нски, сунув нож в зубы. Никакой дешевой киношной рисовки, господа! Будешь доставать нож за спиной часового - можешь запросто выдать себя лишним звуком, оставишь нож в руке случайно скребанешь им по песку или камню, и выйдет опять все тот же лишний звук.
     Он полз и без конца прокручивал, как пленку с полюбившейся песней, одно из полевых занятий, на которые их гоняли в училище. Тогда особо вумные курсанты спрашивали у сержанта-десантника, проводившего, как сейчас бы выразились, мастер-класс по рукопашной: зачем, мол, вэвэшникам навыки ножевого боя, приемы снятия часовых и прочие фронтовые премудрости? На что сержант-хохол отвечал: "Краина скаже - зараз зминышь дротву на окопы. Ось и зрозумий науку, щоб не помэрты". А вишь ты, пригодилось учение.
     Два метра. Метр. Он видел перед собой жилетку, из которой торчат белые рукава, чалму с замотанным вокруг лица хлястиком, подсумок на поясе. Остается полшага. Остается подняться на ноги, метнуться, завести левую руку под подбородок и резко, надавливая как можно сильнее, чиркнуть остро отточенным лезвием по оголенной шее слева направо.
     Теорию он помнил. Но вот резать людей, нападая из-за спины, ему до этого не приходилось. А значит, он еще не сломал некий барьер в сознании... Да, все понятно - перед тобой враг, вражина, безжалостный противник который, окажись на твоем месте, зарежет тебя, как барана, недрожащей рукой, зарежет, не испытывая не то что сильных эмоций, а вообще никаких не испытывая. Все понятно, но... барьер пока не сломан.
     А ломать надо.
     Алексей поднялся на ноги. И... всего лишь на мгновение застыл, заколебался перед следующим своим шагом - разумом понимая, что задерживаться никак нельзя, но то что его задержало, было сильнее разума.
     И расплата пришла немедленно.
     Дух обернулся. Автоматный ствол тоже стал разворачиваться, готовый полыхнуть огнем.
     И вот только тогда Карташ прыгнул, на лету отбрасывая нож. Зачем, почему он это делает - ответы искать бесполезно и ненужно. Просто в работу включились другие рефлексы, те, на которые он привык полагаться.
     Он обрушился на духа, хватаясь за ствол автомата и отводя его в сторону. Завязалась борьба на земле.
     Оба не отпускали автомат, тянули его на себя и выворачивали. При этом катались по земле - то один окажется сверху, то другой. Карташ дотянулся свободной рукой до лица противника и вонзил пальцы в горящие по-над повязкой глаза. "Эге-ге, старлей ВВ, старлей ВВ, а приемчики-то у тебя зэковские", - его еще хватило и на иронию. Но довести прием до ума не получилось.
     Левая рука духа скользнула вниз. Алексей вмиг сообразил, чем это чревато, успел отпрянуть, отбросить свою руку от лица духа и перехватить за запястье руку вражью, сжимавшую нож, в опасной близости от живота. Они еще раз перекатились по земле, дух оказался сверху, и лезвие заплясало у Карташа перед глазами.
     Схватка приняла характер тех самых качелей, под которыми проходила: то Алексей отодвинет от себя нож, то дух снова его приблизит, стремясь продавить защиту и вогнать лезвие в плоть врага. Мышцы звенели от напряжения, а пальцы наоборот - деревенели.
     Борьба борьбой, а взгляд отстранение фиксировал все то, что происходит вокруг. По какой-то прихоти случая Карташ сквозь песчаную завесу разглядел карусельную деревянную лошадку невдалеке, из которой пули выбивали щепу.
     А спустя какие-то секунды на карусели прогромыхал гранатный взрыв - и до борющихся взрывной волной донесло труху, щепу, шелуху старой краски. Карташ не гадал, что там с Таксистом. Не до гаданий - самому бы выкрутиться.
     Алексей медленно, но неуклонно освобождал правую ногу, потом выбросил ее вверх, сковал врага захватом, и завалил духа на бок. Лезвие рыскнуло вбок, клинок на мгновение повернулся острием к груди противника - Алексей поймал этот миг, извернулся и надавил на нож всей массой тела...
