л как за. полмесяца, а то и  как
за месяц. "Гаечка" точно не из  дешевых.  И  уж  на  сегодня  однозначно
хватит езды и приключений. Он заслужил отдых.
   Да вот беда, и в парк не тянуло, чего там делать? В кои-то веки можно
поездить так просто, для себя. Не в напряженных поисках  клиента.  И  не
исключительно по делу, как ездил на своей "пятерке":  тещу  на  дачу,  с
женой по магазинам, в  гараж  и  на  техстанцию.  Просто  поколесить  по
родному городу, поглядеть на него глазами праздного водителя.  Ну,  если
кто особо понравится, подвезем...
   Кровь на заднем сиденье! Раскудритъ  в  перетак...  Наверняка,  кровь
натекла на чехлы. Надо избавиться на всякий  пожарный.  Не  хватает  еще
расспросов напарника, а потом  разговоров  в  парке.  Сейчас  заедет  во
дворик на следующей улице, имени революционного борца Логачева,  которую
так отчего-то и не собрались переименовывать обратно, в Бездорожную, там
стоит мусорный контейнер...
   А пока можно взять из шестого бокса, там уж  с  год  валяется  чей-то
старый чехол. Пока им накроет диванчик,  а  на  днях  купит  новый.  Вот
деньги за перстень получит - и купит.
 
*** 
 
   Его взяли на следующий день. Взяли, когда он, вытащив ключи из  замка
дверцы, готовился влезть в свою "пятерку". Он не успел  ни  пикнуть,  ни
дернуться, ни понять хоть что-нибудь. Его сбили с ног, приложили (рейсом
об  асфальт,  рассадив  кожу  на  лбу,  заломали  руки  и   сцепили   их
наручниками.
   (Как он узнал позже, ему, оказывается, выпала  великая  честь  -  его
упаковали не в обыкновенные, человеческие "браслеты"  из  никелированной
стали, а в экспериментальные, одноразовые, из сверхпрочного пластика.  А
все потому, что накануне в город  приехала  делегация  из  Хегельсхегля,
норвежского города-побратима Шантарска, состоявшая из норвежцев  всякого
рода занятий, в том числе и из хегельсхеглъских полицейских.
   Последние в качестве подарка русским полицейским привезли тысячу этих
самых наручников, которые у них самих еще только проходят обкатку.
   Верно, потомки  викингов  решили:  если  уж  русские  медведи  о  них
отзовутся хорошо,  то  вещь  полезная,  надо  брать  на  вооружение,  не
задумываясь.
   Изюм заморской удумки заключался в том, что наручники не имели замка,
а стало быть ловкачи, которых хватает во всех землях, ни проволокой,  ни
ногтем открыть "браслеты" не могли. Если уж их на тебе защелкнули, снять
можно всего одним способом -  перекусив  пластиковые  дужки.  Поэтому  в
экипировку  полицейского  при  таких   наручниках   должны   входить   и
специальные клещи.
   Причем клещей норвежцы приложили к подарку всего одиннадцать штук.
   Первые  отзывы  о  новой  разботке  скандинавских  ученых   поступили
незамедлительно,  через  день  после  первых  испытаний  и   по   слухам
принадлежали знаменитой на весь Шантарск Дарье Шевчук:
   - Они бы нам лучше, как в начале Руси, варягов толковых на  правление
прислали, а уж конечности обездвижить я и без их пластмассы сумею...  да
хоть бы табельной рукояткой  по  голове.)  Видимо,  менты  готовились  к
отчаянному сопротивлению при задержании, потому что  их  налетела  целая
туча. Петр сумел удивиться их количеству, когда его, вздернув  рывком  с
земли,  посадили,  прислонив  к  борту  "пятерки".  Обыск  учинили,  что
называется, не отходя от кассы. Понятых добыли  на  соседней  автобусной
остановке.
   Задержание и обыск снимались на видеокамеру - короче  говоря,  ментам
очень уж хотелось сработать без заусенцев.
   Перстень в его брючном кармане нашарили незамедлительно,  чего  ж  не
найти вещь, которую никто ни от кого не прячет?..
   - Попрошу внимания. Камера, ближе, возьмите крупным планом,  -  голос
командующего   этим   балаганом    милицейского    работника    зазвучал
торжественно. - При задержанном обнаружен  перстень  с  камнем  овальной
формы. На обратной стороне... Камера, ближе! Федор, отодвинься,  мудила!
На обратной стороне видна проба золота и... по  всей  видимости,  клеймо
изготовителя...
