им к этому набору освобождение моих товарищей.
     - Где же знаменитая московская голая циничная расчетливость? - она оттолкнулась от бортика. - Ну тогда торопитесь, пока я далеко не уплыла.
     - Я могу и подождать немного. Когда-то же вы приплывете назад, - Алексей закатал рукав и опустил руку в воду.
     - Вода спортивной температуры, вас не пугает? она плавными движениями рук удерживала себя на спине.
     - Спортивная - это сколько?
     - Восемнадцать градусов.
     - Чего там пугаться, моя любимая температура...
     Карташ ощущал в голове полнейший сумбур, слишком внезапно свалилось еще и это. Он пребывал во вполне понятной растерянности, нынешняя ситуация сравнима с такой: ходишь, мечтаешь, как в один день вдруг разбогатеешь, и вдруг совершенно неожиданно видишь открытые двери банка, на полу лежит туго набитый купюрами мешок и никого вокруг. И застываешь в параличе, понимая, что такой шанс, наверное, больше в жизни не представится, что надо действовать, но вместо действия лихорадочно раздумываешь: где подвох, где спряталась засада, как такая великолепная ситуация вообще могла сложиться? Хотя, может, насчет великого шанса он преувеличивает? Нет никакого шанса, одна лишь видимость, и барышня спортивного сложения все заранее просчитала холодным, расчетливым умом...
     - Хорошо. Быть взятой в заложницы вы не боитесь. А как насчет того, что я могу убежать? Что скажет ваш... друг, когда вернется неизвестно откуда?
     - Почему ж неизвестно, очень даже известно откуда. Вы что-нибудь слышали про Олений Склон?
     - Нет, - ответил Карташ, чувствуя, что неуклонно поддается чужому течению.
     Она подплыла, ухватилась за бортик.
     - Есть такое место на Чукотке, называется Олений склон. Его еще в советские времена геологи обнаружили. Некая природная аномалия... или наоборот - нормалия, от которой мы отвыкали, изгадив природу где только можно.
     Представьте себе холм, южный склон которого каждый год покрывается грибами, густо, так что живого места от грибов нет. Каждый год одна и та же картина.
     Опять же каждый год точно по этому холму проходит тропа миграции оленей.
     Разумеется, они вытаптывают склон, что твои слоны. А весь кайф заключается в том, чтобы собрать грибы, когда олени на подходе, в зоне прямой видимости, посадив и вертолет на оленьей тропе. Не все находят в этом мероприятии кайф, но он не просто находит, для него ежегодный вылет на Олений склон крайне важен.
     Что-то вроде жизненного талисмана. Если сообщат, что олени пошли, он срывается откуда угодно и мчится на Чукотку. Однажды даже с Кипра сорвался... Разве что из мест заключения сорваться не мог.
     - Вы меня дразните, сманиваете на побег?
     - Вы надеетесь, что сможете далеко убежать? ответила Пловчиха вопросом на вопрос и, оттолкнувшись от борта, медленно поплыла по дорожке бассейна.
     "Допустим, побег, который я исполняю в лучшем виде без помарок, - размышлял Карташ. - Допустим, я иду сейчас к двери, успешно вырубаю двух караульщиков, забираю себе их "беретты", вяжу ручки-ножки этой девочке... И далее? Далее разживусь мобильником Пловчихи, видел в ее "Опеле" мобильник, звоню в Москву по поводу родителей. Освободить Машу и Таксиста нереально, значит, придется уходить одному. Даже если шухер поднимется не сразу, фора в час-два мне ничего не даст, даже если я угоню тачку, перехватят на трассе за милую душу. Значит, только пешедралом по тайге, и никак иначе. Однако главный вопрос в другом: зачем мне это нужно одному? А ведь есть еще не менее значимые дополнительные вопросы, например, такой: а не элементарная ли это провокация?
     Меня испытывают на стойкость к побегам, как доселе испытывали боксом, и на самом деле все под контролем, все просматривается, простреливается..."
     И был еще один вопрос, который Карташ не мог не задать водоплавающей панночке. И задал, когда Пловчиха вновь оказалась напротив него:
     - Ну хорошо, я не смогу далеко убежать, но вы-то поплатитесь за свою... легкомысленность?