     И - сперва он ощутил под собой податливость, потом словно ток пробежал между ним и тем, в кого вонзился нож... А потом Карташ увидел лицо своего врага, закаменевшее и... неуловимо успокоенное...
     Алексей поднял автомат (еще один столь любимый духами "калаш", немудрено, что здешний народ отдает предпочтение "Калашникову" - грязь, а главное песок "калашу" не страшен, эту машинку сложно вывести из строя, оттого так и любима она во всем мире), пробежал разделявшее аттракционы расстояние, запрыгнул на карусель.
     - Все, начальник, здесь нормалек, - услышал он голос Гриневского. Голос раздался снизу.
     Вслед за этим Таксист тоже забрался наверх. Странная, сюрреалистическая картина: два мужика с автоматами и с заросшими щетиной лицами проводят время на неработающей карусели - один сидит на обломках детской машинки, другой присаживается на конька-горбунка с оторванной взрывом головой - а вокруг метет песок.
     - Вижу, и твой готов, - сказал Гриневский.
     - А граната? - спросил Алексей. На более пространный вопрос он не нашел в себе сил. Не отдышался пока как следует.
     Гриневский понял, что имеет в виду начальник.
     - Евоная граната его и сгубила.
     - Как это?
     - Я ж тоже не пальцем деланный и не капустой вскормленный. Когда граната покатилась меж карусельных зверушек, я сиганул вниз, прижался к основанию этой балды, дождался буха и под прикрытием разлетевшейся трухи попер вперед. Я ж вкуривал, что этот бес не стоит памятником, скрестив руки на груди, а тоже вжался в землицу, чтоб собственным осколком не зацепило. А когда он отлепил от землицы буйну голову, первое, что он увидал, был я. Это кстати и последнее, что он увидал.
     - Надеюсь, следующим, кого они оба увидят, будет гостеприимно улыбающийся им шайтан, - Алексей почувствовал, что наконец отошел от скоротечной, но крайне утомившей его схватки.
     - Если я что-то секу в арифметике, то аллахакбаровцев осталось четверо. И что делаем по этому поводу, начальник?
     - Давай сверим наши мысли, сказал Карташ. - Поставим себя на их место. Итак...
     - Рации замолчали у четверых... - продолжил Гриневский.
     - Никто из них больше на вылазку не отважится. , - Чтоб я лидером стал, они засели у колодца. И от товара и не отлипнут.
     - Но и всей толпой на одном пятаке сидеть не будут.
     - Мы, конечно, можем пересидеть бурю рядышком с женским полом и дать аладдинам преспокойно уйти...
     - Но это означает, что не испить нам более водички из колодца. И еще это означает, что идти придется пешком - когда есть верблюды...
     - В конце концов, благое дело делаем - хоть один караван с отравой не дойдет до российских детишек.
     Вкруг свистел, завывал, бесновался и плясал спятивший песок.
     - Значит, договорились, - резюмировал Карташ.
     - По рукам, начальник, - подтвердил Гриневский. Давай тянуть спички, кому на разведку ползти.
     Длинную спичку вытянул Таксист. Прежде чем ему отправиться на разведку, они вместе припомнили, как выглядят и чем богаты окрестности колодца. Потом вместе же выдвинулись к постаменту, лишенному неизвестно кем и когда своего памятника, возле которого Карташ, сунув нос под воротник, чтобы не наглотаться летучего песка, остался дожидаться возвращения Таксиста.
     Гриневский вернулся через четырнадцать минут.
     - Короче, начальник, все ништяк, - начал он свой отчет. - Один засел там, где мы и прикидывали, за автобусной остановкой. Второй...
     - Второго, учитывая местоположение первого, я бы лично разместил на той трехметровой хреновине, где раньше, должно быть, стоял бак с водой.
     - Верно, там. Знаешь, как я его засек? Он курил...
     - Курил?! - искренне изумился Карташ. Офицерская составляющая его души возмутилась - как можно курить на посту, тем более зная, что противник где-то поблизости?! Не-ет, конечно, продолжим и дальше звать их душманами, однако однозначно - не у всех этих парней за плечами боевой опыт. Блин, ну надо же, курить на посту!
     - Правда, не табачок смолил, - пояснил Гриневский. - Ветрюга донес до меня анашовый дымок. Нервы, видать, успокаивает, али-баба фигов. Расшалились нервишки у него от злобных приключений. Придется сходить подлечить. Эх, а курить, кстати, охота - спасу нет. Но я ж не он, когда нельзя - тогда нельзя, а когда можно - тогда и завсегда, со всем нашим...
