ал, сотрясал, подписи собирал... И что? Собрал. Согласовал, сотряс и утвердил. Бюджет выбил. Думал, дурак, помогу родному городу, подниму с колен.... - Поп предостерегающе положил руку на плечо хозяину, но тот, не глядя, стряхнул ее, гаркнул:
     - Хрена! Так с места и не сдвинулись, ни на миллиметр. Тоннели прокопали, станции заложили. И все! Теперь отдыхают. Типа, деньги кончились... И конца-краю тому не видно! Потому что рубль осваивают, а три воруют. Это Азия, вот в чем, выражаясь на научный манер, парадокс. Здесь без хозяина, хана, барона, князя или как хошь назови, короче, без твердой руки и атаманской воли ни хрена не сделаешь. Тем более, не выстроишь европейский город. Чуть дал послабку - или разворуют все к едреням, или финкарь в печень воткнут. А здесь хозяин есть! Что я скажу, то завтра будет сделано.
     Зубков сжал кулак и стукнул им по столу, заставив задребезжать посуду.
     - Вот позырь-ка, москвич, - Олигарх бросил Карташу поллитровку с минералкой, кою Алексей благополучно поймал. Хотя такая же бутылка стояла перед Карташем, но, по-видимому, Зубкову нравились эффектные жесты.
     Алексей "позырил", как просили. На этикетке минеральной воды, называемой "Сибирская слеза", был помещен портрет Зубкова в овальной раме из ржаных колосьев, в высокой бобровой шапке и в богатой, "шаляпинской" шубе.
     Ну-ка, ну-ка... Алексей глянул на стол, быстро нашарил взглядом, что искал, и внезапная догадка подтвердилась - на водочной бутылке имелся точно такой же портрет. Называлась водка "Огни Нижнекарска". "А в народе, не иначе, ее зовут "зубковкой". Или "зубачом". Или, скажем, "зубаткой"..." - отстранение подумал он.
     - Видишь, где она произведена, москвич, - сказал Зубков. - Город Нижнекарск. И половина продуктов на этом столе тоже местная. Каких-нибудь устриц мы, конечно, тут взращивать не можем, так и так придется покупать, но что по климату и по силам, мы освоили или освоим. И вот скажи, москвич: на хрена мне или им, - Зубков обвел жестом руки сидящих за столом, - воровать у себя? Или им, - он показал на окно. - И крысятничать мы не дадим, крысятииков мы изведем, как тараканов. Хочешь озорничать, валяй туда, где власть зажравшаяся и мусора ленивые, гуляй там, пока народу не надоест эта бодяга и он не отправит пинком под зад всех уродов, которых сам же и навыбирал. А у нас мусора хорошие, правда, Поп?
     Поп поморщился, ему не понравился намек на его ментовское происхождение.
     - Шучу, шучу, - Зубков вскинул вверх ладони. -Короче, жизнь в России надо ставить строго по понятиям, а не валять дурака. Потому как понятия от натуры человечьей идут. Потому как с твоими демократишками, с толстожопыми болтунами и бюрократами мы утопнем в дерьме. Ежели б мы не в Азии жили, тады другое дело.
     Тады можно было бы в игрушки играться. А у нас люди понимают только кулак и сильную волю. Это как телегу из болота никогда не вытянешь, покуда не станешь лупить по лошадиным спинам кнутом, а людей крыть матюга-ми и тумаками. Россия - она и есть не что иное, как телега в болоте, увязшая в нем по верхушки колесных ободов. Иван Грозный малость раскачал эту телегу, царь Петр слегка болото осушил, потом Сталин протащил эту телегу чуть вперед, но теперь она опять прочно увязла... Вот так-то, москвич. И Зубков вновь потянулся к минералке. "А ведь ты и себя в этот ряд ставишь, - вдруг понял Карташ. - Царь всея Руси Зубков Первый. Да, и в самом деле, тесновато с такими амбициями в городишке Нижнекарск..."
     - Ты, к примеру, в Швеции давно был в последний раз, москвич? - вдруг спросил Зубков.
     - В предыдущей жизни.
     - А я... Когда мы были в последний раз? - олигарх повернулся к Пловчихе.
     - Недели три назад.