   Более ничего криминального при Петре Гриневском не нашли.  Не  должны
были найти и в машине. В ней,  если  не  считать  домкрата  и  кое-какой
мелочевки вроде гаечных ключей, без  отдачи  позаимствованных  в  родном
таксопарке, ничего противозаконного не хранилось.
   Его, конечно, сдал ювелир. Какие могут быть  сомнения.  Петр,  как  и
собирался, отправился на следующий день  оценивать  перстень.  Куда  ему
обращаться со своей просьбой - на этот счет он долго  голову  не  ломал.
Посмотрел по справочнику, где ближайшая  к  дому  ювелирная  мастерская,
туда и поехал.
   Тогда в ювелирной мастерской поведение старого жука-ювелира  странным
ему не показалось.
   Впрочем, сравнивать Петру было не с чем - что уж говорить,  редко  он
оценивал драгоценности, а если уж быть  точным,  то  вообще  никогда  не
оценивал. Поэтому он не заподозрил второго плана ни в том,  что  старик,
похожий  на  упитанного  Зиновия  Гердта,  сославшись  на  необходимость
вооружиться какой-то особой лупой, вышел в соседнюю комнату, ни  в  том,
как  долго  тот  листал  какой-то  непонятный  каталог.  Потом  старичок
неспешно разглядывал изделие - так ученые, должно быть, вертят под лупой
какого-нибудь слишком  уж  диковинного  жука  -  цокая  языком  и  сыпля
какими-то умными словечками. И в результате старичок разразился  нудным,
в конце концов утомившем  Петра  монологом:  "Знаете,  молодой  человек,
кажется, вам сказочно повезло.  Если  это  подлинная  работа  мастерской
Старка, то это сразу в несколько раз поднимет стоимость вашей вещи.  Для
окончательно  вывода  требуется  более  основательная  экспертиза,  если
хотите, я могу ее провести... Что значит - кто это? Вы ничего не слышали
о Старках?! Я вас  умоляю!  Это  в  свое  время  очень  известная  семья
варшавских ювелиров, и если б не польские события  восемнадцатого  года,
они прогремели бы на всю  Европу.  Вы  понимаете,  о  каких  событиях  я
говорю..." - ив таком духе еще добрых полчаса. А он слушал, как дурак.
   И взяли Гриневского как раз возле ювелирной мастерской.
   Первая же беседа со следователем, состоявшаяся через несколько  часов
после задержания, сняла все неясности.
   - Вы,  может  быть,  хотите  позвонить  адвокату?  Или  в  газетку  в
какую-нибудь передовую, демократическую,  специализирующуюся  на  правах
человека? Так это пожалуйста, так я не против,  -  перебирая  бумаги  на
столе, вяло начал разговор следователь, неприметный, невзрачный человек,
этакий воплощенный винтик бюрократической машины. И было  ясно,  что  он
втихую  издевается  над  допрашиваемым.  -  Но  боюсь,  самые  оголтелые
защитнички прав человека откажутся  отстаивать  ваши  права.  Испугаются
тяжелой и бессмысленной работы.  Уж  слишком  плохи  ваши  дела.  Давно,
признаться, не держал я в руках столь доказательного  дела.  Собственно,
мне у вас и спрашивать-то нечего...
   В тот момент Петр еще  не  ощущал  настоящего  страха.  Страх  пришел
позже. Тогда  Гриневский  воспринимал  происходящее  как  недоразумение,
которое не может не разрешиться вскорости. Петр не  сомневался,  что  он
попал за решетку из-за вчерашнего происшествия.  Речь  наверяка  идет  о
трупах у памятника, о чем же  еще?!  Какой-то  глазастый  свидетель,  не
замеченный Петром, углядел его машину возле  памятника  пионеру-герою  и
запомнил номер. И сейчас его будут колоть на причастность  к  бандитской
разборке.
   Ладно, он расскажет немного нескорректированную  правду:  остановился
оказать помощь раненым, единственного раненого погрузил в машину,  хотел
отвезти в больницу, но тот пришел в себя, ехать  в  больницу  отказался,
позвонил куда-то, договорился, что его заберут по дороге его  друзья,  и
на углу, скажем, Ефимова и Загородного, раненого забрали из машины Петра
и загрузили в джип с заляпанными грязью номерами...
   Также Петр понимал, что ментов  заинтересует  происхождение  перстня.