     - Хоре балагурить, не на арене.
     - Тогда слушай, начальник, про верблюдов. Они смирнехонько лежат между деревом чинарой и домиком, который ты называл руинами барыжной администрации. Но мешков при верблюдах йок. Мешки, видать, отволокли в эту самую барыжную хибару. Один басмач верняком остался с верблюдами и товаром. Будем надеяться, что и последний из этой великолепной четверки тоже пасется где-то у верблюдов. Ясно дело, мы неусыпно зыркаем по сторонам и вверх. А то еще спрыгнет с дерева, как Тарзан.
     - Первый этап понятен. Работаем гранатами. Ты берешь того, кто за остановкой, я - того, который вместо бака с водой. Дальше, как говорят командиры на постановке задач, действуйте, сынки, по ситуации...
     К появлению Алексея Карташа возле опоры для бака часовой-курильщик выкурил уже свою последнюю косячину, и огонек его наводящим маяком сквозь бурю не. светил. Старлей подобрался к объекту с подветренной стороны. Расчет простой: человек не будет постоянно стоять лицом к летящему песку, будет лишь изредка оглядываться. А уж тот, кто дымит на посту, лишний раз точно не обернется.
     За те полторы секунды, что граната катилась по площадке для бака с водой, у опытного бойца включились бы чутье и рефлексы, он успел бы спрыгнуть вниз. Три метра - не высота. Правда, Алексей был готов к такому повороту... какового не случилось.
     Взрыв разметал площадку, предназначенную для бака. Черная фигура полетела вниз, мельтеша руками и подвывая в тон песчаной буре. Впрочем, крик прервался еще до того, как анашист кулем рухнул на землю.
     Минуло пять секунд, и со стороны автобусной остановки донесся гранатный разрыв, а спустя еще четыре секунды - автоматная очередь. Видимо, не все у Таксиста получилось с одной гранаты, пришлось наводить глянец стрелковым оружием...
     Теперь - к руинам бывшей администрации рынка, к верблюдам, оставленным под чинарой.
     Верблюды лежали на земле, подогнув под себя ноги, и монотонно двигали челюстями - воплощенная невозмутимость. Ни буря, ни взрывы не вывели их из равновесия. Настоящие жители Востока, одним словом. Карташ разглядел, как за невысокой глиняной оградой мелькнул силуэт. Разглядел - потому что они договорились, кто и откуда появляется.
     Гранат у них больше не осталось, однако кто мешает воспользоваться страхом перед гранатой. Алексей уже подобрал по дороге подходящий по размерам камень.
     Те, кто засел в руинах - а уж один там непременно прячется, - слышали разрывы. И тут в их домик-пряник влетает темный предмет, размером схожий с Ф-1. Если б видимость была бы нормальной, фокус был бы обречен, а так... Не из стали же у них нервы.
     Алексей подобрался поближе и метнул булыжник.
     В одном из проемов руин вдруг выросла темная фигура, и заработал автомат. Через миг две автоматные очереди слились в общий стрекот: духа и Карташа.
     - Вот так! - не удержался Алексей от торжествующего возгласа, когда силуэт в проеме, нелепо взмахнув руками и выронив автомат, завалился грудью на верхние камни фундамента. Да так и остался.
     А потом, что-то вопя не по-русски, из дома выскочил последний дух с поднятыми руками.
     - На землю! - громко скомандовал Карташ, не спеша приближаясь.
     Басмач послушно лег. Приподняв голову, затараторил:
     - Я мирный человек. Верблюд смотрю, кушать делаю. Меня по спине бьют: "иди-иди!" Как не идти! Дом, семья, дети совсем малый.
     Пленник приподнял голову еще выше.
     - Бери мешки, бери верблюд. Меня домой пускай.
     Отец нет - дети совсем плох...
     Автоматная очередь заглушила это жалостливое бормотанье. Черные пулевые отметины наискосок покрыли белую спину замертво рухнувшего лицом в песок человека. Гриневский опустил оружие.
     - - А ты суров, - выдавил Карташ, чувствуя, что неприятно потрясен.