     - Во! Короче, будешь в Швеции, подвали к любой заправке и вглядись, - Зубков забросил в рот оливку, запил минералкой. -Увидишь знакомый списочек:
     "бензин", "дизтопливо", все как и у нас, но за небольшим отличьицем - среди этого списочка ты обнаружишь еще и хренотень под названием "биогаз". Знаешь, что это такое? Это газ, который выделяется при брожении. Шведы его осваивают со страшной силой: заправляют им тачки, хавку на нем готовят, обогревают дома, - к слову говоря, половина шведских котельных уже перешла с угля и мазута на биогаз. Я побывал на заводах, где этот газ вырабатывают. А знаешь, как его вырабатывают? Свозят на завод пищевые отходы, заталкивают в резервуары типа нефтяных, туда же сливают говно из канализации - интересно, почему именно в резервуары, а не в реки и озера, а? А дальше этот компост бродит себе без посторонней помощи, выделяя газ на пользу нации... Короче, мне все это дело понравилось. Экология - раз, помойки сокращаем - два, вставляем фитиль в задницу нефтяным королькам три. И вообще хорош травиться выхлопами, бабы наши будут рожать меньше уродов. Короче, хочу такую же фигню строить в Нижнекарске.
     А коли хочу, значит буду.
     Окружение Зубкова не внимало благоговейно своему благодетелю, люди за столом ели и пили, обслуживая себя сами и не дожидаясь общих тостов. Видимо, так заведено на этих посиделках. Карташ заметил, что водку употребляли только Уксус и Поп, да и то по чуть-чуть, пиво выбрал лишь один из столующихся, а мадам бухгалтерша прихлебывала вино. Маша ни к чему не притронулась, Гриневский же хлопнул рюмашку водки-"зубковки" и захрумкал огурчиком - тоже, небось, из местных парников. Зубков же хлебал одну минералку, не ел, зато говорил. Да уж, что-что, насчет поговорить олигарх был явно не дурак.
     - К чему я завел про Швецию, москвич. А к тому, что ты не найдешь никого, кто скажет: мол, плохое дело, мол, давайте и дальше плодить помойки и задыхаться выхлопами. Но никто в этой стране и пальцем не пошевельнет, чтобы и вправду что-то изменить. Не привыкли работать без кнута. Нужен Хозяин, который заставит. За десять лет при Сталине, как ты помнишь, целиком отстроили промышленность, которая фурычит до сих пор, которую даже за последние десять лет не развалили, хотя только тем и занимались. Я же могу все, но упираюсь в тесные стены. Чуть руки раскинул пошире, и - стены. А в Шантарске сейчас хозяина нет. Кто там хозяйничает? Губернатор и его чиновничья шушера лишь для себя суетятся, как бы нахапать побольше, пока не переизбрали... - он помолчал и со злостью выплюнул оливковую косточку прямо на скатерть. - Или, может быть, Фрол хозяин?! Про Фрола вы, понятное дело, слышали, не могли не слышать...
     Поп осторожно тронул хозяина за рукав, наклонился к его уху, что успокаивающе прошептал. И Карташ, не уловив ни слова, запросто смог бы воспроизвести текст: "Не стоит говорить лишнего, ваш-сятельство, к чему конкретные имена". А Зубков просто-напросто отмахнулся от Попа, как от мухи.
     Что Поп воспринял абсолютно спокойно, он свой долг советчика по безопасности выполнил, прислушается хозяин - хорошо, не прислушивается с меня спрос снимается, я ведь предупреждал...
     - Не, - Зубков помотал головой, - городу Фрол не хозяин. Он лишь удачливый разводящий, и все. Вовремя вспрыгнул на подножку и удержался. А удержался, потому что научился со всеми дружить. В том числе с мусорами. А еще он лихо научился мусорскими граблями убирать тех, кто хоть чуть-чуть высовывает голову выше установленного им предела. Сидит, как паук в центре паутины, и если кто где чересчур проворно шевелиться начал, он тут же или стравливает людишек между собой, или мусоров насылает...
     Ах да! Карташу вдруг припомнились слышанные им (не иначе, в пармском Салуне) подробности взаимоотношений Фрола и Зубкова. Про то, что ненавидели они друг друга люто. Что там твои кошка с собакой! Про то, что в свое время две силы метили на верховодство в Шантарске: та, что стояла за Фролом, и та, что стояла за Зубковым. Фрол был из старых, на его стороне играли былые воровские связи, но вдобавок он вовремя сориентировался в меняющейся обстановке и умело вошел в новые времена, не утратив прежних козырей. Зубков же швырял на игральный стол такие козыри, как наглость, нахрапистость и напор. Это сейчас он заговорил о понятиях, о законах, по которым следует жить, а вот несколько лет назад он всем законам предпочитал винтарь с хар-рошей оптикой или шквальный огонь дюжины автоматных стволов...
