онил насчет захоронки, то перо словит стопудово...
   - Погоди-ка, - вдруг сообразил Алексей, - ты что сказал?  Примирение?
Пугач идет на мировую с Баркасом?!
   - Как сказал, так и есть. - "Тук, тук", - ритмично стучал длинный нож
по доске, кромсая хлеб. - Сам Пугач и объявил. Дескать,  дряхлый  я  уже
стал, етить меня в дрын, пора молодым дорогу уступать...  Вот  ты,  мол,
Баркасушка, и повластвуй.
   Алексей  озадаченно  почесал  затылок.  Чтобы  угловой  из   раньших,
настоящих воров - и  вдруг  сам,  по  собственной  воле,  уступил  место
какому-то  "некоронованному"  по  всем   правилам   юнцу-беспредельщику?
Ерунда. Так не бывает. Или в самом деле Пугач постарел?.. Тогда какого ж
хрена он приперся на зону?
   Загадки, что называется, косяками...
   Он залез в потайной кармашек, вытащил находку, развернул.
   - Это что такое, знаешь?
   Лупень глянул одним глазом. Сказал бесстрастно:
   - Что, что... Карта полетная.
   - Какая карта?..
   - Полетная - "какая", етить ее  дрыном.  Для  летчиков.  Которые,  то
есть,  самолеты  водят.  Ну,  понятно,  не  "боинги",  атак,  спортивные
какие-нибудь "кукурузники". Или вертолеты. Типа, ежели  радио  гикнется,
автопилот ласты склеит, так летуны по  такой  карте  до  дома  доползут,
етить их...
   Час от часу нелегче. Полетная карта - в зоне?
   Какого, спрашивается, рожна? Побег готовят?!
   В голове  возникла  потрясающая  в  своей  бредовости  картинка:  над
лагерем зависает  "Ми-8",  и  заключенные  один  за  другим,  безмолвной
цепочкой забираются по веревочной лестнице внутрь. Причем ночью.  Причем
все происходит совершенно бесшумно,  потому  как  на  сопла  установлены
глушители, а лопасти обмотаны тряпицами, дабы не молотили по воздуху...
   - А  ты  откуда  знаешь,  что  полетная?  -  недоуменно  спросил  он,
разглядывая карту и так, и эдак. - Ты ж, вроде, на земле служил...
   - Дык дружок у меня был, Ильюшка Кучин.
   Мы с ним два года кирзу под Нижневартовском топтали, ты ж  в  курсах.
Хоть и в разных частях.
   Он мне брата роднее стал, потому как от верного звездеца спас,  когда
князь с зоны  драпанул  с  уголками  -  они  ж,  суки,  меня  заложником
прихватили...
   Лупень  отложил  нож,  достал  пачку  "беломора",  похлопал  себя  по
карманам в поисках спичек,  не  торопясь  и  немного  рисуясь,  принялся
раскуривать. Видно было, что он рад отвлечься и поговорить.
   - А Ильюшка, земеля, как раз на "вертушке" служил. Он "вертушку" - то
и поднял, догнал. Ну, одного урку сразу шлепнули, намекнули  князю,  что
разговор пойдет серьезный, а потом старлей наш, вот как ты, только мудак
мудаком, он возьми да и  распорядись  в  матюгальник:  мол,  отпускайте,
лидеры, заложников, бросайте захваченное оружие - и  строиться!  И  чтоб
руки в гору, а на мордах чистосердечное раскаяние. А князь -  ни  хрена!
Матерый волчина, кулачище с помойное ведро. Он что с  зоны  драпанул-то,
а? Ему ж вышак светил, он у себя в бараке хмыря одного борзого примочил,
из деловых, а у хмыря родня вона где, - заскорузлый Лупенев палец  ткнул
вверх, - такую вонь подняла, у прокурора ажио в ноздрях защипало. Ну,  а
князю на тот свет торопиться не  резон,  он  и  дал  деру.  Да  еще  три
"калаша" у нас, салабонов, отнял...
