дый в этой жизни ищет свою уютную нору.
     Кому-то уютно с автоматом спецназить по горячим точкам, кому-то дома взаперти сидеть, кому-то пивом в ларьке торговать. Ну а мне вот такая жизнь по вкусу, я в ней как лещ в иле. О, поезд в гору пошел, пора досвиданькаться. Подъезжает моя станция...

***

     ...Российско-казахскую границу они пересекли, можно сказать, со свистом. Сначала Карташ несколько стремался отсутствия загранпаспортов или ежели загранпаспорт в этих местах как будто бы не требуется, то отсутствия каких-либо прочих бумажек, позволяющих свободно перемещаться по заграницам, пусть и в целях сугубо командировочных. Ну вот не выдала им диаспора документики, не озаботилась как-то, а они сами про такую мелочь за суетой и не вспомнили. У Карташа и Машки паспорта были, российские, у Карташа еще и военный билет завсегда с собой, тоже, правда, российский, - а вот беглый зэк Таксист по части удостоверений личности был гол как сокол. Что, конечно же, могло выйти всем троим боком... Однако пока обошлось, ни их самих, ни груз на границе не досматривали - вообще вагоны будто бы не заметили. И через несколько часов простоя локомотив бодро молотил через степи Казахстана.
     По первости все трое не отлипали от дверного проема, во все глаза глядючи на знаменитые бескрайние степи, ранее виденные исключительно по телевизору.
     Но однообразие быстро приелось - степь и степь, сколько ж можно-то. Никакой тебе, блин, романтики. Ну разве что романтикой можно было с превеликой натяжкой назвать суточные перепады температур - днем зашкаливало за тридцать, и они торчали в теплушечном проеме в одном исподнем, подставляя тела под остужающий ветер, а ночной смене, между тем, приходилось, чтоб не околеть, растапливать буржуйку и подбрасывать. уголек вплоть часиков эдак до восьми утра (после стычки с бандой Ловкого они себе расслабух не позволяли, караул блюли, что твои универсальные солдаты). Впрочем, как выяснилось из дальнейшей езды, температурные перепады в течение суток - это обычное среднеазиатское дело, так что и те приелись.
     На Машу неизгладимое впечатление произвели смерчи, в огромном количестве шляющиеся (и другого слова не подобрать) по казахской степи. Маленькие, прямо-таки миниатюрные, какие-то несерьезные смерчи.
     Смерчи карманного формата, как называла их Маша.
     ...Киргизия запомнилась в общем-то тем же самым, что и Казахстан, ну разве еще они впервые видели стада сайгаков, мчащиеся наперегонки с паровозом и поднимая тучи коричневой пыли. Попадались иногда и табуны лошадей, несущиеся сквозь степь со скоростью не меньшей, но в сопровождении пастухов, - или как они там называются касательно коников? Пастухи были в черных пропыленных одеждах и шапках с загнутыми вверх белыми полями.
     Карташу Киргизия запомнилась благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, явлением киргизского пограничника - первого и последнего на их пути к туркменской станции Буглык, румянощекого низенького живчика, который бодро тараторил на ломаном русском, совал свой куцый нос во все щели, включая угольную кучу и буржуйку, и задавал всякие не относящиеся к делу вопросы - в общем, явственно напрашивался на взятку, однако увидев сопроводительные документы на груз, вмиг поскучнел и ретировался. Из чего Алексей сделал однозначный и успокаивающий вывод, что лапа Дангатара и его друзей и в самом деле весьма длинная.
     А второе обстоятельство, более приятственное...
