м коврике президента Ниязова. Президент что-то сказал ему, барственно похлопал по плечу и повесил на шею золотую цепь. Облагодетельствованный немедля упал на колени, принялся целовать ноги и руки Туркменбаши. Экран на несколько секунд закрыла заставка на туркменском и русском языках - информационная программа "Ватан".
     - Скорее похоже на конкурс придворных льстецов с раздачей слонов за лучшую лесть, - сказал Карташ. Восточные сказки живы. Я не удивлюсь, если узнаю, что Туркменбаши, как Гарун-аль-Рашид, изменяя внешность, иногда по ночам покидает дворец и бродит по Ашхабаду. Подслушивает, что думают о нем его подданные.
     - Ты лучше скажи, чему ты удивишься! - раздраженно бросила Маша от окна. - Если что-то случится со мной, тебя это не удивит точно!
     Эт-то уже, пожалуй, перебор. Мы, конечно, понимаем - длинный тяжелый путь, переживания, треволнения и все такое. Кого хошь подкосит и измотает. Но всему есть место и время, всему есть мера. На первый раз Карташ смолчал и, чтобы не заводиться, сосредоточил внимание на телевизионной картинке. Гриневский же благоразумно помалкивал, хотя тоже, судя по недоумению на лице, не мог взять в толк, какая муха вдруг укусила дочь Хозяина.
     В комнату вошел Дангатар, покосился на экран, счел нужным объяснить.
     - Это Халк Маслахаты, Народный Совет. Высший представительный орган народной власти, собирается раз в год, преимущественно в августе, - он подошел к телевизору, встал рядом, не заслоняя экран. - Обратите внимание, сейчас я вам кое-кого покажу. Сейчас он обязательно попадет в кадр...
     Туркменское телевещание снова демонстрировало зал заседания, камера двигалась вдоль президиума.
     - Вот! - Дангатар приложил палец к экрану и обвел им вокруг одного из заседающих. - Запомните этого человека.
     Тот, кого следовало запомнить, восседал в президиуме вблизи Ниязова, сидел, сложив руки на столе, как прилежный ученик. Лет пятидесяти, на славу упитанный, с реденькими волосами, с большими щеками и двумя тонкими штрихами вместо глаз. Рядовая внешность бюрократа в летах с поправкой на восточную специфику.
     - Зовут его Гурбанберды Саидов. А еще "запомните, как близко он сидит от нашего Сердара.
     - Саидов? - переспросил Алексей. - Стойте-ка... Не у него ли служил один вредный старикашка по имена Ханджар в хитром халате?
     - Именно. Джумагуль мне уже рассказала о ваших приключениях... Впрочем, все по порядку. Прошу к столу. Садитесь, садитесь.
     Они, последовав приглашению, стали рассаживаться, Дангатар же подошел к антикварного вида буфету, отвел в стороны пошарпанные створки, за которыми обнаружился стеклянный бар с приличным ассортиментом бутылок.
     - Перефразируя классика: какие напитки вы предпочитаете в это время суток? Шариатской полиции в Туркмении нет, в отличие, скажем, от Египта. Поэтому никто не ворвется, бить бутылки о стены не начнет. Ты, Гавана, насколько я помню, уважал русскую водку?
     - И уважения не растерял, - сообщил Гриневский.
     Карташ сказал, что присоединяется к выбору Таксиста.
     - А девушка под чудесным русским именем Маша?
     Лимонад или просто воду? Конечно, можно. На столе в графине минеральная вода из Копетдага. Вас устроит?
     Замечательно.
     Ловко управляясь одной здоровой рукой, Дангатар выставил на стол две граненые рюмки и пиалу.
     - Сам я буду чай. Вера и доктора не велят ничего другого. Вам нашего чая не предлагаю. А то еще подумаете, что я вас хочу отравить. С непривычки и в самом деле может стать нехорошо.
     - Зеленый чай и у нас пьют, - угрюмо возразила Маша.
     Дангатар удивленно поднял брови.
     - Вот как? Значит, я отстал от жизни. Неужели у вас в России тоже стали добавлять в зеленый чай растопленный бараний жир?
     - Я, пожалуй, ограничусь минералкой, - сказала Маша.
