегда начинает с баек, - сказал Иван, заговорщицки подмигнув. - Ничего, мы привыкли, тут главное перетерпеть, обычно потом он дельное говорит...
     - Мы с вами воины и мы понимаем, что такое военная хитрость, - Узбек продолжал говорить так, будто его и не перебивали. - Никто же не клялся, что мы доставим их на самолете, - еще раз щелкнул четками. - До Ашхабада, где будет назначена встреча с нашими русскими друзьями, иногда не так-то легко добраться. Всякое может случиться. - Щелк. - Скажем, могут напасть нехорошие люди и отбить пленников. Мы, конечно, будем защищаться, но мы же не легендарные воины Джелал-ад-Дина, наши силы имеют предел. - Щелк. - И на поле боя останутся...
     - ...например, трупы боевиков Батыра. Мне почему-то кажется, что нападут именно они, - подхватил мысль Узбека Дангатар.
     - Да, - произнес Узбек с такой искренней печалью в голосе, будто он уже узрел поле отгремевшего боя и сердце его переполнилось скорбью, - от этих шайтанов всего можно ожидать. Очень плохие люди.
     - Я против, - сказал старик.
     - Послушай, Факир, - поморщился Иван, - Узбек дело говорит. А ты уже однажды настоял на своем, помнишь? Я имею в виду черных орлов Юсуфа из Ходжамбаса...
     Не иначе, Иван напомнил старику что-то неприятное. Старик потемнел лицом и что-то резко и зло ответил Ивану. Иван в долгу не остался - выдал ответную реплику. И старик замолчал, гневно сопя.
     Карташ начинал понемногу разбираться в иерархии среди этой троицы: двое, Иван и Факир, держатся на равных, Узбек же, похоже, занимает ступеньку малость пониже. Хотя и не шестерка, но явно и не авторитет.
     - Значит так, - сказал Иван, как провел черту перед словом "Итого". - Пока тормозим на варианте Узбека... пока не засветило ничего лучше. И давайте перейдем к нашим делам...
     Этим составом участников расположились за достарханом. И в другой комнате. Как пить дать, в комнате приема азиатских гостей. Где мебель отсутствовала напрочь.
     Ковер на полу, ковры по стенам.
     Кстати, все ковры были украшены похожим орнаментом, по поводу чего Карташу припомнился рассказ Джумагуль о том, что каждая влиятельная семья в Туркмении, сиречь тайп, имеет свой орнамент. Поэтому разбирающийся человек с ходу скажет: ага, эта работа из дома Атармамед-оглы, а этот выткан в семье Джумгалиевых.
     Расселись за достарханом. Карташу и Гриневскому пришлось подогнуть под себя ноги на туркменский манер.
     "Наш хан-достархан", - принимая малоудобную позу, Карташ вспомнил пословицу, на которую обогатила его все та же Джумагуль, неизвестно куда запропавшая. Вот Маша - та известно где. В комнате своей. Может, и хотелось бы девице молодой посидеть с мужичками за столом, пардон, за достарханом, да вот нетушки. Раньше надо было сидеть-посиживать, когда отдыхали по западным понятиям. Сейчас жисть пошла сугубо по понятиям восточным, где никак ей не попасть на мужское застолье, еще раз миль пардон, на достархан.
     Таксист во время исторической разборки во дворе перекуривал, видишь ли, сидя на лавочке с обратной стороны дома, и ни о чем не подозревал. За ним сходил Дангатар и по дороге обратно, надо думать, посвятил своего фронтового друга в тонкости сложившейся ситуации. Оттого Гриневский, примкнувший к компании, являл собой саму серьезность: насупленное лицо, сведенные к переносице брови.
     Ассортимент яств, расставленных перед гостями, был иной: сплошная местная кухня, и яств этих было заметно меньше, чем давеча за столом. Может, так требует старинная традиция, может, что-то тем самым специально подчеркивается - например, деловой характер встречи. Впрочем, никто так ни к чему не притронулся.
     Только пили. Кто-то чай, кто-то пепси.
     Еще когда только рассаживались, Иван о чем-то спросил по-туркменски у Дангатара. Последний коротко ответил с секундной заминкой, рефлекторно мазнув взглядом по Карташу и Гриневскому. Алексей, впрочем, без труда догадался, что за разговор от них секретят. Не бином Ньютона. Иван: "При них говорить обо всем откровенно?" - Дангатар: "Да".
     - Вы меня знаете, я не люблю долго водить барана на веревке. Сразу перейду к делу;
     Иван рубанул воздух ладонью, как пламенный революционный комиссар на митинге.
     - Мы согласились с твоим предложением, Дангатар, поэтому мы здесь. Мы помогаем тебе поставить хякимом Ахмурата вместо Батыра, ты, выражаясь на современный манер, лоббируешь наши интересы в велаяте.
     Разумеется, ты сам становишься правой рукой нового хякима. Нас это целиком и полностью устраивает. Хотя нашему уважаемому Факиру и не нравится слово "лоббировать"...
     "Вот так и происходит сращивание власти и криминала, - подумал Карташ, которого все почему-то боятся. Особенно стращали друг друга этим сращиванием во времена развитого ельцинизма. Кругом развал, бардак, нищета, а демократы кричат-надрываются, что де, не пустим криминал во власть!"
     - Однако, по меткому выражению нашего уважаемого Узбека, - продолжал Иван, - когда крыша дома вот-вот рухнет и придавит всех в доме, ремонтом комнат не занимаются. Комната - наши интересы в велаятах, а крыша - это главная наша "крыша" и есть. Хрястнется Сердар - сразу станет не до мелочей. Мы же здесь не карманники, которым до фонаря какая власть, стырят не у тех, так у этих...