     На одной из малопонятных остановок посреди степи, возле безымянного полустанка, являющего собой одноэтажное белое кубическое строение без единого признака человеческих существ в радиусе километра. Рядом со строением размещался домик, весьма напоминающий дачный нужник, но не в пример чистый и ухоженный. На домике висела трогательная табличка:
     "ДУШЬ". Внутри и в самом деле ждала посетителей душевая кабинка, вылизанная и надраенная неизвестно кем, с горячей и холодной водой, поступающей неизвестно откуда. Сюр, в общем, полный - душ в центре степи, но Маша, что называется, загорелась. До этого они мылись от случая к случаю, что называется, по ситуации, на буржуйке грели воду в стыренном еще в России баке и поливали друг друга, а тут такая роскошь! Алексей задумчиво посмотрел вдоль состава. Состав, похоже, застрял надолго. И он решился. Строго-настрого наказав Таксисту следить за окрестностями, а в случае появления признаков отправки подавать сигнал голосом и стуком в стену, он уединился в душевой на пару с Марией... Кто на кого набросился, так и осталось загадкой, но факт, что спустя миг они уже оказались в объятиях друг друга. Грязная, пропыленная одежда улетела куда-то к чертовой матери, Карташ подхватил боевую подругу, поднял, прижал к стене. И вошел в нее одним ударом; она вскрикнула, и вода, падающая им на плечи, из горячей превратилась в кипяток, и тесная кабинка вдруг стала еще теснее, и не хватало места. Он ловил губами ее мокрые губы, терзал губами грудь и никак не мог насытиться... То ли дело в другом воздухе, в другом климате, то ли в ощущении, что наконец оторвались, сбежали от всех - но вопли и стук Таксиста дошел до него не сразу, как сквозь вату. Выскочили, застегиваясь на ходу, мокрые, растрепанные, возбужденные, едва успели запрыгнуть в набирающий скорость состав...
     А спустя сутки они добрались до туркменской границы.

Глава 4

НЕ ЗАДЕРЖИВАЙТЕСЬ ПРИ ВЫХОДЕ ИЗ ВАГОНА!

Двенадцатое арп-арслана 200* года, 23.41

     Ночь была как наброшенное на голову темное покрывало: мир во мгле, небосвод беспросветно черный, без единой звездочки. Впрочем, звезды, наверное, никуда не делись, сияли, как им и положено, но их свет затмевали редкие, но яркие огни станции под несерьезным названием Буглык.
     С наступлением ночи, однако, жизнь на сортировке не затихала - как, впрочем, и на любой другой сортировке некогда великой державы. Откуда-то доносился лязг перецепляемых вагонов, по соседнему пути, свистнув для пущего куражу, бодренько прогрохотал одинокий маневровый локомотивчик. Рельсы маслянисто блестели в свете голубых огоньков светофоров. На последней рокировке вагонов в составе, что имело место быть незадолго до исторического омовения в кабинке с надписью "ДУШЬ", их "теплушку" определили в самый конец поезда, и теперь троицу окружали ночь, темнота и полнейшая неизвестность.
     - Опять холодает, - отметила Маша, спрыгивая на шуршащий гравий. - Надоело. Днем пекло, а по ночам холод собачий.
     Она просунула руки в рукава наброшенной на плечи камуфляжной куртки, запахнула подбитые мехом полы.
     Поежилась.
     - Поверить не могу, что добрались, - признался Гриневский и глупо хихикнул.
     Организм Карташа чувствовал себя странновато - никогда допреж Карташу не приходилось мотаться по железной дороге в течение аж целой недели, запертым в четырех стенах деревянной коробки, без пересадок, роздыха и вагона-ресторана, и теперь земля под ногами ощутимо покачивалась и вздрагивала, совсем как опостылевший вагон, а в ушах продолжали мерно постукивать на рельсовых стыках колеса. Он присел несколько раз, разгоняя кровушку по жилам. Потом закурил, прикрывая огонек зажигалки от ветерка. Выпустил в ночь струйку дыма. Сказал:
     - Ну так что делать будем, господа миллионеры? Что-то не видать комитета по торжественной встрече... Твой Дангатар ничего намудрить не мог?
     Гриневский в ответ пожал плечами. Где-то вдалеке что-то испуганно промяукал громкоговоритель, и в ответ другой громкоговоритель - диспетчерский, не иначе - что-то грозно прогавкал. На русском или же туркменском языке осуществлялось сие общение, уразуметь было решительно невозможно, но диспутирующие стороны, видать, поняли друг друга прекрасно.
     - Что ж, будем ждать и надеяться, что ребятки просто-напросто запаздывают, - преувеличенно бодро заметил Карташ, хотя на душе у него, признаться, кошки скребли. Не нравилась ему сложившаяся ситуация. Ну вот не нравилась, и все - несмотря на ту легкость, с которой им удалось пересечь через полстраны и чертову уйму границ, таможен и бюрократических препон... А может, и благодаря этой легкости. - Могут они задерживаться? Могут. Все ж таки - вышли мы все из Союза, а там точность никогда не была отличительной чертой королей - по причине полного отсутствия последних ...