     Дангатар усмехнулся и продолжал:
     - Будь у нас шариатская полиция, как в Египте, не одобрила бы она и женщину за мужским столом. Впрочем, и сам стол не одобрила бы: Западу подражаете, на Запад смотрите! Есть достархан - вот и расстилай его, усаживай за него гостей, - Дангатар сел за стол, отдал Гриневскому бутылку "Столичной". После чего пододвинул к себе блюдо, накрытое металлическим колпаком. Под колпаком обнаружился фаянсовый чайник, белый в крупный красный горошек, из него туркмен налил себе в пиалу дымящуюся жидкость зеленоватого цвета. - Но мы не в Египте... - Взгляд Дангатара омрачился. - Зато в Египте сейчас моя семья. Хорошо, вовремя отправить успел. Заранее почувствовал, что назревают события, хотя и не представлял, во что это выльется...
     "А ведь врет! - вдруг понял Карташ. - То-то я сразу почуял какую-то нарочитость в этих пассажах про Египет. Голову готов прозакладывать, что его семья как раз таки и не в Египте. А он элементарно гонит. На всякий случай. Так же, как отступающая разведгруппа натягивает поперек тропы растяжку - вдруг преследователи не заметят и подорвутся. Если кто-то из нас вдруг, тьфу-тьфу, попадет в лапы врага, хитровану Дангатару от этого перепадет какая-никакая польза - пустит врагов по ложному следу, в сторону от семьи. Допустим, кто-то из нас сломается и выдаст информацию про Египет - она прозвучит для врагов как правда.
     Любой детектор покажет правду. Ладно, нормальный профессионализм - ненавязчиво заряжать каждого информацией и дезинформацией, которая работает на тебя..."

Глава 14

В АШХАБАДЕ ВСЕ СПОКОЙНО

Двадцать пятое арп-арслана 200* года, 16 44

     - Ну, обо всем поговорим по порядку, - пообещал Дангатар и отхлебнул дымящуюся жидкость. Блаженства на лице не выступило от такой вкуснотищи, как зеленый чай с бараньим жиром, равно как и гримасы отвращения. Обыденный повседневный напиток.
     Без всякого отвращения и Карташ с Гриневским хлопнули по рюмочке "Столичной", потянулись к богатой закуске. Алексей, например, к икорочке.
     - А я вот, не представляете, по соленым грибам соскучился, - признался Дангатар. - Полюбил это дело за время службы в советской армии. Помню, возил начальство на "вертушке" в такие дикие места, где этих грибов было, сколько и не приснится. Кстати, и "вертушкой" давненько самому управлять не приходилось...
     Карташ уже настроился (и теперь с этого настроя его было не сбить), что перед ним профессионал, который вряд ли станет нести про грибочки исключительно ради приятных воспоминаний. Цель он какую-то преследовал этой болтовней, ясно. Но вот какую?..
     - Ты считаешь это убежище достаточно надежным? на правах друга запросто спросил Гриневский.
     - Смущает отсутствие спиралей Бруно поверх забора, отсутствие часовых и камер видеонаблюдения? Не напрягайся, Гавана, смею тебя уверить, что мышь не проскочит...
     - То-то лодочка качается на волнах напротив дома в полукилометре от берега, - сказал Карташ.
     - Совершенно верно. Качается, - посмотрел в его сторону Дангатар. - И не только лодочка. Так что о нежелательных гостях - со стороны моря те надумают появиться или со стороны суши - я узнаю заранее. Кстати, не будет никаких погонь и перестрелок. Просто я исчезну из этого дома, вроде меня здесь и не было никогда.
     Карташ заметил, что Маша ерзает, ей явно о чем-то очень хочется спросить, прям до зуда хочется. Наконец она не выдержала:
     - А Саша - это ваш сын?
     - Племянник. Сын брата.
     - А брат... - осторожно начала она, но споткнулась, верно, решив, что переходит грань допустимой откровенности.
     - Брат рыбу ловит, - обезоруживающе улыбнулся Дангатар. - Я понимаю, о чем вы хотите спросить. Мои враги первым делом должны были проверить дома родственников... Но в этом доме никаких моих родственников нет. Дело в том, что мой брат не ладил с родней и женился на русской... Нет-нет, у нас к этому вопросу относятся проще, не так, как у кавказских горцев. Никаких строжайших запретов и проклятий рода. Все гораздо спокойней, подобных браков множество. Тут важна последовательность. Брат не ладил с родней, да еще и женился на русской. Понимаете? Чаша терпения переполнилась. В общем, ему в родном селении о ставаться было как-то не с руки... Тогда я купил им дом у моря и уговорил поселиться под чужими именами. Сделал так, чтобы никто не знал о нашем родстве. Брата зовут Аннагурт, а жену брата - Ира.