   Лупень раскурил-таки "беломорину" и продолжал неторопливо, на Карташа
уже не обращая ровным  счетом  никакого  внимания.  Будто  сам  с  собой
разговаривал:
   - Дождался наш литеха очереди прямо по машине,  обгадился  слегка  по
мудильству-то по своему и командует: "Огонь на поражение!"
   А Кучин ему: "Да вы что, товарищ старший лейтенант,  с  дров  упали?!
Там же наших  трое,  вон,  Лупнев,  мой  земляк-корефан,  им  сам  князь
прикрывается! Западло стрелять, разрешите  десантироваться  и  взять  на
себя  переговоры!"  А  старшой  ему:  "Говна-пирога,  а  не  переговоры!
Отставить звездеж! Ефрейтор Семенцов,  выполняйте  боевую  задачу!"  Тут
ефрейтор Семенцов поворачивается к своему пулемету, да  чего-то  у  него
там не ладится, то ли патрон перекосодрючило, то ли гашетку заклинило, а
отделение глядит на такое чмушество и ни мычит, ни телится. А с земли  -
прицельно одиночными, два прямых  попадания,  самому  товарищу  старшему
лейтенанту бочок оцарапало. Тут он вконец расстраивается и  прикладывает
подметку к попе ефрейтора Семенцова,  и  ефрейтор  Семенцов  целуется  с
любимым пулеметом - да так крепко, что два  зуба  вдрызг.  И  тогда  мой
земеля, даром что полгодика  всего  до  дембеля,  бросает  управление  к
известной маме, разворачивается  и  -  хрясь  лейтенанту  в  торец!  Ну,
непосредственное  начальство  впиливается  ентим  торцом  в   переборку,
солдаты, етить  их  дрыном,  шалеют  от  такой  борзоты  и  лапают  свои
"калаши", зэки лупят по "вертушке", отделение орет, Ильюша Кучин  рвется
добить падлу литеху, штурман хватается за рукоять, вертолет чуть рылом в
вечную мерзлоту не хрястается...
   Короче, не боевая операция,  а  выступление  воздушных  акробатов  по
многочисленным заявкам трудящихся масс...
   Лупень выдержал долгую паузу, как прямо-таки  заправский  рассказчик.
Выдохнул  сизый  дымок.  Стряхнул  хлебные  крошки  с   халата.   Карташ
помалкивал - ну, хочется Лупню поговорить, задолбало хлеборезкой махать,
так отчего ж поговорить не дать?..
   -  Короче,  вырубил  Ильюша   товарища   старшего   лейтенанта,   сам
"Макаровым" загнал солдафонов в хвост и "вертушку" посадил в  версте  от
зэков. Опосля чего, куртень скинув, с двумя надежными дембелями пошел  к
князю и говорит: вы нам - заложников, мы  вам  -  всю  жратву  и  личное
оружие, что у  нас  есть.  А  еще  -  обмундирование,  окромя,  конечно,
исподнего. Зэки потребовали еще и "вертуху", Кучин им соврал, что пилота
ранило, мол, потому и сели. Князь, ясное дело,  не  поверил.  И  что  ты
думаешь? Привел Кучин одного лба к "вертухе", а там  лежит  лейтенант  в
отрубе и кровавых бинтах, в элтэошке на меху да в белом  шлемаке.  А  на
Кучине - пэша с офицерскими погонами,  а  солдатики,  сучары,  сидят  по
кустам и тихо млеют: это ж надо, какой-то летун, даром что срочник,  ими
командует! Но не рыпаются, потому как уже самим интересно, что из  всего
этого вылупится.
   И хлеборез снова примолк.
   - И что же, - подтолкнул Алексей процесс, - из этого вылупилось?
   - А все путем, - криво  усмехнулся  Лупень.  -  Деваться  князю  было
некуда, лучше, как говорится, синица  в  руке,  чем  "вертуха"  в  небе.
