в олигархов уровня Абрамовича и Дерипаски. Мог бы... но ему вовремя подрезали крылья. Или не вовремя? Без малого пять лет Зубков провел в тюряге, причем содержали его в одном из следственных изоляторов Москвы, подальше от Шантарской губернии, где законодательная и исполнительная власти к тому времени были основательно нафаршированы Зубковскими алюминиевыми денежками. Посадили же Андрея Валерьевича не за уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах (хотя, ясное дело, уклонялся, и как раз в особо крупных), не за карманную кражонку (что было бы в стиле воров в законе пятидесятых-семидесятых годов, где-то раз в пять лет, как велел воровской закон, обязательно садившихся по несерьезным статьям)... Нет. Сидел Зубков за подготовку покушения на губернатора Камчатки.
     Готовил он его на самом деле или нет, зачем ему понадобился этот губернатор, чем не угодил - сие так и осталось тайной. Но разбирающиеся в подводных течениях люди сходились на том, что, даже если б никакой подготовки к покушению в реальности не было, покушение обязательно придумали бы. Потому как - зарвался парень. Не по чину стал брать и роток начал разевать не по куску. Ну и когда Зубков всерьез засобирался в большую политику, его перехватили по пути, накрыв этой подготовкой к покушению, как бабочку сачком.
     В конечном счете, то есть спустя пяток годков, дело о покушений развалилось за недоказанностью, но за те пяток годков зарвавшемуся сибирскому нуворишу московские хозяева указали на место за общим столом, рылом потыкали и вразумили: вот твое корыто, склепанное из алюминия, хлебай из него, удовлетворенно похрюкивая, а отходить от него ни на копыто не моги, иначе пятком годков уже не отделаисси. Какую уж науку вынес гражданин Зубков из сего вразумления, осталось для широких масс неизвестным, но после "выписки" олигарх ушел в тень. Наверное, прошерстив подшивки всех газет и прочесав Интернет, можно отыскать какую-нибудь не великой сенсационности информашку касательно дел Зубкова за последний год. Но Карташ не интересовался судьбой алюминиевого магната, потому и понятия не имел, как и где тот проводил время, покинув гостеприимную Москву.
     И вот сейчас сей олигарх сибирского значения разглядывал с ринга Карташа и компанию, похлопывая перчаткой о перчатку. Ну да, помнится, он любитель бокса, плотно занимался им в детстве-юношестве, о чем вспоминал в каждом интервью. В тех же самых интервью собиравшийся в политику Зубков непременно разглагольствовал о том, что он стеной стоит за здоровье, он против, чтоб дети пили и курили, он горой за бокс и за прочие олимпийские виды спорта, - чем покупал сердца сибирских матерей и отцов: ведь не в наркоманы и не в алкоголики зовет, не на дурное ж дело кличет. А что до того, что Зубков пробивался наверх, к алюминиевым акциям и прочим достояниям, не через чистенькие офисы и биржи, а самым что ни на есть грязным, криминальным путем (сколотил бригаду в городе N-ск, быстро подмял под себя N-ск, возглавил приход окрепших молодых волков в Шантарск, там начал забираться выше и выше по бандитской лестнице, пополняя шантарские кладбища молодыми покойниками, выиграл войну за алюминий), так в Сибири, где каждый второй сам сидел, а у каждого первого обязательно сидел кто-то из родни, так вот там к неладам с законам всегда относились иначе, чем в остальной России. Снисходительнее относились. Разбойнику многое простится, если он будет выглядеть в народных глазах героем, а не мямлей, неврастеником или, того хуже, законченным психом. Понятное дело, Зубков, выросший в этих краях, прекрасно знал образ мыслей своих земляков и работал на него.
     Итак, Андрей Валерьевич Зубков продолжал рассматривать приведенных под его олигархические очи пленников, пленники рассматривали Зубкова, окружение олигарха ждало, когда Папа соизволит насчет чего-нибудь распорядиться, но тот пока не распоряжался. А оставленные в покое боксерские "груши" все еще покачивались в разных углах спортзала.
     Карташ и Маша переглянулись. Маша скроила гримасу, которую можно было перевести как "ничего себе пенки!". Значит, девочка тоже признала, к кому они попали.
     - И кто у нас москвич? - Зубков прервал наконец игру в "гляделки". - Погоди, Дед, не подсказывай, сам догадаюсь.