     - ...И весьма забавно получится в противном случае, - подхватила Маша с непонятной интонацией.
     С какими-то невнятными бумажками, без денег и знания языка на чужой территории - зато с кучей контрабандной платины, запрятанной в куче угля...
     Алексей покосился на боевую подругу в некотором беспокойстве: не начинается ли извечная женская истерика по поводу того, что все идет несколько не так, как и запланировали. Ничуть не бывало - боевая подруга была собрана и решительна. Молодчина.
     - Да ведь пока, собственно, ничего страшного не происходит. - успокоил он ее. - Подождем немного, а потом...
     Что потом, он и сам не знал.
     И тут сзади послышался негромкий голос, произнесший непонятное слово: "Генгеш-той".
     "Блин, это же пароль", - с некоторым трудом вспомнил Карташ наставления Дангатара-Поджигая. И резко обернулся.
     Перед ними нарисовались трое узкоглазых аборигенов - двое угрюмых, в промасленных оранжевых жилетах, с испещренными наколками руками и вида самого что ни есть злодейского, ни дать ни взять, таги с большой дороги - и один усатый, в форме железнодорожника, расстегнутой до пупа и с уоки-токи на ремне под пупом.
     - Типа того, - осторожно сказал Алексей, быстро просчитывая взглядом окрестности на предмет наличия возможных засадных полков, скрытых огневых точек и других малоприятных сюрпризов. Бляха-муха, да тут не то что засадный полк - тут танковую дивизию спрятать можно, никто и не заметит, столько вокруг было вагонов и строений непонятных простому вэвэшнику предназначений...
     - Что ж, салям-алейкум, - осторожно сказал он усатому аборигену. - Вы по-русски-то кумекаете?
     - Получше многих кумекаем, - ответствовал усатый на русском, глядя исключительно на Гриневского, и почесал брюхо.
     Взгляд его был мало сказать неприятный - взгляд был до зубной боли Алексею знакомый. Именно так глядят матерые зэчары, что уже откинувшиеся, что еще чалящиеся. Чуть исподлобья, цепко, оценивающе, ежесекундно ожидая подлянки со стороны окружающего мира.
     И никакая надетая личина, никакая добропорядочная жизнь после не сможет затупить, пригасить такой взгляд... Уж поверьте специалисту Карташу.
     - Кто тут из вас от товарища Зажигаева? - поинтересовался усатый.
     - Не знаем такого, - быстро сказал Гриневский, и Алексей незаметно нащупал сзади за поясом рукоять "глока"... Хрена с два незаметно - оба татя в жилетах тут же напряглись. А жилеточки у них, кстати говоря, весьма недвусмысленно оттопыриваются с левого бока...
     - Правда, что ль - не знаете? - ненатурально удивился усатый. - И с товарищем Заряжаевым, может, не знакомы?
     - Вот что, дядя, - Алексей сделал шаг вперед и, не обращая внимания на изготовившихся орлов в жилетах, снял ствол с предохранителя, - не знаем мы никаких выжигаевых-перезаряжаевых. И шагай-ка ты отсюда подобру-поздорову...
     Наглость - второе счастье, не так ли? А также может дать заметное преимущество в развитии непредсказуемой ситуации, это вам любой дворовый хулиган скажет.
     И любой урка подтвердит.
     - Нормально, - усач вмиг стал серьезным, но на всякий случай руки держал на виду, буравя взглядом Гриневского и ни на кого боле взора не переводя. А орлы его заметно расслабились, точно повинуясь незримому сигналу железнодорожника. - Лакам - кличка то бишь по-нашему, - пусть и перековерканная, явно тебе знакома, но виду стараешься не подать. Стало быть, вы те самые, кого ведено встретить... А теперь давай-ка без дураков: в общем, Дангатар Махмудов Поджигай велели сказать вам слово заветное: "Генгеш-той". Означает оно, если не знаете, три-пять дней до свадьбы... А еще Поджигай-яр велели встретить ваш груз и перевести в укромное местечко. Этого достаточно?