Отдали ему за нас,  трех  бритых  салабонов,  все  стволы,  окромя  двух
"Макаровых" и станкача, отдали сухпаи и форму, позволили отойти верст на
пять.., а потом Кучин со штурманом подняли "вертуху",  загнали  урок  на
голую болотину, и ефрейтор  Семенцов  с  дембелями,  в  одних  трусах  и
майках, за милую душу перешлепали  сверху  всю  кодлу.  За  что  поимели
десятидневный отпуск. А мудиле старлею дали четвертую звезду и  перевели
его служить в дыру такую гребаную, где скорей не зэки от тебя, а  ты  от
них убегишь, ежели не захочешь дожидаться, пока заловят и опустят...
   Он затушил хабарик в пустой консервной банке и вновь взялся за нож.
   - Ну?
   - Ну и все. Так  мы  с  ним,  начальник,  и  побратались.  С  Кучиным
Ильюшкой, то бишь.
   - А карта-то тут причем? - напомнил Карташ.
   - Причем, причем... Так я ж про  то  и  толкую,  етить  меня  дрыном!
Кучин-то аккурат по такой вот, родненькой, и  летел  за  нами.  От  руки
нарисовал ему штурман, по памяти, потому как типографские карты в  штабе
были заперты по причине побега и возможного бунта,  а  рацией  командиры
пользоваться напрочь запретили - потому как побег, опять же...  Туточки,
вона, ориентиры всяки-разны изображены, сопки там, высотки, речки, кряжи
- чтоб, значит, привязаться к местности с воздуха и с путя не сбиться...
Вишь, "абсолютная отметка", "контрольная точка", етить  их  дрыном.  Все
как там, точно тебе говорю.
   - Понятно... А кто рисовал, знаешь? Чья она?
   Лупень пожал плечами.
   - Много хочешь от меня, начальник, уж извиняй. У  тебя  карта,  не  у
меня, так что тебе виднее...
   - Поня-атно... - повторил Алексей.
   Хотя, если честно, не фига ему не было  понятно.  Но  заворот  сюжета
получался крутой. В лучших традициях, так  сказать.  Труп,  таинственная
карта, загадочный объект посреди тайги...
 
Глава десятая 
СЮЖЕТ УСЛОЖНЯЕТСЯ 
 
26 июля 200* года, 22.18. 
 
   Дежавю,  блин.  После  убийства  раба  Божьего  охотника   Дорофеева,
сунувшего нос куда ему не положено, Алексей возвращался домой осторожно,
опасаясь каждого шороха. Теперь же, два дня спустя, ни на  миллиметр  не
продвинувшись в своих расследованиях - напротив, еще больше  запутавшись
в загадках, навалившихся со всех сторон, он двигался к  дому  еще  более
опасливо. Обогнул избу Кузьминичны  с  тыла,  продрался  через  какие-то
грядки, чуть не всполошил собак у соседей - но  дошел  без  приключений.
Никто на него не нападал и заточку в бок  вставить  не  пытался.  Открыл
дверь и шагнул в сени. Заперся. Облегченно перевел дух.
   Не  терпелось  запереться  в  комнате,  занавесить   окна,   включить
настольную лампу и вплотную заняться изучением находки - авось, и поймет
что к чему.
   Приключения ждали его чуть позже.
   Телевизор на бабкиной половине бурчал все также - на этот раз  что-то
о какой-то "Шантарской Кредитной группе", которая, дескать, всех  сможет
озолотить, подайте только денюжку. Напрасно старались: Кузьминична,  как
уже говорилось, была глуха не только к призывам "Кредитной группы", но и
в прямом смысле: на оба уха. В чулан Алексей заглядывать не стал,  чтобы
в собственных глазах не выглядеть параноиком,  шагнул  в  свою  комнату,
нашарил выключатель, щелкнул...
   ...И на пороге замер. Но лишь на миг. После всех  перипетий,  имевших
место с московских времен, он худо-бедно научился держать лицо.