     В их схлестке за Шантарск верх взял более опытный и тактически мудрый Фрол. Именно он заполучил неофициальную, но оттого не менее почетную должность "черного губернатора" Шантарска. Зубков же вынужден был отступить, довольствоваться завоеванным алюминиевым комбинатом... но со своими амбициями он не простился. И не скрывал ни от кого, что готовит на Фрола новую атаку.
     Потому вовсе не кажется не правдоподобной версия, которую Карташ тоже слышал от кого-то в Парме: дескать, это не кто иной, как Фрол, чтобы заранее обезопасить себя, отправил Зуба за решетку, заручившись поддержкой неких московских людей и состряпав Зубкову обвинение в покушении на губернатора Камчатки. Может, не зря люди про то говорят...
     - Время Фрола давно прошло, - продолжал витийствовать Зубков, - засиделся он. Этот старый козел возомнил себя кем-то вроде Туркменбаши. Типа я бессмертный и бессменный...
     Оп-па! Алексей мигом сделал стойку. Случайно или нет он приплел Ниязова?..
     - Ну вот мы и подходим, москвич, вплотную к тому, зачем вы здесь. Тебя же вроде это сильно занимало. Короче, харе трепаться за пустое. Переходим к существу. А существо у нас таково... Вот скажи мне, москвич, почему я вас в живых оставил, как думаешь?
     Карташ пожал плечами, а Зубков хитро прищурился:
     - А у кого вы платину сперли, а? Ну хотя бы догадываешься? Хотя это скорее к тебе вопрос, белобрысый... Как там его погоняло? - этот вопрос был уже адресован Попу.
     - Кликуха Таксист. А по паспорту...
     - Хватит и кликухи, - перебил Зубков. - Ну чего, Таксист, как меркуешь, у кого?
     - Откуда мне знать... - начал Гриневский.
     - Ну да, ну да, твое дело маленькое, - перебил Зубков. - Твое дело спереть платины на многие миллионы... Не, все-таки нравится мне эта троица. По-крупному ребята играют, на ерунду не размениваются. Хотя сами-то кто? Да никто! Какой-то старлей из вертухаев, зоновский мужик и заплутавшая с ними деваха. Но замахнулись-то как, а?! Не иначе, насмотрелись американских фильмов, где симпатичным ребятам удается оставить в дураках все мафии и спецслужбы и удачно смыться с сумками, набитыми "зеленью"... Только хеппи-энда у вас, ребята, не получилось, тяжеленьки оказались сумочки...
     Зубков открыл новую бутылку минералки, отхлебнул прямо из горлышка.
     - Мою ты платину спер, Таксист, мою. Нашу платину, - Зубков обвел рукою стол. - Мой это был прииск. Уже за одно это вы заслужили суровое, но справедливое наказание. Но, думаю, висит на вас и еще кой-чего. Я имею в виду твоих воришек-ребятишек, Уксус, которые отправились по следам нашей троицы в Туркмению и сгинули там без вести. Хоть ты и говорил, что отправил лучших ребятишек, но, полагаю, наша троица оказалась им не по зубам. Конечно, - теперь Зубков посмотрел на Попа, - они скажут нам, что ничего не знают ни о никаких ребятишках, а равно и о Туркмении. Хотя... в умелых руках Уксуса они как пить дать расскажут все без утайки. Но вот не хочу я отдавать их Уксусу, Поп, не хочу. Нравятся они мне, как я уже сказал. И потому я думаю так: захотят - расскажут про Туркмению, не захотят - пусть темнят. Ну, а касаемо твоих людей, Уксус... Если кто-то не выполнил задание, то не имеет значения, как он погиб и где захоронен, имеет значение только то, что он не выполнил задание... Не, они мне нравятся, эти трое без лодки, не считая платины! Поэтому я хочу сделать им подарок. И мой подарок таков: я буду с ними играть в открытую. Согласны?
     Неизвестно, чьего согласия испрашивал олигарх: смотрел он при этом на свое изображение на-этикетке бутылки с минеральной водой. Никто же из присутствующих выражать согласие или несогласие не стал.