     Дангатар поднялся, подошел к двери, открыв ее, громко сказал в коридор:
     - Ира, можно нести гостям плов!
     Спустя несколько секунд появилась Ира с блюдом в руках. Симпатичная загорелая женщина лет тридцати, крепко сбитая, с уложенной на затылке толстой косой.
     Поздоровалась, поставила блюдо на стол. Ей Дангатар гостей представлять не стал, наверное, не принято.
     Спросив: "Всего хватает? Ничего больше не надо?", она получила утвердительный ответ и вышла.
     И тогда Маша выкинула очередной номер сегодняшнего дня:
     - Извините... я сейчас... я скоро.
     Выпалила, вскочила со своего места и выбежала из комнаты.
     Дангатар с недоумением взглянул на Гриневского, тот пожал плечами. Над столом ненадолго повисла неловкая пауза.
     И вдруг до Карташа, что называется, дошло. Внезапные странности, несоразмерная с поводом истерика, в завершении бросается вдогонку за незнакомой женщиной с явным намерением о чем-то спросить или о чем-то попросить... Ну да, мы ж за боями и походами совсем забыли о периодических особенностях женского организма и связанных с этим проблемах. Две головы можно прозакладывать, что у боевой подруги как раз и начинаются, по любимому выражению самих женщин, эти дела...
     - О деле бы, - напомнил Гриневский.
     - Да-да, - Дангатар наморщил лоб, будто с трудом вспоминая, а за каким чертом, собственно, сюда явились эти русские. - С грузом все в порядке?
     - Как ты и говорил, - нахмурился Таксист. - Стоит на сортировке. Ждет. Координаты могу дать хоть сейчас.
     - Не надо сейчас, потом. Прости, Гавана, как-то не до платины нынче, сам видишь. К сожалению, не в хорошее время вы прибыли в Туркмению... Не в хорошее.
     Дангатар держал пиалу перед собой в поднятой руке, покачивал на разведенных пальцах, взбалтывая недопитый чай.
     - Положение в стране гораздо хуже, чем я думал десять дней назад... Словом, не стану начинать от Адама, что применительно к Туркмении звучит, как начинать от Огуз-хана и от небесной верблюдицы. Начну я с басни про лебедя, рака и щуку, которую все мы проходили в школе. "А воз и ныне там", помните? Это равновесие, когда каждый тянул в свою сторону и повозка оставалась на месте... это непрочное равновесие нарушено. Воз сдвинулся с места и в любой момент может загреметь вниз по склону, подпрыгивая на буграх и стремительно разваливаясь. Воз в данном случае - гражданское спокойствие в Туркмении, а потеря равновесия - гражданская война. Я не знаю, известно ли вам, что административные границы велаятов - тогда они, правда, назывались не велаятами, а областями, - сохранились в неизменности с советских времен... - И он опять замолчал.
     - Это, наверное, потому, что правители земель остались в основном прежние, - сказал Карташ, чтобы вывести Дангатара из ступора. - Ну, кое-кто кое-кого под шумок скинул или подвинул, не без этого, но это так... дела внутренние, семейные - перестановки внутри правящих кланов, сиречь родов, фамилий, тейпов...
     - Совершенно верно, Алексей. Да и наш падишах Сердар тоже из давешних, из советских. Сапармурат возглавляет Туркменистан с восемьдесят пятого, когда его назначили первым секретарем ЦК Компартии республики. Так что поменялась только внешняя оболочка, кожура у фрукта, мякоть же осталась прежней. Правда, у падишаха появилось не в пример больше возможностей для того, чтобы наслаждаться положением верховного правителя. Но это в основном ограничивается безобидными шалостями вроде памятников самому себе на каждом перекрестке. В основном, - добавил Дангатар после паузы, - но, увы, не во всем. Однако по большому счету на сегодняшний день Сердар нас устраивает. Он тот самый воз из басни, который желательно, чтоб оставался поныне там. Это так, легкое вступление. Введение в ситуацию.