     Подсказать хотел доставивший пленников к олигарху старшой.
     - Ты, чернявый, москвич! Падл ой буду, ты!
     Зубков вытянул руку в перчатке в сторону Карташа.
     - Ну я, - вяло согласился Карташ. Просто не увидел большого смысла скрывать московскую прописку и канать под местного. Ради чего, ради какой, спрашивается, великой стратегии скрывать?..
     - Из самой Москвы?
     "Бля, как меня достали этим вопросом, если б ты знал, Зубков! - подумал Карташ. - Где бы на вопрос: "Откуда ты?" - не сознаешься: мол, "москвич я", - сразу выдают вопрос нумер два: "Из самой или не из самой?" - или, как вариант:
     "Коренной москвич или не коренной?" Никогда не мог понять, почему эта херня так важна для провинции..."
     Но Алексей оставил размышлизмы при себе, а ответил предельно просто:
     - Из самой.
     - Иди ты! - притворно изумился алюминиевый магнат. - Неужто в Москве людей по-другому делать научились? Не из говна их, что ли, теперь лепят?
     Зубков хохотнул, и народ в спортзале хохотом поддержал своего хозяина.
     - Ну, полным хлюпиком не выглядишь. И если все, что мне о тебе, москвич, наболтали верно... - Зубков хитро прищурился, было ясно, что у него вызревает какая-то остроумная мыслишка. - Побоксировать не желаешь, москвич?
     "Бред какой-то, ну форменная шизня, - с тоской подумал Алексей. - Впору ущипнуть себя, а то вдруг и вправду сплю. Больно уж крепчает фантасмагория.
     Поезд, нападение в традициях вестерна, полеты с пересадками, в завершение появляется владелец алюминиевого комбината, который берет меня на слабу.
     Наверное, полагая, что мне сейчас больше всего остального хочется именно что боксировать, просто сгораю, мать твою, от нетерпения побокси-ровать..."
     - Почему бы и нет. Можно и побоксировать...
     -

Глава 5

     "БОКС - НЕ ДРАКА, ЭТО СПОРТ ОТВАЖНЫХ И ТЭ ДЭ..."
     Пятнадцатое сентября 200*года, 18.37.
     Вот что сказал Карташ. Сказал таким тоном, будто его не приволокли сюда с мешком на голове, а шел он мимо, маясь от безделья, зашел и, слава те господи, наконец напал на искомую развлекуху.
     - Тогда двигай сюда, столичник! - позвал Зубков. - Жду. Эй, там, на палубе, минералку швырните!
     Карташ еще раз переглянулся с Машей и едва заметно пожал плечами: мол, ни хрена не понимаю, плыву по течению. Потом пошел в сторону ринга, сопровождаемый одним из конвоиров в камуфляже. Конвоир снял наручники возле ринга, хмуро распорядился:
     - Прохаря скидавай.
     Карташ сбросил ботинки, остался в носках. После чего пятнистый конвоир еще раз учинил Карташу легкий досмотр, пробежал ладонями от щиколоток до подмышек и, оставшись довольным, хлопнул по спине:
     - Пошел наверх.
     Раздвинув канаты, Алексей забрался в ринг. Олигарх поливал себе на голову из пластиковой бутыли. Выкинув опустевшую тару за канаты, Зубков принялся распоряжаться:
     - Поп, посудишь нас. Гоша, посекундируй москвичу. Хамид, будешь сечь время и бумкать в гонг. Шлем нужен, москвич?
     - Обойдусь, - сказал Карташ, стаскивая куртку-ветровку и оставаясь в камуфляжных штанцах и тельнике.
     А Зубков для занятий боксом, между прочим, вырядился в футболку старосоветского образца с буквами "ЦДКА" на груди и с белыми веревочными завязками. Карташ попытался вспомнить, когда же ЦДКА переименовали в ЦСКА, но даже приблизительно не вспомнил. Кажется, еще при Сталине. Но майка явно была новенькой, просто скроена по моде тех, ранешних, лет. И штанцы из той же серии "ретро-классика", вызывавшие на память персонажей вроде Антона Кандидова из фильма "Вратарь" и песню "Эй вратарь, готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот". Что ж, вот такая блажь пришла в голову олигарха, бывает. Ну, ему, понятное дело, тут же и пошили чего возжелал.