     - Нет, - твердо ответил Гриневский. - Не верю и недостаточно. Что он еще сказал?
     - И правильно делаешь, что не веришь, - дружелюбнейше осклабился усатый, обнажив десны в золотозубой улыбке. - Но ты первым правильный вопрос спроси.
     И не обижайся, дорогой, Поджигай-яр так велел: пароль скажи - а потом пусть Белобрысый сам спросит про то, что он и сам знает. А из белобрысых здесь только ты, дорогой...
     Таксист на секунду замешкался, - что, разумеется, не ушло от внимания ни Карташа, ни ореликов в оранжевых жилетах. И снова все моментально настроились на драку. А засадного полка, похоже, нема, мельком отметил Алексей. Не чувствуется в воздухе присутствия рядышком засадного полка. Или можно к черту посылать его интуицию... Гриневский вдруг хитро прищурился и малопонятно спросил у усатого:
     - За три-пять дней до получения четвертой звезды старлей Чепраков пал геройской смертью, так?
     - Так, да не так, - раздумчиво и в высшей степени непонятно ответствовал усач. - Героем он стал, но отцом выблядка - нет.
     - Ты не можешь об этом знать, - внезапно набычился Гриневский. - Это знают только двое, я и Дангатар...
     Что же касается Карташа, так тот вообще ни хрена не понимал из этого диалога, похожего на полубредовый обмен шифрофразами из шпионского фильма...
     А усатый обезоруживающе развел руками.
     - Я вообще мало что знаю, господин. Поэтому и жив еще. И вас я не знаю, и старлея Чепракова не знаю.
     И вообще вас здесь нет. И вагона нет. Дангатар-яр сказал так: если белобрысый вспомнит про стралея, то, значит, и ответить я должен насчет либо выблядка, либо четвертой звезды ему на погоны, либо героя... Вот и все, что я знаю, Гавана-яр...
., Гриневский секунду помолчал, потом обреченно махнул рукой.
     - Ладно. Будем считать, что познакомились. Иначе это уже паранойя... Короче: вот вагон, вот мы. Что дальше?
     Усатый железнодорожник достал из нагрудного кармана мятый листок бумаги, протянул Таксисту. Пальцы его были столь же щедро изукрашены наколками.
     - А дальше мы отгоняем вагоны вот в этот тупичок, видишь, ставим под охрану и ждем дальнейших распоряжений. От господина Дангатара. И боле ни от кого...
     Договорились?
     Гриневский посмотрел на бумажку, спросил угрюмо:
     - А... посторонние до него не доберутся?
     - Обижаешь, - вполне серьезно сказал аксакал. В том тупичке только особые грузы стоят, про которые даже начальнику станции знать не положено. И охрана соответствующая, чужих не пустит. А если и кто чужой пройдет, так оттуда уже не выберется. Проверено.
     - А где сам господин Дангатар? - встрял Карташ. Ну вот хоть убейте, не верил он ни слову усатого азиата.
     Зато, объективности ради надо заметить, Гриневский, похоже, поверил - и только поэтому Алексей с силовыми акциями решил повременить.
     - Про это не знаем, - сказал пузатый туркмен. - Нам приказано груз принять и спрятать. А за вами приедут... Ну что, работаем?
     Карташ посмотрел на Гриневского. Гриневский посмотрел на Карташа и изобразил на лице выражение "А пес его знает..."
     - Ладно, - решился Алексей. Делать было нечего затевать ссору на, в общем-то, пустом месте и, главное, на насквозь чужой территории было не просто глупо, но смертельно глупо. К тому же Таксист отчетливо дал понять, что люди эти пришли именно от Дангатара и, как выразился татуированный железнодорожник, боле ни от кого. - Что ж... работаем.
     Они отдали усатому сопроводительные документы.
     Пока тот вякал какие-то распоряжения по уоки-токи (какие именно, было непонятно - говорил он по-туркменски), вытащили из теплушки свой нехитрый скарб, основным достоянием которого являлось разномастное оружие, и заперли вагон на трогательный висячий замочек.
     Свистнув, подкатил маневровый, орелики в жилетах споро отцепили теплушку и вагон с металлической хреновиной от состава, присобачили к паровозику. Потом все трое вскочили на подножки, маневровый свистнул на прощанье и укатил в ночь, увозя с собой груду платины...