     Дангатар поставил пиалу на стол, взял в руку вилку, принялся тупым концом водить по скатерти, сопровождая рассказ вычерчиванием невидимых узоров.
     - Велаяты в свою очередь делятся на этрапы. Хяким Аллакулыев, которому я служил и которого убили люди Ханджара... Так вот хяким Аллакулыев поставил во главе двух этрапов своих младших братьев. Я предупреждал его, что лучше этого не делать. Лучше было бы отправить братьев Порана и Батыра за границу, открыть специально для них в каких-нибудь дальних странах два лишних торговых представительства. Пережили бы мы эти расходы. Но хяким Аллакулыев так поступить не захотел.
     Около года тому назад два брата пригласили в гости в один из своих охотничьих домиков в горах арчина это что-то вроде мэра - одного из крупных городов велаята. Арчин Ахмурат Дидаров является двоюродным братом хякима Аллакулыева и, кроме того, он человек весьма влиятельный не только в своем городе, но и вообще в велаяте.
     После охоты и отдыха братья Поран и Батыр за дружеским достарханом повели разговор о том, что нынешний хяким уже стар, хватка у него уже не та, он размяк, он ничего уже не хочет, он довольствуется малым, он позволяет прибирать велаят к рукам людям Сердара, а если управлять велаятом по уму, то деньги потекут не ручьями, потекут такой полноводной рекой, что можно заставить Сердара не только убрать свои лапы из велаята, но можно навязывать ему свою волю.
     И все в таком духе. А потом братья напрямик предложили арчину Ахмурату составить с ними заговор дескать, с его-то влиянием в велаяте, со связями в столице и уважением у аксакалов все пройдет наилучшим образом. Братья, разумеется, пообещали сделать новым хякимом именно его, Ахмурата Дидарова. Такая авторитетная фигура, как арчин Ахмурат, был им необходим до зарезу, без него коварные замыслы братьев были обречены. Даже если б они убили Аллакулыева и объявили хякимами себя, то продержались бы не дольше суток. Их никто бы не признал и не поддержал.
     Но Ахмурат наотрез отказался от предложения братьев, сказав, что вполне доволен положением арчина и очень уважает своего дорогого родственника хякима Аллакулыева. Сказал - и стал собираться домой. Но братья, мягко говоря, ему воспрепятствовали: Поран и Батыр связали Ахмурата, а их люди напали на охрану арчина - нескольких человек убили, остальных обезоружили. После чего Поран и Батыр накалили щипцы в камине и самолично выжгли Дидарову глаза. И только тогда они освободили пленных и позволили увезти ослепленного арчина и убитых охранников.
     - Восточное коварство, - сказал Таксист. - А почему они его просто не убили?
     - Хяким Аллакулыев обязательно дознался бы, кто убил арчина, и не простил бы убийцам его смерти. А так братья сказали Аллакулыеву, что это арчин их подбивал на заговор, а они его наказали.
     - Все равно не понимаю. Почему они тогда просто не отпустили этого... арчина? И не настучали Аллакулыеву на него - раньше, чем это успел бы сделать сам арчин?
     - Они очень сильно разозлились на Ахмурата - за то, что он узнал их планы и не согласился их поддержать. Потом, они всегда ревновали к его авторитету у людей, а в особенности у старейшин. Потом, если бы они просто отпустили арчина и оклеветали бы его перед хякимом, то хяким мог бы подумать: "Их подговаривали на измену, а они остались такими невозмутимыми, словно речь шла о пустяке, посмеялись вместе и распрощались с подлецом, как с добрым другом"... Короче говоря, тут много всего.
     - Ну, допустим... - Карташ почесал репу и мысленно поблагодарил родителей за то, что им и в голову не "пришло в свое время переехать на постоянку в Туркмению. - И что же хяким?
     - Хяким очень огорчился от происшедшего. Велел мне приглядывать за братьями. Но так же он велел мне приглядывать и за арчином Ахмуратом.
     - А следствие? - с заведомой безнадежностью в голосе спросил Таксист.
     - Ну какое следствие! - Дангатар даже всплеснул здоровой рукой. - И так ясно, что скажут люди братьев Порана и Батыра, а что люди арчина. К тому же не стоило, как говорят у вас, выносить сор из избы. Хм, этот сор стал бы чересчур щедрым подарком людям Сердара, которые ведь тоже не сидят сложа руки. Туркмен-ахалтеке рыщут, как голодные шакалы...