Ион за несколько часов одиночного томления в  камере  подготовил  вполне
убедительный рассказ. Вещицей расплатился с ним пассажир, у которого  не
нашлось денег для оплаты проезда. Приметы пассажиры  можно  дать  такие:
средний рост, круглое лицо, нос картошкой. Пусть полгорода арестовывают.
Кстати, и на самом деле -  чем  только  не  расплачиваются  пассажиры  с
клиентами! Часами, зонтами, пустыми кошельками -  это  обычное  дело.  А
женщины, в основном девки, норовят сэкономить  и  расплатиться  натурой.
Петр брезговал этой формой оплаты, а вот его напарник  любил  это  дело.
Впрочем, о расплатах натурой следователю докладывать не  обязательно.  И
вот берешь всякую дребедень, приходится брать. Потрачено время, потрачен
бензин, а он не миллионер и так еле концы с концами сводит.
   - Ну вот о чем разве вас спрошу... -  лениво  сказал  следователь.  -
Разве что вы мне расскажите, где держите остальное.  Кстати,  это  можно
квалифицировать как сотрудничество со  следствием,  что  должно  здорово
помочь вам на процессе. Так где же?
   - Остальное? - с искренним недоумением переспросил Петр.
   - Остальное, соколик, остальное, - сочувственно кивнул следак.
   - Может быть, вы объясните мне, в чем мое преступление?
   "Это какие-то из ментовских штучек, - подумал Петр.  И  почувствовал,
что покрывается холодным потом. - Известно,  как  они  опутывают  своими
вопросами. Как удав кольцами".
   - Охотно объясню, - сочувственно вздохнула эта гнида в штатском. -  В
убийстве оно состоит...
   Петр вспомнил три трупа на  снегу,  валявшееся  рядом  оружие,  среди
которого имелся автомат, и ему стало смешно. Ну как в самом деле всерьез
можно заподозрить рядового таксиста в расправе  над  тремя  вооруженными
бандитами без всякого повода и без всякой выгоды.  Или  менты  полагают,
что им удастся пришить ему  одиночную  борьбу  с  бандитизмом  в  городе
Шантарске?
   - Вы из меня мстителя хотите сделать, да?
   Робин Гуда?
   - Робин Гуд... - следователь почмокал губами, словно пробовал на вкус
имя героя английских  баллад.  -  Что  ж,  одобряю  вашу  линию  защиты.
Главное, что вы признаете себя виновным. А значит,  наш  разговор  может
приобрести обоюдовыгодный характер. Итак, давайте  перечислим  известные
факты.
   И то, что Петр услышал потом, привело его в состояние даже не шока, а
столбняка.
   - Двенадцатого  декабря  вы  убили  гражданина  Казарновского  Сергея
Рудольфовича,  бывшего  директора   антикварного   магазина   на   улице
Ломоносова, два года назад вышедшего на пенсию.
   Проломили голову тяжелым металлическим предметом. Уж  не  монтировкой
ли?.. Ну, к этому мы вернемся позже. Правда, сейф вы так и не нашли,  он
находился за холодильником, вы ограничились тем, что прошлись по верхам.
Спешили, да? Знаете, я думаю, старичок разболтался в  машине,  и  это-то
его и погубило. Я полагаю, вы не готовились заранее. Просто поняли,  что
шанс сам прыгает в руку, что другого такого может больше в  жизни  и  не
перепасть. Вполне  допускаю,  вы  и  не  хотели  убивать,  а  руки  сами
схватились за монтировку, да? Думаю, Казарновский проговорился,  что  он
известный в городе коллекционер антиквариата, живет один,  едет  к  себе
домой. Случается такая словохотливостъ с одинокими стариками, как бы  те
ни были осторожны. Итак, вы вроде как помогаете Казарновскому  выбраться
из автомобиля и наносите внезапный удар. Покопались в карманах,  достали
паспорт, посмотрели адрес, вынули ключи.
   Может быть, еще какое-то время посидели в машине, дожидаясь  удобного
момента, когда поблизости от парадной никого не будет. А потом поволокли
легкого, сухонького антиквара к его квартире. Что  ж  в  том  странного,
если кто из окна увидит? Таксист помогает  пьяному  добраться  до  дома.
Ключи у потерпевшего в кармане, остается только открыть дверь...  Думаю,
вам, гражданин Гриневский, в тот день сопутствовало  сказочное  везение,
это был ваш день.  Старик,  уходя  из  дома,  не  включил  сигнализацию.
Похоже, с ним до  того  никогда  ничего  не  случалось,  и  он  сделался
несколько беспечен. Или стал забывчив по старости. А может, он в  машине
разоткровенничался до того, что рассказал, как отключается сигнализация?