     Троица проводила драгоценный груз тоскливым взглядом. Они остались совершенно одни на незнакомой земле Туркменистана.
' - Вот и все, типа? - недоверчиво спросил Гриневский.
     Карташ прикурил, заметил негромко:
     - Искренне надеюсь, что мы не облажались и не отдали кровью заработанные сокровища в ручонки наших авторитетных конкурентов.
     - Непохоже, - не слишком-то уверенно сказал Гриневский. - Он назвал пароль, он знает то, что знают только я и Поджигай... Вот если только...
     Он не договорил. Да и не нужно было договаривать, и так все было понятно: если только сам Дангатар не замыслил свою игру, в которой не было места троим русским нарушителям множества границ и законов.
     - А теперь что? - подала голос и Маша, благоразумно хранившая молчание с момента появления татуированных работяг.
     - А хрен разберет, - честно ответил Алексей. - Но одно я знаю точно: стоять здесь, как три тополя на Плющихе, меня не греет никаким боком. Где этот твой кореш?
     Вместо ответа Гриневский показал бумажку сначала Алексею, потом Маше:
     - Запомните номер сектора, пути и вагона. Запомнили?
     Маша кивнула, Карташ буркнул: "Да вроде...". После чего Таксист достал зажигалку, подпалил листок, бросил на землю и, дождавшись, когда листок превратится в пепел, растер его в пепел.
     - Разумно, - кивнул Карташ. И оптимистично добавил:
     - Теперь место, где стоит заветный вагончик, враги у нас выведают только посредством пыток, потому как обыскать все вагоны на сортировке - тут батальон нужен. А дальше?
     - Вон там окна горят, - показал рукой Гриневский. Гадом буду - буфет для местных работяг, иначе чего ему ночью работать. Может, прогуляемся? Обстановку, так сказать, прошерстим, да и брюхо набьем - достали консервы уже, сил нет.
     - После баланды на нормальный паек потянуло? думая о другом, спросил Карташ и поглядел на окна.
     - А и потянуло, чего странного...
     И в самом деле, через пять путей от места прикола их уже ставшего до зубной боли родным товарняка светились оконца в одноэтажном зданьице красного кирпича, что располагалось чуть обособленно от остальных станционных построек.
     - А Поджигай твой, Дангатар? - забеспокоилась Маша.
     - Подождет, - коротко бросил Карташ, сквозь прищур разглядывая строение. И в самом деле, похоже, столовка - недобрый люминесцентный свет в окнах, белые занавесочки... - А вот если тут у всех на виду будем маячить, кто-нибудь бдительный наверняка заинтересуется: а какого фига трое гражданских в военной форме крутятся рядом с товарным составом...
     Он решительно втоптал окурок в гравий, поправил заткнутый сзади за пояс "глок" и сказал:
     - Идем, Таксист прав. Пожуем чего, да и рекогносцировку проведем.
     - У тебя местные деньги есть? - спросила Маша.
     - У меня баксы есть, не забыла? А это, знаешь ли, покруче всех денег, документов и прочих виз будет... По коням.
     На самом деле, уж зело не терпелось ему отойти подальше от теплушки, хотя бы на время. Назовите это инстинктом, предрассудком, перестраховкой, как угодно - но ощущение нависшей над ними опасности не проходило. И значительно правильнее было бы в данной ситуации засесть где-нибудь в сторонке и посмотреть, что да как. Или это просто незнакомая местность действовала на него столь угнетающе?..
     В общем, двинулись к зданию с горящими огнями, осторожно переступая через стрелки и смотря по сторонам на предмет нежданно приближающегося поезда.
     Помимо выцеливания составов Карташ каждые десять секунд озирался еще и в поисках угрозы. Сам не понимая, зачем он это делает: вокруг все было мирно и деловито - пыхтят маневровые, клацают сочлениями составы, переругиваются диспетчеры, изредка нарисуются и исчезнут по своим сортировочным надобностям работяги исключительно азиатского и насквозь пролетарского вида... Вот разве что... Что это за силуэт, скажите на милость, притаился между цистерн обреченно застывшего на путях состава? Еще один взгляд украдкой - и нет там никого. Показалось? Или в самом деле между вагонами стоял невысо