     - Кто рыщет? - в один голос спросили Карташ и Таксист.
     - Люди из ахалского тайпа, - сказал Дангатар, - из клана Ниязова. Ими, в основном, и заняты ключевые посты государственной службы, а таможня так насквозь, снизу доверху, состоит из туркмен-ахалтеке. Между прочим, так называемая туркменизация страны, то есть обязательное знание туркменского языка, перевод делопроизводства с русского на туркменский, вся эта ерунда с отменой двойного гражданства и тому подобное, это лишь создание поводов к вытеснению с постов еще старых советских аппаратчиков, а также лиц, не принадлежащих к титульной нации да и вообще всех лишних - понятное дело, с обязательной заменой их на людей ахалского тайна. Правда, на местах людям из клана Сердара приходится тяжелее. Допустим, прокурором велаята или главой местного Комитета национальной безопасности они могут поставить своего, но руководить ему придется 'людьми из чужого тайпа. Значит, не руководить ему больше приходится, а договариваться с подчиненными и лично с хякимом. Вот туркмен-ахалтеке и пускают слюни в желании оттяпать еще хоть кусочек от чужой власти, еще хоть на миллиметр проникнуть в чужие владения, хоть еще одного своего человечка куда-нибудь протиснуть, чтоб в перспективе подмять велаят под свой тайп.
     - Ну и запутанно тут все у вас, как я погляжу... сказал Гриневский.
     - А где сейчас этот Ахмурат? - спросил Карташ.
     - Все там же. Арчин города. Возможно, ему бы и удалось отомстить братьям, но те вовремя обзавелись влиятельным покровителем. Этого покровителя я вам показал сегодня на экране. Гурбанберды Саидов, хяким Гурдыкдерийского велаята. Серьезные намерения братьев Порана и Батыра для него не остались незамеченными. Кто на кого вышел неизвестно, но они спелись. Я узнал об этом не сразу. Но я узнал об этом вовремя. И сразу же доложил своему хозяину, хякиму Аллакулыеву.
     - И хяким не поверил, - сказал Карташ.
     - Не поверил, - признал Дангатар, потемнев лицом. - Этот Саидов умен и хитер. Он понял, что мне рано или поздно станет известно о его контактах с братьями, и сделал упреждающий ход. В это же самое время Саидов стал усиленно дружить с нашим хякимом.
     Слал подарки, предлагал совместные проекты, даже заключил какие-то торговые договоры. Поэтому его контакты с братьями вполне укладывались в дружбу с нашим хякимом и с нашим велаятом... Я, я виноват в том, что случилось! - лицо Дангатара внезапно исказилось гримасой боли, он бросил вилку, и та со стуком упала на пол. - Я испугался... Нет, не надо мягких слов! Я струсил! Надо было, отправив жену и детей в Египет, на свой страх и риск убрать братьев! Устроить обоим один несчастный случай на двоих, это было несложно - они много времени проводили вдвоем. Если бы хяким не убил меня сразу, то потом понял бы и, возможно, простил...
     Только теперь Дангатар нагнулся, поднял с пола вилку, положил на стол. А за окном окружающее погрузилось в серые тона, словно на мир набросили тончайшую вуаль пепельного цвета - верный признак надвигающихся сумерек.
     - Не меньше моей вины и в том, что я не сумел отговорить хякима от той поездки. Хяким Аллакулыев принял приглашение одного из братьев, Батыра, приехать к нему в этрап на праздник обрезания сына Батыра. Хотя, Аллах свидетель, я как мог отговаривал хякима! Но у меня не было фактов на руках, а к моим плохим предчувствиям и к моим разговорам о нехороших совпадениях Аллакулыев отнесся с насмешкой. Мол, вечно ты видишь в каждом верблюде порождение шайтана. Опять же я виню себя не за то, что не переспорил хякима - это всегда было делом не из простых! - а за нерешительность. Что мне стоило подсыпать ему в пиалу какого-нибудь не слишком вредного порошка? Ну, почувствовал бы он себя плохо, повалялся день-другой в постели, зато поездка бы сорвалась. Ну, догадался бы он даже, кому обязан вн