   Подумал лишь, да и то как-то отстранение:
   "Поспать опять не удастся..."
   Рука сама, без всяческих  команд  со  стороны  рассудка  метнулась  к
кобуре, но Алексей мысленным приказом остановил ее на полпути. Открывать
пальбу себе дороже. Следующим его желанием было резко  вырубить  свет  и
делать отсюда ноги - карта в потайном кармане жгла кожу. Но он сдержался
- все ж таки не мальчик.
   За  столом,  по-хозяйски  водрузив  локти  на  столешницу,   восседал
давешний  псевдоархеолог  Гена.  Смотрел  на  вошедшего,   в   общем-то,
дружелюбно и с симпатией - как рыбак на  откопанного  жирного  червячка.
Перед ним стояла пузатенькая непочатая бутылка "Колчака", про который не
только на зоне, но и в обычных шантарских магазинах слыхом не  слыхивали
и который отправлялся исключительно на  экспорт..,  ну  разве  что  еще,
каким-то  уж  совершенно  загадочным  образом,  оседал   в   паре-тройке
запредельно дорогих лабазов типа "Атамана Ермака". А рядом на тарелочках
лежали:  ветчинка  (явно  неместного   производства),   сыр   (отчетливо
нездешней слезы), лучок зеленый,  хлебушек  был  порезан  (эти  уж  явно
тутошние), а также ждали своего часа  вскрытые  баночки  с  маринованным
чем-то там и консервированным чем-то этаким...
   Ну прям двое приятелей: один зашел к другому с  целью  вспрыснуть  по
двести капель, пока жены в огороде копаются...
   Алексей молча снял форму, стянул сапоги с негнущихся ног, сунул  ноги
в тапки. Спросил преспокойно:
   - Не страшно - в темноте-то сидеть?
   - Не-а, - как ни в чем не бывало ответил тот, кто  хуже  татарина,  и
миролюбиво показал пустые ладони.  -  Время,  старик,  летит  незаметно,
когда знакомого ждешь... Да ты, Лешенька, в дверях  не  топчись,  чай  у
себя дома.
   - Я-то дома, а вот ты... - вздохнул Алексей.
   Не стал спрашивать, как этот голливудский  красавчик  сюда  попал  и,
главное, зачем попал. Прошел в комнату,  демонстративно  снял  кобуру  и
повесил  ее  на  спинку  кровати,  сел  к  столу,  напротив   супермена.
Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не потрогать спрятанную на груди карту -
на месте ли, не пропала ли... Страха отчего-то  опять  не  было,  только
настороженность да ожидание новых открытий.  Которые  еще  неизвестно  к
какому результату приведут.
   - А что я? - Гена поднял белесые брови.  -  Вечерами  тут  делать  ну
абсолютно нечего, пошатался по Парме, вспомнил вдруг,  что  только  один
знакомец есть у меня в этой дыре, вот и решил  заглянуть  на  огонек,  с
гостинцем... То есть, огонька-то не было, я и решил дождаться.
   Не  спрашивая  согласия,  он  свинтил  головку  с  "Колчака",  разлил
коричнево-красную жидкость по стопкам, двинул одну к Алексею.
   - Хлопнем за встречу?.. Да не напрягайся ты, душа моя. Ежели б было у
меня желание травануть тебя или еще как ухайдакать,  я  б  нашел  способ
получше, чем заявляться к тебе вот так  вот  запросто,  уж  поверь.  Ну,
вздрогнем?
   - А че ж не вздрогнуть-то, коль на халяву... - продолжая  разыгрывать
прежнего  тупорылого  служаку,  протянул  Алексей,  взял  свою   стопку,
подождал, пока Гена поднесет ко рту свою, и сказал:
   - Погоди-ка.
   Неторопливо забрал у археолога коньячок, отдал ему свой, пробормотал:
"Вот так-то  спокойнее  будет.  Вот  теперь  и  вздрогнем.  За  здоровье
молодых", - и выпил. Коньяк как водку. Залпом.