   Петр слушал этот бред и никак не мог взять в толк, что говорят о нем.
И что это всерьез. До последнего штриха казенный кабинет размыло, стены,
стол, лицо человека напротив погрузились  в  серый  туман,  и  из  этого
тумана доносился размеренный голос: "бу-бу-бу..."
   Наконец,  Петр  взял  себя  в  руки,  усилием  воли  вернул  четкость
окружающей обстановке. "Спокойно, Гриневский, - сказал он  сам  себе.  -
Это происходит наяву, тебе шьют липовое дело. Тебе не привыкать бороться
за себя. Для начала следует собраться с мыслями и доказать,  что  ты  не
мог быть у того долбаного дома, потому что находился в другом  месте,  и
тому есть свидетели".
   - Какого числа, говорите, убили вашего антиквара?
   - "Вашего", - хмыкнул следователь. - Нашего с вами антиквара, еще раз
повторяю, убили двенадцатого  декабря.  Поломайте  зря  голову,  мы  уже
проверили. Вы находились в тот день, как говорят у вас, на линии.
   - И на основании этого...
   - На основании показаний гражданки Ломакиной, - перебил  следователь,
зашуршав бумагами, - лица незаинтересованного, к слову сказать... Вот.
   В  день  убийства  возле  дома  шестнадцать  по  улице   Тухачевского
вышеупомянутой гражданкой было замечено отъезжающее такси как раз в  тот
отрезок  времени,  в  который,  как  установило  следствие,  потерпевший
скончался  от  нанесения  тяжкого  телесного.  И  не  просто  такси,   а
таксомотор с рекламой чая "Липтон". В городе такси с такой  рекламой,  к
вашему сведению, всего тридцать штук. Пять в ремонте, семь в тот день по
разным причинам не вышли на линию, одна машина угодила  в  ДТП,  другие,
доказано, находились в интересующее время в  иных  районах  города.  Под
вопросом оставалось десять машин. Среди них и ваша.
   И тут Петра прорвало.
   - Вы с катушек съехали! Что за чушь! Вы меня арестовали только за то,
что на моей машине  наляпан  этот  чай!  Вы  всех  шоферов  с  чаем  так
таскаете, прежде уложив мордой в асфальт, а потом колите тут на  дешевые
приемчики!
   Привычный и не к таким проявлениям эмоций  подследственных,  ерзающих
на горячей сковороде допроса, следователь не вышел из себя,  а  протянул
руку к лежащей на краю  стола  бумажке,  приподнял  ее  двумя  пальцами,
показывая Петру.
   - Вот заключение экспертизы, полученное час тому назад. После  вашего
задержания работники  милиции  направились  в  таксопарк,  где  ими  был
произведен осмотр вашей машины.  Под  накидкой  на  поверхности  заднего
сиденья  были  обнаружены  бурые   пятна,   напоминающие   кровь.   Что,
собственно, и оказалось пятнами крови. По заключению  экспертизы,  кровь
принадлежит к той же группе, что и кровь гражданина  Казарновсго  С.  Р.
Если вас удивляет быстрота, с которой была проведена экспертиза...
   Петра не  удивила  быстрота,  он  понятия  не  имел,  в  какие  сроки
проводятся экспертизы.
   - ..скажу вам, что не  ради  вас  так  расстарались,  нарушив  всякую
очередность. Казарновский - личность не последняя в своих  кругах.  А  к
кругам тем, то есть к собирателем и знатокам антиквариата, между прочим,
принадлежат известные и влиятельные люди. Например, академик  Кладенцев.
Вы улавливаете?
   Петр улавливал.
   - И наконец... - Следак вздохнул притворно тяжело -  дескать,  я  рад
бы, чтобы вы оказались честным человеком, вы мне глубоко симпатичны,  но
истина, друг Платоша, она дороже. -  Перстень,  что  вы  пытались  сбыть
сегодня в ювелирной мастерской, объявлен в розыск. Потому  что  перстень
этот - одна из вещей, похищенных из квартиры убитого антиквара.  Кстати,
вы не надумали сказать, где находятся остальные вещи?
   Пожалуй, первый раз  Петра  по-настоящему  пробрало.  Всей  кожей  он
явственно  ощутил  липкую  паутину,  которой  его  обволакивали.  И  ему
сделалось не по себе.
   - А вы...
   Следак понимающе кивнул.
   - Обыск в вашей квартире и гараже ничего не дал.