     - Но справедлив, - подойдя, Таксист ногой перевернул убитого. Алексей увидел, что правая рука жмура сжимает небольшой нож с широким лезвием. Еще чуть-чуть, и басмач метнул бы его. И торчать бы этой штуковине в шее старшего лейтенанта ВВ...
     - Считай, я тебе вернул должок за ту растяжку в тайге, - сказал Петр.
     - Теперь и перекурить можно. Я тебе скажу, начальник, только одно, - сказал Гриневский, закуривая, - за этот уик-энд в веселом Уч-Кудуке я наглотался песку на всю оставшуюся жизнь... - И вдруг ухмыльнулся мрачно:
     - Футуроскоп, мать твою...
     - Чего?
     - Это я в книжке в одной дурацкой прочитал. В детстве еще. Прибор, типа, так назывался, который мог в будущее заглядывать и картинки всякие из этого будущего показывать.
     - Ну и что?
     - Ну вот я и представил себе... Только не смейся, ладно? Вот если б в такой приборчик я заглянул годика два назад, когда еще шоферил по Шантарску... Скажем, сначала на год вперед посмотрел: как он там, Петр Гриневский, примерный семьянин и законопослушный работник таксопарка, поживает. И что бы увидел, а? Этот самый Петр Гриневский почему-то в робе, говнодавах и стриженный налысо сидит на нарах в зоне, а вокруг урки, урки, урки... - Он выпустил облако дыма, тут же унесенное ветром пополам с песком. - Почесал бы я в репе и перенесся еще на полгода в будущее: может, ошибка какая случилась? И вот что вижу: лежит Петя Гриневский с автоматом в руках на каком-то кряже посреди болот, рядом ящики, платиной битком набитые, вертолет, а вокруг трупы, трупы, трупы... Да что за хрень такая, подумал бы я и для проверки скакнул еще хотя б на недельку вперед: а там Петя Гриневский, опять же с автоматом, посреди разрушенного луна-парка в пустом как после атомного удара городе, вокруг опять же трупы, да песок метет, что твоя пурга в феврале... Плюнул бы я да и разбил аппарат к едрене-матрене - врет техника, не может такого быть... Устал я что-то, начальник, - вдруг закончил он потерянно.
     - Тогда отдыхай, - ободряюще хлопнул его по плечу Карташ, - а я пошел за женщинами.
     - Ага... Интересно, сколько нам тут торчать?
     Алексей пожал плечами.
     - Пока буря не утихнет.
     Буря бушевала до вечера.

Глава 9

ВОИНЫ ПЕСКОВ

Пятнадцатое арп-арслана 200* года, 12.45

     Выдвинулись за полдень, когда солнце уже не так припекало и от домов протянулись короткие тени.
     Карташ напоследок оглядел свое небольшое, но в высшей степени экзотическое войско - ничего ли не забыли. Кажется, ничего. Во флягах полно воды, еды в седельных сумках хватит для перехода аж до самого Ашхабада (запасливые наркокурьеры везли с собой консервы, хлеб, сушеное мясо и твердый как камень сыр - то ли для продажи-обмена, то ли просто не привыкли отказывать себе в хавке), транспорт, послушный и накормленный, мирно ждет приказа выступать в поход, магазины и обоймы снаряжены... Стволов, кстати, опять прибавилось сверх всякой меры. Не иначе, кто-то там, наверху, кто распоряжается распределением благ в этом лучшем из миров, решил перевыполнить план по вооружению отдельно взятых товарищей. Спасибо, конечно, но куда ж его столько девать? Поколебавшись, Алексей большую часть арсенала оставил в подвале одной из пятиэтажек на окраине города - вместе с грузом бедовых караванщиков, и хорошенько запомнил, в каком именно подвале: не ровен час, пригодится и то, и другое - захоронки еще никому не мешали.
     В общем, выдвинулись, и только теперь, когда город остался позади, Алексей в полной мере прочувствовал то, о чем ему давеча говорил Таксист, - а и в самом деле, всего каких-то десять дней назад он бодро топтал кирзовыми сапогами сибирскую землю в ИТУ номер *** и мечтал о возвращении в Москву на белом коне - а сейчас вот размеренно покачивается меж двух поросших густой вонючей шерстью горбов далеко не коня, держа курс прямиком в пустыню. Нет, ну чудны дела твои. Господи...