     Глядя на это костюмерное чудо, Карташ припомнил еще один предвыборный пунктик олигарха, с которым тот искал расположения в простом народе, - квасной патриотизм, показушная любовь ко всему отечественному. Видимо, тут больше, чем игра и чем плакатные призывы поддержать отечественного производителя. Похоже, тут попахивает легким бзиком...
     Выделенный Карташу секундант по имени Гоша помог подопечному вдеть руки в перчатки, помог со шнуровкой, вытащил из кармана и новенькую, в целлофановой обертке капу, сорвал целлофан и поднес ко рту Карташа. Гоша этот мог бы, минуя отбор (или, выражаясь по-модному, кастинг), пристроиться ведущим актером в триллер про маньяков, в что-нибудь типа "Сокрушителя черепов" или "Бездушного костолома". Низкий лоб, вдавленный в ряху нос, мощная коренастая фигура, кулаки-кувалдометры, преданные и тупые глаза. Бультерьер. Но таких любят держать при себе в качестве слуг всяки-разны господа - подобный гоблин не способен на мудреные предательские интриги, все его нехитрые мыслишки проступают на харе лица, как фотоснимок в химическом растворе. Если чего гнилое удумает, подлец, - видно будет сразу.
     Копируя героев профессиональных боксерских поединков, Зубков нетерпеливо гарцевал в противоположном от Карташа углу, нанося удары по воздуху. Стоит отдать должное олигарху - в отличие от многих своих коллег по первой купеческой гильдии, этот находился в отличной физической форме. Жирком нимало не заплыл, подвижен, легок. Высокий, жилистый, с длинными руками, с эластичными мускулами - между прочим, такую комплекцию всегда уважали в сборной Кубы, уж много лет успешно выступающей на любительском ринге, там во всех, какую ни возьми, весовых категориях и по сей день преобладают спортсмены подобного телосложения.
     "Кстати, по поводу весовых категорий. Они у нас с тобой, друг, примерно одинаковые, - подумал Карташ. - Даже, наверное, я малость потяжелее".
     - Поп, у нас должно быть все как у людей, - обратился Зубков к человеку, находившемуся в ринге и только что скинувшему плоские краги для отработки ударов. - Ты - рефери, поэтому с тебя последние наставления. Так положено.
     Названный Попом пожал плечами - мол, как угодно, - вышел на середину ринга, жестом подозвал к себе соперников:
     - Боксировать без грязи. Ниже пояса не бить, открытой перчаткой не бить, голову низко не наклонять, опасных движений головой не делать... Вперед, парни.
     - Незаменимый ты человек, Поп, - усмехнулся Зубков. - Все можешь, все знаешь...
     Алюминиевый король вытянул вперед правую перчатку - для ритуального касания. Значица, товарищ олигарх решил скрупулезно блюсти боксерский ритуал.
     Ладно. И Карташ стукнул перчаткой о перчатку. А вдобавок Алексей сделал себе заметочку в мысленном блокноте по поводу этого самого Попа. Любопытная фигура.
     Явно, что не рядовая шестерка, скорее, валет при короле. И еще: просится в сей блокнот махонькая такая пометочка - в последней фразе Зубкова сквозила странная полемическая интонация, будто это не что иное, как составная часть вечного диалога. А раз есть спор, значит, все-таки барин-олигарх прислушивается к мнению своего подчиненного. Опять же, Карташ не знал, для чего ему могут понадобиться эти наблюдения. Просто откладывал их про запас, словно белка, которая зарывает про запас в землю грибы и орехи.
     - Двенадцать раундов? - спросил Карташ, закусывая капу.
     - У нас же с тобой не бой за звание чемпиена мира. У нас с тобой всего лишь простой рейтинговый бой. Поэтому достаточно семи, - вполне серьезно заявил Зубков. И крикнул:
     - Эй, там, на нижнем ярусе, Хамид! Долго еще ждать гонга?!
     Тут же прозвучал гонг. Зубков принял левостороннюю стойку и двинулся к противнику. Карташ последовал примеру Зубкова, скопировал его стойку, поскольку тоже левшой не являлся. Но, в отличие от олигарха, остался на месте, поджидая противника.
     И дождался.