     - Кто вам сказал, что это я поплачусь! - Она удерживала себя в вертикальном положении, неспешно работая ногами. - А насчет того, чтобы взять меня в заложницы, я вам так скажу - пробуйте. Только, увы, я заложник не ценный. Меня без колебаний продырявят вместе с вами, ляжем рядышком. Увы, по выражению одного нашего общего знакомого, я - вещь заменимая. Из незаменимых женщин для него на этом свете существует лишь одна - Лариса.
     - Это не та ли суровая дама в очках, что сидела за общим столом?
     - Ага. А сейчас с вашим участием или без вашего я все же поплаваю нормально.
     Если до этого она медленно плавала на спине в стиле черноморских курортников, то, перевернувшись на живот, пошла кролем. И тут было на что посмотреть. Всегда приятно посмотреть на настоящего профессионала в работе, будь то десантник или пловец, будь то мужчина или женщина. Если у Карташа и оставались какие-то сомнения насчет ее спортивного прошлого, то теперь он мог с ними проститься, доказательство получено неоспоримое.
     Карташ больше не раздумывал, чем ему заняться. В конце концов, когда еще доведется поплавать в бассейне! Он переоделся в плавки, обнаруженные в шкафчике, прыгнул с бортика.
     Понятно, состязаться с подругой Зубкова он не стал ни в скорости, ни в отточенности техники, где уж там тягаться. Карташ плавал в свое удовольствие незамысловатым, спокойным брассом, подруга Зубкова получала свое удовольствие - от спортивного кроля. Так и плавали они: как бы вместе, по соседним дорожкам, но все-таки порознь. Из воды вышли, правда, одновременно.
     - Если вы еще не передумали меня похищать или спасаться бегством, я попробую вам помочь, - сказала она, надевая пляжные шлепанцы. - Идите-ка за мной.
     В комнате, куда Алексей зашел следом за Пловчихой, имелось окно, целиком закрашенное, как в поликлиниках и в общественных уборных, белой краской.
     - Оно выходит на улицу и легко открывается. Если вы не слишком торопитесь прыгать со второго этажа, то, будьте так любезны, достаньте из холодильника сок. Мне - апельсиновый, себе - что пожелаете.
     Окно и холодильник - не единственное, чем располагала комната, хоть и была она невелика. Еще здесь стояли два топчана, кресло с феном-колпаком, какие встречаются в парикмахерских, вертикальный солярий, шкаф, не иначе, набитый вещами первой плавательной необходимости, висела на стене аптечка...
     Пловчиха легла на топчан, вытянула, скрестив, длинные ноги.
     - Комната для массажей и прочих релаксаций? поинтересовался Карташ, вручая здешней прынцессе заказанный пакет апельсинового сока с прилагающейся к нему соломинкой. - Чего еще желаете, пока я не выпрыгнул в окно?
     Ему ответили не словами.
     Признаться, чего-то подобного Алексей ждал, перебирая варианты. Но никак не ожидал, что все произойдет так быстро и так... откровенно. Да уж, все происходило откровенней некуда.
     Пловчиха гибко приподнялась с топчана, запустила пальцы под резинку его плавок, провела длинными пальчиками там. Проделывала она свои манипуляции, склонив голову к плечу и глядя на него с откровенной подначкой.
     - Ну? - спросила с вызовом. - Вам, сударь, изложить мое желание в словесных оборотах или, может быть, еще прикажете в письменном виде?
     Какие уж там обороты. Какие уж там письмена. Просквозил в душе холодок осознания того, что его собираются откровенно использовать в роли эдакого жиголо, мол, ну-ка, покажи, москвич, чему тебя там, в столицах, обучили. Однако в подобной ситуации, когда красивая молодая самка предлагает себя, мужчина с негодованием оттолкнет проказничающие ручки только в том случае, если он законченный импотент или, как говорится, проходит по другой части. Поскольку Карташ ни в первых, ни уж тем более во вторых категориях не числился, то...
     Впрочем, его принадлежность к самой пока, слава богу, распространенной категории выдало предательское естество. Извечные инстинкты брали дело в свои руки.
     С чувством приятной обреченности Алексей опустился рядом на топчан. Она закинула руки ему на шею, прильнула. Карташу оставалось лишь не оплошать при исполнении.