     - Плохо шутишь, Иван! - вскинулся старик. - Ты сам с карманника начинал!
     - Это я к тому сказал, уважаемый Факир, что нам приходится заниматься и делами, которые, увы, весьма подвержены политическим погодам; Уйдет Сердар, кто может стать вместо него? Саидов или Гусак. Только кто-нибудь из этой парочки.
     - Кто указал дорогу - авторитет, а кто не показал пути - ничтожество, - выдал, как вырубил на камне, старик. - Сердар - в авторитете, те двое - ничтожество.
     - Согласен с уважаемым Факиром, - сказал Иван. Добавлю, что Саидов - это исламисты, это талибы. Гусак - это Турция, а с тамошней мафией, бляха, тягаться силенок у нас пока маловато. А с приходом талибов однозначно накроется весь наш приграничный бизнес.
     Короче, ни так, ни этак нам не в масть. Ты же должен понимать, Дангатар... э-э...
     - Что есть задачи поважнее, чем смена власти в одном отдельно взятом велаяте, - закончил мысль Дангатар. - Понимаю. Но вы приехали ко мне, приехали втроем. Конечно, в первую очередь вас привела в мой дом забота о моем здоровье. Но, наверное, имеется и другая причина, заставившая столь уважаемых людей пуститься в дальнюю дорогу.
     - Да, ты нам нужен, - сказал Иван. - Схема простая.
     Помогаешь нам, мы помогаем тебе с хякимом Ахмуратом.
     - Чем же я могу помочь? Мои возможности сейчас весьма скромны.
     - Не прибедняйся! - Иван опять рубанул ладонью воздух. - Ты - профессионал высокого уровня, ты показал себя в деле. У тебя есть помощники, как ты говоришь, тоже весьма квалифицированные. Сейчас все упирается в специалистов, всем остальным - техникой, людьми мы обеспечим. Мы же - хе! - располагаем специалистами несколько другого профиля. Нужны же люди, разбирающиеся в вопросах безопасности, охраны. И не просто разбирающиеся, а лучше других понимающие.
     - Я польщен такой оценкой своего труда, - сказал Дангатар без малейшего намека на какую-либо иронию, - однако позволь я спрошу откровенно. В КНБ хватает специалистов и получше моего, их хватает и среди бывших сотрудников КНБ...
     - Они псы! - жестко сказал старик по прозвищу Факир. - Волк никогда не станет дружить с псами!
     - И с ними пойди разберись, кому они ныне служат.
     Даже те, кто в отставке, - Иван усмехнулся. - Раз ты спросил откровенно, я тебе отвечу тоже со всей откровенностью. Ты сейчас остался без хозяина. Без нас ты пропадешь. Тебе не выгодно играть против нас.
     - Все так, - признал Дангатар. - И я согласен вам помочь. Петр и Алексей, думаю, со мной солидарны.
     Карташ, чуть не вздрогнув от неожиданности - смотри-ка, и о нем вдруг вспомнили! - кивнул со всей значительностью. Таксист проделал то же самое.
     - Теперь хотелось бы узнать, в чем именно вы видите применение моим скромным способностям? - спросил Дангатар.
     Иван посмотрел на Узбека. Узбек, до того беззвучно перебиравший четки, защелкал камнями. И медленно проговорил:
     - Ты был прав в своих подозрениях. На президента Ниязова готовится покушение. В очень скором времени. Скорее всего, на Празднике праздников. До нас дошли такие сведения.
     Повисла тяжелая пауза.
     - Что ты молчишь? Ты понимаешь, что это значит? чуть не крикнут Иван. - Это переворот! И это гражданская война!
     - Откуда информация? - тихо спросил Дангатар. Надеюсь, вы понимаете, что я должен знать все, иначе вряд ли мои усилия дадут эффект.
     - Конечно, - сказал Иван. - Отвечай, Узбек.
     - Откуда произошла утечка - сказать невозможно, откуда капля просочилась - не отследить. Мы лишь увидели то место, куда капля упала. Один наш человек слышал в чайхане, где бывают чиновники Меджлиса, как в разговоре один другому сказал: "Нашему Сердару недолго осталось". Второй отнесся к этому известию крайне серьезно. Это были очень большие люди, которых совсем трудно расспросить как следует, вдумчиво и обстоятельно. Совсем другой чиновник, рядовой работник при Кабинете министров, на месяц отправил свою семью в Россию, на курорт. Его спросили наши люди: "Зачем, почему отправил всю семью до последнего ребенка?" Он честно рассказал, что подслушал телефонную беседу своего министра с генералом КНБ. Генерал рекомендовал министру, с которым они родственники, на всякий случай стоять в ближайшее время подальше от Сердара. Поясняя свои слова, генерал ссылался на чутье, которое его редко подводило. А министр негромко ответил: "Хан болса мана хан дэл озуне хан" <"Если он и хан, то хан для себя, но не для меня".>. Вот и все, что знал этот пугливый, осторожный чиновник, отправивший свою семью, - Узбек не забывал щелкать четками. - Тогда мы обратились с вопросами к одному из сотрудников КНБ, сотруднику среднего звена, который без утайки делится с нами всей известной ему информацией.' Тот заявил, что ничего такого ему не известно, вот разве что... Вот разве что несколько элитных армейских частей собираются под Ашхабадом проводить учения по отражению возможного нападения противника, из-за чего въезд и выезд из города будет ограничен. Все бы ничего, но учения проводятся почему-то именно в день празднования и без всякого согласования с КНБ, чего ранее не случалось... Ты скажешь, э