     Зубков провел в общем-то простенькую, но эффективную двухходовку - в корпус и в голову. Карташ чисто рефлекторно блокировал локтем выпад в корпус, а вот удар в голову пропустил. Как-то не проникся еще Алексей внезапно свалившейся на него необходимостью упражняться в боксе. Может, оттого, что жизни на кону не стояли. Всего лишь развлекуха, вроде бы так...
     Пропущенный удар в голову оказался несильным, с ног не сбил, лишь доставил неприятные ощущения, в частности, зазудела верхняя губа. "Как пить дать распухнет", - подумал Карташ.
     - Бокс - это в первую очередь голова, приятель, наставительно проговорил Зубков, отступив на шаг и опустив руки. - Во вторую очередь - ноги. И уж потом кулаки. Усвоишь это, москвич, тогда из тебя, глядишь, и выйдет Костя Цзю.
     - У меня другие планы на жизнь, - сказал Карташ, удерживая зубами капу, чтобы та не вылетела изо рта.
     - О, у тебя есть еще какие-то собственные планы? Ну, ну... - усмехнулся Зубков, который и вовсе обходился без капы, выдерживая некий спортсменовский шик, мол, мне любая травма по лампаде, ради этих сомнительных понтов в свое время канадские хоккеисты играли без шлемов, а некоторые футболисты и сегодня играют без щитков и с спущенными гетрами.
     Видимо, чтобы внести некоторые коррективы в жизненные планы Карташа, олигарх снова принял стойку и мелким шагом двинулся вперед, совершая корпусом уклоны влево-вправо. Однако пропущенный удар встряхнул Карташа, настроил на борьбу, и теперь он держал дистанцию под контролем. Правда, Алексей все еще не мог избавиться от ощущения, что принимает участие в неком идиотском балагане.
     Зубков тем временем начал методично долбить Карташа фехтовальными выпадами неударной, левой руки (Алексей вспомнил, что подобные удары на боксерском наречии зовутся "джебами"). Карташ уворачивался, подставлял под удары перчатки и локти.
     Так они и кружили по рингу. Джебы Зубкова нет-нет да и достигали цели.
     Большого урона не наносили, но, ежели бы у них шел натуральный профессиональный бой, то зачетные очки у судей боксер Зубков набирал бы исправно. Карташ разок попробовал ответить, но олигарх ловко ушел от выпада и тут же нанес быстрый встречный удар, который пришелся в плечо... и плечо враз отяжелело. Больше Карташ не атаковал, опасаясь нарваться на контрвыпад. И вдруг почувствовал теплую струйку, стекающую на верхнюю губу.
     - Слабый нос, - прокомментировал Зубков. -Ай-ай, с таким носом тяжело придется в профессиональном боксе.
     Карташ ощутил, как в нем закипает злость. Злость на этого фигляра, на самого себя, на всю цепочку постигших их неудач, постигших тогда, когда казалось, что все сложилось, все удалось, что они прорвались сквозь все засады и заслоны и дальше их ждет отдых, только отдых под пальмами, возле океанов, в шезлонгах, с коктейлями в загорелых руках. Их подстрелили на взлете, посыпались неудачи, и посыпались в полном согласии с неустаревающими народными мудростями:
     "Беда не приходит одна", "Пришла беда - открывай ворота". И вот они остались без платины, без чьего-либо покровительства, без будущего, зато оказались в полной власти пресыщенного развлечениями богатого буратины, сумасбродствам которого вынуждены потакать. Как говорится, здравствуй, жопа, Новый год...
     - А печень прикрывать не надо! - вдруг выпалил Зубков и всадил справа в неприкрытый корпус Карташа увесистый полукрюк.
     - Йо-о! - Алексея согнуло от острой боли в правом боку. Казалось, печень разорвало изнутри и осколки свинцовой шрапнелью разлетаются, кроша внутренности на своем пути. Карташа согнуло пополам, но на пол он не упал, повис на канатах.
     "Мухаммед Али, бляха, не охнуть, ни вздохнуть, ни пошевелиться".
     Откуда-то сверху звучал самодовольный голос Зубкова:
     - Это только далекие от бокса люди полагают, что самый чувствительный удар - в голову. А ты, москвич, сейчас на себе прочувствовал, каково получить в печень. Самый болезненный удар в боксе - в незащищенную печень.