     И, думается, Карташ не оплошал. Происходившее на массажном топчане более всего походило на показательные выступления в виде спорта под названием синхронное совокупление. Умело, профессионально, отточенно, обязательная программа, произвольная программа, трюковой каскад, задняя поддержка, двойной сексуальный тулуп, вращение с подкруткой, завершающий поклон. Когда позади остался первый раунд, Алексей подумал, что не случайно на ум приходят спортивные термины. Прынцесса здешних алюминиевых краев занималась с ним любовью так же, как ежедневно плавала для здоровья, как занималась на тренажерах и совершала регулярные променады: отдавалась тренированным телом без чувств и эмоций, лишь для телесного здоровья, используя его не более чем хорошего спарринг-партнера. Однако Карташ никак не мог бы сказать, что ему происходящее категорически неприятно. Отнюдь, отнюдь. Кто говорит, что спорт высших достижений - это обязательно плохо...
     - Но ведь сторожа доложат обо всем твоему покровителю, тебя это не тревожит? - спросил ее в паузе Алексей, поднимая с пола так и не вскрытый пакет с соком.
     - Слушай, а кто тебе сказал, что они доложат? Не забивай голову моими сложностями, нашими сложностями, тебе все равно не понять, что у нас тут, как у нас тут, и знать тебе это не обязательно.
     "Как сказать", - подумал Карташ. Но уже понял, что на все его расспросы, чего бы они ни касались, а уж тем более если будут касаться действительно важных для него вещей, он не добьется никакого вразумительного ответа. Он также знал, что эта вылазка в бассейн закончится для него возвращением в гостевой дом предварительного заключения. Ну разве что не столь быстро последует это возвращение.
     И материальным воплощением последней мысли стал раунд второй, начавшийся после непродолжительно перерыва, взятого участниками соревнований...
     Таким происшествием отметился третий день заточения. Но и день четвертый вышел отнюдь не заурядным. Вернее, вечер выдался незаурядным, день-то как раз прошел по скучному сценарию первых двух дней заточения...

Глава 9

ПИКНИК В БАГРОВЫХ ТОНАХ

Восемнадцатое сентября 200* года, 20.15.

     В восемь вечера во дворе уже включали фонари. Все-таки подступала, царапалась в дверь осень, и темнело с каждым днем все раньше.
     Шашлычный дух плавал по двору. У мангала орудовал Поп. Несмотря на прохладный вечер, он скинул куртку и остался в одной зеленой, армейского образца футболке - видимо, согревался от углей. Невысокий, плотный, во всех движениях расчетливый, сейчас он особенно походил на заядлого охотника, готовящего только что настрелянную дичь.
     Алексей едва проснулся. В лучших латиноамериканских традициях он устроил себе сиесту, то бишь послеобеденный отдых. Правда, в отличие от донов Педро и сержантов Лопесов, завалился днем в кроватку не из-за дневной жары, а по более прозаической причине - поздно лег спать, где-то лишь часа в четыре утра. Уснуть ему не давала не спортивная красотка Пловчиха (с ней вышло в точности как Карташ и предполагал - матч по сексболу закончился, и они распрощались), а собственные мысли. Кажется, в голове Алексея начал вызревать план... сложный, чертовски сложный план, требующий скрупулезнейшего продумывания, требующий тщательно все взвесить... Вот полночи Карташ обдумывал и взвешивал, а досыпал днем.
     - Это тебе повелели или сам придумал? - Алексей спустился во двор и подошел к Попу.
     - Что-то среднее, - сказал Поп, помахивая над углями картонкой. - Зуб звякнул по телефону, поинтересовался, не заскучали там мои гости дорогие, в одиночках-то. "Не жаловались", - говорю. "Что не жаловались, то похвально, - говорит. - Ну организуй им, типа в награду за примерное поведение, чего-нибудь по своему выбору".
     Поп так и сказал: "Звякнул по телефону". Насколько Карташ изучил этого человека, случайно проговориться он не мог, значит, сказал так специально. Тем самым показав, что знает про то, что я знаю об отсутствии Зубкова, про Олений склон и прочую фигню, а также Поп дает мне понять, что знает и о моих амурах с русалками. Конечно, не приходилось всерьез надеяться, что от него укроются амуры, однако ж в очередной раз невольно напрашивается вопрос: почему госпожа Пловчиха нисколько о том не беспокоится, плюс о том, что ее благоверного проинформируют тож. У-уф, как тут все сложно закручено, в империи-то гражданина Зубкова...