     - Значит, что от вас нужно, р-разбойнички, сказал Зубков, вертя в руках пластиковую бутыль. -Нам известна вся ваша история, может быть, за исключением красочных мелочей. И от вас всего-то и нужно, чтобы вы изложили ее сами. Да-да, ничего больше. Соберутся уважаемые люди, и вы им честно, во всех подробностях, без утайки расскажите про все то, как вышли на рудничок, как схлестнулись с украганами и два ящичка умыкнули. Как я уже сказал, ваши азиатские похождения никого не заинтересуют, пускай чурки разбираются с тамошними вашими проказами.
     У нас своих делов хватает. Уксус, растолкуй ты, каков расклад. У тебя это доходчивее выйдет. А то я чего-то утомился.
     - А расклад простой, православные, - с готовностью подхватил Уксус, да так, что ни малейшей паузы не вышло. Он поочередно обвел Карташа, Машу и Гриневского немигающим взглядом, и взглядец тот пробирал до печенок, даже глубже, от такого взгляда невольно хотелось потупиться. - Каждому, как в Библии, воздается по заслугам его. Лживому - муки адовы, а правдивому - награда щедрая за правду. Награда немалая: исповедался - и катись на все четыре стороны с душой, очищенной от скверны. Злато-серебро, платина-шмлатина - это дело наживное... в отличие от головы, которой нас бог всех наделил лишь по одной.
     - Смотрю, нахватался ты у Апостола благолепных словечек, речугу катишь гладко, как колесо, сказал, наливая себе водочки, один из сидящих столом: тип в очочках, с холеным лицом и с короткой стрижкой "ежиком".
     - Давно ты, Доктор, в наши края не заглядывал, повернулся к нему Уксус, - забыл, кто какие слова говорит. Апостола же, царство ему небесное, зря поминаешь. После того, как мы с ним последний раз виделись, а было это на Ярославской пересылке, Апостол  зажил не правильно и плохо кончил, что закономерно. К тому же, кто от кого каких слов набрался, - это еще вопрос...
     И снова Уксус прошелся своим жутким непод-вижным взглядом по пленникам.
     - Смертушкой пугать вас не станем, поди, приготовились к ней. Да и вообще, умирать не страшно. Страшнее задержаться здесь против своей воли или обречь на страдание близких своих... Так вот, коли выберете вы путь лживый, не пожелаете за дела свои ответ держать, то уж не обессудьте. Каждому по делам его воздается, каждому своя мука приготовлена - не только в аду, но и на земле.
     Московскому гостю пообещать можно, что умирать он будет медленно и страшно, а перед смертью еще и помучается от того, что обрек на гибель стареньких родителей. Назвать тебе московский адресок, по которому, кстати, ты и сам до сих пор прописан, или не надо? Поверишь без клятвенной божбы, что есть у нас свои людишки в стольном граде?
     Карташ скрежетнул зубами, но сдержался. Не кричать же: "Гады, ненавижу!
     Если что-то случится с моими, я вас всех порву!", - не вскакивать же, не вцепляться же в глотку этому Уксусу. Эмоциями здесь не поможешь... да, а влипли они конкретно. Оказывается, попадание к сволочи-викингу и не влипаловом вовсе было, а можно сказать, отдыхом на курорте...
     - Девочке мы можем пообещать турецкий бордель. Конечно, блуд - занятие веселое, но это только когда ему предаешься по своей охоте. А когда ему предаешься с рассвета до заката, а потом еще с заката до рассвета, и без всякой охоты, зная, что обслуживать клиентов предстоит до самой до старости...
     Вдобавок мы попросим наших турецких друзей подбирать клиентов с особой тщательностью, отдавать предпочтение типам с необычными фантазиями, со всякими пикантными...
     - Может, после посмакуешь подробности, - довольно резко перебила Уксуса мадам бухгалтерша.
     Уксус, не посмотрев на мадам, покладисто кивнул.
     - Можно и после. Девочке и без шокирующих физиологических подробностей, думаю, уже все предельно ясно.
     Карташ скосил глаза в сторону Маши - как она. Она истерически не зарыдала и носом не захлюпала, даже не побледнела - крепкая девочка, лишний раз убедился Алексей, - лишь нервно провела ладонями по волосам. И еще сузились у нее глаза, что, как уже знал Карташ, означает высшую степень злости.