     Между прочим, доморощенный рефери по прозвищу Поп мог бы открывать счет, нокдаун был налицо, но отчего-то не спешил. Думается, не ввиду своей судейской неопытности. Думается, он дожидается сигнала от своего хозяина, а сигнала все нет. "Может, закончить эту клоунаду, прикинувшись нокаутированным?" Но что-то подсказало Карташу, что этого делать не стоит, а стоит, наоборот, подняться.
     Тем более, его, что называется, отпустило, острый приступ боли прошел, можно попытаться распрямиться, попробовать вновь утвердиться на ногах...
     Карташ распрямился, оторвал себя от канатов, принял кое-как боксерскую стойку. Он снова оказался лицом к лицу с Зубковым.
     Противника, который не оправился от потрясения, на профессиональном ринге принято додавливать, добивать. Однако Зубков заканчивать бой явно не торопился - его высококупечество еще не наразвлекался. Зубков дал Карташу время продышаться, изображая ложные выпады. А вскоре и прозвучал гонг, знаменующий конец первого раунда.
     Действительно, алюминиевый олигарх решил скрупулезно соблюдать весь ритуал боксерского поединка. Секундант Гоша выставил в угол ринга табурет, на который рухнул Карташ, и, как положено, принялся обмахивать подопечного полотенцем.
     Алексей закрыл глаза. Под веками на темном фоне взрывались радужные всполохи и раскачивался колокол. Под монотонные "бум-бум" Карташу пришла на ум фраза: "Остап играл в шахматы второй раз в жизни". А Алексей Карташ боксировал впервые в жизни и, честно говоря, большого удовольствия не получал.
     - Гоша, не забывай, что ты секундант! - услышал Карташ порядком уже опротивевший голос олигарха. - Ты должен давать указания на раунд, должен накачивать боксера.
     Гоша тяжело вздохнул, но ничего не попишешь, приказ пахана - закон, и он, наклонившись к уху Карташа, забубнил:
     - Короче, это. Слышь, боец. Ты не ссы его. Он тебе тоже не Майк Тайсон. У него дыхалка не очень, понял? Проведешь длинную серию, он может и не выстоять, понял?
     Какой-то там Хамид отбил в гонг начало второго раунда. Минута пролетела для Алексея быстрее мига. Только закрыл глаза - и вот уже подымайся.
     Второй раунд начался неожиданно. Боксеры, покинув каждый свой угол, не рванули друг к другу в нетерпеливом ожесточении. Господин Зубков вообще направился не к центру, а пошел краем ринга. Сделал пару шагов, остановился, прислонившись спиной к канатам, положив локти на верхний. Вперился взглядом в Карташа, покачиваясь на канатах. Алексей тоже не стремился поскорее сойтись с гражданином олигархом в жестокой рукопашной.
     - Ненавижу вашу московскую породу, - вдруг сказал Зубков, пепеля Карташа взглядом. И с чувством выдал:
     - С-суки жирные!
     Он оторвался от канатов, вытянул руку в перчатке в сторону:
     - Вот погляди на этих парней, москвич, - Зубков ударил себя перчаткой в грудь, - погляди на меня. По вашим столичным понятиям, мы - не что иное, как быдло, коровьи лепешки, дерьмо на лакированных ботинках. Какое, на хрен, будущее нам светило! Все парни, которых ты здесь видишь, родились в сраных городишках, половина из них и батек-то своих не знает, у другой половины батьки спились на глазах. Нищета, вонь, мордобой, вечный недоед, никто из нас вдетстве не хавал от пуза. Пределом жизненных фантазий представлялась собственная лайба марки "жигули". По вашим, столичник, сучьим понятиям мы должны были горбатиться на заводах, окисляя легкие и пополняя закрома ваших московских хорей и хомяков.
     А в сорок лет должны были сыграть в дешевый гроб, к этому времени проспиртовавшись насквозь, оставшись без зубов и не оставив детям ни копья на сберкнижке... Нет, вру, был у нас еще вариантец: притащиться к вам в столичку, наняться в прислугу, шестерить на вас, убирать за вас дерьмо. Но мы, кого ты здесь видишь, мы выгрызли свое право. И теперь половина вашей Москвы позавидовала бы жизни конкретно этих парней. Еще четверть позавидовала бы тем, кто работает на меня, на моих заводах и в моем городе... Но мы додавим и последнюю четверть, что купается в бабках. Она еще станет жалеть, что родилась в Москве, а не в Мухосрансках и Урюпинсках.
     - Андрей Валерьевич, - произнес доморощенный