     - Сие значит, если я тебя правильно понял и если обратить внимание, сколько шашлыков ты заготовил, ожидается коллективный ужин. И я увижусь наконец после долгой разлуки со своими товарищами по счастью, по неземному счастью от пребывания в городе Нижнекарск?
     - Значит, значит. Я ж говорю, за примерное поведение вам пожалован вечер встреч, а выбор программы доверен мне.
     - И ты выбрал шашлыки? - Карташ сунул в угли щепку, зажег, прикурил от нее.
     - Хотя, не поверишь, шашлык как блюдо уважаю не очень, зато люблю его готовить. И запах, особенно запах люблю. Шашлычный запах - это, я тебе скажу, восьмое чудо света.
     - Когда других привезут?
     - Скоро. Уже выехали за ними, - Поп бросил картонку на землю, вытащил из заднего кармана брюк плоскую фляжку. - Не желаешь?
     - Давай, - Карташ принял фляжку, понюхал, отхлебнул, одобрительно покивал.
     - Хороший коньячок. Импортный, небось.
     - Ага, португальский, - Поп тоже отхлебнул, помотал головой. - Хорош.
     Такого коньяка у нас пока не вырастишь. Правильно говорит Зуб: чего у нас не растет, надо завозить не думая. Тут я его целиком и полностью поддерживаю.
     - А есть вопросы, где не целиком и полностью?
     - Зачем подкалываешь, москвич? Тебе с нами тут жить... еще какое-то время, чего ради портить отношения, не пойму...
     - Согласен, - искренне признал не правоту Карташ. - Нервы и прочее. А может, все оттого, что о многом хотел бы у тебя спросить, да уверен, что напорюсь на вежливый - а то и не очень вежливый - уход от ответа.
     - Попробуй, может, и не напорешься, - Поп вновь протянул фляжку Карташу.
     - Попробовать можно, отчего ж не попробовать... Вот скажи мне для затравки, дорогой товарищ Поп, все эти Швеции-Хренеции, биогаз, переработка отходов, очистка стоков... не означают ли, что твой хозяин готовится если не к восьмому, то уж точно к двенадцатому году? Набирает пакет, с которым выйдет к народу на президентских выборах. Передовые технологии, забота о детях и все такое прочее... А если при этом еще и продемонстрировать крупный город, тот же Шантарск, к примеру, широким шагом обновляющий облик и технологии, то, глядишь, и выберут, а?
     - Было бы неплохо, - рассмеялся Поп. - И я, может, на что сгожусь. Уж силовой министр из меня получился бы не хуже нынешних. Ну, о чем еще спросишь?
     - Как вы узнали о нашем вагоне?
     - Думаешь, я в курсе? Ты не у меня про то спрашивай, ты у Зуба спроси. Как полагаешь, что он тебе ответит? Вот то-то, москвич. На, хлебни-ка еще коньячку.
     С вопросами у нас не очень получается... Знаешь, лучше я тебе историю одну расскажу. Вроде и по ситуации положено истории травить. Выпили, задымили, костерчик, считай, имеется, до тайги рукой подать, дело лишь за охотничьими побасенками. История тоже в каком-то смысле охотничья.
     Карташ пожал плечами, мол, чего бы и не послушать, сел на деревянный ящик.
     Поп снова принялся обмахивать мангал своей картонкой и поворачивать шампуры. И эти занятия он совмещал с рассказом:
     - Ты уже в курсе, что я служил в ментовке. Бегал по земле оперативником. И происходило это в... ну, название произносить не будем, ни к чему оно, скажем просто - в городишке обыкновенных российских размеров, тысяч эдак на двадцать народу-населения. И вокруг тамошнего народунаселения, как сплошь и рядом бывает с подобными городишками, гнездилось несколько воинских частей. Раз есть части - значит, из них, случается, бегут. И вот сбежали очередные дезертиры из какого-то там пехотного полка. Сбежали нехорошо: положив трех своих товарищей, прихватив в дорогу "калаш" и два полных магазина. И мне, например, как-то сразу стало ясно, что хлебнем мы с этими парнями кислых щей.