   "Вот суки, - с какой-то замороженной злостью подумал Петр, -  клещами
впились. А жена..."
   Но он отогнал мысли о жене как несвоевременные.
   Только растравишь себя.
   - Да забыл сказать, - чуть ли не виновато улыбнулся  следак.  -  Ваши
коллеги по таксопарку обратили внимание на такой пустяк, что  давеча  вы
вернулись без чехла на заднем сиденье.  Я  так  понимаю,  вы  запоздало,
только вчера, обнаружили кровь, но тут же избавились от улики, так?
   На некоторое время в кабинете повисло молчание.
   - У меня отобрали сигареты, - наконец сказал Петр.
   - Эт-то пожалуйста, - следователь выдвинул ящик стола, вытащил  пачку
"Примы" и  зажигалку,  толкнул  по  столешнице  к  Петру.  -  Курите  на
здоровье, будьте любезны...
   - Мне нужно подумать.
   - Конечно, я понимаю.
   Следователь впился в его лицо серыми холодными глазами. Наверное,  он
пытался  разглядеть  следы  с   лома.   Он,   конечно,   надеется,   что
допрашиваемый сейчас соберется с духом, поймет, что прочно загнан в угол
и под тяжестью неопровержимых улик сознается в душегубстве.
   Петр прикрыл глаза, чтобы остаться наедине со своими мыслями.
   "Я могу рассказать честно, во всех  подробностях  вчерашнюю  историю,
назвать адрес больницы, упомянуть все услышанные клички.  Это  объяснит,
откуда в машине кровь и откуда у  меня  перстень.  Мне,  разумеется,  не
поверят, но, возможно, начнут  проверять.  Что  из  этого  получится?  А
ничего. Больничный доктор заявит, что в глаза меня  не  видел,  никакого
Пугача и Глобуса не знает.
   Единственное, что меня может спасти -  Глобус,  этот  козел,  который
наверняка и грохнул антиквара. Если менты проникнутся моими рассказами и
доводами, если ментам известен Глобус и они, допустим, его возьмут,  то,
глядишь, чего и найдут у него из краденых вещей. Но...
   Но, может, тот же Глобус всего лишь  выиграл  перстень  в  карты  или
отобрал его у еще более мелкого гопника. Или давно  распродал  остальные
вещи, оставив себе на память только перстень.
   И ничего тогда его не свяжет с  преступлением  на  Тухачевского  -  в
отличие от меня, которого связывает целый букет улик. И еще...
   Узнав о задержании подозреваемого по  антиквару...  -  а  он,  скорее
всего, узнает не из прессы, так по своим каналам, - Глобус дотумкает про
перстень, вспомнит таксиста и, поспешит избавиться от остальных вещей.
   А про Пугача так и вовсе нет смысла говорить.
   Да и не захотят менты связываться с авторитетом, когда у них уже есть
убийца. Нарукаху следствия уже готовое  для  суда  дела.  Охота  им  его
разваливать? Ясно, нет.
   С другой стороны: что получится? Получится, я  сдал  Пугача,  видимо,
весьма влиятельного человека в том мире, и одного из  его  подручных.  И
это мне аукнется уже в камере СИЗО, а ее мне, чего уж  там  тешить  себя
иллюзиями, всяко не избежать. Под подписку  о  невыезде  никто  меня  не
выпустит.
   Значит, я окажусь между молотом и наковальней, в состоянии  войны  на
два фронта.
   Но не признаваться же  мне  в  убийстве,  которого  не  совершал?  Не
признаваться. Значит, надо найти объяснение каждому из фактов. Итак...
   Перстень я нашел. В салоне  своей  машины,  вернувшись  в  таксопарк.
Обронил кто-то из пассажиров, кого возил за смену. Я подобрал, присвоил,
захотел продать, немного разжиться деньгами.
   Кровь на заднем сиденье? Да, помнится, вез пассажира с  забинтованной
рукой, бинт был весь в крови, вероятно, с него и натекло.  Группа  крови
совпадает, эка невидаль. Чехол?  Да,  заметил  кровь,  решил  не  пугать
пассажиров и выкинул его...
   Врешь, бля, еще поборемся!"
   - Вы, конечно, думайте, - напомнил о себе  следак.  -  А  чтоб  лучше
думалось, я вот что вам подскажу. Явку с  повинной,  конечно,  оформлять
поздно, но зато вы можете написать чистосердечное  признание.  Потом  на
суде искренне раскаятесь в содеянном, упирая на то, что действовали не с
заранее обдуманными, а в