   И, мягко выражаясь, охренел.
   Е-мое, совсем одичал  в  этой  глухомани,  забыл,  что  это  такое  -
настоящий коньяк...
   Тягучий напиток магмой растекся по стенкам пищевода, где-то в  недрах
организма превратился в волну ни с чем не сравнимого аромата и  наполнил
каждую клеточку старлеевского тела мягким теплом.
   Да уж, лучше только оргазм...
   Усмехнувшись одними краешками губ и махнув свою порцию,  Гена  достал
вскрытую пачку красного "Мальборо", протянул Алексею. С  интересом  стал
наблюдать за реакцией.
   Откинувшись на спинку стула и затянувшись, Алексей и сам с не меньшим
интересом прислушивался к себе -  то  ли  хорошо  сейчас  будет,  то  ли
скрутит в бараний рог, а местный коновал. потом зафиксирует естественную
смерть от насморка.
   Там, в себе, было хорошо.
   И Карташ позволил себе расслабиться. В самом деле, травить его  столь
заковыристым способом не было никакого резона, это только  где-нибудь  в
заграницах благородные лорды за дружеским ужином подсыпают тебе в  бокал
шампанского дозу цианида, а у нас в Парме,  господа,  как-то  попроще  с
этим делом: фомкой по затылку, заточку в пузо, как Дорофееву,  -  и  все
дела, и не обязательно в гости приходить. А в сыворотку правды,  которую
можно запросто подмешать в коньячок, он не верил.
   Слишком сложный это процесс - развязывание языков посредством  химии,
уж поверьте начитанному человеку... Значит, ночному визави  что-то  надо
от  него,  старшего  лейтенанта  Алексея   Карташа.   Значит,   зачем-то
понадобился он "археологам".
   А в организме тем временем становилось все лучше и лучше.
   Черт подери! Есть,  оказывается,  на  свете  и  приличный  коньяк,  и
хорошие сигареты! И, наверное, где-то на свете есть и мягкие кровати,  и
веселые ухоженные девчонки, и теплые дома, и бары по вечерам, и  кофе  в
постель по утрам от благодарной за проведенную ночь чаровницы, и...
   Он тряхнул головой. Хрена лысого. Ничего этого нет. А даже если есть,
то все это благолепие точно так же  обнесено  колючкой,  а  с  вышек  за
каждым твоим шагом пристально следят автоматчики... Выдавил из себя:
   - Ну? И как там продвигаются наши археологические изыскания?
   - Благодарствуйте, - выпустил струйку дыма Гена, - успешнее, нежели я
предполагал.
   - Вот как? И что, нашли кости своего этого.., палеонтропа?
   Археолог едва заметно поморщился  и  потянулся  к  бутылке.  Некстати
Алексей вспомнил, что  Топтунов  наказал  ему  не  пить  -  завтра  ведь
извольте барышню выгуливать...
   - Ах, да брось ты, голубь, - сказал Гена, разливая. -  Давай  немного
приоткроем забрала, а?
   Ну, чуть-чуть. Хотя бы в отношении древних людей, до которых нет дела
ни мне, ни тебе.
   Каюсь, там, на дороге, я малость  перемудрил  с  палеоантропами,  что
есть, то есть... Видишь, я с тобой откровенен, пришел один, без  оружия,
с четким и конкретным предложением. Стало быть, я немного знаю о тебе. И
готов  предложить  посильную  помощь  в  восстановлении,  так   сказать,
статус-кво.
   - Чево - "кво"? - недоуменно наклонился над столом Карташ.
   - Хватит, - рубанул Гена  и  мигом  стал  серьезным.  -  Я  сказал  -
статус-кво. Знаешь такое слово? А еще потомственный  офицер  называется.