     Вообще-то, бегуны обыкновенно ведут себя до крайности глупо. Либо забуриваются в тайгу, где либо с концами пропадают, либо выходят сдаваться ободранные и голодные, либо нападают на хутора, чем обнаруживают себя, и дальше ими уже занимаются военные - окружают и обезвреживают. Другие, кто не бежит тайгой, обычно подаются на трассу и устраивают там шумный, с пальбой, захват автотранспорта, на котором, как правило, успевают проехать не больше сотни километров, после чего их догоняют и обезвреживают, если раньше они сами не влипают в аварию. А как правило, именно что влипают.
     Эти же бегуны вели себя по-умному, что было необычно. Спрятались где-то в городе, отсиделись, раздобыли гражданскую одежку, незаметно проникли на вокзал.
     Правда, при посадке в поезд их все-таки срисовали. При этом в руках у одного из них был замечен длинный сверток, который мог быть только автоматом.
     Вокзальные менты захват проводить забздели... И в общем, правильно забздели, полезли бы - таких дров наломать могли, что ой-ей-ей. Короче, перекинули проблему на нас. Мы тут же распорядились по телефону, чтоб поезд придержали минут на пять, но никак не дольше - никак нельзя было спугнуть дезертиров. После чего мы попрыгали в "уазик" и помчались... но не на вокзал, а на ближайшую к городу станцию. Там дождались поезда и подсели в него.
     Дошли до вагона, в котором ехали дезертиры, заваливаем в проводницкое купе, вводим бабешек в курс дела, потом успокаиваем, пресекаем истерики, расспрашиваем, что и как. Одна из проводниц говорит, что заходила в купе к этой парочке, больше в том купе никого нет. Говорит, ей сразу бросилось в глаза, что парни заметно на взводе. А вот ни автомат, ни сверток ей на глаза не попался.
     Но у нас не было сомнений, что "калаш" у парней под рукой, что он не на предохранителе и они начнут палить из него при первом шухере. А патронов у них до дури.
     Начинаем обмозговывать захват. Впустую, ради одной разведки, в купе соваться незачем. Чего там разведывать, все и так ясно. Ясно, что единственная сложность - это автомат. Удастся перехватить автомат, не допустить стрельбы - считай, взяли. А как это сделать, когда парни держат палец на курке, нервишки у них напружинены, и на любое отодвигание двери может сыграть очко и дернуться палец на спуске? А уж тем более, ежели вдруг в купе просунется подозрительная рожа.
     Кому идти - спички не тянули. Тут оно как бы выходило без вопросов, едва только повнимательнее друг на друга взглянули. Я получался самым подходящим, без конкуренции, бляха: небритый, с синевой под глазами, то есть на мента похожий меньше остальных, что в данном случае было важнее всего остального-прочего. Для пущей непохожести меня вдобавок соответственно обрядили. Нашли мне какой-то ватник, потертую кепку из дерматина, ботинки я поменял с приличных на откровенно народные, нечищеные, с въевшимися в ботиночную кожу каплями белой краски. Водка, ясное дело, у проводниц имелась, пришлось конфисковать бутылочку. Побрызгал я из нее на ватник для запаха, хлебнул граммов сто для куражу, сунул бутылку в ватный карман, в другой карман пихнул стакан и пошел.
     - А чего это ты мятый и небритый на службу приходил?
     - Так в засаде всю ночь просидел. Как сейчас помню, тогда джедаев ловили, вот их и подждал. Но только на этот раз проторчал ночь впустую.
     - Кого ловили?..
     - Джедаев. Так у нас звали шайку домушников, гастролеров из Архангельска.
     Они обнесли в соседнем городе две зажиточные хаты, сдернули оттуда в тот же день и, по верным сведеньям, залегли на дно не где-нибудь, а именно у нас. По наводкам "барабанов" устроили засады по нескольким адресам. С адреса я и пришел в отдел, доложиться и попал как раз на выезд.
     - Потом-то словили джедаев?
     - Ловят только бабочек и триппер. А мазуриков задерживают. Ты погоди со