     - Теперь ты, Таксист. Нехорошо, нехорошо ты поступил... но ты же мужик, а не вор, с тебя спрос невелик. Был бы вор, не было б тебе никакого прощения, а так - исполнишь, что надо, и искупишь вину. А чтобы ты недолго колебался с выбором... Михалыч, будь добр, включи нам кинишку.
     Отставной культурист Михалыч, до этого стоявший возле двери со скрещенными на груди руками, направился в угол зала, наклонился к тумбочке с видеомагнитофоном, нажал кнопку воспроизведения, и экран, большая плазменная панель на стене, ожил.
     Сперва мелькали какие-то штрихи и черточки, потом пошла запись. На экране появилась женщина, она сидела на, диване, задним фоном служили коричневые обои с незатейливым рисунком, еще в кадр попала подушка с вышитым на ней зайцем.
     "Кадр не дрожит, - машинально отметил Карташ, значит, снимали со штатива".
     Алексей уже понял, кто эта женщина. То же мне, бином Ньютона...
     Сперва женщина на экране сидела, опустив голову, потом - видимо, следуя указаниям операторов с режиссерами, запись шла без звука, - голову подняла, посмотрела в объектив. Постановщики с явным умыслом выстраивали видеоряд: расстегнуты именно две пуговки на блузке, не больше и не меньше, никаких следов насилия ни на теле, ни на лице, но видны потеки туши - следы слез. Этими мелочами режиссеры - Феллини, бля, - давали недвусмысленный посыл: пока все хорошо, но твоя жена целиком и полностью в наших руках и в нашей власти, и в любой момент мы можем эту власть применить. А, как известно, в искусстве сильнее всего воздействуют именно мелочи...
     Гриневский откинул стул, схватил столовый нож, рядом с которым заранее положил руку, прыгнул на стол... вернее, попытался запрыгнуть. Те хлопчики, между которыми был помещен за столом Таксист, сработали, следует признать, безупречно. Один подсек Грине ноги, и тот рухнул грудью на стол, второй хлопчик как-то невообразимо ловко взвился со своего места и в каратистской технике ребром ладони врезал Таксисту по шее. Петр сразу обмяк, сполз со стола на пол.
     Хлопчики подняли Гриневского, вновь посадили на стул, завели за спину руки и защелкнули на запястьях наручники.
     Мысль Гриневского читалась легко - взять заложником Зубкова и с ножом у горла начать встречную торговлю. Добраться до олигарха он мог рассчитывать, только запрыгнув на стол и сиганув сверху вниз на Зубкова. К этому маневру он и прибег... вот только и сторожа оказались готовы к подобному повороту.
     Происшедшее развеселило Зубкова и наконец-то пробудило аппетит. Олигарх вволю посмеялся, потом принялся кушать пирожок, запивая все той же минералкой.
     - Зря я тебе, Уксус, доверил общение с гостями. Запугал мне гостей, одного чуть не довел до особо тяжкого, - сказал Зубков, стряхивая пирожковые крошки со своего темно-синего спортивного костюма.
     - Так ведь правду сказал! - Уксус изобразил притворное сожаление.
     - Правду по-разному можно сказать, - наставительно произнес олигарх.
     - В какой-то умной книжке утверждается, что правду говорить легко и приятно, - выдал очкастый тип с "ежиком" на голове.
     - Вот, - Зубков вытянул палец в его сторону. -Истину глаголит товарищ Доктор... Ага, гражданин Таксист очухался, очень кстати. Полагаю, ты не будешь больше изображать тут Брюса Виллиса? Потому как чего ты этим добьешься? Ну, пристрелят тебя, как чумную крысу, а чем ты жене-то поможешь, как это ее убережет от бед и страданий? Никак.
     Зубкову не померещилось - Гриневский пришел в себя. Петр обнаружил на руках браслеты и рыпаться по новой, разумеется, не стал, неизвестно, какие думы он сейчас вынашивал, слышал или не слышал, что говорят вокруг, он сидел, положив руки на колени и уткнув взгляд в скатерть.
     - Поп, - сказал Зубков, повернув голову налево, мы тут за смешными разговорами ничего не упустили? От тебя же ничего не могло укрыться.
     Поп поерзал на стуле, кашлянул в кулак.
     - Я тут подумал, что наши... гости, может быть, неверно поняли, чего от них хотят.
     - Тогда расскажи, - Зубков откинулся на спинку стула и завел руки за голову.
     - От них требуется, чтобы они выступили свидетелям