Деда бы постыдился, Алексей Аркадьевич... Так что разговор у  нас  будет
коротким и простым: да - да, нет - нет. Ты помогаешь мне,  а  я  помогаю
тебе вернуться в Москву.  В  капитанском  звании.  А  там  поступай  как
хочешь. Ты мне не помогаешь - и  останешься  среди  вэвэшников  если  не
навсегда, то на оч-чень долгое время. Расстановка сил ясна?
   Карташ подумал секунду, потом поднял свою стопку  и  плеснул  в  рот.
Закусил истекающей соком ветчиной, пальцами выудил  из  банки  маслинку.
Вкуса ни первого, ни второго, ни третьего не почувствовал. Гена  смотрел
на него не мигая, буравил взглядом бесцветных, каких-то водянистых глаз.
Словно рентгеном просвечивал. Еще  немного,  и  углядит,  Шлиман  фигов,
заветную бумажку в потайном кармашке...
   Алексей внутренне усмехнулся, изображая  лицом  неземное  блаженство:
собственно, доморощенный археолог действовал  грубовато,  но  совершенно
правильно. Угостить хорошим коньячком, славной  закусочкой  и  импортной
сигареткой оторванного от привычной  московской  жизни,  загнивающего  в
глуши паренька, глядишь - тот и затоскует, заностальгирует, поплывет,  к
мамочке  запросится..,  и  согласится  на  все,  лишь  бы  вернуть  себе
пресловутый статус-кво. Еще б лялек Гена с собой привез, для утешения  -
совсем хорошо бы стало.
   Но  не  на  того,  брат,  напал.  Москва  со  всеми   ее   соблазнами
отодвинулась для Алексея на второй план. Здесь, в тайге, запрятана тайна
- а тайна зовет, манит, влечет  и  притягивает.  Какая  уж  тут  Москва,
братва, - Москва подождет, никуда не денется.  Полгодика  назад  ты  бы,
друг  Гена,  нарисовался,  тогда  б  мы  еще  подумали,   тогда   б   мы
поностальгировали и из  кожи  вон  вывернулись,  лишь  бы  вернуться.  А
сейчас...
   Маску провинциала он снял - за ненадобностью. И  с  напускной  ленцой
поинтересовался:
   - Выкладывай, чего нужно.., археолог.
   - Помощь, я ж сказал, - взгляд Гены погас.  -  Ничего  криминального,
предосудительного,   противозаконного   и   неэтического.   Мне    нужна
информация. За которую я плачу тебе свободой.
   - Выкладывай.
   Гена подумал чуток, потом вздохнул.
   - Пес с тобой, открою забрало совсем.  Вижу,  с  тобой  нужно  играть
честно - или вообще за стол не  садиться.  В  том,  что  скажу,  особого
секрета нет, тайну следствия я не нарушу, да  и  ты  никакой  выгоды  из
этого знания не выгадаешь...
   В  общем,  я  -  старший  оперуполномоченный  краевого  ГУВД,   отдел
экономических преступлений.
   Он неспешно встал, принялся расхаживать по комнате.
 
*** 
 
   ...Года два назад в Шантарское УВД, а точнее  в  его  соответствующие
отделы,  со  всей   России   стали   поступать   тревожные   сигналы   о
подозрительном  оживлении  на  пушном  рынке.  С   незапамятных   времен
монополия  на  торговлю  шкурками  принадлежала  государству  -  сие  не
означает,  разумеется,  что  никто  не  браконьерствовал,  не   торговал
пушниной в обход госструктур и не строил на этом деле замки  в  Испании,
однако  ж  до  некоторых  пор  процент  "левых"  шкурок  был   стабилен,
прогнозируем и, в общем-то, негласно принят как реальность, данная нам в
ощущения, с которой бороться бесполезно.
   Но это только до некоторых пор.
   А вот с некоторых пор  рынок  как  государственный,  так  и  "черный"
залихорадило. На рынке как из-под земли стали появляться соболя, точнее,
шкурки - великолепнейшего качества,  дороговизны  невысокой  и  в  таком
количестве, что цены начали падать стремительно, как  рубль  в  недавние
времена.  И  не  оставалось  никаких   со