     Раньше Алексею ибн Карташу в пустынях бывать не доводилось. На пляжных югах бывал, заполярными морозами шкуру дубил, дальневосточных крабов ловил, в камчатские гейзеры руку опускал, черноземным воздухом украинских степей дышал, гостил у гуцулов, молдаван, прибалтов, поморов и у многих других народов и народностей. В какие только края не закидывало с инспекторскими проверками исправительно-трудовых учреждений, уж всего и не упомнишь. Побывал на океанах - на трех из четырех возможных.
     Однажды даже отметился за границей, аж в самой Польше. А в пустыню, вишь ты, не заносило. Хотя чего казалось бы проще, в советские-то времена! Купил недорогой билет в купейный вагон, потрясся пару деньков... Да нет, зачем нам вагон! Советскому офицеру по карману было летать самолетами Аэрофлота. Даже более того. Советский офицер мог себе позволить такой широкий жест души: прихватив подругу (чтобы было с кем обмениваться впечатлениями и на кого, соответственно, впечатление всеми этими жестами производить), еропланом махануть на выходные в любой туркменский город, окруженный песками, два дня полюбоваться на закаты над барханами, покататься на ишаках, откушать дынь, обкушаться пловом, укушаться местным самогоном - да и обратно, чтоб поспеть аккурат к утреннему разводу в понедельник. Чего проще! Однако эта простота и подвела. Думалось, ну чего торопиться, это я всегда успею, родная ж страна, не надо виз и загранпаспортов, требуется лишь свободное время да желание. А в тон, упущенной стране было, к слову говоря, почти все, ну, за малым разве исключением, что требуется любителю путешествий: и степи, и пустыни, и субтропики, и те же три океана из четырех возможных. Было да сплыло...
     Короче говоря, до сего момента о пустынях Алексей Карташ имел представление весьма поверхностное, составленное исключительно по фильмам и книгам, причем, в основном, развлекательно-приключенческой направленности. Но уж зато сейчас он наполучал этих представлений до отвала, до оскомины и чуть ли не до рвоты, с лихвой восполнив все предыдущее беспустынье.
     Действительность, как это обычно и бывает, рассеяла некоторые его заблуждения. В частности насчет того, что пустыня однообразна и безжизненна.
     В окрестностях Уч-Захмета песчаные равнины чередовались с каменистыми отложениями. Покинув город, они вскоре въехали на возвышенность, которая, как выяснилось позже, растянулась на несколько километров.
     Здесь песок присутствовал лишь наносами, островками и редкими грядами, а преобладала земля. Впрочем, землей ту почву называть не то что не хотелось, а и совесть не позволяла. Бетон естественного происхождения - вот что это такое. Глина, камни, песок, спрессованные в непробиваемую, монолитную на ощупь массу кирпичного оттенка. Все это спрессовано было так плотно, словно каждый участок тут били-тромбовали гигантскими и неутомимыми установками для вколачивания свай. "Вот где зоны хорошо ставить или воинские части, - пришло тогда в голову Карташу. - Контингент всегда будет обеспечен работой. Чтобы вырыть, вернее, выдолбить в таком грунте всего одну яму под столб, придется проковыряться всей зоной с завтрака до ужина".
     На этой возвышенности, где-то в километре от Уч-Захмета, они увидели строения разных габаритов, строительные вагончики, брошенную и раздетую догола технику. Не приходилось сомневаться, что здесь и добывали мергель во времена расцвета Уч-Захмета. Заезжать туда они, разумеется, не стали.
     Потом - такыры и солончаки.
     Барханы, из которых, как в грузовике думал Карташ, и состоит пустыня, начались гораздо позже. Когда они углубились в Каракумы. К некоторому удивлению Карташа, Джумагуль весьма толково обрисовала рельефную подоплеку их маршрута: до этого они находились в зоне постепенного перехода северного склона Паропамизских гор, по которым проходит граница между Туркменистаном и Афганистаном, в Юго-Восточные Каракумы, расхаживали и разъезжали по возвышенности с названием Карабиль (в голову отчего-то лезли ассоциации то ли с карамболем, то ли с каррамбой). И даже сообщила высоту этой возвышенности над уровнем моря - девятьсот метров. А сейчас они двигаются с юга н